Чёртовы сигареты, чёртов ты.

Просветление приходит сразу же, как только эти слова вылетают со рта. И теперь я уже в роли послушной собачки, сижу в ногах у хозяина, моля не выкидывать на улицу. О да, Алина, до этого ведь ты не была здесь в роли собачки. Показала характер? Ну да, как можно показать то, чего нет. Терплю унижения в виде поглаживания по голове, закрыв глаза, сглатываю ком в горле, который кажется не уходил от туда ещё с универа. Не отпускаю его руку до последнего, не знаю почему. Может потому что я просто боюсь, просто. Он как последний глоток воздуха, мне всё равно, что думают другие, что думает он и даже я. Потому что мой здравый разум сейчас орёт на меня и бьёт, только бы я схватила собранный чемодан и вылетела от сюда в пижаме. Но я не слушаю никого, я чёртова эгоистка, которая игнорирует даже саму себя. Спустя время блондин отправляет меня с холодного пола на кровать. Желает сладких снов, накрывая одеялом и целуя в лоб. Опять. Опять на те же грабли, который каждый раз бьют меня по этому же лбу. Опять я ссорюсь с ним, срываюсь, но остаюсь, засыпаю с ним и просыпаюсь тоже. Зачем я это делаю? Закрываю глаза, пытаясь заснуть и проснуться завтра в спокойствие и тишине. И у меня получается, усталость побеждает, а сон приходит внезапно. Единственное, что чувствую последним, так это тепло рядом. Опять, сколько бы не ссорились и чего бы не происходило, всё равно засыпаем рядом, вместе. Чары умиротворения и спокойствия полностью поглотили меня. Разворачиваюсь личиком к блондину, обхватываю его руку, прижимаясь ближе. Он ничего не делает, ничего не говорит, только проводит пальцами по моим волосам, расчёсывая их. Немного улыбаюсь, полностью отдавая себя отдыху. *** Утренней рутины сегодня не было. Сегодня я проснулась в двенадцать дня. Универ понятно отменился. Было бы очень странно, если бы я после того как с нервными срывами легла в четыре утра, а проснулась бы сама в шесть. Разбудила бы Глеба, приготовила завтрак и мило попросила собираться быстрее. Ходила бы спокойно по универу, здоровалась со знакомыми и строила глазки Голубину. Ой, это я кажется описала свою старую жизнь, только без завтрака для двоих. Хотя о чём я говорю, если за последние несколько раз смогла засунуть в себя максимум кусочек пиццы с яблоком. Из-за этих стрессов я почти не ела, поэтому похудела до невозможности, щёки которые я раньше закусывала на фото, уже не существует. Втягивать больше нечего, но это как-то не радует. Глеб тысячу раз просил меня поесть, сделать что-то, но я отнекивалась, будто ем когда он не видит. Он верил, даже не думая о том, что не вместе мы пару часов в неделю, когда у него появляются срочные дела. А так каждую секунду под наблюдением. Но просыпаюсь я от лёгкого сквозняка с двери балкона. Это так странно, ведь ночью он был закрыт. Пытаюсь нащупать рядом блондина, но нахожу только разбитый мобильник, стекло которого цепляется за пальцы, раздирая до крови. Еле слышно пискнув, от неожиданной боли, подрываюсь с кровати, соприкасаясь пятками с мягким ковром. Бесшумно прохожу к балкону, хватаюсь за ручку двери, но застываю, замечаю за полупрозрачной занавеской силуэт. Приоткрываю дверь, просачиваясь на балкон. Дикий холод обдаёт всё тело. Было наверное лучшей идеей выйти на улицу, при минусовой температуре, в тонкой майке и пижамных шортах. На носочках крадусь к парню, который смотрит куда-то вдаль, выдыхая дым сигареты, которая судя по набитой пепельнице далеко не первая. — Я запрещаю тебе курить, — робко, даже с опаской произношу я, — Так много точно. Блондин вздрагивает, разворачиваясь ко мне. Неужели я на столько тихая и не заметная? Может журналистка это не моё и пора уходить в шпионы? Слегка посмеиваюсь, смотря на его по началу испуганные глаза, которые со временем полностью просканировал меня, становятся опять какими — то грустными. — Так не доводи, — разворачиваясь обратно к пейзажам леса, который окружает наш дом, говорит таким голосом интересным. Томным, задумчивым. Подхожу ближе, кладя ладонь на его плечо, зарываясь носиком в его волосы, дыша тёплым дыханием ему в шею. — Иди в дом, здесь холодно, — делая глубокий вдох, пытается уйти от моего дыхания, но я не останавливаюсь. Заправляю выпавшую прядь за его ухо, которая мешала мне разглядеть его лицо. Еле дотягиваюсь губами к его уху, шепча: — Давай поговорим? — О чём? — мгновенно отвечает, разворачиваясь ко мне, откладывая только начатую сигарету в пепельницу. Молчу. Не знаю что ответить. Когда я говорила эти слова, как-то не думала, что он так сразу отреагирует. Поэтому не сразу отвечаю, но всё же решаюсь задать тот вопрос, который мучал меня ещё с нашей ссоры. — Если бы я вчера ушла, ты бы отпустил меня, — на одном дыхании, резко и кажется даже неожиданно, потому что глаза парня округляются до невозможности, а брови вообще подлетают куда-то вверх. — Скажи честно, если бы я ушла, ты бы оставил меня? — не унимаясь, повторяю вопрос. По началу Голубин был обескуражен моим вопросом, но потом привычная улыбка расплылась на его губах, а глаза закатились на пару секунд. — Ты ведь знаешь ответ, — сводя брови, разворачивается к недокуренной сигарете, разворачиваясь обратно ко мне, так и дразня меня. Но мне всё равно. Его слова просто ввели в некое замешательство, из-за чего я отвожу взгляд куда-то в угол. Холод уже не чувствуется, хотя кожа синеет на глазах. Глеб подходит ближе, обнимая меня, прижимая ближе к своей груди, пытаясь меня согреть. И вправду. Я знаю ответ. Поэтому поднимаю голову, вынимая сигарету с его рта. Он даже не успевает понять, что происходит, как мои губы оказываются рядом с его. Он не теряет момента, проникая своим языком в мой рот, рисуя узоры. Отрываясь от него, смотрю ему прямо в глаза. — Спасибо, — вырывается, но вовремя голос переходит на шёпот. Он всё услышал. Абсолютно всё.