Чёртовы сигареты, чёртов ты.

Целует меня, иногда покусывая губу, специально отдергивая до крови. Из-за чего я немного шикаю, но он перебивает меня, прикасаясь обратно к губам. Его руки переходят к моему платью, поднимая его медленно и скользя по бёдрам, пытается снять, в конечном итоге просто срывая и откидывая куда-то в сторону. Пускаю приглушённый стон, когда его губы прикасаются к шее, оставляя маленькие последствия. Изгибаюсь под ним, снимая с него футболку, за тем пытаясь расстегнуть ремень, который в конечном итоге поддаётся мне, и я стягиваю с него всё за считаные секунды. После он обратно вжимает меня в кровать, разбираясь с нижним бельём, что никак не поддаётся его власти, в то время, как я уже вхожу в экстаз при одном его прикосновении. Я не управляю своим телом, не отдаю отчёта действиям, которые пускаю на самотёк, живя этими минутами, совершая ошибки, но не думаю и секунды. Прошу Глеба отстегнуть мою вторую руку, дабы помочь расстегнуть этот дурацкий лифчик, который застрял в самый ненужный момент, на что он соглашается, быстро освобождая меня от холодного железа. Пытаюсь ему помочь, изгибаюсь, крутя застёжку в разные стороны, но все наши попытки не увенчиваются успехом. В конечном счёте блондин просто забивает на это, вжимая пальцы в мою талию и устраиваясь между ног, смотрит прямо в мои глаза, которые так и кричат, что эта длинная и совсем ненужная пауза изводит из себя полностью. И пока я гипнотизирую его взглядом, умоляя сделать это как можно быстрее, он берёт всё в свои руки, неожиданно входя в меня, заглушает мой крик поцелуем, от чего мой ногти впиваются в его спину, расцарапывая до крови, пока он набирает темп всё быстрее и быстрее. Вдалбливает меня в эту кровать, будто выплёскивая всё, что накопилось за все наши отношения. За все мои крики, скандалы и истерики, которые тогда остались без последствий, но расплачиваться всё равно приходиться. Осознания всего приходит не сразу, но приходит. Примерно в тот момент, когда это всё перестаёт приносить мне особое удовольствие, а мои стоны становятся больше похожими на крик, вперемешку с просьбами остановиться. Но это не помогает, не помогают мои ногти, которые впиваются в него, как острые лезвия, царапая кожу до глубоких ран. Он, кажется, даже не слышит моих просьб, которые непроизвольно слетают с губ, перемешиваясь со сбитым дыханием. Мои крики ему надоедают, поэтому он закрывает мой рот рукой, не сбавляя темпа. Он просто трахает меня так, будто я неживое существо, которое ничего не чувствует, а моё тело предназначено только для ублажения его потребностей. Что собственно в его стиле… И только когда по щекам начинают катиться слёзы, а обессиленные руки падают на кровать, он останавливается. Убирая руку с моего рта и приземляясь где-то рядом. Лежим в полной тишине несколько минут. Только его учащённое дыхание бьёт по слуху, не давая сконцентрироваться. — Знаешь, — начинаю я, находя в себе силы заговорить первой, прервав нависшее молчание, пытаясь оставлять голос непоколебимым, — Люди не меняются. Всё так же смотрю в потолок, пристально разглядывая его сухими глазами. В ответ слышу только короткий смешок, с шумом одеяла, по которому медленно проскальзывает голова блондина, чей взгляд останавливается на мне. — Ты глупая, — выдаёт он, прикасаясь своей ладонью к моей ещё немного влажной щеке. Но я дёргаюсь, отстраняясь и явно давая понять, что трогать меня не стоит, что он и делает. Реагирует на это немного странно, делая лицо грубее и привставая на локти. — Не переживай, ради любви люди могут поменяться, — шепчет мне на ухо, своим до жути бархатным и приторным голосом, улыбаясь. — Тогда ты не человек, — резко отчеканиваю предложение, разворачиваясь и давая звонкую пощёчину его наглой морде, которая не сразу понимает, что творится. И именно этот удар даёт мне фору. Подрываюсь с постели, натягивая на себя быстро найденные вещи. Речи о медлительности и растерянности быть и не могло. Последние свои минуты в этой кровати я тратила на то, чтобы выстроить чёткий план, иначе я проиграю. Как всегда. Подлетаю к двери спальни, дёргая за ручку, пытаясь открыть дверь, но не выходит. Злюсь, чуть ли не отламывая ручку, которая всё никак не поддаётся. — Далеко собралась? — слышу сладкий голос позади, который моментально вводит в ступор. А после звон ключей, доносящийся напротив уха, перемешанный с лёгким касанием его пальцев к мои волосам, которые он бережно укладывает за ухо, поправляя каждую выпавшую волосинку. Нервно сглатываю, боясь пошевелиться, в мыслях проклиная всех, а в первую очередь себя за то, что не продумала всё до самых крошечных деталей. Только хочу открыть рот, дабы отстоять свой протест, как пальцы блондина добираются на шее, щекоча её небрежным прикосновениями. — Алина… — тянет, извиваясь над моими плечами, как удав, который поймал жертву и вот-вот проглотит. Его голос всё такой же тихий и монотонный, заставляющий подкоситься ноги, и заколотить сердце в диком страхе, — Ты была хорошей девочкой, а потом у кого-то выросли острые зубки, — приобнимает за талию, всё так же выжидая, делая короткие паузы в своём монологе, — Которыми ты так не умело пользуешься. На последних словах резко сжимает моё горло, заставляя вскрикнуть. Пытаюсь набрать воздуха, которого катастрофически не хватает. Мои пальцы цепляются в его ладонь, которой он перекрывает мой доступ к кислороду. Убирает руку, давая мне жадно и глубоко вздохнуть. После чего оттягивает меня за волосы, из-за чего я падаю на пол, отползая немного от него. Но он подходит ближе, смотря на меня сверху вниз, от чего мне становится ещё страшнее. — Я так ненавижу непослушных, — скалится, сужая брови к переносице и ударяя меня в бок ногой. Ору на весь дом протяжным воем, хватаясь за живот и сжимаясь в позе эмбриона, ожидаю следующего удара, который не наступает ни через десять секунду, ни через тридцать, ни через минуту. Его вообще нет. Он ушёл. Оставив меня наедине со слезами, которые капают на пол, с ноющей болью и тысячами вопросов, похожими на «за что?», да, «почему?». Напоследок слышу хлопок входной двери и копошение в замочной скважине с той стороны. Не волнуйся, можешь не стараться. Я всё равно проиграю.