Гажил и Лексус обусловились сойтись в спарринге после основных тренировок, но оба знали, что это всё не закончится чем-то вразумительным. Рэдфокс догадывался, что исчезновение Люси как-то связано с её тренером; Дреер в свою очередь был уверен, что Гажил будет вымещать на нём злость за его непоколебимое молчание. Как бы иронично это не звучало, но пар нужно было выпустить им обоим, правда, до чего доведёт это противостояние было неизвестно.
Лексус предпочёл отпустить Громовержцев пораньше и сосредоточиться на предстоящем поединке. Ничего серьёзного, конечно, за ним не стояло, и лишний раз искать повод для беспокойства не было смысла, но Дреер почему-то чувствовал легкое эмоциональное возбуждение, какое-то смутное предчувствие не давало ему собрать мысли в кучу и расставить их по полочкам. Ещё и проклятая Хартфилия никак не шла из головы — её пропажа сейчас не сулила ему ничем хорошим, самое главное — она не давала ему мщения, ради которого он вообще заварил эту кашу и на которое он уже положил много сил и времени. И это злило его больше всего. Он уже мысленно купался в лучах славы как тренер девушки, которая смогла победить Скарлет, но Люси всё испортила своими гребанными замашками и сбежала. Дреер изо всей силы ударил по висящему боксёрскому мешку, прогоняя волну гнева вон. Нельзя поддаваться ярким эмоциям накануне спарринга, это может плохо кончиться. Тактика Лексуса всегда состояла в сохранении спокойствия, и лишь с Люси он нарушил свой принцип, видя какой потенциал прячется за подавляемой яростью. Гажил учил её сажать на цепь каждого из своих демонов, Лексус разрушил эту стену и выпускал эти эмоции одну за одной, пока Хартфилию полностью не поглотит жажда власти. А избалованная папочкой Люси любила власть, любила быть в центре этой вселенной и подчиняла всех и каждого, кто маячил на горизонте. Этакая маленькая мисс мира. И с возрастом её привычки не поменялись, Лексус знал об этом.
Но просчитался.
Или нет?
Люси вошла тихо, мягкой поступью. Дреер узнал её по неторопливым шагам. Хартфилия скинула сумку на пол, вслед за ней полетела толстовка. Девушка наклонилась над обувью, потуже завязывая шнурки. Если бы Лексус внимательно наблюдал за ней, он бы заметил, что руки Люси дрожат, и пальцы путают петли, а грудь вздымается неуверенно, рвано — дыхание то слишком частое, то слишком прерывистое. Ей было жутко. Сердце стучало в висках, кровь стыла в жилах. Ни одна из конечностей не хотела подчиняться ей, и Хартфилия не могла понять: то ли страх сковал тело, то ли «обезбол» Добенгаля подействовал как-то странно на организм.
— Явилась? — Дреер усмехнулся, даже не посмотрев в её сторону: — Надоело крыситься?
— Подбирай выражения! — вспыхнула она.
— А то что? — он соизволил повернуть голову в её сторону и иронично вскинул бровь.
— Я требую реванша, Лексус. Ты и я. Покончим с этим.
Громкий смех раскатом грома прокатился по залу, и Люси вздрогнула.
— Хартфилия, ты совсем тупица или как? — Лексус двинулся в сторону девушки, угрожающе разминая шею: — Если ты ещё не поняла, моя дорогая подопечная, то ты влипла, — неожиданно зло прошипел Дреер, — ты по уши в дерьме, и из боя ты выйдешь только с моего позволения, но тогда у тебя останется только один вариант — сдохнуть.
Как-то слишком быстро Лексус оказался рядом. Расфокусировшись, Люси потеряла счёт времени и, кажется, перестала воспринимать пространство. «Пора», — выдохнула она, ощущая, как на стрелка на шкале адреналина поползла вверх. Голову вскружили эндорфины, и Хартфилия не чувствовала ничего, кроме необоснованной смелости, граничащей с безумством. В тоже время все её эмоции обострились, и подавленная злоба вдруг вырвалась безжалостной местью. В считанные секунды Хартфилия преодолела несчастные пару метров между ними и и нанесла первый удар, который означал только одно — борьбу. Несмотря на свой внушительный вес, Лексус не ожидал резкой атаки и пошатнулся. Скулу жгло, и Дреера поразила сила, с которой Люси почти вынесла его. Он смутно осознавал, что произошло. Не в его правилах было позволять кому-то избивать себя, не в его же правилах было прощать такие недочёты себе и соперникам, но это небольшое падение заставило его на уровне инстинктов встать в стойку и сконцентрироваться на обороне.
Люси чувствовала себя как минимум хмельной. Эффект от зелий Добенгаля дал в голову алкогольным дурманом, в висках бил адреналин, и хотелось либо кричать от восторга и переполнявших эмоций, либо бежать до тех пор, пока вся энергия не выветрится и на её место не придёт физическая усталость. Но не сейчас, Люси прекрасно помнила причину своего прихода сюда. И у Люси было предчувствие, что этот своеобразный разговор по душам приведёт туда, где нити судьбы спутались в тугой узел, и развязать их получится только сообща, возможно через унижение, слёзы, боль и кровь. Но Хартфилия была спокойна и готова ко всему. В дни её заточения мысли утихли, и теперь призма, сквозь которую Люси смотрела на свою жизнь, была кристально чиста. Даже если сейчас Лексус изобьёт её до потери сознания или даже до смерти, она примет это и признает своё поражение. Бежать от обстоятельств, которые происходят не по воле самой Люси, — бессмысленно.
Лексус не стал ждать, и одним резким прыжком оказался подле неё. Люси с лёгкостью уклонилась от его кулака, но не учла, что Дреер, как её тренер, знает о ней гораздо больше, чем она сама: все её сильные и слабые стороны были перед ним как на ладони. Мощный удар под дых сбил Хартфилию с ног, кислород улетучился и сознание на секунду покрылось туманной дымкой. «Плохо», — улыбнулась Люси сквозь жадное заглатывание воздуха в опустевшие лёгкие. Но вместе с падением пришло осознание — боли она всё-таки не чувствовала, хотя полагала, что после того, как действие веществ пройдёт, она пролежит в кровати пару дней.
— Кажется, кое-кто почувствовал себя бессмертной, — Дреер возвышался над ней, гадко усмехаясь.
— Если умирать, то только не сегодня, Лексус.
Чертовски приятно осознавать себя всесильным. Или, скорее, тем, кто сам является вершителем своей судьбы и управляет моментом здесь и сейчас. Вот и Люси ощутила эту эйфорию. Бесспорно, какой-то механизм тикал в голове, и Люси потеряла счёт времени в его классическом смысле, зато появился собственный счетчик.
Она резко сделала подсечку, зная, что Лексус легко обойдёт её, но этот отвлекающий манёвр позволил ей выиграть время и расстояние. Ещё не поднимаясь с пола, девушка планировала атаку, и мозг легко подкинул ей надёжный вариант, как заставить Дреера выйти на время из строя. Так и получилось: уклоняясь от падения, он отступил на пару шагов, и Люси победно хмыкнула. Мощный удар чуть ниже колена, и Лексус инстинктивно отступил, шипя от боли. Хартфилия уже была на ногах, поэтому атаковать во второй раз не составило труда, но тренер легко поставил блок, и Люси почувствовала, как больно хрустнули костяшки, и под тканевой перчаткой стало липко и мокро. В эту же секунду ей пришлось резко присесть вниз — летящий в неё кулак чудом обошёл стороной, и из той же позиции Хартфилия резким движением впечатала свою руку в живот Дреера. Для него всё происходило слишком быстро, поэтому, не успев сгруппироваться и напрячь мышцы пресса, он тут же почувствовал, как по телу разливается тупая боль. Люси ударила чётко, и для Лексуса реальность оказалась на кнопке «паузы».
Лексус хрипло выдохнул, оступился и с сожалением подумал о своей первой ошибке и о падении — в прямом и переносном смысле — в грязь лицом. Давно его не сбивали с ног. Тем более его ученик. Тем более девушка. И тем более — Хартфилия. Он уже приготовился группироваться, чтобы смягчить удар, но хрупкое плечо Люси оказалось как нельзя кстати. Она тяжело пошатнулась, но удержалась на ногах сама и удержала его. Вместе со способностью дышать, к Дрееру вернулось и осознание ущемлённой гордости. Он грубо оттолкнул Хартфилию и, пошатываясь, опёрся на натянутые канаты ринга.
— Чёрт бы тебя побрал, Люси! — Он первый раз назвал её по имени, отчего девушка вздрогнула как от пощёчины. — Ты испортила мне все планы! Впервые, когда я увидел тебя, я ошибочно полагал, что в тебе есть силы бороться, что ты не сдашься. Меня поразила ненависть, с которой ты смотрела на всех в том проклятом баре. Но когда я увидел тебя в деле спустя пару месяцев, как Гажил приволок тебя в зал… Я думал, что мне мерещится: как в слабой девушке может быть столько силы и жестокости? Ты избивала до последнего, вымещала злость. В этом я увидел отражение себя. Уже тогда я выбрал тебя для чемпионства. Тебя и твой гнев. Но сейчас… — Он резко развернулся к ней, в пару секунд преодолевая расстояние между ними, и схватил её за плечи. — Чего. Ты. Хочешь? Отвечай!
Люси смотрела на отчаявшегося тренера с… сожалением. Или жалостью? Лексуса бесил этот взгляд, полный горечи. Ненавидь меня, думал он, но не смей смотреть как на проигравшего! Не подавай мне руку помощи! Огромное желание избить Хартфилию до смерти раздирало изнутри, руки тряслись и крепче сжимали плечи девушки, и Люси ощущала это напряжение и эту злобу. Она мягко освободилась из железной хватки Дреера, и отошла на пару шагов — из соображений безопасности. Удалось ли мщение? Нет. Ситуация, конечно, не усугубилась, но и к логическому завершению не пришла.
— Довольно, Лексус, всего этого цирка, — Люси посмотрела ему прямо в глаза. — Я хочу правды. Я хочу продолжать бороться, но идти на ощупь я не могу. Либо мы сейчас встаём с колен — оба — и следуем по нашему общему пути, либо ставим точку, которая окажется губительной для нас обоих. Наши с тобой отношения начались с недоразумения, на нём же я хочу завершить конфликт. Мы нужны друг другу.
Ну и кто теперь был в выигрышном положении?..
В чём заключается человеческая сила? В том ли, чтобы подавить или в том, чтобы дать оппоненту занять равную позицию и продолжать играть честно? Люси Хартфилия не знала. Не знала она и того, что всё происходящее в её жизни напоминает круговорот событий, которые завязались ещё тогда, когда Люси, будучи ребёнком, увидела как Джудо Хартфилий и Игнил Драгнил пожали друг другу руки и обменялись понимающими глубокими взглядами. Сейчас, стоя посреди ринга, где Дреер невольно склонил голову и подчинился року, Хартфилия осознавала, что одна из нитей судьбы оборвалась и канула в прошлое — осталось ещё несколько, и клубок событий распутается. Только что она, совершенно бессознательно, щелкнула выключателем, зажигая в памяти фонарь в будущее, и поставила на место одну из деталей головоломки. Почему именно это воспоминание всплыло в голове? Странно.
Мы проявляем силу в двух случаях: снисходим в клетку со львом, уподобившись ему, и побеждаем его своим животным началом, или превращаем льва в человека, возвышая его над обыденностью и его животной природой, позволяя чувствовать себя человеком. Люси пошла по обоим путям. Столкнувшись со своим страхом, она смело взглянула ему в глаза и приняла вызов. Не бой решил то, кто выйдет победителем, но смелость дала основание полагать, что трудность ничто рядом с человеческой силой.
— Именно сейчас, — после минутной тишины прошептала Люси, — именно сейчас я готова принять бой. И знаю, что смогу победить. Даже Скарлет.
***
Нацу было удивительно, что Грей Фуллбастер назначил ему деловую встречу в местном стрип-баре. Он любезно сообщил девушке-хостес своё имя и сказал, что его уже ожидают. Она проводила его в закрытую кабинку, где Грей, задумчиво попивая кофе, вглядывался в белые листы и периодически хмурил брови. Он жестом пригласил друга присесть и махнул рукой, чтобы хостес вышла вон. Они остались одни.
— То, что я нарыл — странно и непонятно. И, Нацу, тебе это вряд ли понравится. — Фуллбастер протянул ему несколько наспех сшитых в одну папку документов, досье и информации о счетах.
— Что это? — Драгнил удивлённо смотрел на анкеты и информацию о счетах. — Причём тут мой отец и его… активы?
— Притом, что все эти суммы, — Грей показал на шестизначные цифры, — переведены твоему отцу с непонятного серого счёта. Я долго не мог понять, какой организации принадлежат переводы, потому что эта информация засекречена даже для Леона, — он многозначительно кивнул. — Но через дальнего родственника Джувии мы сделали запрос из Англии от, якобы, сторонней организации. Это Швейцарский счёт, и принадлежит он… Догадайся.
Нацу бегло взглянул на нижнюю папку и чёрный канцелярский шрифт, который складывал буквы в наименование «Джудо Хартфилий».
— Неужели?..
— Не совсем так. — Грей улыбнулся. — Я долго не мог понять кого напоминает мне эта женщина, потому что Хартфилию-дочь я видел только пару раз. Лейла Сердоболия. Богатая биография, родом с Востока — как выяснилось — и её семья была не из бедных. Попала в Штаты по стечению обстоятельств, получила политическое убежище, но в своё время её отец раскинул коммуникативную сеть по всей Европе. Брак с Джудо, предположительно, был по расчёту покойного отца. Он оставил своей дочери богатую родословную и хорошее наследство. Казалось бы, твой отец тоже ведёт кое-какие дела, и денежные средства могли поступить к нему за оказание какие-либо услуг. Правда в том, что Лейла умерла задолго до загадочного перевода. Игнил не догадался проверить серый счет через другие страны, и местонахождение пункта с денежными средствами для него до сих пор остаётся загадкой, потому что Леон «вытащил» из баз данных несколько попыток взломать «путь» к счёту. Почему-то Игнил не действует открыто, предпочитая наводить справки втихую.
Нацу копался в памяти и не мог вспомнить момент, когда Драгнил-старший мог упоминать фамилию отца Люси до того рокового вечера. Они, как казалось Нацу, не были знакомы. Но Игнил точил зуб на Хартфилию, и это смущало Нацу и заставляло сомневаться в делишках отца.
— Ты же знаешь, чем занимался Джудо? — худенькая официантка внесла пару чашек с ароматным кофе и два бокала виски. — На твой выбор, — кивнул Грей и продолжил, как только девушка скрылась за массивными шторами: — Джудо занимался чистым мелким бизнесом, а также в его руках была огромная сеть контрабанды оружия и иностранной валюты. Обналичивание было его хобби. Согласись, сложно заниматься такими делами, если рядом нет копа, который вовремя прикроет спину?..
— Хочешь сказать, мой отец… Серьёзно?
— Кажется, да. У Игнила безупречная репутация хорошего копа и никто не догадается копаться в его тайных делах. Если бы ты не спросил что связывает его и Хартфилию, то отношения между Джудо и Игнилом остались бы тайной, покрытой мраком.
— Но что ему тогда нужно от Люси и почему он так хочет запрятать её подальше?
— А вот это, мой друг, тебе стоит спросить не у меня. — Грей откинулся на мягком диване и отпил виски. — Я нарыл всё, что смог. И, поверь мне, это была не самая лёгкая работа. Аплодисменты.
Фуллбастер театрально поклонился в разные стороны и усмехнулся. Нацу тем временем пытался систематизировать информацию, которую Грей любезно предоставил другу.
— Единственное, что могу сказать по поводу всего этого, — ну так, гипотезой — что это имеет отношение к серому счёту и деньгам. Причём тут Люси я, конечно же, не знаю. Но если твой отец так сильно хочет смерти девчонке, — а колония за подпольные бои будет равносильна чистому покушению на убийство и хорошему сроку — то речь идёт о кругленькой сумме. Тут никакого уважения к молодости и… — Грей бросил беглый взгляд на фото Лейлы, лежащее на верхушке бумаг, — и красоте.
Нацу встал и протянул Грею руку. В его серьёзном взгляде читалось нечто вроде: «Я буду благодарен тебе до конца жизни», но он промолчал и вышел вон. Нужно было задать пару вопросов самой Хартфилии и, по возможности, отцу.
***
— Я предпочитаю другую стратегию, Хартфилия, но тебе подходит именно эта — выпусти пар, представь себе, что Минерва — это боксёрская груша, которая очень сильно тебя бесит. — Дреер возвышался над сидящей в позе лотоса Люси, та в свою очередь неотрывно смотрела перед собой, пытаясь максимально чётко восстановить в памяти образ стервозной противницы.
— Извини, Лексус, — Хартфилия тяжело вздохнула и поднялась. — Мне сложно представить, что я могу убить человека. Это действительно… непредставляемо.
— Минерва Орландо — заносчивая и самовлюбленная сука. Поверь, в первые пару минут на ринге тебе это не составит труда.
— Ты сказал, что моя сильная сторона — это гнев. Значит в прошлый раз, — Люси осеклась и отвела взгляд, — ты пытался выбесить меня, чтобы добиться именно этого эффекта?
Лексус замер. Как жаль, что Люси задала этот вопрос именно в момент, когда тренер стоял к ней спиной, поэтому распознать и даже предугадать выражение его лица было нереально. Он выдохнул. Сказать по правде, Люси и не думала ставить их обоих в неловкое положение. После своеобразного разрешения конфликта и разъяснений что да как, на сцену в душевой Люси смотрела под другим углом. Дреер же видел эту ситуацию совсем иначе, по-своему. Нет, его не душил стыд и, отмотай время вспять, он бы не поступил иначе. Но мысли его были наполнены сожалением и желанием услышать то, что Люси не злится именно из-за этой ситуации.
— Прости.
Люси вздрогнула. Она не ослышалась?
— Я повёл себя как мудак и я сожалею. Я нарочно уязвил твою гордость. Но я не хотел бы исправлять ситуацию хотя бы потому, что ты наконец-то нашла в себе силы взглянуть реальности в глаза.
— Всё получилось так, как получилось. Хотя я до сих пор ненавижу тебя. — Вопреки своим словам, Лексус чувствовал, что Люси улыбнулась. — В следующий раз хотя бы стучись, — усмехнулась она и, ловко подхватив спортивную сумку и некоторые вещи, направилась в раздевалку.
Сейчас или никогда.
Сейчас. Или. Никогда.
Лексус видел, как под прозрачными струями блестит идеально ровная кожа. Тонкие пальцы запутывались в волосах, но тут же освобождались из золотых локонов, и нежная ладонь проводит по шее вниз, к ключице. Под шум воды Люси расслабилась, она не услышала, как открылась дверь, и Дреер замер, не смея пройти дальше. Она глубоко вдохнула, и округлая грудь поднялась вместе с воздухом в лёгких. Капли стремительно сбегали по телу: очерчивая линию груди, они спускались вниз по плоскому животу и, охватывая бёдра, нежно скатывались по щиколоткам на холодный кафель. Дрееру стало невыносимо… жарко. Дымка пара застилала глаза, горло сжимала духота от горячей воды. Чертовски, чертовски плохая ситуация. Правильным было бы развернуться и уйти, пока Люси не заметила его, и забыть о том, что видел, выкинуть из головы, вычеркнуть из памяти.
Люси замерла. Было бы глупо попытаться прикрыться хотя бы потому, что Лексус уже видел всё. Горло сдавило обручем, и девушка не могла вымолвить ни слова. В идеальном безмолвии под плеск воды они ощущали почти электрическое напряжение — движение, и разряд тока ударит обоих, возможно, смертельно.
— Скажи… — хрипло начал Дреер, пытаясь взять волю в кулак: — Скажи, что ты не злишься.
— Странное место и время ты выбрал для разговора, — попыталась разрядить обстановку Люси, издав нервный смех.
Рано. Слишком рано. Или
сейчас или никогда?
Люси почувствовала холодный кафель стены голой спиной, который ужасно контрастировал с горячим телом Лексуса. Она шумно выдохнула ему в губы, и как только горячее дыхание опалило кожу, Дреер с упоением почувствовал тёплые губы Хартфилии на своих холодных. Было невероятно душно, и он попытался избавиться от футболки, но Люси опережала его мысли, ловко помогая ему с мокрой тканью. Одежда полетела в сторону. Чувствуя прикосновения её рук, Дреер мысленно пытался затушить пожар, разгорающийся в груди, но губы Люси были тут и медленно сводили с ума. Он жадно впивался в них, прижимая девушку к себе и также жадно цеплялся за реальность, проваливая это испытание всякий раз, как с губ Хартфилии срывался стон. Чёртова Люси! Шершавые ладони скользнули вниз по талии. Он знал чего хочет. Точнее, кого. По затуманенному взгляду девушки Лексус понял, что она чувствует нечто схожее: хочется поставить на кнопку паузы, чтобы не совершить ошибку, но крупицы разума, собираясь воедино на мгновение, тут же рассыпались, и ничего, кроме дикого желания, не управляло ни Лексусом, ни Люси. Он почувствовал, как она напряглась, когда его пальцы совершили путь чуть ниже пупка — вниз, и как она вздрогнула, когда он медленно вошёл в неё. Люси потеряла последние трезвые мысли.
Смотря ему в глаза, дыша тяжело и рвано, она рукой провела по возбуждённому члену. Это словно сыграло роль условного сигнала. Она хотела его, невероятно хотела.
Здесь и сейчас. Сейчас или никогда. Оба нырнули в похоть с головой. Лексус приподнял Люси и вошёл в нее без препятствий, чувствуя тепло и пульсацию. Это сводило с ума, её желание возбуждало его ещё больше, её стоны заставляли двигаться быстрее. Люси отчаянно закусила губу, подавляя громкий стон, но её пальцы впивались в его плечи и выдавали Хартфилию с потрохами. Невозможно было контролировать своё человеческое и держать себя в руках, никто из них не мог бороться с
этим.
Они кончили одновременно. Лексус всё ещё прижимал Люси к стене, упираясь лбом в холодный кафель, она — горячей щекой к его плечу. Он немного отстранился и взглянул ей в глаза. Хартфилия с непониманием и отчаянием вглядывалась в его, голубые.
— Что только что... ?
Его ответом был долгий поцелуй.
