***
— Была большая нагрузка на сердце, из-за этого орган не выдержал, чему поспособствовали и врождённые особенности организма, — проговорил доктор Клайв, помечая на листе, закрепленном на планшете, показатели датчиков. — Когда она попала к нам, её пульс и давление сначала зашкаливали, словно мы остановили её во время кросса, а потом резко упали до критических. Если честно, сначала я решил, что она очередной «торчок», — Гилдартс усмехнулся и поправил очки в тонкой оправе. От него веяло дорогими духами, но под этим шлейфом ощущался ещё более стойкий запах — кажется, доктор был алкоголиком со стажем. — Она просто спортсменка и увлеклась стимуояторами, — Лексус присел на больничную койку и неаккуратным рваным жестом поправил светлые волосы Люси. — Хорошо, если это первый инцидент. Будет злоупотреблять — приедет к нам с инсультом. Болезни молодеют, и пациенты её возраста уже не редкость. Поэтому следите за мисс Хартфилией, мистер Дреер. Я, пожалуй, пойду. В случае чего зовите Кану, она дежурит на ресепшене и окажет первую помощь при необходимости. Хотя, я полагаю, кризис миновал. Лексус кивнул. Нацу ждал в коридоре, и когда мистер Клайв вышел, тут же показался в дверном проёме. Он тревожился не меньше остальных, несмотря на то, что был с ней всё это время и на его долю выпало везти умирающую Люси Хартфилию в обитель белых накрахмаленных халатов и запахов медикаментов. Драгнил бы не отказался от сна, а лучше — чашки эспрессо, чтобы суметь дойти хотя бы до авто и рухнуть на сиденье в припадке мертвецкого сна. Но Люси была здесь. Рваную рану а лице успели зашить, а рёбра перевязали тугим корсетом. Обошлось без переломов, но внешние повреждения и рядом не стояли с тем, что пришлось пережить сердцу за эти несколько часов. Добенгаль предупреждал о побочных эффектах, поэтому сама Люси успокоила бы друзей и сказала бы, что с ней всё хорошо, но вот ни Лексус ни Нацу даже не предполагали, что, увелич она дозировку адреналина в крови посредством «чудодейственных ядов Добенгаля», то могла бы уже зажигать на пушистых облаках рядом с вездесущим богом. — Гажил звонил. Хочет приехать. Но я запретил. — Нацу сел с другой стороны, аккуратно приподнял кисть с катетером и, переплетая пальцы, мягко сжал руку Люси. Лексус прищурился, но ничего не ответил на этот дружеский жест. — Она скоро очнётся. С ней всё будет в порядке. Как бы то ни было, Люси выиграла это состязание, теперь дело за малым. Лексус встал, рязмял шею. На его лице блуждали раздражение и апатия. Он был уставшим и взвинченным. Солнце за окном уже близилось к западу, день шёл на убыль, а организм требовал сна и еды, но что-то подсказывало Дрееру, что даже если перед ним сейчас поставят самое изысканное блюдо, то желудок запротестует и вернёт все обратно. Как и тело вряд ли отойдёт на покой. Но попробовать стоило. — Я останусь с ней, — угадывая мысли Лексуса, отрапортовал Нацу. — Не могу бросить Люси одну в таком состоянии. — Не дури, Драгнил, тебе тоже нужен отдых. Что скажет Люси, когда, проснувшись, увидит перед собой труп в полуобморочном состоянии? — Я посплю на кушетке. Дрееру не очень хотелось спорить с Нацу, но эта щенячья преданность раздражала. Может быть, Лексус испытывал зависть: Нацу мог легко сказать, что не хочет отпускать Люси, и эта информация воспринялась бы всеми абсолютно нормально. Но если бы Дреер проявил такое рвение, то Бикслоу подшучивал бы над ним до конца жизни, а Гажил попытается выбить зубы при первой же возможности. Но Драгнилу можно, Драгнил особенный. Он хмыкнул. И вышел прочь, не прощаясь. Среди этой компании разношёрстных детей он был единственным, кому предстояло уладить некоторые вопросы с рингом и выигрышем Люси, а ещё встретиться с Макаровым, чтобы оповестить о предстоящем бое с Эльзой, как только Люси встанет на ноги. Лексус чувствовал лёгкое возбуждение, кончики пальцев слегка покалывало. Осталось совсем немного, и Скарлет будет в клетке.***
Нацу сморило почти сразу и он проспал около двенадцати часов. Когда глаза еле-еле разлепились, утреннее солнце уже освещало территорию при госпитале, а парковка заполнялась автомобилями посетителей. Из-за долгого сна на неудобной софе, шея болела, будто по ней прошлись гильотиной и наспех пришили обратно, поясница чувствовала себя не лучше — ныла, как у старика с артритом. Зато кто-то любезно укрыл его пледом, скорее всего, это была Кана, которая проверяля Люси каждый час и записывала показатели датчиков. При мысли, что Гилдартс Клайв, хитро улыбаясь, поправляет одеяло на Нацу, у Драгнила возникла глупая улыбка. Какой только бред не приходит в голову с утра. Нацу прошёл в фойе, петляя по коридорам, где-то там стоял автомат с дрянным дешёвым кофе — перспектива, мягко говоря, не блеск, но других альтернатив не было. Люси не пришла в себя и дышала через кислородную маску, поэтому стоило бы дождаться, когда спящая красавица откроет глазки, и тогда уже можно ехать домой отсыпаться. Кофе действительно был дрянным и очень-очень сладким. Нацу не смог сделать и пары глотков — сухой рвотный позыв предупредил, что рисковать не стоит, и парень выкинул стаканчик в урну. Проходя мимо ресепшена, он увидел Кану. Она улыбнулась при виде него весело и легко, поэтому Драгнил, не сдержав ответной улыбки, поздоровался с ней. — Ходил до автомата с кофе? Если подождешь пару минут, я сварю тебе что-нибудь ароматное в нашей служебной кофе-машине. Бодрит после суток на все сто. — Было бы круто, — честно признался он, — я наверно умру, не дойдя до палаты. Кана вернулась спустя минуту с небольшой чашкой американо. Нацу отпил, застонал от удовольствия и понял, что для счастья надо совсем чуть-чуть. — Твоя девушка? Слова доходили до Нацу словно сквозь толстый слой ваты. Или беруши. Он мысленно ответил на вопрос, но открыть рот и воспроизвести звуки оказалось сложнее — язык еле двигался. — Нет, — наконец произнёс он, достаточно лаконично. Осёкся, увидев поджатые губы медсестры, и поспешил добавить более мягко: — Скорее подруга. Хотя для меня она имеет особое значение в жизни. Я люблю её как человека. Хах, так странно пробовать на вкус слово «друг», — брякнул Нацу, прикончив кофе. — Надеюсь ты не расценил мой вопрос как вмешательство в личную жизнь? — Кана потянулась к пачке сигарет, в которой уже лежала зажигалка, заполнявшая пластмассовым телом пустоты скуренных раковых опухолей. — Куришь? — Нацу отрицательно мотнул головой, и девушка усмехнулась, жестом приглашая прогуляться до ближайшего балкона. — Ты выглядишь плохо, я бы даже сказала, что ты похож на жертву асфальтоукладчика. Тебе нужен отдых, приятель, плотный завтрак и горячий душ. И сон. Передоз сна. Они остановились на внешнем пролёте лестничной клетки. Кана оставила дверь приоткрытой, чтобы была возможность услышать тревожную кнопку, но в коридоре было спокойно. Даже слишком. Нацу, как бывший курильщик, ещё не до конца забывший приятное ощущение от терпкого дыма, сглотнул и предпочёл отойти подальше. Осенний ветер закручивал тлеющую белую струйку облака и унёс её куда-то вдаль. — Если ты волнуешься о Хартфилии, то могу заверить — с ней ничего не случится. Она не в коме, просто ещё не пришла в сознание. — Для человека, вроде меня, это почти одно и то же. — Тогда объясню проще, — сигарета полетела вниз, и Кана в последний раз освободила лёгкие от сизого вонючего дыма. — У неё здесь небольшой курорт после ада, которого вы устроили ей, ребятки: она дышит через кислородную маску, я ставлю ей системы и каждый час слежу за всеми этими непонятными цифрами на мониторах. Через пару дней — а может и сегодня — она придёт в себя. И я сразу же сообщу тебе об этом. Слово скаута. — Кана подняла правую руку и, растянув губы в улыбке, продолжила: — Ты виноват в этой ситуации не больше, чем кто-либо другой. Не нужно наказывать себя. Изумительные карие глаза Каны заставили Нацу вздрогнуть: она смотрела на него с неподдельным сочувствием, сквозь которое так легко читалось и требование. — Я думаю, нам пора вернуться, — заметил Драгнил, галантно открывая дверь перед медсестрой. Уже около ресепшена Альберона — Нацу успел прочитать её фамилию на бейджике, когда засматривался на её грудь — вдруг спросила: — А ты тоже участвуешь в чемпионстве? — Нет, Кана, я бы не решился, — честно ответил Нацу, черкая свой номер и имя на бумажке. — Это хорошо. И не влезай в это, Нацу. Прежде чем ехать домой, Драгнил решил дойти до ближайшего банкомата. Предчувствие говорило, что после перформанса, случившегося несколько дней назад, какое-то неприятное напоминание от отца обязательно должно замаячить на горизонте. И Нацу искренне удивился, насколько хорошо в последнее время работала его интуиция. «Вскоре я начну её видеть, как призрака», — мрачно заметил он, видя на банковской карте сплошные нули — отец заблокировал все счета Драгнила. Вернувшись в авто, Нацу проверил бардачок — ключ от квартиры Люси лежал у него, и Драгнил надеялся, что подруга будет не против одолжить ему на пару дней подушку, плед и диван. Двигатель заворчал, недовольно и хрипло, словно строптивый жеребец. Нацу выдохнул с облегчением, но в ту же минуту напрягся — его ферра была заметная, очевидно, бросать её около дома Люси или в больнице, где она сейчас находилась — очень и очень плохая идея. Ответ пришёл в голову неожиданно, и Нацу, выжав педаль газа, направился в сторону «Тихого места».***
Часть того, что происходило вокруг, Люси слышала, но разлепить веки было тяжело — сознание, вынырнув из темноты, вдруг затягивало обратно. Ей снился их старый особняк, подъездная дорога, обрамлённая высокой живой изгородью, и искусственный пруд в задней части небольшого сада. Беседка с подвесными качелями и огромная корзина сладостей, принесённая Лейлой для пикника. Люси не была малышкой. Она мельком оглядывала свои руки, удостоверившись, что на них ни единой царапины, и выжидающе смотрела на мать. Но как только Лейла начинала говорить, её голос растворялся в воздухе, и Люси подбрасывало вверх, как на батуте, и, открыв глаза, она вновь оказывалась в своём родном зале. Её бросало от воспоминания к воспоминанию. Хартфилия вдруг увидела Игнила, который жал руку отца и называл его партнёром. Она была на приёме в честь назначения губернатора, но стоя посреди толпы, осознала, что на ней окровавленная спортивная форма с чемпионского поединка. Люси звала Лексуса, звала Нацу, пыталась докричаться до Гажила, но сама не слышала своего голоса. Вновь ныряла глубоко под воду и шла ко дну.***
— Добрый день. Мне нужна палата Люси Хартфилии. Высокий мужчина с обаятельной — скорее даже обольстительной — улыбкой протянул Кане коробку конфет с подарочным сертификатом в магазин небезызаестных брендовых шмоток. Альберона скептически подняла бровь, но улыбнулась доброй улыбкой. — Кем вы приходитесь мисс Хартфилии? — Я её поклонник. Кана вышла из-за ресепшена и жестом пригласила незнакомца идти за ней. По дорогому костюму, ухоженным волосам и маникюру медсестра сразу сделала выводы, что «поклонник» так просто не уйдёт, не добившись своего. Уверенная походка, расправленные плечи… — К Люси ходят только красавчики, — открывая дверь в палату, сообщила Кана и, закрыв за собой дверь, отправилась восвояси. Запах лекарств не перебивал даже свежий воздух из приоткрытого окна. Белые стены и такие же ослепительно-белоснежные простыни резали глаза. На прикроватной тубме стояла ваза с красными розами, их едва уловимый аромат окутывал худенькую фигуру девушки, лежавшую без сознания уже несколько дней. Незнакомец сел рядом, тёплая рука коснулась холодных пальцев, и мужчина улыбнулся, увидев, как по коже девушки пробежали мурашки. — Как жаль, что наше знакомство состоялось в таком месте. Но я пришёл выразить тебе своё восхищение, Люси. Этот бой был захватывающим. Это, кстати, тебе. Он положил объёмный букет ирисов и бегоний в изножье кровати. Пальцы мягко поправили локоны, едва уловимо коснулись холодных щёк и задержались у губ. — Ты ставишь меня в неловкое положение, Люси, — он провёл большим пальцем по нижней губе. — Я даже не знаю чей победы я желаю больше — твоей или Эльзы. Но всё решит только грубая сила. Он наклонился. Губы коснулись лба, тёплое дыхание отпечаталось на белой коже. Ресницы дрогнули, глаза приоткрылись, но Люси всё ещё тонула в непроглядной тьме. Лицо незнакомца так и осталось в памяти расплывчатым пятном. — Пообещай вернуться после всего. — Обе… щаю… Люси открыла глаза. Нацу сидел рядом. Восторг, с которым он прокричал её имя, был сравним с воем полицейской сирены в тишине ночи. — Люси! Тут же возникла фигура Гажила и незнакомой девушки. Кто-то нажал на кнопку вызова медсестры, и палата заполнилась людьми. Доктор Клайв изменил пульс, давление, поводил фонариком перед глазами и передал данные Кане и второй медсестре, шум и гам воцарились в палате. — Ты помнишь, как тебя зовут? Люси кивнула. Она помнила. Вряд ли лабиринты её памяти, в которых она блуждала, позволили бы ей забыть кто она такая. — Воды… — прохрипела девушка, задыхаясь от спёртого воздуха — лёгкие отвыкли от самостоятельной работы. Жадно глотая воду через соломинку, которую поддерживал Гажил, Люси с трудом прикидывала сколько времени она провела в отключке. Судя по залитой светом палате, был полдень. Значит, вчера ночью она выжила, и теперь может выдохнуть с облегчением. — Какой день? — Ты пробыла без сознания пять дней. — Коротко ответила Кана, мастерски убирая катетер. — Не переживай, ты в моих надёжных руках, теперь я буду кормить тебя с ложечки. Весёлый тон медсестры понравился Люси, но взволнованно-радостные лица друзей вызвали в ней тревогу. — Такие лица, будто вы сомневались, что я очнусь. — Люси попыталась подняться, но тело совершенно не слушалось хозяйку. — Мы переживали за тебя. Нацу крутился рядом, жадно впитывая каждое движение Каны и Люси. — Эти парни те ещё занозы. Дай им волю, и они разобьют палаточный лагерь в коридоре, — ворчала Кана. — Так, я рада за всех вас, но сейчас Люси нужен покой. Ты ведь хочешь спать? Хартфилия действительно чувствовала слабость, и глаза закрывались без её воли. Альберона выгнала всех из палаты и, пожелав ей спокойного сна, вышла. Через мгновение Люси засопела, лёгкая улыбка играла на губах. Мужчина с татуировкой вновь и вновь желал, чтобы она непременно вернулась.