***
Она открыла глаза, когда город вовсю шумел и бурлил жизнью. Солнце приближалось к зениту, переменная облачность то затягивала небо густыми серыми облаками, то вновь пропускала лучи яркого света через плотный саван. Из кухни доносился аромат бекона вперемешку со сладким запахом панкейков. И кофе. В турке, с предварительно растопленным до состояния карамели сахаром. Люси встала, потянулась, разминая застывшие от сна мышцы, и направилась в ванную. Под горячими струями воды сонный морок окончательно рассеялся, и Хартфилия осознала, что через пару часов её ждёт зал с жёсткими матами, боксерскими грушами, беговыми дорожками и… тренер. Конечно её ждал Лексус. Зима пролетит быстро в суете подготовки к финальной части соревнований, поэтому каждую минуту своего времени на тренировке Люси планировала потратить с удвоенной пользой. В районе груди сладостно потянуло, и возбуждение волной накрыло тело. Люси выругалась, вылезла из ванной и, подсущив волосы, завернулась в полотенце. Она похудела. Об этом говорило отражение в зеркале и весы. Организм при восстановлении сожрал несколько килограмм мышц, что очень опечалит Лексуса. Придётся вновь набирать массу, а значит обычные радости жизни, как сладкое и кофе, на время будут под запретом. Даже сегодня Люси предчувствовала тошноту и головокружение от нагрузок. Она горестно вздохнула. По пути на кухню, Люси размышляла, как здорово было бы лениться целыми днями и ничего не делать, иногда звонить в колокольчик, чтобы Нацу приносил какую-нибудь гадость на ужин и периодически мял плечи, а в остальном ей хватило был пассивного времяпрепровождения. В гонке на выживание Люси истратила все ресурсы. Хотелось праздника. Потрясения. Хотелось чего-то… адриналинового, чтобы дрожь пробрала до кончиков пальцев, дабы разбудить уснувшие чувства. Нацу сидел за столом, доедая сэндвич с беконом и огромным слоем соуса, стекающим по пальцам, и запивая всё крепким кофе, читал утренние новости. Социальные сети пришлось удалить, а симкарты поменять. Хартфилия знала, что Драгнил проверяет телефон в надежде, что наконец-то Грей позвонит ему и сообщит хорошие новости. Где сейчас Фуллбастер? Чем он занят? Не попал ли в беду? Каждый раз размышляя над персоной Грея, Люси обещала себе максимально щедро отблагодарить его после того, как всё закончится. Она села напротив Нацу, отпила чуть остывший кофе и принялась за еду. Капли воды, стекающие по шее, лопаткам и ключицам мгновенно впитывались в махровое полотенце. По коже пробежали мурашки — в квартире было свежо, а разгорячённая после душа кожа быстро реагировала на смену температуры. Нацу отложил телефон и с особым удовлетворением взглянул на то, как Люси доедает завтрак. Она уже было потянулась к панкейкам, но тут в коридоре звякнул замок, тяжёлые шаги прошлись гулом по коридору и в арке появился Лексус, удивленно застывший от такой романтичной идиллии. — Хотел бы сказать, мне жаль, что прервал ваш завтрак, но мне не жаль. Картина маслом. — И тебе доброе утро, босс, — с долей ехидства ответил Нацу. Кажется, один Драгнил замечал химию между Люси и Лексусом, и конечно же он всегда пользовался шансом пораздражать Дреера. Хоть Хартфилия и протестовала, говоря, что вряд ли этот альфа-самец будет испытывать чувство собственности, однако на такие очевидные провокации ловился даже непревзойдённый Мистер Совершенство, что порой обескураживало саму виновницу колких шуток и косых взглядов. До невозможности внимательным Лексус стал после больницы, и тот вечер, когда она целовались под дождём… Люси почувствовала, как шея, грудь и щёки покрываются пунцовыми пятнами. И причина была даже не в воспоминаниях. Она вскочила со стула, придерживая полотенце, и рванула в комнату: одно дело, когда в порыве страсти скидываешь одежду, однако совсем другое — когда сидишь на кухне в одном лишь полотенце при объекте своего обожания. Слишком лично и слишком интимно. — Смотри-ка, засмущалась как девственница, — цокнул Нацу, при этом его глаза блестели весельем. Напоследок наградив друга гневным взглядом, Люси скрылась в своей комнате. Она хотела провалиться сквозь землю по одной простой причине — вряд ли Лексус поймёт, что у неё с Драгнилом, который делит с ней крышу над головой, исключительно дружеские отношения. Скорее всего его извращенный мозг подкинет ему пару нелицеприятных картинок в разных позах, на которых обычно стоит маркировка «18+». — Боже, что я делаю, — Люси закрыла лицо руками, едва слышала свой шёпот. Возня на кухне не прекращалась: стучала турка, стеклянная банка из-под кофе, сахарница. — Надо прекращать с этой зависимостью от чужого мнения, особенно от его мнения. — Люси натянула огромную толстовку, спортивные шаровары и всё-таки вышла на кухню. Лексус по-хозяйски орудовал у плиты. Его крупная фигура никак не вписывалась в маленькую кухню, но даже периодически стукаясь головой об шкафы, Дреер сохранял невозмутимое выражение лица. Зато Нацу был недоволен, словно к домашнему коту подселили блохастого уличного собрата. Он внимательно следил за действиями тренера и то и дело заказывал глаза, цокал или протяжённо вздыхал. — Очень мило, что ты решил заехать за мной перед тренировкой. — Люси вернулась на место, надевая маску напускного спокойствия. — Так и знал, что вы устроили тут вакханалию. Содом и Гоморра. Люси с Нацу переглянулись. Но что конкретно Лексус имел в виду для обоих осталось загадкой: то ли ему не понравился завтрак Люси, то ли откровенная демонстрация оголённых частей тела, то ли семейную атмосферу, возникшую между этими двумя как само собой разумеющееся. Лексус ревновал. В этом не было сомнений. Несмотря на свою холодную и скрытую натуру, он как никто другой умел распознавать свои чувства, особенно поварившись в этой каше пару лет. Эльза Скарлет оставила глубокую отметину в его сердце словно выжгла клеймо раскалённой кочергой. Поэтому Дреер до сих пор испытывал раздражение и дискомфорт, когда его чувства вдруг окрашивались в романтично-розовый цвет. Доходило до того, что Лексуса начинало подташнивать, и тугой ком в горле перекрывал дыхание. И как только его опека по отношению к Люси резко превратилась в вожделение, их тренировки стали в разы жёсче, а удары больнее. Он с особым садизмом издевался над хрупким молодым телом, будто Хартфилия несла хоть какую-то долю вины за его внутренний мир. И Люси чувствовала, что причиной её избиения были злость и раздражение, но увидеть корень проблемы она была не в состоянии. Дреер всегда был ящиком пандоры, хранящим в себе секреты мироздания. В какой момент началось это сумасшествие? В какой момент Лексус вообще допустил мысль, что можно ворваться к ней в душ и надругаться над беззащитной девушкой? Он часто оправдывал себя, что стоит хотя бы на одну ступень выше Бикслоу просто потому, что разряды тока снопами ярких искр вспыхивали между ним и Люси, особенно когда Хартфилия сглатывыла, задерживала взгляд на его ключицах, руках, ладонях. Приводило Лексуса в бешенство и то, что во время захватов, когда зад Люси касался его паха, кровь застывала в жилах (а лучше сказать уходила куда-то вниз) и непроизвольная эрекция заставляла его ретироваться из зала. Поэтому он предпочитал оставаться с ней один на один, чтобы предполагаемый конфуз не застали другие спортсмены, по крайней мере Гажил. А может он в глубине души ждал, что повернётся момент, когда Люси сама сделает первый шаг, почувствовав физическое притяжение к нему, как к мужчине. Он же Лексус Дреер. Он же почти Мистер Совершенство. Будь он дамским угодником, флиртовавшим направо-налево, это «почти» кануло бы в лету, и по всем параметрам Лексус стал бы идеальным. Но. Глаза Люси по-прежнему горели отвращением и ненавистью. Хартфилия даже не прикладывать сил, чтобы скрыть своё отношение к тренеру. Даже нарочито часто демонстрировала. И это злило Лексуса ещё больше. Безэмоциональная, как каменный гобелен, в её душе, думал Лексус, никакого океана, скорее ледяные торосы толстой коркой покрывают сердце. Совершенно равнодушная, совершенно психованная. Только Рэдфокс мог легко получать её искреннюю улыбку. Ещё один пунктик ненависти по отношению в Гажилу. Если кто-то в чём-то превосходил Лексуса, он моментально воспринимал это как вызов. И Хартфилия стала одним из трофеев. И вот сейчас он стоит на её кухне, борясь с раздражением, напяливая на себя состояние отчуждённости, и варит себе кофе. А Нацу Драгнил ехидно улыбается и плюётся желчью. И Дреер чётко осознаёт, что Нацу входит в её интимную зону комфорта, куда не допущен даже Гажил, и Люси совершенно спокойна рядом с ним, несмотря на травматичный опыт близости с мужчинами. По крайней мере даже здесь есть плюсы, усмехается Лексус, выливая кофе в чашку, их отношения называются тотальной френдзоной, и хотя бы так Дреер убеждается в своём абсолютном триумфе. Люси коротко попрощалась с Нацу, наспех чмокнув его в щёку, и вышла в подъезд, где её ждал Лексус. Благо, что сумка со спортивкой была заранее собрана, оставалось только переодеться и сделать что-то приличное с волосами. Было прохладно. Несмотря на яркое солнце, воздух остыл, и Люси выдыхала облачка пара, удивляясь, как быстро пролетели несколько месяцев. Словно их и не было. Словно сентябрь и октябрь кто-то вырвал из календаря. А между тем приближался её двадцать пятый день рождения, о котором знал только Гажил, и этот день у Люси был под абсолютным запретом — табу, за нарушение которого можно потерять и дружбу, и доверие. Люси села на пассажирское сиденье, неуютно поёрзала, погружаясь в полную атмосферу Дреера, словно проникла на его территорию без согласия хозяина, и уставилась в окно. Лексус был не в духе наверно с той самой минуты появления на пороге её квартиры. И до сих пор он молчал искоса поглядывая на Люси при удобном случае. Наверно, помутнение рассудка из-за недавнего поцелуя так повлияло на восприятие реальности, но Хартфилия вдруг задохнулась, когда осознала, что Лексус в дорогой машине, в футболке в облипку, с уложенными в творческом беспорядке волосами смотрелся нереально круто. Крепкие руки, опьяняющий парфюм, лёгкий запах табака и этот взгляд — серьёзный, сосредоточеный… Люси сглотнула. То упорство, с которым она усиленно смотрела в окно на проезжающие мимо машины и высокие здания, возымело обратный эффект — в отражении отчётливо красовался точёный профиль её обожаемого тренера. «Я. Схожу. С ума. Боже, ещё чуть-чуть и…» У Лексуса была достаточно агрессивная манера вождения. Наверно, роль играли и кобылы под капотом автомобиля, но иногда Люси хотелось пискнуть от страха, потому что резкая игра в шашки на дорогах прибавляла ей несколько пучков седых волос. Хартфилия искренне наслаждалась поездкой, но сердце болезненно сжималось при особо опасных пируэтах. И вот сейчас, Лексус резко затормозил, отчего Люси вцепилась в ручку на двери и стиснула зубы, но тут же Дреер выжал газ, и мерседес, проскочив на красный, хаотично обгоняя остальные автомобили, вывернул на шоссе за городом. — Сегодня день идиотов на дороге, — пробурчал Лексус, переводя взгляд на Люси. — Эй, испугалась? — его рука легла на колено Хартфилии. У Люси, кажется, сердце застряло в районе горла, потому что дышать стало тяжелее в разы. — Сердце скоро остановится… — пробормотала она, глубоко выдыхая. — Разве не ты угнала у Гажила мотоцикл и устроила гонку с копами? — рука по-прежнему покоилась на ноге Люси, но чуть сместилась вверх. — Небольшая ошибка молодости. Это была несколько лет назад. Да и мотоцикл — совсем другое дело. Почему мы выехали за город? — Обогнём город по шоссе, чтобы не стоять в пробках. Обещаю доехать за то же время до зала. Лексус наконец-то убрал руку, чтобы прибавить громкость радио, и Люси облегчённо выдохнула. Всё это начинало её накалять. Хартфилия могла оправдать кого угодно, но только не себя. Испытывая гамму чувств к Лексусу (от жгучей ненависти до бесконечной любви), за каждую крупицу эмоций Люси сжирала себя изнутри постоянным самобичеванием. Когда Гажил вытащил её из стрип-бара, Люси поклялась никому на свете не показывать своих слабостей, и эмоции были включены в этот перечень. И вот тебе на. Хартфилия мысленно давала себе подзатыльники за неадекватную реакцию, которая возникала при виде Лексуса. Чем больше Люси сопротивлялась, тем сильнее её тянуло к тренеру. И чёрт с ним, если бы Дреер игнорировал её взгляды или прикосновения, но ведь он сам делал шаг навстречу, усугубляя ситуацию. Было бы проще, признай она свои чувства. Люси вышла из машины, смотря на покосившуюся вывеску её родного зала, и улыбнулась, испытывая неподдельную радость от скорой тренировки. Тяжёлый спёртый воздух, ставший таким родным, пыль на некоторых снарядах, маты ринга, вымытые до блеска, белый, неестественный свет… У Люси перехватило дыхание. Сколько времени прошло с тех пор, как она последний раз была здесь? В сентябре состоялся бой, два месяца ушло на восстановление увечий. И вот Люси снова здесь, стоит посреди такой знакомой и такой далёкой атмосферы. — У тебя осталось семь месяцев, я бы на твоём месте времени зря не терял. Лексус бросил спортивную сумку на скамейку и скинул толстовку. — Ты как был ворчливым дедом, так и остался. Сколько тебе? Сорок пять? Ты хоть знаешь, что значит «быть в моменте»? — Люси усмехнулась. Она ловко запрыгнула на ринг и села на маты, потом легла, растягиваясь во весь рост. — Я так скучала, мои дорогие… Словно провели черту на «до» и «после». Где-то в глубине души Люси прощалась с этим местом, уходя отсюда в последний раз. Но волею судьбы, почти на последних минутах хватаясь за жизнь, Хартфилия вернулась. У этого зала была ценность, неисчесляемая деньгами: её слёзы, пот, кровь, время — всё, чем Люси пришлось пожертвовать ради того, чтобы убедиться — умирать ей не очень хочется. Да и пока рано. — Мне двадцать девять, и я не ворчливый дед, я просто хочу потратить время с пользой. — Лексус облокотился на канаты, наблюдая за Люси. Кажется, его плохое настроение потихоньку развеялось. — План такой, — продолжил Лексус в своей скучающей манере, — сначала замеры, потом разминка, немного железок и побоксируем. По ходу дела я расскажу тебе об Эльзе Скарлет немного больше. Надеюсь, ты поймёшь, почему бой с ней — это настоящая живодёрня. Люси кивнула.***
Неожиданный звонок Леви поставил Гажила в тупик. Рэдфокс поморщился — МакГарден уже вторую неделю изводила его в мессенджерах и пыталась вытащить в ближайший бар выпить по пиву. Но он с особым сопротивлением отказывался от отдыха и настоятельно рекомендовал мелкой подрасти, а уже потом приглашать взрослых дядь на свидания. Однако энтузиазм Леви нисколько не иссякал, девушка лишь пропадала на пару дней, а потом вновь предпринимала попытки установить контакт. Гажила нисколько не устраивал такой расклад дел. Мало того, что ему надо было усиленно следить за поведением Нацу (хоть он и выглядел в глазах Гажила добрым малым), ещё и Люси возвращается к тренировкам. Подготовка к бою с Эльзой будет в разы хуже. Гажил занимался своими делами, подрабатывал в «Тихом месте», разбирался с местными хулиганами. И в этой рутине не было места фрику с взъерошенными волосами и маниакальной зависимостью от взлома Пентагона. В целом он не имел ничего против Леви, но её настойчивость угнетала. А ещё привязанность к Люси никуда не исчезла. Более того, чем меньше он её видел, тем сильнее ему хотелось находиться рядом и наслаждаться безграничным теплом и комфортом, который Люси так легко создавала своим присутствием. Протирая бокалы за барной стойкой, Гажил задумчиво перебирал все свои чувства по отношению к Хартфилии, и в конечном итоге понял, что называться её близким другом он не имеет никакого права: эмоции Гажила брали своё начало из глубокой влюблённости в дикий характер, бесконечную красоту и бездонные глаза. И вот опять МакГарден нарушает внутренний покой с предложением повеселиться. — Что ты от меня хочешь, мелкая? — недовольно гундит в трубку Гажил, взъерошивая волосы. — Хочу, чтобы ты уделил мне немного времени. У меня по плану шоппинг, а покупки до дома нести очень тяжело. Так что будь добр, возьми на себя ответственность за спасённую человеческую жизнь. Раздражало? Нет, скорее забавляло. Впервые девушка так дотошно добивается его внимания. Даже Люси, находясь рядом, всегда тактично оставляла ему пространство для жизни. А может просто не хотела приближаться? Гажил молчал, а Леви на другом конце провода ждала ответа. — Хорошо, куда нужно подъехать? Я заберу тебя, сделаем все твои дела и, так уж и быть, я угощу тебя ужином. — Ура-ура, бесчувственная скала по имени Гажил сдалась! Я скину тебе адрес смской, буду готова через час. Не опаздывай! Рэдфокс оглядел свою холостяцкую конуру, собрал пустые банки из-под пиццы и пива, закинул вещи в стирку и сполоснул грязные бокалы. До встречи оставалось чуть больше сорока минут. Он бесцельно побродил по квартире и, не выдержав оглушающей тишины, взял ключи от машины и вышел на улицу. Когда сезон мотоциклов заканчивался, Гажил покупал недорогой автомобиль, чтобы передвигаться до работы и зала. На этот раз его старая тойота стояла под самыми окнами, блестела хромом и выглядела вполне себе ничего. Сиденья, обшитые кожей, нагрелись из-за яркого зимнего солнца, хоть на улице и было прохладно. Этот контраст заставил Гажила заскучать по тёплым летним дням. Погода с изморозью продержится шесть месяцев. За это время Люси восстановится и будет готова к новым соревнованиям, а Рэдфокс останется в роли наблюдателя — теперь ответственность на Лексусе, и если Дреер не сделает всё, чтобы Люси победила, Гажил лично изотрёт его в порошок. Он постоянно возвращался мыслями к Люси. Безумие, но последние пару лет его жизнь сосредоточилась на центральной фигуре импровизированной шахматной доски. И все остальные — Нацу, Лексус, Бикслоу, Эвергрин, Фрид и даже Леви — стали пешками, защищающими королеву. Первая партия выиграна, но расслабляться не стоит. Гажил завёл двигатель, машина заурчала и мягко тронулась, направляясь в сторону центра города. Лексус молча наблюдал, как Люси с особой жестокостью (и одновременной любовью) избивает боксёрскую грушу. Такие тренировки были важны для развития энерции тела — как только её мышцы запомнят всё от и до, Хартфилия на автомате сможет парировать удары, не растрачивая драгоценные секунды на анализ противника. Но всё это было бы прекрасной затеей, не будь Эльза мастером по тхэквондо. — Единственный выход — обездвижить её. Люси остановилась с занесённой рукой, но перчатка так и не коснулась снаряда. Хартфилия выпрямилась. — Хочешь сказать, что мне нужно вывести из строя её ноги? Но почему? — Потому что ты хороша в ближнем бою, но твои способности аутфайтера лучше. Однако ты новичок, а Эльза — тхэквондистка со стажем. Её коронные удары — удары ногами. Если бы это был стритфатинг, я бы с радостью организовал бой в узком переулке. Но наша сцена слишком большая для такого представления. Ты не сможешь уклониться. Особенно если она посчитает тебя опасной и использует бэк-кик. — Ты меня сейчас пугаешь. Хочешь сказать, что в бое со Скарлет у меня минимальные шансы на победу? — Люси нахмурилась. Лексус с удивлением отметил, что, кажется, его слова задели её достоинство. — Нет, — Дреер встал и, обхватив грушу одной рукой, чуть подался вперёд. Этот полу-соблазнительный жест заставил Люси отступить и оробеть. Если Лексус говорил что-то серьёзное, то был прямой, как рельса, и эта его черта пугала. Он не умел приуменьшать или преувеличивать, скорее бил в лоб правдой-маткой, и даже сейчас Люси стало совсем жутко. — Эльза хороша во всём, её школа — школа уличных боёв, поэтому её сложно застать врасплох. Она пережила все грязные приёмчики бокса, поэтому вряд ли ты удивишь её. Но я, как кикбоксёр, могу дать тебе кое-какие минимальные знания. Однако лучше всех Скарлет знает Джерар Фернандес. Он её тренер. — Отлично. Давай подойдем к Джерару и попросим, чтобы он немного поднатаскал меня. Лексус, ты гений. Дреер молчал. Идея, на его взгляд, была априори провальная, но если бы в теории Джерар смог поставить Люси удар и защиту, шансы на победу возрастали бы в геометрической прогрессии. — Обсудим этот вопрос позже. Мне до сих пор интересно, почему он навещал тебя в больнице. Хоть и неприятен этот факт, всё-таки ты мой боец, и в его круг интересов ты входишь исключительно как оппонент его законной супруги. Я рад, что он тебе не навредил. — Лексус отпустил грушу и отклонился. Способ победить Эльзу есть. Как и сказал Лексус, если Люси удастся повредить ей хотя бы одну ногу, то у Хартфилии появится возможность одержать верх. Главное — не стушеваться и сделать всё быстро. На этот случай у Лексуса была крышесносная идея, а вот одобрит ли Люси его методы — глобальный глубоко-нравственный вопрос. — Я хотел бы… отрепетировать кое-какие моменты предстоящего боя. Сегодня будем учить подсечку, а на десерт я поделюсь с тобой мыслями, от реализации которых будет зависеть твоя жизнь.***
Слезула с тяжёлым сердцем выслушала доклад одного из поверенных, поблагодарила за проделанную работу и попросила оставить её одну. Джувия Локсар. Девушка её брата, почти часть семьи. Слезула Милкович не отличалась мягким сердцем, однако горе её родных безусловно было и её горем. Таковы были правила, которые прививала с детства Ул, которые впитались в кровь с помощью, поддержкой, взаимоуважением и любовью матери. Слезула выжидающе смотрела на аккуратно сшитые документы, словно в абзацах лаконичного текста удастся найти какие-то скрытые шифры или ответы на мучающие её вопросы, однако чёрные холодные буквы лишь рябили, а спустя пару минут слились в единый водоворот клякс, и Милкович-младшая, поддаваясь порыву неконтролируемого раздражения и паники, смахнула листы со стола. Зашуршали страницы. Нет, она не могла перекинуть эту ответственность на мать — Слезула уже наверняка знала, что рассказать трагичные новости суждено ей, как и взять ответственность за боль в глазах младшего брата. Каким бы холодным и рациональным не казался Фуллбастер, Милкович уже заранее знала, что вместо самобичевания и угрызений совести его обуяет жажда мести — этот эпизод жизни они уже проходили, поэтому Грея и отправили подальше от Флоренции, её соборов, базиликов и объявляющей кровную месть итальянской мафии. Пусть на дворе и был двадцать первый век, однако отцы её помнили устои и порядки улиц, и Грею просто не повезло по юности наткнуться на одного нечистого на руку мафиози, который и стал камнем преткновения в их семье. Слезула помнила, как мать, обычно холодная и добрая женщина, почувствовав опасность в лице других крупных синдикатов, предпочла не выслушивать Грея, а молча отправить его за границу, подальше от разборок. Леон на тот момент был студентом, но даже он принял решение бросить Сорбонну и вернуться на помощь семье. Напоследок, Грей, испытывающий обиду, уязвлённый несправедливостью, бросил Ул колную фразу: «Если бы наша семья была больше и могущественнее, мне не пришлось бы убегать». Это и стало отправной точкой в делах семьи Милкович. Ул не была итальянкой, а лишь вдовой одного из участников преступного синдиката. Но когда женщину загоняешь в угол, она осознаёт, что только борьбой может добиться спокойной жизни для своих детей. Для вдовы её дети были всем — именно ради них она сохраняла позицию нейтралитета — боялась, что однажды, возвращаясь из школы, кто-то из сыновей поймает пулю, предназначенную ей или покойному мужу, или Слезула станет жертвой мужчин. Однако бездействие и привело в тупик. Слезула улыбнулась. Мать была сильна. Сейчас во всей Тоскане не найдётся семьи сильнее и могущественнее. Грей, бросив случайную фразу, сколотил свою крепость, где может укрыться в непогоду. Но перенимать дело остальных он не планировал. Казалось, мафия — это пережитки прошлого, послевоенного времени, когда чёрная экономика властвовала в реалиях повседневности, так почему же отголоски её повсюду? Почему условная власть — в руках полицейстких, но фактическая — в руках кланов? И если представитель закона выступает в роли мнимого начальника, знайте — он и есть самый настоящий преступник, кто курирует контрабанду по всей стране. Слезула встала, достала их выдвижного ящика портсигар, гильотину, спички и вышла на балкон. День был солнечный, несмотря на то, что был уже ноябрь. Простая ротанговая мебель — стулья с подушками, диван и стол со стеклянной столешницей — чуть запылилась, но согрелась под солнцем. Несмотря на покалывающий ветер, Милкович села, закурила сигару и погрузилась в тяжёлые раздумья. Тянуть не было смысла. Но с тяжёлыми вестями лучше приносить и что-то хорошее. Поэтому она ждала звонка от Леона, который из Парижа по мере поступления информации снабжал Грея сведениями и корректировал его продвижения в сторону Игнила.