***
Люси не понимала, почему события прошлого всплывают в голове так невовремя. Память уже провела ей экскурсию по сладостно-грустным моментам, где мама была жива. Лейла будила её маленькую и полусонную вела на кухню к завтраку с блинчиками и горячим чаем. Или где она ласково улыбалась Люси, разговаривая обо всём и ни о чём одновременно. В жизни Хартфилии остались только обрывки этих чудесных воспоминаний, отец в них играл наименьшую роль. Который день Люси просыпалась абсолютно разбитая — хоть бессонница отступила, а сон был крепким, состояние подавленности после подъёма было сродни ощущению, как по ней проехались асфальтоукладчиком. Нацу тоже замечал, что с подругой что-то не так, но сказать ему о том, что ей снился Игнил Драгнил, который нелегально импортировал оружие и валюту, было как-то неловко. В конце концов, ложно обвинять человека просто глупо, хотя Игнил и был далек от добропорядочности. Люси специально выбивалась из сил на тренировках, прося Лексуса задержаться в зале чуть подольше. Дрееру оставалось только удивляться напористости Хартфилии, однако где-то в глубине души он надеялся, что рвение к продолжительным спаррингам имеет под собой основу в виде неких личных помыслов. Но потерянный взгляд Люси, её задумчивость и рассеянность давали понять, что это не так. Лексус был не дурак, и понимал, что влюблённая девушка смотрела бы на него немного иным взглядом. Даже на совместных обедах с Гажилом и Нацу, Люси витала в облаках, то и дело хмурясь, нервно покусывая губы, и в целом была несобранная. Наконец, однажды Лексус посадил Люси в машину и отвёз туда, где все её мысли вырвались наружу. Кажется, Хартфилия поймала связь с реальностью только тогда, когда Кобра крикнул: «Йоу, Люси», она вздрогнула, быстро взяла себя в руки и стиснула Кобру в крепких дружеских объятиях. «Тихое место» до сих пор было её гаванью, своеобразным островком спокойствия. За столиком уже расположились Нацу и Леви, — чему Люси очень сильно удивилась — следом Гажил поднёс напитки. Лексус подтолкнул её вперёд, и Люси умостилась между друзьями. — Сегодня можно пить. Думаю, что небольшой отдых тебе не помешает. — Дреер приподнял бокал с виски. — То есть тебя вполне удовлетворяет темп, в котором я набираю? — пошутила Люси. — И вполне удовлетворяет то, как Нацу тебя откармливает. — Это всё очень мило, — усмехнулся Гажил, — однако мы собрались здесь по делу. На повестке дня три вопроса. Первый — от Фуллбастера нет новостей. Меня и Нацу это очень сильно беспокоит, потому что так или иначе Грей должен был поделиться хоть чем-то, как и обещал. Второй вопрос состоит в дилемме, стоит ли убить Фернандеса сейчас или подождать, пока он не выкинул какой-нибудь трюк. Третий вопрос, — Гажил вдруг перевёл взгляд на Люси, отчего ей стало крайне неуютно. — Люси, что с тобой? Когда ты в состоянии алкогольного опьянения, ты пытаешься делать вид, что контролируешь ситуацию, однако и на создание реакций и нас обдумывание ситуации затрачивается помноженное на два время. Практически так же ощутила себя Хартфилия, пытаясь придать своему виду напускную беззаботность и скрыть излишнюю озабоченность. Да, коктейль ещё не ударил в голову, но воздух в груди спёрло. На откровенный разговор девушка пока не была готова, и друзья застали её врасплох. Начни рассказывать сейчас, и повесть займёт очень много времени, сопроводится нестыковками и обрывочными воспоминаниями, но промолчи — и будешь вариться в собственном соку из диссонанса долгое-долгое время. — Слушай, мы все заметили, что в последнее время твоя менталочка даёт сбой, — Нацу начал мягко, успокаивающе, и впервые Люси разозлилась на него за то, что он разговаривает с ней как с душевнобольной. — Поэтому мы волнуемся, может быть, мы могли бы чем-то помочь? — Драгнил, — Люси сверкнула глазами, залпом выпила напиток и с грохотом поставила бокал на стол. Она давно уже не обращалась к нему по фамилии, и Нацу не на шутку занервничал, что мог сказать что-то лишнее. — Ты мог бы помочь, отыскав моего старого друга и телохранителя. Но его труп уже давно истлел в земле. Гажил понимающе кивнул. Он был единственным человеком, кто знал о прошлом Люси и конечно же не раз слышал об Айвене Брауне, однако все истории заканчивались резким молчанием и уходом в себя. Хартфилия что-то недосказывала, но что? Рэдфоксу всего хотелось узнать больше, но он довольствовался крупицами информации, не заходя за грани дозволенного. По лицу Люси было видно, что она усиленно о чём-то размышляет, однако не решается сказать. — Бо-о-оже, это так глупо, — Хартфилия вдруг засмеялась и как-то странно, полуоблегчённо, полуобречённо вытолкнула весь воздух из легких. — Вы, ребята, заволновались из-за ерунды. И, кажется, я себя накрутила слишком сильно, раз сейчас прохожу коллективную экзекуцию. — Даже если это ерунда, мы же имеем право выслушать? — Лексус налил ещё виски, вновь выпил залпом. В бокале, искристо сияя, звякнули кубики льда. — Это сложно объяснить. — Люси нахмурилась. Нацу в эту секунду подумал, что она похожа на ребёнка, выражение лица говорило о какой-то дилемме, возможно, постыдной, поэтому подруге было неудобно об этом говорить вслух. — Короче, — она потянулась за бутылкой виски, налила в бокал Лексуса двойную порцию и выпила залпом, задыхаясь от горечи алкоголя. Мгновение длилось это действо, однако для Люси прошла тысяча лет, прежде чем она смогла вдохнуть. Щёки залило румянцем, глаза заблестели. Пьяный смешок. Гажил и Леви сочувственно переглянулись. — Это действительно сложно объяснить…***
Люси в смятении смотрела в сторону столика, за которым расположились её будущие деловые партнёры. Она непонимающе взглянула на Айвена, ища в его глазах поддержку, однако, кажется, Браун был удивлён не меньше. По его озадаченному лицу и морщинке меж бровей было ясно, что подготавливался он явно не к этому. Люси и Айвен задержались в арочном проёме, но, наконец, взяв себя в руки двинулись дальше, огибая столики. Хартфилия, несмотря на юный возраст, привлекла внимание компании мужчин ещё издалека, — её трудно было не заметить среди толпы — и восхищённые взгляды посыпались ото всюду, как немые аплодисменты. Девушка одарила всех присутствующих очаровывающей улыбкой и лаконично поздоровалась. Отец всегда учил её не заискивать перед партнёрами, быть вежливой, милой, но в то же время бескомпромиссной и стойкой. Во всех её движениях читалась нежная женственность, но Айвен знал насколько жестко она умеет вести переговоры. Джудо сразу смекнул, каким образом можно использовать красоту дочери, доставшуюся ей от матери-иностранки, поэтому и таскал девочку за собой. И сейчас юная, красивая, свежая как утренняя роса, манящая Люси предстала перед отбросами светского общества. Конечно же она была посвящена в деятельность родителя. И всякий раз, когда её подпись ложилась на бумагу ровными вихрами, Люси понимала, что однажды, когда Джудо будет пойман с поличным, его дочь пойдёт как соучастница серых махинаций. Последней оплотом надежды был мистер Драгнил, однако у Айвена этот нечистый на руку коп был на карандаше. И Люси перенимала его тревогу. Один отец был непоколебим в своей слепой вере в отношении Игнила. — Добрый день, — один из мужчин, чей вид был менее угрожающим, приподнялся и жестом предложил Люси сесть. Она бы могла понять это как джентльменское ухаживание, но несуразность, с которой он это сделал, сразу дала понять, что такого рода действия для него — редкость. — Рада встрече, — Люси села. Айвен остался стоять подле неё. Хартфилия протянула руку и с каждым поздоровалась, по-деловому, намекая на то, чтобы её не воспринимали легкомысленно — в этой игре она готова играть по их мужским правилам. — Мистер Хартфилий немного задерживается, но будет с минуты на минуту. Так как я доверенное лицо, мы можем начать обсуждение текущих дел. Меня зовут Люси, приятно познакомиться. Ещё одна обаятельная кроткая улыбка, подаренная мужланам, кажется немного усыпила их бдительность. Люси же было спокойно, потому что как только она села за столик, рядом легла папка с договорами, сметами, счетами и адресами счетов, которые были перепроверены лично ей несколько раз. Условный устный договор лёг в основу всего — Джудо всегда заключал союз, а Люси документально заверяла итоги. Атмосфера в их узком кругу стала напряжённой: двое из мужчин были абсолютно равнодушны, не обращая внимание на Хартфилию, словно их заставили присутствовать здесь «для галочки»; ещё двое смотрели на Люси сально, улыбаясь пошло, встречаясь с ней глазами, они как-то странно ухмылялись. И единственный человек посередине, который поприветствовал девушку, сохранял нейтральную позицию. Кажется, он один был вовлечён в разговор и был заинтересован в результате их переговоров. — Для начала, я хотел бы представиться. Меня зовут Константин Симонов, мы бизнесмены из России. Кратко мы уже обсудили с Джудо некоторые моменты, но у нас появились небольшие коррективы. Люси как холодом обдало. Ситуация в России была ей понятна. Как и Штаты отмывают деньги на оружии, так и Россия была втянута в ту же сферу деятельности. Однако лично у Хартфилии русские всегда вызывали крайнюю неприязнь — ребята они были деловые, но их методы отличались особой жестокостью. Нужно было держать ухо востро, чтобы не попасть на их удочку, и быть максимально педантичной, чтобы провернуть дело в свою пользу. Со стороны отца это была настоящая подстава. Люси никогда не встречалась с зарубежными партнёрами, и в данную минуту оказалась заложницей ситуации. Кажется, растерянность заставила её потерять самообладание, она беспомощно посмотрела на Айвена. Браун уловил панику. Он рад бы был ей чем-то помочь, однако влезать в дела Хартфилиев было не в его компетенции. — Очень приятно, Константин. Моё имя Люси Хартфилия. — О, так вы молодая жена Джудо? Ну и хитрец, такую бабёху себе заграбастал. — Один из мужчин вдруг оживился и громко расхохотался. — Как я понимаю, вы дочь мистера Хартфилия? — Константин, улыбаясь девушке, наградил приятеля осуждающим холодным взглядом, и продолжил: — В документах, которых передал нам Игнил Драгнил, была указана неверная сумма, мы хотели бы это исправить. Умножьте сумму на два, и в течение двух-трёх недель большая партия оружия будет у вас. — Я сделала договор на основе данных, переданных мне отцом, — Люси открыла папку на нужной странице и, развернув документы в сторону Константина, указала на цифры, собранные в таблицу. Внизу, под данными, чётко красовался итог — сумма с баснословным количеством нулей. — Если мы удвоим цену закупки, то маржинальность от вашего товара не несёт нам выгоды. Я правильно понимаю, что изначально обговаривалась эта цена? — Люси пальцем постучала по изначальной цифре. — Да, — мужчина кивнул, продолжая улыбаться, — но мы пересчитали затраты на транспортировку, и, скажу откровенно, нас не устраивает комиссия, которую мы получим. Это будет проблемой? — Последнее слово останется за мистером Хартфилием. Я некомпетентна решать финансовые вопросы. Если отец будет будет не против сделки себе в убыток, то конечно. Однако что-то мне подсказывает, что он не заинтересован выслушивать о договорённостях, переигранных уже по ходу подписания договора. Люси достаточно жёстко дала понять, что сделка аннулируется. Но она прекрасно понимала, что только отец мог безапелляционно отказать этим… бандитам? — Что говорит эта сучка? — один из мужчин, видя холодный взгляд Хартфилии, напрягся. — Она говорит, что это они будут диктовать условия, — Константин одарил Люси стальным взглядом, но с той же дружелюбной улыбкой. Люси вдруг почувствовала себя совершенно обессиленной и беспомощной. Если бы только отец был рядом! Она с трудом переборола желание поднять глаза на Айвена в поисках защиты, но, сделай она такой опрометчивый поступок, Люси сразу бы выдала себя с потрохами. В таких ситуациях Джудо учил её не терять лицо, настаивать на своём, жестко объяснять, почему её позиция является верной, приводить надёжные аргументы. Они с отцом не раз в шуточной форме репетировали подобное столкновение интересов, например, когда Хартфилия хотела сделать грандиозную импульсивную покупку, а Джудо в этот момент не упускал возможности подразнить дочь, оттягивая момент. Тогда Люси шла на любые ухищрения, чтобы переубедить отца и доказать практическую пользу от, например, нового макбука или курсов по визажу. — Что ж, — Люси с улыбкой захлопнула папку. Выбора не было — нужно было отыграть последний акт с достоинством. — Я передам отцу, что вы нашли более выгодного покупателя. В конце концов, он — бизнесмен, и прекрасно понимает, что выгода — важнее всего. Скорее всего, это вызовет у него уважение. Только Люси потянулась, чтобы собрать всю атрибутику деловой леди, как сзади послышались тяжёлые шаги — Джудо подоспел вовремя, огромную жирную точку в контракте от может поставить сам, и Хартфилии не придётся объяснять отцу сложную манипуляцию его недо-партнёров. Она мысленно поблагодарила бога, в которого с трудом верила, за возможность ускользнуть с меньшими потерями. Джудо поблагодарил мужчин за ожидание, пожал каждому руку, и напоследок взглянул на дочь одобрительно. Где-то на дне его глаз плеснулись нежность и гордость, сразу исчезнув. Джудо тут же перевёл всё внимание на партнёров, и Люси предпочла попрощаться.***
Вопреки жаркой погоде и припекающему солнцу, ветер пробирал до костей. Это была та самая погода, от которой хотелось скрыться — либо в тёплое помещение, когда очередной порыв превращался в мурашки на коже, либо в тень, когда ветер стихал и солнце палило до липкой испарины на теле. Люси поёжилась. Айвен рядом с ней закурил, задумчиво глядя на выход из отеля. Джудо дал ему распоряжение отвезти Люси домой, но Хартфилия запротестовала, предпочтя дождаться новостей от отца. Она не столько волновалась за то, что что-то могла сделать не так — сценарии таких встреч были зазубрены наизусть и впитались в кровь — сколько… У Люси в груди появилось скребущее чувство тревоги, особенно после холодной улыбки Константина. Она облокотилась на автомобиль и крепко задумалась. Русские вели дела не очень хорошо, не боясь прибегать к чему-то жестокому, грязному, запрещённому — убийству, например. Внушало лёгкую уверенность и надежду на хороший исход то, что свёл Джудо и этих парней Игнил, однако это же и вызывало беспокойство. На все те годы юности, которые Люси провела в компании копа, ей было странно то, что отец не замечает в Игниле самую главную его черту, которой Драгнил гордится — умение извернуться. В общем и целом, Люси назвала бы его скользким типом, и Айвен Браун был с ней абсолютно согласен. Кстати о нём. Возможно, Хартфилии показалось, но Браун не мог усидеть на месте, плохо скрываемые волны тревоги ощущались кожей, и Люси разволновалась ещё больше. В груди повис тяжёлый камень, который ворочался и крутился, перемалывался в песок и и не давал дышать полной грудью. — Айвен, — Люси осторожно взяла его за руку, заглядывая мужчине в глаза. Он нахмурился. Окурок от прошлой сигареты был безжалостно раздавлен, и, нащупав его взглядом, Браун потянулся за пачкой вновь. Когда горький дым завился в воздухе и рассеялся при первом же порыве ветра, Айвен сокрушенно выдохнул. — Не нравится мне всё это, — холодно начал мужчина, проверяя под пиджаком кобуру. Нащупав свой магнум, он на мгновение расслабился, но всё его тело было в боевой готовности, туго натянутое как струна. — Сейчас, в режиме реального времени, где-то на Ближнем Востоке стреляют друг в друга граждане одной страны. И оружие, которое должны поставить нам эти русские — это чья-то надежда увидеть завтрашний рассвет. Слушай, — он глубоко затянулся, стряхнул пепел на асфальт, замолчал. Потом неожиданно начал: — Ты знаешь поговорку «Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты»? Этих опасных ребят привёл к Джудо сам Игнил. Раньше, как ты заметила, твой отец занимался чистым импортом. Если нам поставляли оружие и валюту, это был скорее избыточный товар. Однако сейчас ситуация… как бы мягко сказать?.. — Как будто отец опустился на дно своей нелегальной деятельности? — Люси вздохнула. Изначально ни ей, ни Айвену идея контрабанда оружия с горячей точки не нравилась. И сейчас, ожидая появления Джудо Хартфилия, Люси как никогда почувствовала тревогу. — Да. Я не знал, как переубедить Джудо отказаться от сделки, и если сейчас он поставит точку во всей этой смутной истории, я вздохну с облегчением. Однако то, что ты оказалась замешана во всей этой истории… мне всё равно, что будет с твоим отцом, — стальной холодный голос, взгляд жесткий, бескомпромиссный, — если они решат подчистить историю своих сделок в США, то Джудо получит по заслугам. Но ты, — Браун крепко сжал её ладонь. Пот, мокрые руки — вот что почувствовала Люси. Айвен ни на шутку разволновался. — Ты не должна была засветиться перед такими ребятами. Я лишь буду надеяться, что ничем плохим это не закончится. Но Браун ошибся. И вся эта история закончилась катастрофой.***
— Айвен был прав — всё закончилось ужасной передрягой. На отца было совершено покушение, и я попала под горячую руку. Очнулась спустя пару месяцев. Отец в коме. Мои мышцы почти умерли, и приходилось заново учиться ходить. Благо, его друг — спорная персона, скажу я вам — выставил мне счёт в баснословную сумму. На имуществе арест, я не могла вернуться домой. Фирму отца разорвали по кусочкам акционеры — прикрывая свою нелегальную деятельность, папа занимался спекуляцией на строительстве объектов государственного значения: мэрии, отели для первых лиц страны, школы, университеты тоже были частью его компетенции. Через государственные закупки проще скрыть хищения и свой реальный доход. Отец был далеко не святым человеком, — Люси вздрогнула. Она почти признала, что он уже ушёл в иной мир, несмотря на то, что аппараты искусственного кровообращения трудились над поддержанием его жизни, давая лёгкую надежду на успех, — он не боялся браться за любое грязное дельце, кроме, пожалуй, наркотиков и детской порнографии. Спасибо и на этом. Хартфилия подняла взгляд на сидевших рядом друзей. Изображение перед глазами плыло. И если взгляд Гажила и Лексуса Люси успешно проигнорировала, то сосредоточенное лицо Нацу было сродни холодному отрезвляющему душу. Они думали об одном, Люси и Нацу, и у каждого в голове засела мысль, причастен ли Игнил Драгнил к разрушенной жизни Хартфилии. Камня на камне не осталось, после того инцидента. И если Игнил приложил руку, то… То что? Ни Нацу не имел в своих руках ни крупинки власти, ни Люси уже не представляла особой ценности для этого города. Они были двумя изгоями, зажатыми со всех сторон обстоятельствами. Да, Люси получила первый выигрыш, и эта сумма с лихвой покрывала несколько лет безбедного существования, но деньги — вода, они утекают. И перед лицом Драгниловского авторитета блекнут, становятся обычными бумажками. За эти несколько лет скитаний Люси, Игнил успел нарастить власть и сконцентрировать её в своих руках.***
Когда Люси открыла глаза, яркие всполохи света не давали увидеть полной картинки. Белая флуоресцентная лампа резала глаза, всё было в туманной дымке, двоилось и плыло. Горло было сухое, горело огнём, словно кто-то влил раскалённое железо, и в то же время при каждом вдохе гортань царапалась, как наждачная бумага. Люси попыталась издать хоть какой-то звук, позвать на помощь, но изнутри вырывались лишь редкие хрипы, трещавшие как сухой хворост. Она вновь закрыла глаза, сознание покидало, мир померк. Однако тихий писк аппаратов засел в мозге острой иглой, раздражая слух, в темноте её подсознания засияли картинки, меняющиеся со скоростью калейдоскопа. Разболелась голова. Дико хотелось пить. Казалось, ещё секунду, и Люси умрёт от обезвоживания. Она интуитивно дышала ртом, заглатывая воздух, как выброшенная на берег рыба. Каждая порция спасительного кислорода была и лекарством, и ядом — лёгкие жгло, словно Люси вдыхала какое-то вредное химическое вещество, концентрированное до смертельных пределов. Наконец, ей удалось начать думать. «Господи, так больно. Почему так больно. И темно. Я ослепла?» Сил разлепить тяжёлые веки не было, как и не было сил пошевелить ногой, рукой или хотя бы пальцами. Ей едва удалось начать дышать, заставляя забитые мышечные волокна дыхательной системы разгонять кислород по клеткам, а сердце стучать спокойно, ровно, без риска остановки. Хартфилия не ощущала своего тела, если бы не пустая голова и спутанные мысли, то паника мгновенно захлестнула её с головой. «Я ничего не помню. Где я? Почему я не могу двигаться?» Она с трудом соображала, ещё труднее было сохранять спокойствие. Где-то вдалеке, сквозь густой туман, доносился посторонний шум, голоса, притупленные, словно нездешние. Вата в ушах. Или её слух ещё не приспособился к бодрствованию? Пик. Пик. Пик. Люси наконец-то попыталась заставить себя приоткрыть глаза. Тонкие щёлки из-под век позволили увидеть белый потолок, кусочек нежно-голубых штор и ширму. Но сфокусироваться не получалось. Реальность то приобретала резкие черты, то размывалась кляксой. Люси сдалась. Слишком много сил было потрачено на такие незначительные действия. И она вновь погрузилась в сон. В следующий раз она проснулась из-за шороха шагов. Но тело по-прежнему не слушалось, несмотря на то, что слух, наконец-то, обострился, и Люси проще было распознать отдельные звуки, телодвижения, звон стеклянных ампул и ворчание аппаратов. Нужно было разработать стратегию, чтобы нанести меньше урона своему телу, договориться с ним, чтобы оно начало мало-помалу вновь функционировать с обычном режиме. Люси прислушалась. Медсестра подошла близко, скорее всего, догадалась девушка, она ставит систему. Когда сознание начало мало-помалу собираться воедино и из разрозненных кусочков превратилось в один живой орган, Хартфилия принялась анализировать и своё состояние, и события, предшествующие этому состоянию. Во-первых, пришла к выводу Люси, она находилась в больнице. Посторонних шумов не было, поэтому можно предположить, что она в одиночной палате. Люси начала копаться в памяти. Что было перед тем, как она оказалась здесь? Она помнила, как Айвен забрал её из школы — они с отцом должны были встретиться на обеде в ресторане и поехать в офис, Джудо попросил Люси перепроверить сметы по отелю на западном побережье. Потом воспоминания обрывались, словно кто-то поставил плёнку на паузу и экран потух. Люси попыталась приоткрыть глаза. Тревога, обосновавшаяся в голове, вдруг дала о себе знать неудобными вопросами. Её сознание ещё блуждало в тумане, мысли — спутанный клубок, Люси утопала в неизвестности. Больше всего удивляло, что Айвен не дежурил у её кровати, ожидая, когда она очнётся. В пустом коридоре послышались торопливые шаги. Двое. Шаг одного сбивчивый, у второго поступь уверенная, спокойная. — …и наконец-то появился прогресс. Не поймите меня превратно, — старческий надломленный голос перешёл в высокие тональности. Точнее, Люси осознала, что разговор приближается, и скорее всего эти визитёры — её. — Мисс Хартфилия если и очнулась, то пока не в состоянии вести диалог. Медсестра видела только то, что она моргнула, однако это ещё не говорит о её способности осознавать реальность — она вышла из коматозного состояния. — Господин Стейниц, при всём моём уважении к вам, хочу напомнить, что нахождение мисс Хартфилии в этом… — последовала недолгая пауза, — заведении обходится мне безумно дорого. У того, кто отвечал врачу, был холодный голос, до боли знакомый. Люси цеплялась за этот пропитанный ядом баритон. Особенно неприятно резала слух хрипца прокуренного горла, однако именно эта особенность заставляла Хартфилию копаться в воспоминаниях. Пока что безуспешно. — Пуля прошла вскользь, несколько на вылет. Ничего страшного не произошло, однако из-за перебитой артерии у неё образовалось обильное кровоизлияние, задето лёгкое. Ей-богу, дайте этой леди хоть какое-то время! — В этом заведении нет места богу, профессор. В любом случае, мне же лучше. Долг Хартфилиев перед моей скромной персоной растёт. — Мужчина усмехнулся. — Кстати о Джудо. В каком он состоянии? — С ним более запущенный случай. Пройдёмте, я покажу вам всё наглядно. По мере того, как голоса тухли в длинных пустынных коридорах больницы, воспоминания Люси всплывали из забытья, причиняя невыносимую головную боль.