Официально - нас четверо

Умывшись в ванной и пару раз испугавшись собственного отражения в зеркале, Нэтт вошла в комнату и плюхнулась на кровать, неподвижно пролежав так минуты три. Затем совесть взяла верх, она мощным рывком сорвала покрывало с кровати, быстро надела широкую белую футболку и шорты, и нырнула под прохладное одеяло. “There’s an infestation in my mind’s imagination…”, донеслось из гостиной. Енота вашего! Бегу уже, кому ещё я нужна?! Оу, мама. Ясно. - Нэтт-очка! – О нет. Когда она добавляет ласкательное окончание к “Нэтт”, значит скоро начнётся полный енотец. - Да, мам. - Не подскажешь мне, кто такой Тайлерард фон Джозефагнер? Ой. Кто-то спалил контору. Хорошо, я попытаюсь выкрутиться. - Ма-а-ам, ты что-о-о, не знала? Это великий немецкий композитор, у него есть такие знаменитые пьесы, как э-э-э... “Обессиленные”, э-э-э... “Каретный Магнитофон” и даже “Ода ко Сну”! Прости, фасолинка, прости-прости-прости! Я тебе всё объясню, если мы вдруг встретимся. Надеюсь, уж эту-то контору никто не спалит. Долгая пауза. Мам? - Ма-а-ам? Ничего. Понятно. Я завершаю звонок. - Нэтточка, миленькая моя, что же ты раньше-то не сказала-то? Ох уж этот Тайлерард фон Джозефагнер, послушала я его! Красивые песенки. Так, стоп, что?! Она... она, енот его... она, что, и правда? - Классика это всегда хорошо, особенно Каретный Магнитофон понравился! Енот мой. Она врёт, не слушала ничего. Ну и слава еноту. Хотя, мам, умом енот всевышний тебя не наделил. И откуда я у тебя такая адекватная? Она сбросила трубку. Ну и ладно. Я бегом вернулась в уже остывшую кровать. Вот теперь уже не так приятно, как было в начале. Мам, вечно ты портишь мои маленькие радости! Ладненько, спокойной ночи, все еноты на свете; спокойной ночи, Тайлер.