Мне нельзя тебя любить

Между ними возникла неловкая пауза. Смущенно улыбаясь, Аня стояла в дверях, не зная, как себя вести дальше. Он смотрел на нее так, словно на ней и не было вовсе никакого полотенца, и она предстала перед ним абсолютно обнаженной. Но этот взгляд был не из тех похотливых подростковых взглядов, которые она могла замечать на себе со стороны сверстников или пассажиров самолета, где она работала стюардессой. Взгляд Сергея был намного глубже – в нем сквозило восхищение ею как женщиной, как достоянием для мужчины. Он смотрел на нее так, как смотрели рыцари на своих дам в былые века, которые впоследствии совершали во имя женщин великие дела. – С-спасибо, – запнувшись, наконец произнесла девушка после долгого молчания, – могу ли я.. Он не дал ей договорить. Усмехнувшись, он в несколько шагов пересек комнату, молниеносно сократив расстояние между ними, и оказался в опасной для них обоих близости, нарушив все границы ее личного пространства. – Молчи, – только и произнес Костенко, а затем, одним движением руки прижав к себе, впился в губы девушки требовательным и настойчивым поцелуем. Это была самая неожиданная вещь в жизни Антоновой за последнее время. Ни Америка, ни перемещение во времени, ни ФСБ, ни Припять не вызвали в ней такую бурю эмоций, которую вызвал поцелуй генерала. Какая-то часть сознания пыталась противиться этому, но ее не хватило, и девушка поддалась его губам, мягко целуя их в ответ. Ее руки медленно опустились на его плечи, еще крепче прижимая к себе. Весь мир вокруг перестал существовать для них обоих. Генерал вновь почувствовал этот пленительный запах, который сопутствовал ему с момента, когда она обняла его. В его голове вдруг мелькнула мысль, что Аня – первая девушка, которую он пригласил к себе домой. Она стала первой, кого он впустил в свою жизнь. Все женщины, что были до нее, в один миг поблекли на ее фоне, и она осталась одна, такая беззащитная, такая хрупкая, такая нежная. Такая до невозможности красивая. – Я не хочу тебя никуда отпускать. Останься со мной, – лишь на мгновенье оторвавшись от ее губ, прошептал он, а затем вновь прильнул к ним, вкладывая в поцелуй ту малую, как ему казалось на тот момент, часть нежности, на которую он был способен. Подхватив ее на руки, он направился в спальню, где опустил девушку на постель, и, нависнув над ней, хотел сказать что-то еще, но на этот раз его прервала Аня. Прижав мужчину к себе, она увлекла его в очередной поцелуй, попутно расстегивая первые пуговицы его рубашки. Сергей тем временем освободил Антонову от единственной для него преграды, полотенца, откинул его в сторону, скользя рукой по изгибам ее тела и восхищаясь его безупречностью. Для них сейчас не существовало ни морали, ни нравственных ценностей: Костенко не думал о том, что не имеет права допускать подобное с жертвой по уголовному делу, которое ведет, Аня не думала о том, что фактически изменяет Паше. Все это сейчас казалось совершенно неважным, все это было где-то далеко. С пуговицами рубашки Аня справлялась несколько умело, что еще больше порадовало Костенко, ведь это означало, что в жизни ее было немного мужчин, и эти торопливо-неловкие движения пальчиков даже умиляли его. Удрученный горьким опытом генерал даже и не подозревал, что на самом деле в жизни Ани был только один мужчина, СССР-овский «хороший мальчик» Паша, с которым она явно не встретила сексуальных изысков. Он был так же неопытен, как и она сама. И вот впервые в ее жизни появился тот, которого она захотела почувствовать независимо от того, достаточно ли она с ним знакома или нет, хороший он человек или плохой, опасно это или нет. Это чувство было гораздо выше всех предрассудков, и это чувство разделял с ней Костенко. Он, такой властный и требовательный, такой напористый и уверенный в себе.. Именно такого мужчину когда-то представляла себе девушка рядом с собой. С ним она чувствовала себя где-то высоко.. Его губы коснулись ее шеи и, оставив несколько поцелуев на коже, скользнули вниз, к груди. Рубашка уже была скинута с плеч и откинута куда-то в темноту комнаты, и Аня чувствовала прикосновения торса Сергея к ее телу. Руки невольно опустились на его мускулистую спину и прошлись вдоль нее, изучая каждый изгиб. Дыхание давно сбилось и совершенно не хотело восстанавливаться. Сбитым оно было и у Сергея, который скользил губами от груди к животу девушки, покрывая его мягкими неторопливыми поцелуями, наслаждаясь каждым миллиметром бархатистой кожи девушки. Казалось, Сергей никуда не спешит, но в какой-то момент он, не выдержав такой мучительной пытки, расстегнул ремень брюк и, спустив их вместе с боксами, резким движением вошел в Аню, вызвав тем самым ее громкий стон, который пришел на смену слабым, приглушенным. – Моя девочка, – прошептал генерал, приступая к медленным, но глубоким движениям в ней. Это было подобно безумию. Слова эхом отразились в голове Антоновой, но гораздо сильнее слов были ощущения, которые ей дарил Сергей, двигаясь в ней словно поршень, глубоко и уверенно. Это нельзя было ни с чем сравнить, это было красочнее любого чувства, которое когда-либо испытывала девушка. Она ощущала генерала всем своим телом, не в силах одолеть жажду чувствовать это вечно. Аня сама не заметила, как начала двигаться с ним в такт, подобно ему беспорядочно блуждая руками по его сильному телу. Каждый толчок отдавался волной наслаждения в ее организме, и когда эта волна достигла апогея, девушка громко вскрикнула, изогнувшись в руках Костенко и в порыве вцепившись в его спину ногтями. Не в силах сдерживаться, Сергей в последний раз вошел в нее, с глухим стоном отдавшись оргазму..

***

Неизвестно, сколько они пролежали в обнимку, о чем-то приглушенно разговаривая. О чем-то неважном, о чем-то даже глупом. Может, минут двадцать, а может несколько часов. Аня так и уснула на плече генерала, крепко обняв его, а мужчина еще долго лежал без сна, о чем-то думая и поглаживая Аню по спине. Так же, как в первый раз..