Подмена

      Сидя в полумрачном кабинете, на жёстком стуле с холодными деревянными подлокотниками, изредка косилась на Иллиана, пытаясь уловить хоть какой-то знак, но он был спокоен как мамонт. Его поза, его вид, его взгляд — всё выражало наплевательское отношение.       — Долго там ещё? — чуть запрокинув голову, обратился он к стражникам позади нас.       Ответа не было, а я могла лишь сглотнуть. Нас привели сюда буквально сразу после Крайта. Но побратима не наблюдалось в кабинете. Только портреты Яскера и Незеба сурово взирали со стен. Прямо напротив на небольшом постаменте стоял красивый лакированный стол из красного дерева. И всё на рабочем месте Елизаветы Рысиной пребывало в идеальном порядке, словно раскладывалось по линейке. Я бы не удивилась, если и книги в широком стеллаже на всю ширину стены позади стола, были расставлены в алфавитном порядке.       Наконец-то за дверью послышалось какое-то шевеление, нагнулась ручка, и вскоре в кабинет вошла Рысина собственной персоной. Поднявшись на постамент, она, однако, не устроилась за столом, а прислонилась к нему, глядя на нас сверху вниз, сложив руки на груди.       — Александр, скажите мне, пожалуйста, — размеренно и спокойно начала она, доставая зажатую бедром складку роскошного плаща, — что во фразе: «Никаких контактов», — вам не ясно?       — Всё предельно ясно, — пожал он плечами.       — То есть вы отрицаете, что это по вашей вине сторонние лица оказались осведомлены об операции? — Бледно-голубые глаза без зрачков хищно сверкнули.       — Нет, не отрицаю.       На миг мне показалось, что у Рысиной случился кратковременный сбой, но она быстро нашлась, переключившись на меня.       — Это правда, что вы со своим другом сунули нос, куда не следует?       — Вероятно, да, — отбилась я.       — Вероятно? — вскинула она брови. — Дайте-ка подумать. Ваш друг мистик неоднократно совершал попытки вторгнуться в мысли агента. Вы оба устроили несанкционированную прослушку. Лично вы, — ткнула в меня вдруг пальцем Елизавета, — скомпрометировали нашу жрицу, заставив покинуть пост… Стоит мне спрашивать, кому вы служите? Отчеству или, быть может, врагу?       Я заикнулась, замялась и так и осталась сидеть с выпученными от удивления глазами.       — Не стоит так теряться. Лучше в следующий раз точно и чётко говорите: «Служу отечеству!». Если это правда, конечно, как сейчас. О, и не удивляйтесь, — опередила Рысина мои мысли. — Я не мыслитель, нет. Но ваши таблетки вам двоим не помогут. Как и зэму.       — Где он? — осмелела я вдруг, слегка дёрнувшись вперёд.       — В специальной комнате допросов, — сверкнула она глазами, расцепив руки на груди. Чуть склонилась над микрофоном на столе и нажала красную кнопку. — Евгений, пошлите за «Комаром», пожалуйста.       Повисла пауза. Я всё думала, что это за «Комар» такой, посмотрела на Иллиана, но он лишь отрицательно покачал головой. А начальница Комитета всё это время пристально следила. И когда само время начало давить, словно кокон жадной паучихи, Рысина заговорила:       — Ситуация сложилась сложная. Некрасивая. — Её лицо даже словно бы скривилось в сочувствии. — Уж не знаю, Ксения, как вы примиритесь с тем, что ваш муж мало того, что в чужом теле, так ещё и снова подверг опасности… Но дело обстоит так, что Комитет не может вас убрать как ненужного свидетеля. Вам повезло увидеть вспышку гнева одного объекта, что крайне важен, так что… Сидите на месте, Александр. Ваша мотивация осталась неизменной. Вы думали, что мы бросаем слова на ветер? — Лицо Рысиной вдруг сделалось каменным, словно серым. — Ваша жена могла жить и дальше привычной жизнью, покуда вы исполняете обязанности! — Я видела, что Иллиан уже почти стоит на ногах, как вдруг словно гром прокатился по кабинету и его опрокинуло обратно на стул. — Сядьте, я сказала! — зарычала Рысина.       Когда открылись двери, охранники, что стояли позади, подошли к Иллиану и схватили по рукам, давя на плечи, не позволяя и дёрнуться с места. Вошли ещё трое: два Ястреба, а за ними скромно и испуганно плёлся Неразлей Закадычных. Я видела, как один из стражей идёт целенаправленно ко мне, в то время как другой достаёт что-то из небольшой шкатулки и протягивает Рысиной. Она лишь отмахнулась от предложенного металлического обруча инкрустированного одним единственным рубином посередине и кивком головы указала на меня. Первый Ястреб надавил на руки, вжимая в подлокотники, второй зашёл со спины и раскрыл обруч, перед тем, как одеть его мне на шею.       — Вот так… Выходное отверстие прямо над артерией, — командовала Рысина со своего постамента. — Да не так туго, идиот. Мне не нужно, чтобы она задохнулась!       Ошейник звонко защёлкнулся на шее, и я едва смогла судорожно вдохнуть. Неведомый испуг не отпускал нутро. Мне было совсем не понятно, что происходит. Иллиан, кажется, догадывался, — его глаза смотрели с таким сочувствием и виной… Глава Комитета приказала Ястребам удалиться, вздохнула, словно бы ей всё это было невмоготу, и начала:       — Что ж, Ксения, должно быть, вы уже знаете, под каким предлогом ваш муж поступил к нам на службу. Но он, полагаю, не упоминал, что вы были бы в безопасности, если бы не его глупая ревность. Так или иначе… это скромное украшение на шее послужит залогом верности обоих. Отныне Комитет и только Комитет контролирует вашу жизнь. С сегодняшнего дня вы лишаетесь всех запасов мирры и права на её приобретение. Торговцы уже осведомлены. Узы побратимства вам тоже теперь недоступны. Неразлей? — переключилась она вдруг, не глядя стаскивая со стола бумагу. — Неразлей, подпишите, пожалуйста, договор о расторжении и отнесите в архив канцелярии.       Вечно-весёлый орк выглядел потерянным, разминая в мясистых пальцах едва ли не в фарш привычную всем обитателям Ока Мира коричневую кепи. Я до сих пор не могла собраться с мыслями, чувствуя лишь, что мир потихоньку ускользает из виду.       — Но как же это, начальница? — тихо начал он, но тут же поджал уши под гневным взглядом Рысиной и требовательно протянутой бумагой.       — Что ж, раз с этим всё в порядке, — на ходу заговорила она, намереваясь-таки усесться за стол, — объясню правила.       Ошейник давил на кожу, был холоднее льда. И я отчётливо ощущала, будто что-то царапает шею.       — Устройство на вашей шее называется «Комар». В браслет встроена игла, пробивающая сонную артерию. Пара секунд — и вы, Ксения, труп. Если ваш муж будет болтать и дальше, вы — труп. Станете сами болтать — труп. Не справитесь с работой… Ну, думаю, ясно. Без запасов мирры только мы обеспечим ваше возвращение. В особо экстренных ситуациях, естественно, наш специальный агент доставит вам откуп для Служителя. Но на этом всё. Вы теперь принадлежите нам и будете оказывать посильную и непосильную помощь, ясно?       Я тихо кивнула.       — Отлично. Что касается вас, Александр, ваши полномочия и привилегии остаются прежними. Но рапорт я так или иначе жду завтра к обеду. И объясните Ксении, зачем нам нужен Диаконисс. Раз уж вы потрудились так напортачить…       Рысина напряглась, я вообще едва что-то слышала из-за испуга, однако подобный громогласный ор, да ещё и знакомый, было сложно пропустить мимо ушей:       — Да вы чё, они хорошие ребяты! Пустите к начальнице, мы ей всё сразу… сходу поясним, чё к чему.       К давящему испугу прибавилось ещё и отрицание вперемешку с негодованием. Злополучные двери распахнулись, и стража втолкнула внутрь Оргрида и Лацио. От вида последнего у меня мурашки пошли по коже, а Иллиан наконец-то уловил момент соскочить со стула.       — Выставите их отсюда, — прокричал он внезапно, тыча указательным пальцем в сторону коридора.       Рысина проницательно глянула на обоих незваных гостей и вдруг довольно осклабилась.       — Сьерра, Иллиан, — обратилась она к нам по позывным внезапно, — вы свободны. Лацио, Оргрид, присаживайтесь, — сделала пригласительный жест, едва не сверкнув красными острыми ноготками. — Прошу, не стесняйтесь.       Иллиан схватил меня за руку — наши пальцы крепко переплелись, — и потащил к выходу. Я едва помнила, как шагать. На самом пороге Елизавета окликнула вдруг:       — Сьерра, ожерелье вам очень идёт. Носите его не снимая.       Рука сама собой потянулась к шее от подобного предупреждения, но Иллиан поспешил дёрнуть прочь в полумрак коридора. Я успела лишь словить на прощание встревоженный взгляд Лацио, опускающегося на мой стул. Больше всего на свете не хотелось, чтобы кто-то из близких оказался втянут в подобное. Кто-то навроде Лацио. Он ведь совсем простой, безобидный… ему всё это не по карману. Как и мне.       Едва заметила, как мы оказались в холле Ока Мира. Но перед тем как выйти на площадь, Иллиан вдруг утянул меня в неосвещённый угол и прижал к себе.       — Прости, Сьер, прости. — Ладонь гладила по спине, губы упёрлись в макушку. — Но этот ошейник… бляха… — Его пальцы на миг остро впились где-то под лопаткой. — Я думал, что правда убережёт вас с Крайтом на какое-то время.       — Он будет в порядке? — словно во сне спросила я, теребя обломавшийся ноготь, цепляющийся за ткань его рубашки. Реальность никак не пробивалась в голову.       — Да, будет, — твёрдо заверил Иллиан с подозрением глядя на меня. — Как ты вообще?       — Хорошо. — Сглотнув, вбирая в грудь свежий прохладный воздух, добавила: — Наверное.       — Так простишь?       — За что? — с налётом удивления начала я. — Меня всё равно могли убить, если бы сочли, что ты не справляешься.       — Я дурак. А теперь там ещё и Оргрид с этим…       — Как они причастны? — проигнорировала его самобичевание.       — Не знаю, даже близко. Наверное, что-то видели, как и ты.       — Теперь-то ты можешь мне всё рассказать? — словно очнулась, спросила я, заглянув ему в лицо. И «незнакомец» напротив был по-настоящему грустен. Его пальцы коснулись моей шеи, задержались на обруче с кроваво-красным рубином.       — Мне правда жаль…       Вдруг раздалось громогласное скандирование: «С Новым Годом! С Новым Годом!». Загромыхали первые залпы разноцветных салютов.       — А мне нет.       Спонтанно привстав на цыпочки, хотела поцеловать его в щёку, но Иллиан вовремя извернулся и подставил губы. Под грохот фейерверков, под громкие крики и свисты, мы, стоя в темном закутке, целовались словно в первый и последний раз. И не хотелось останавливаться, даже несмотря на то, что грудь вот-вот была готова лопнуть от переизбытка чувств, а шею душил клятый смертоносный обруч.       «Страшно будет завтра, — убеждала я себя, поддаваясь его рукам и губам. — Завтра часы начнут отсчёт. Только не сейчас».       А салюты продолжали греметь, сотрясая Астрал. И вся Империя праздновала.