Тогда и потом

— Как ты тут, дружок? — обеспокоенно поинтересовался ввалившийся в пещеру с добычей на плечах Пеннивайз, давно смывший с лица остатки грима. Облегченно выдохнул, увидев, что все по-старому, в порядке. — Скучал без меня? Лежащий у дальней стены Дарт, издалека почувствовавший возвращение своего нового друга, хотел выбежать ему навстречу, но сумел лишь все еще слабо повилять тоненьким ящерным хвостиком. Если бы не древний монстр, отдавший часть своих сил маленькому монстру, последний издох бы раньше, чем Пеннивайз впервые умылся ледяной озерной водой среди приютивших их гор. Прошла почти неделя с их встречи, «демогоргон» шел на поправку, однако медленно, хоть и верно. — Знаю, знаю, не очень вкусно, но Хокинс продолжает стоять на ушах. Я, увы, не то что детей, бомжей пока поостерегусь брать. — со вздохом свалил Пеннивайз перед своим «щенком» пойманного в лесу, загипнотизированного, пока живого оленя, смотрящего прямо перед собой полными слепого ужаса глазами. — Я как попал сюда, узнать не могу, не то, что как отсюда выбраться. Думал, я вообще умер, о чем говорить. Давай лучше поедим. Давай, малыш, не стесняйся, ты первый. Дарт замотал мордахой, несогласно «заскулил» и попытался подтолкнуть лапкой целого оленя поближе к самому милому из всех клоунов. Напоминающего теперь такового очень отдаленно — укладывать волосы на цирковой манер Пеннивайз перестал, костюм больше напоминал об «Опере нищих», чем о блестящих ярмарках и своем первоначальном белоснежном цвете. — Слышать ничего не желаю. — придал монстр-старший суровости голосу и, ласково улыбнувшись, с нежностью погладил монстра-младшего по чешуйчатой башечке, — Давай, давай, ешь, тебе поправляться надо. Кушай как следует. «Демогоргон» благодарно толкнул головой заботливую человеческую руку, и с аппетитным урчанием вгрызся в оленье нутро, откуда брызнула во все стороны теплая вкусная кровь. Восхитительно горячие сочные внутренности все еще живого, безмолвно кричащего от боли животного, были особенно хороши. — Молодчина, умница, ты мой малыш, хороший малыш. — продолжающий солнечно-светло улыбаться, Пеннивайз довольно погладил Дарта по спинке. — Ничего, поутихнет кругом, мы себе еды повкуснее наловим. Ты как раз совсем поправишься к этому времени, верно, маленький? Что говоришь? Не будешь больше, пока не присоединюсь я? Дарт живо закивал выпачканной в крови мордочкой, так, что с подбородка полетели жирные капли крови, перемешанной с ошметками мяса и кишок. — Ладно, ладно, уговорил. — покровительственно и растроганно потрепал того по холке с виду молодой и красивый человек, вырвал с сухожилиями оленью заднюю конечность, и с голодным, довольным причмокиванием, вгрызся в бедро. После чего в пещере ненадолго воцарилась относительная тишина, в которой растворился последний олений вдох. — Мозговую косточку хочешь? На, держи. «Демогоргон» сыто икнул, неловко потупился и молниеносно вцепился в кость острыми, как бритва, клыками. Пещерную тишь окончательно разрушил веселый смех клоуна и радостное «рычание» его щенка, затеявших шуточную возню из-за лакомой берцовой кости. — Никто нас не понимает. Одни мы с тобой можем понять друг друга, да, малыш? — Пеннивайз крепко прижал к груди холодное тельце своего единственного друга, во всем свете и всех прочих мирах. Сколько бы таковых не было — везде будет одно и то же. — Человечеству стоило бы поинтересоваться у кур, что о них думают они. Начиная с гоголь-моголя и яичницы с беконом. Мы просто тоже хотим есть, знаете ли! Все просто. Ничего личного, как тут любят повторять. Можно подумать, люди не ходят на охоту, чтобы поиграть со своей едой, мертвая в супермаркетах — это не так интересно. Ну-ка, у кого это тут такие сонные глазки, не знаешь? Спать хочешь? Знаю, что хочешь. Хочешь еще разочек рассказать мне про этого твоего пухлика? Того, что сунул тебе конфету в зубы и бросил умирать. Да, и про его друзей, хотевших забить тебя битами, кстати, тоже. Хочешь? Мне так хочется послушать про все снова… Дарт с готовностью, обиженно пожаловался вновь, такому доброму, такому родному существу, на то, как его обидели большие злые ребята. Большие — слабо сказано, это сейчас он размером с некрупного пса, а тогда был меньше кошки. Которую ему никто не говорил, что есть нельзя! Он вовсе с мышку сначала размером был, не то, что с кошку, повезло, что не попался ей тогда! Он… поверил… а пухлик его бросил… одного… Нет, он его понимает, конечно, но… Все равно больно так, и обидно очень! В который раз все так же внимательно слушающий, Пеннивайз жадно рассматривал все мысленно передаваемые ему Дартом картинки-образы, задумчиво поглаживая маленького, раненного дружка-монстра по холодной спинке. Свою первоначальную ошибку, столь извинительную при тех обстоятельствах, Танцующий клоун понял сразу. В данный момент Пеннивайз склонялся к столь любезной людям теории о доппельгангерах. Каким-то образом двойник врага притянул его в этот мир. Теорию было не проверить, но важно было другое. Ричи Тозиер! Который тут Майкл Уилер. Предвкушающе улыбнувшись во весь рот, Пеннивайз пожелал щенку сладких слов, душевно чмокнул в мокрый нос, после чего оба монстра мирно заснули на сваленных в углу шкурах. Частично погрызенных Дартом по краям, во сне. У малыша резались новые зубки. *** Месяц спустя в Хокинсе, потрясенном событиями, что могли произойти где угодно, но только не у них в городе, был ежегодный «Зимний бал». Ставший для всех новой вехой, после которой можно было окончательно позабыть все эти странные события. Школьный бал собрал в одном месте, в одно время, всех городских ребятишек до единого. *** Никто из жителей Хокинса не увидел тени исполинского паука, нависшей прямо над школой. Никто не заметил и юркого существа размером с молодого лося, однако больше напоминающего аллигатора, крутящегося игривой собачонкой у гигантских паучьих лап.