Гарнизон

Стоило оказаться у подъезда, как коротко один раз прогудела машина. Она могла показаться знакомой, только вот в этот раз за рулем сидел Итачи. Он же и опустил окно, показывая Наруто куда садиться. Рядом с собой. На пассажирское. — Пристегнись. — Ну, и что на этот раз? Кто там мне морду бить собрался? — забравшись в машину, Наруто захлопнул дверь, почти не удивляясь такой резкой смене места. Легкое раздражение перемешивалось с желанием поскорее разобраться с делом и вернуться в изолированное тепло собственной комнаты. Вряд ли Итачи при таком раскладе отвезет его в карьер и прикопает на глазах у своего рыжего дружка или его сподручного. Рыжего дружка, кстати, сейчас не было. Салон был ухоженным, хоть и видно, что потертым. — Ты злишься за тот разговор? — спросил Итачи и заглянул в зеркало заднего вида, словно позади них мог кто-то оказаться. Но там не было ничего, кроме папки с бумагами. Попискивая парктроником, автомобиль попятился назад. Выкрутив колеса, Итачи выехал из двора и оказался на трассе. Только вот остановка была как раз у заброшенного корпуса, где они недавно бродили с Саске. Старший Учиха заглушил двигатель и повернулся к Наруто. — Действительно злишься? — Скажешь, что специально вел себя так, чтобы он ничего не заподозрил? — Наруто с вызовом посмотрел в непроницаемо-спокойные глаза Итачи. — Твое дело, с кем видеться и поддерживать дружеские отношения, но лучше определись раз и навсегда со своим отношением ко мне. Ты делаешь слишком много необъяснимых вещей без всякой логики, каждая следующая только больше запутывает. И зачем мы здесь? — оглядев знакомые руины, Наруто с подозрением сцепил пальцы, более внимательно прислушиваясь к тишине вне автомобиля. Итачи усмехнулся. Не надменно, как это сделал бы Саске, а словно пряча улыбку. Пальцы постукивали по рулю, словно отсчитывая ритм. Парень сдерживал себя, контролировал и молчал. — Если все понимаешь, зачем тогда спрашиваешь? — спросил он, так и не дав прямого ответа. — Всегда желал всем только лучшего, почему ты должен быть особенным? Какой смысл объяснять ему негасимо разгорающиеся чувства, которым иногда достаточно лишь небольшой искорки, чтобы натужно день за днем потом возвращаться в памяти к зацепившей ситуации, умом понимая, насколько жалким кажется этот гнев, но ничего не в силах с собой поделать. Прежним одноклассникам еще два-три года назад потому и нравилось задирать его по поводу и без, чтобы насладиться рвущимися потом без остановки эмоциями, сдерживать которые, подобно тому же Саске, Наруто старательно учился, но никак не мог освоить все тонкости в полном объеме. — Так зачем мы здесь? Давай уже быстрее все сделаем, и я пойду домой. — У нас проблемы, — напомнил Итачи. Точно так же он писал в сообщении, тон стал мягче, серьезней. — Тобой интересуется Яхико. И ваша встреча с нами на кухне — лишний повод задать мне несколько вопросов. Итачи не смотрел за реакцией Наруто и делал паузу лишь для того, чтобы обдумать следующий ход. — Не то чтобы Яхико был полным мудаком… но его цель, связанная с политикой, заставляет идти по головам. — Кто? — перебил его Наруто, прерывая этот поток рассуждений, но упоминание кухни расставило кое-что по своим местам. — Тот рыжий, что ли?! Сказал бы ему, что ничего про меня не знаешь, а я вообще к твоему брату пришел. Кстати, все так и было — не соврал бы. Безымянный, обозначенный одним только претенциозным никнеймом, человек стал вдруг обретать реальность, невольно обустраиваясь в душе, где ему были совсем не рады. Как будто без этого Узумаки не хватало иных проблем, да и что такого могло случиться за две короткие встречи, чтобы он проникся повышенным интересом к тому, кого презрительно игнорировал на автобусной остановке, отмахиваясь, как от назойливой мухи. — Тогда прицелом станет брат, — как ни в чем не бывало сказал Итачи. И снова разбавил тишину усмешкой, словно вспомнил шутку и не считал нужным о ней говорить. — Друзья — это, конечно, хорошо, но брат есть брат. Наруто тупо уставился на приборную панель, переваривая услышанное. Вот умел Итачи без подготовки огорошить каким-нибудь жутковатым откровением, будто надеясь, что это поможет собеседнику быстрее собраться с мыслями. — Мы же ничего не делали, — жалкая, оправдательная фраза. Как всегда, не вовремя сорвалась с языка, и попробуй докажи, что имел в виду нечто другое. — У нас нет никакой реальной власти, что ему нужно? Или он из-за родителей? — ухватился Наруто за смежную мысль. — Но такие вещи через их детей не делаются, даже если ему очень хочется. Ни я, ни Саске не можем прийти к отцам и выложить все требования этого парня с исполнением через три дня. Посыпавшиеся оправдания выдавали истинный возраст. Не «мудрый не по годам», а обычный ребенок, попавший во взрослые игры. Понурое солнце проснулось, взглянуло на серый скелет заброшки, перевернулось на другой бок и вновь спряталось там до весны. — На родителей всегда найдется другой рычаг власти, — сказал Итачи. Судя по устремленному сквозь лобовое стекло взгляду — он не мог это исправить. — Вы можете разбираться внутри вашей школы сколько угодно… Это проблемки. Но ваши попытки решать проблемы — абсолютно другое. — Так чего он от меня хочет? — понемногу собираясь с духом, Наруто возвращался к прежнему спокойствию. Зачем паниковать, накручивая себя до истерики из-за какого-то через третьи руки знакомого парня, который еще даже никак не проявил себя. Ну, не считая того удара под ребра на остановке, но, может, он просто не любит, когда с ним знакомятся на улицах, настойчиво следуя по пятам?.. Итачи не отвечал. Он только повернулся и смотрел на Наруто, внимательно и с толикой сожаления. Вместо объяснения, Итачи повернулся и достал сзади свёрток. Матовый металл, черные засечки и пластик на рукояти. Некогда белая ткань, больше похожая на старую простынь с рваными краями. Итачи держал пистолет, словно младенца, не прикасаясь к нему, а потом, все ещё держа через тряпку, проверил магазин и патронник. Глухой стук металла и ход смазанного механизма. А потом, словно удовлетворённый результатом, вместе с ветошью держа за ствол, протянул рукоятью вперёд Наруто. — Постарайся быть осторожней. Наруто медленно скользнул взглядом по оружию, изучил темный литой ствол, закрепленный в предохранительном положении курок, странную тряпку, скрывшую оружие на манер римской тоги, в которой красовались пару тысяч лет назад как умершие сенаторы. Все, что от них осталось — память о деяниях, смелых, преступных или лживых, но только она переносилась из уст в уста, становясь тем помогающим потомкам опытом, способным дать им хоть какие-то точки отправления при ориентировании в бесконечном море людских страстей. — Что, думаешь, он похитит меня, а потом начнет присылать родителям по частям? — резко выхватив пистолет, Наруто напряженно вцепился в закрывающую его ткань, пока странная злость на Итачи, Яхико и всех причастных начала подтачивать изнутри, расшатывая самообладание. — Я — не вы, — голосом подчеркнул он последнее слово, — я не учился стрелять, как и самообороне с помощью зубочистки, если случится что-нибудь действительно плохое — мне будет не до оружия и техники его применения. Итачи смотрел на оружие в чужих руках так, словно ещё мог передумать и забрать обратно. В словах Наруто была истина, но… — Ты можешь быть чемпионом по рукопашному бою, но даже с новичком, имеющим пистолет, твои шансы малы. А потом пальцы вцепились в руль. Нет смысла поддаваться соблазну. — Если бы ты учился в кадетском классе, тебя бы научили. — Меткости можно научиться хоть на игрушечном, а большего тут не требуется. Я не собираюсь жалеть о том, что пошел другим путем, когда мог бы горбатиться на плацу по уши в грязи на радость командирам. Итачи слишком много темнил, это раздражало. Выложи он хотя бы часть намерений в открытую — и не пришлось бы лихорадочно искать оправдания каждому новому поступку, вплоть до невинного почесывания носа. Так и параноиком стать можно, а вот Итачи, кажется, нравилось выдавать полуправду строго дозированными блоками, глядя за реакцией подопытного — временами расклад их ролей виделся Наруто именно в таком свете, пусть даже брат Саске и вел себя всегда безукоризненно вежливо, оставаясь по ту сторону определенной для себя черты. — Можно научиться драть телок по роликам в интернете, — тут же резануло слух словами Итачи. Такой тон… Был тогда же, когда они шли вместе с Яхико, но теперь они были одни. Ведь да? Итачи поморщился, словно сам не понял, как сказал это вслух, потер переносицу и выдохнул. — Постарайся найти для учебы другое, — сказал он, — арсенал не бесконечный. А там в магазине всего два патрона. — Я не собираюсь из него стрелять от скуки или типа того, — покрутил головой Наруто. — Да и в школу с собой не притащишь, — еще один внимательный взгляд на плавные изгибы смертоносного металла, а потом осторожное, взвешивающее прикосновение к рукояти. Черт с ним, что останутся отпечатки, если родители или кто-то обнаружит при нем подобный предмет, отвертеться все равно уже не получится. — Этот Яхико правда такой серьезный? Он же наверняка скоро уедет, забудет про меня… у него и своих дел хватает, а я не Ино, чтобы родительскими деньгами о себе напоминать каждые пять минут. Рассуждения без цели и смысла, но в таких умеет зарождаться надежда и спокойствие, когда никто другой, даже самый надежный и близкий человек не могут дать ее тебе, досадно фальшивя во вроде бы всегда безукоризненно играемой партии. — Это хорошо, что ты понимаешь ответственность. Мотор все еще молчал. Недавно совсем горячий, теперь он остывал и становился холодной глыбой металла. Ноябрьский холод пробирался сквозь швы через вентиляцию, искал тепло, которое можно похитить. — Гарнизон — стратегическая точка. Ты можешь завладеть доверием гражданских, но если армия будет против тебя… — Итачи отрицательно мотнул головой. — Только завоевывать доверие военных — слишком долго. Страх — куда более решительная мера. — Да с чего кому-то быть против? Мой отец там работает, мы почти свои, а я только хочу, чтобы от меня все наконец отвалили с этой дележкой интересов, — Наруто постарался вложить в интонации всю искренность — может быть, если удастся убедить Итачи, то цепочка пойдет дальше, к тому же Яхико, например, и никакого конфликта не будет. — А твой приятель тоже военный? — задал он давно необходимый вопрос. — По нему не скажешь вроде, и в форме я его не видел. — Военные не могут связывать военную и государственную службу, — легко ответил Итачи. Пальцы прошлись вдоль мягкого эргономичного изгиба. — И тебе стоит опасаться не за деятельность или бездействие отца, а за свой длинный нос. Последнее слово потонуло в рыке двигателя. Итачи повернул ключ зажигания. Разговор закончен, проблемы пусть не решены, но взяты под контроль. Наруто криво усмехнулся, губы невесело изогнулись в подобии улыбки, оставляя глаза по-прежнему внимательно следить за дорогой и водителем. Он намекнул на излишнее любопытство относительно тех пропаж оружия в гарнизоне? По крайней мере, место встречи напоминало о сделанных выводах, и если Саске проболтался о них тогда брату, то ему было откуда узнать о мелочах. — Я не хочу ни с кем ссориться и занимать чью-то сторону, как у многих тут принято, — наконец подал голос Наруто. Пусть уж Итачи видит, что его усилия не пропали даром, а активно спасаемый приятель Саске действительно здраво оценивает открывающиеся перед ним перспективы. — И политика дурацкая мне даром не сдалась. Если родители все же найдут эту штуку, — красноречивый жест в сторону лежащего на коленях пистолета, — я тебя не сдам. Но если ты знаешь что-то наверняка, а не только намеки загадочные, то расскажи сразу. Спасаться легче, когда знаешь, откуда кирпич прилететь может. — Когда знаешь, откуда прилетит кирпич, то ты смотришь только в сторону ожидаемой опасности, абсолютно забывая… — Итачи посмотрел по сторонам и совершил маневр, — забывая, что люди могут изменить мнение и кинуть в спину нож. Итачи свернул на знакомые улицы. Светофор зажегся красным, судя по обратному отсчету времени — пешеходный переход здесь долгий. — Как твоя нога? — спустя почти полтора месяца наконец решил поинтересоваться брат Саске. — Все почти зажило. На коже видны мелкие следы, но только если присматриваться. Когда в школе на физкультуру переодеваюсь, никто ни разу не цеплялся. Мне больше джинсы жалко было — их не восстановишь, — чуть натянуто засмеялся Наруто своим приоритетам, но это было правдой. Тело, в отличие от неодушевленных вещей, прекрасно справлялось с самовосстановлением, приводя в порядок ушибы и заживляя порезы. Нужно только запастись терпением и не мешать организму делать все по давно отработанной схеме, а уродливые шрамы спустя несколько месяцев рассосутся, уступив место новым, в повторяющейся круговерти взросления. Итачи опустил взгляд вниз, словно сквозь джинсы можно было увидеть те самые следы и шрамы. Но нет. — Это хорошо, — сухо сказал Итачи, а потом надавил на педаль, и машина ринулась с места. Остановились они чуть дальше от школы. — Не хочу, чтобы меня видели, — сказал Итачи и кивнул в сторону двери. — Надеюсь, ты не натворишь глупостей. — Если ты сразу будешь рассказывать мне все новости целиком, а не по кусочкам, я их не натворю, — многозначительно ответил Наруто, расстегивая ремень безопасности. Привычка Итачи делиться только самым неизбежным приводила к тому, что рядом с ним все время нужно держать ухо востро, не позволяя себе расслабиться ни на минуту. То ли он преувеличивает собственную роль в делах, куда допущен по совсем иным причинам, то ли и правда такой хороший шпион, предсказывающий каждый шаг своих оппонентов. — Кстати, знаешь, я сказал Саске, что ты ездил со мной в город, — серьезные обсуждения всегда располагали Наруто к откровениям. — Думал, он злиться будет, а он ничего, как будто о прогулке обычной услышал. — Буду рассказывать о сроке годности молока в холодильнике, — как ни в чем не бывало сказал Итачи, намекая на бессмысленность просьбы. А потом вдруг задумался, словно не мог вспомнить, о какой поездке идёт речь. — Люди не всегда кричат, о чем думают. Особенно Саске. — Если он до сих пор не вызвал тебя на поединок, значит, успокоился, — легкомысленно фыркнул Наруто, порядком уставший от бесконечных семейных ссор братьев, по поводу которых так и не приобрел однозначного мнения. — Только не думай, что я теперь везде и всюду буду тебе потакать. И то, что ты пару раз меня вовремя предупреждал, дела не меняет. Отрывисто-резкие фразы срывались с губ, как единственно возможная истина, обозначающая границы общения. Вкрадчивая деликатность Итачи не давала прямых поводов послать его подальше, так и строится настоящая дипломатия, невзначай подводя собеседника к нужному решению, но Наруто старался держать все под контролем и не расслабляться. Кто знает, чем потом могут обернуться эти якобы дружеские порывы ищущего какую-то свою выгоду парня. Итачи не стал реагировать на столь рубленную речь, дождался, пока хлопнет дверь и вдавил педаль, увозя машину вдаль. Дипломаты всегда были серыми кардиналами, но далеко не каждый из них действовал в рамках морали. — Ты выглядишь странно, — заметил Саске, оставшись на большой перемене в классе. За окном было серо. Лучше бы ноябрь разродился снегом и скрасил бетонную грязь под ногами. — Где? Чего? — Наруто на всякий случай потер нос, а потом щеку, где вполне могли доживать свой век крошки прилипшего завтрака, хоть он и старался приводить себя в порядок перед выходом из квартиры. Хорошо еще, что менее наблюдательная мать не затормозила с утра расспросами, придирчиво выясняя, что такого неуловимо нового возникло в ее сыне за последние дни. Отсутствовала у нее и привычка лазить по вещам других членов семьи. Оставалось уповать, что с годами она только больше укрепится в своем доверии мужу и сыну, потому что тайно пронесенный в комнату пистолет был закопан глубоко в ящике с одеждой, говорить о взятии ситуации под контроль рано, пока он вновь не пересечет порог квартиры. Саске отрицательно мотнул головой и снова уставился в лицо парня. Молчаливо, пристально. Под таким могло быть неуютно, так не смотрят в приличных обществах, это не оправдывалось моралью. — Словно нашкодил, — наконец вбросил он. — Больше смотри сериалов про детективные агентства, — в тон ему отозвался Наруто, но сомнение маленьким червячком уже вгрызлось в свою жертву, намечая самые ценные куски. В прошлый раз Узумаки тоже старался держаться с достоинством, ничем не проявляя своего беспокойства о поездке, и оттого выглядел вдвойне глупо под обличающими комментариями Саске касаемо всех его приключений. Вдруг и сейчас знает все наперед, нарочно добиваясь чистосердечного признания и давая шанс реабилитироваться? И пока Наруто проводит вечера в тренировках и размышлениях о ближайшем будущем, Итачи старательно снабжает брата всеми необходимыми данными, чтобы тот всегда мог чувствовать себя королем положения. Учиха пожал плечами. Мол, смотри-не смотри — какая разница? — Сегодня надо присмотреть за квартирой Карин, — сменил тему (или продолжил ее) Саске. Он не менялся в лице, не переставал держаться за край стола, на который опирался стоя рядом. — Составишь компанию? — Только вдвоем? — вопрос прозвучал прежде, чем Наруто успел облечь его в более однозначную форму. — В смысле, мы без Суйгецу все сделаем? Терпеть рядом полвечера этого неудачливого комедианта с явно предвзятым отношением — было бы слишком высокой ценой за возможность скоротать несколько часов вне дома. А в налаживание отношений верилось с трудом, особенно с учетом того, что обе стороны ничуть не стремились к этому, предпочитая игнорировать друг друга. Саске усмехнулся, приподнял подбородок, смотря сверху вниз. Подобное положение — привычка, выработанная когда-то, когда Наруто не было рядом. — Боишься оставаться наедине? — Он слишком нудный временами бывает. Как видишь, мы не сошлись и уже вряд ли сойдемся, — последние дни без вертлявого приятеля Саске под боком проходили куда спокойнее, чем могли бы, и Наруто в глубине души желал, чтобы так оно было и дальше. Ну к чему вникать в криво пересказанные подробности личных стремлений Карин, против которой Узумаки действительно ничего не имел? А вот пара замечаний уже укоренившегося в своих предубеждениях парня запросто могут разрушить имеющийся баланс ради обличительной честности, больше напоминающей всего лишь личную неприязнь. И все же сам факт исходящего от Саске предложения наполнял сознание плохо различимым, но таким живым воодушевлением. Можно сколько угодно убеждать себя, что отлично справляешься один, а люди только мешают, но желание иметь рядом хоть кого-то для болтовни о насущных проблемах, планах на выходные и прочей мишуре дней, подпитывало слишком зависимую от общения натуру Наруто, дав ей в компаньоны, казалось бы, совершенно противоположного человека. Но он по-прежнему не скрылся за горизонтом, терпеливо напоминая о себе, так что эти месяцы позволили узнать о нем куда больше, чем годы детской дружбы. А ведь недавно Наруто смотрел на Суйгецу и думал о том, насколько свободен парень, стоящий на чердаке и куривший какую-то дрянь. Как быстро менялось представление. И самое интересное — подростковый максимализм не позволял признать самому себе, что подобные эмоциональные карусели — признак незрелости. Но Саске и не задавался этими вопросами. — А ты просто душа компании, — закатил глаза Саске, а потом выпрямился, оттолкнулся от парты. — Так ты будешь или нет? — Я пойду, — кивнул Наруто. — С тобой. Только купим чего-нибудь поесть по дороге, раз уж без обеда сегодня. Старая квартирка Карин, вся в лохмотьях выгоревших обоев, вызывала в нем странную смесь противоположных чувств. Брезгливое отторжение и размеренное спокойствие при воспоминании о том, что довелось там увидеть и для себя открыть. Для него она напоминала, скорее, перевалочный пункт, чем полноценное жилище типичной семьи этого города: пустые стены надежно хранили завернутое в шуршащую бумагу одиночество, создавая иллюзию существования вне эпохи и вне местности. Дом-гостиница, где каждый, включая хозяев, лишь временный постоялец. Саске кивнул, тут же уставившись в окно. Дорога перед школой была пустынна. Скелеты деревьев покачивались словно мертвецы, не знавшие куда податься. — Возьмем пиво, — вдруг сказал Саске. — Сегодня будет новый прямой эфир. Ино, как назло, сегодня в школе не было. Ее подружки разбрелись по парам и скучающе перебрасывались пустыми словами. Зато вот Саске, похоже, чего-то ждал. Не было обвиняющих комментариев и упреков в безразличии, не было риторических вопросов о собственном моральном облике, допускающем подобные развлечения. Кричи-не кричи, борись-не борись, а все останется прежним. Только уже без тебя, если немногочисленные люди, готовые проводить с тобой время, окончательно перестанут видеть в этом всякий смысл. Что с того, что Наруто сейчас принялся бы доказывать Саске неэтичность грядущего просмотра, путаясь в словах и сбиваясь, чтобы начинать с середины новую, яркой вспышкой озарившую изнутри мысль. Ему посоветовали бы идти домой и найти для душеспасительных бесед кого-нибудь посговорчивее, а способная пролить свет на происходящее информация так и осталась бы запертой по ту сторону экрана, подтверждая бесполезность страданий очередной жертвы, выставленной на всеобщее обозрение. Именно поэтому Наруто ждал Саске в раздевалке, куда убежал первым, чтобы напоследок все обдумать, но ничего иного сознание подсказать не удосуживалось, и оставалось только утешать себя заверениями в необходимости этого просмотра ради будущей возможной пользы. Саске собрал вещи, кинул на плечо лямку сумки и последовал к магазину. Совершеннолетие в последнем классе — эдакий плюс, который можно приписать к несовершенной системе образования. С одной стороны, ты вроде как еще школьник, с другой стороны, ты можешь пить-курить и заниматься сексом. Но после школы. Забавный удар по моральному облику, не так ли? — Я взял две шестерки, — заявил Саске, опуская клапан сумки. Та стала тяжелой и неподьемной. Итого, шесть литров на двоих. — Мы же упьемся и до дома не доползем потом, — по голосу Наруто не было похоже, что он всерьез переживает из-за таких перспектив — расслабленно-ленивый тон больше подошел бы завсегдатаю таких встреч, но последний опыт общения с Учихой начал кое в чем пригождаться. Если ваши взгляды разнятся, ты можешь просто выбирать свой путь, а не с настырным упрямством переделывать чужие привычки под свои. Поэтому и прозвучавшее только что опасение получилось немного механически-ненастоящим, да и признаваться в отсутствии полноценного алкогольного опыта Наруто не тянуло. С пива все равно не развезет так, чтобы это заметила вечно занятая своими играми мать, а к возвращению отца оно уже выветрится полностью. — Можешь еще повернуть домой, если мамочка будет ругаться, — с ехидством фыркнул Саске. Ноябрь рвал крыши. Те сопротивлялись, залитые гудроном и заклеенные черными листами, но жалобно стонали металлическими конструкциями. На чердаках жались друг к другу голуби, закатывая глаза и притворяясь спящими. Дождаться бы первого снега, и жизнь пойдет веселей. Наруто воздержался от дальнейших споров. Его время все-таки настало, пусть с опозданием, но ему тоже есть с кем проводить первые алкогольные эксперименты, делиться ничего не значащими подробностями о событиях последних дней, кажущихся такими важными, и прочей ерунде. Обязательная программа каждого подростка, билетом на которую он едва ли ожидал обзавестись после множества провалов. У Саске странноватое чувство юмора, категоричность суждений и замкнутость, граничащая с нелюдимостью, но почему-то именно он стал для Наруто проводником в мир грядущего взросления, бесстрастно оставляющим наедине с фактами и словно бы изучающим реакцию на них. — Помнишь, за мной какой-то хмырь явился, когда прямо с урока сняли? Они теперь меня тестировать будут и даже на каникулах продолжат. Сказали, что на меня запрос какой-то пришел, но это оказались не Хината с ее отцом, — Наруто выразительно глянул на Саске из-под натянутого капюшона. — Я даже своего спрашивал, вдруг это из гарнизона кто-то, и тоже нет. И вроде психолог этот так хорошо о всяких возможностях рассказывал, если к ним попасть, но что-то не знаю я. Все, кто правда мог с этим помочь, ни при чем, а посторонние потом неизвестно чего потребовать явятся, и разбирайся с ними. — А вложить деньги и открыть свой магазинчик не предлагали? — спросил Саске в ответ. Нет, он не слышал ничего подобного раньше. Но восхищение (хоть и скрытое) говорило о промывании мозгов. В сети Саске часто встречал сетевых маркетологов, схемы их казались настолько прозрачными, что попасться в них может только дурак. А они — современная молодежь — достаточно умны. Но не все, судя по Наруто. — Да блин, Саске, я разобраться хочу, кому вдруг понадобился, это не похоже на сетевой маркетинг было, — Наруто надеялся на более серьезную реакцию, тем более он ни словом не обмолвился о слепом согласии на любые условия, чтобы вот так пренебрежительно уличать его в бестолковости. — Ты тут каждый куст знаешь, вот и скажи — что это за люди, которых спокойно пускают в школу наравне с учителями. Я тому мужику сразу сказал, что талантов особых не имею, но у него ориентировка именно на меня была — значит, все заранее решено было. Но Саске не знал каждый куст. Делал вид, напускал пыли в глаза, делая себя человеком, который знает подробности, но по факту… мальчишка, тащащий пиво в сумке, потому что в пакете оно слишком привлекает внимание. Ряды знакомых гаражей остались позади. — Не стоило переходить дорожку Ино, — настоял на своем Саске и позволил домофонной двери открыться, набрав код. — И поэтому она решила напоследок упрятать меня в школу получше? Война войной, а об образовании заботится, — наедине с собой Наруто уже успел обдумать возможную связь Ино и того седоволосого флегматичного психолога, но положительного результата эти старания не дали. Веди себя Какаши иначе, начни хамить или унижать, его еще можно было посчитать игроком со стороны противника, но все его разговоры, мнения и позиция указывали на отсутствие желания причинить Наруто намеренный вред. — А в эти… трансляции можно попасть повторно? — мысли вернулись к более насущным вопросам, напоминая о приведшей сюда причине. — Или они не трогают тех, кого однажды поймали? — Попасть? — переспросил Саске, поднимаясь на нужный этаж. Достал с верхней балки ключ, который вставил в замочную скважину. Щелкнуло где-то внутри. Дверь распахнулась. — Ты имеешь в виду просмотреть еще раз или вновь стать героем? И усмехнулся, словно это была донельзя удачная шутка. — Попасть в участники, — пояснил Наруто, впервые задумавшийся о подобных тонкостях местного досуга среди молодежи. — Если растерялся и начал тупить в первый раз, то второй ведь давал бы шанс все исправить? Вряд ли им это надо, значит попытка только одна, а условия подгадываются такие, чтобы ты максимально облажался? Поискав, куда можно повесить куртку, Наруто в итоге просто закинул ее на тумбу в прихожей и направился в кухню. Со времени последнего визита здесь ничего толком не изменилось, разве что кружка недопитого кофе одиноко доживала свой век в мойке, а на плите стояла пустая, но чистая сковородка. Квартира по-прежнему оставалась безликим перевалочным пунктом на пути к чьим-то мечтам и надеждам, где приходилось пока коротать месяцы, не задумываясь даже о комфорте, уюте и прочих понятиях, необходимых большинству людей. Квартира как будто из милости пустила пожить нескольких неуловимых гостей, и те старательно скрывали свое присутствие, избегая попадаться на глаза кому бы то ни было и друг другу. Саске пожал плечами и потянул тяжелую сумку, выставляя содержимое на стол кухни. — Не помнится, чтобы кто-то дважды светился, — он открыл ходильник и отправил на пустые полки десять банок, вскрывая пластиковую тонкую оболочку, — думаешь засветиться? — Количество жертв не бесконечно. Город небольшой — значит им надо либо «экономить» людей, либо пойти на второй круг, — Наруто взглядом проследил за тем, как Саске укладывает охлаждаться закупленные припасы, к которым, как он надеялся, все же найдется и что-то пожевать на обед. — Должна же быть причина, по которой попадают в участники. Если они берут всех без разбору, никто бы не чувствовал себя в безопасности, а смысл таких развлечений как раз в изображении зоны спокойствия, где не тронут, если не будешь слишком часто высовываться. — Это не так часто бывает, — Саске захлопнул холодильник и выставил две банки на стол и тут же открыл одну из них. В воздухе запахло кислым хмелем. — Не советую проверять. Хотя когда ты меня слушал. — Я и не собирался, — Наруто дернул жестяную крышку вверх, распечатывая банку, а потом без раздумий опрокинул содержимое в горло. Резкий, газировано-терпкий вкус был в новинку, прокатываясь по языку и отвлекая от голодного желудка, напоминающего о себе. Все строго по расписанию, и эпоха первых алкогольных опытов с друзьями, пусть и с опозданием, но явилась в жизнь, заставляя верить, что от судьбы не скрыться даже такому альтернативно движущемуся по ней человеку. — И я все равно там уже побывал — больше не тронут. Порывшись в кармане джинс, он выложил на стол телефон, не желая пропустить ни единого момента: наблюдение со стороны могло оказаться таким же важным, как прежнее личное участие, помогая подметить детали, на которые не обратил тогда внимания в пылу эмоций. — Ну что, начинаем? Во сколько там оно случится. Саске смотрел за манипуляциями Наруто молча. Снова глотнул и потом кивнул. — Видишь что-то? — и фыркнул, — у тебя нет приглашения. Это не так же легко, как присоединиться к тупой бабе, красящей себе рожу. Саске достал свой телефон. Уведомление висело в трее, и он щелкнул на него. Пока что там был черный экран и короткая надпись: «Ожидайте». Оставалось только тихонько прихлебывать из постепенно опустошающейся банки пиво, поглядывать на безжизненный экран да терпеливо сидеть на месте. Сам факт того, что Саске позвал его сюда вместе с собой, на равных, выглядел для Наруто событием, имеющим особый смысл, хоть умом он и понимал, что причиной могло служить что-то вроде скуки и надежды, что бывшему другу хватит тактичности развеять ее не сильно назойливо. Границы, из которых складывалась жизнь любых людей с момента осознания себя, никуда не девались и в приятельских отношениях, главное — оставлять чужое личное пространство таковым, а не бесцеремонно лезть в него, мотивируясь очередными благими намерениями. И потому — совместное питье пива и грядущее злое видео, в котором кто-то получит причитающуюся ему по неведомому жребию долю издевательств, будут просто поводом сменить обстановку, а вовсе не каким-то специальным, значимым жестом благородства со стороны Учихи. С таким же успехом рядом с ним мог бы сидеть сейчас Суйгецу, но, видимо, он нашел себе занятие поинтереснее, а Саске не из тех, кто уговаривает дважды. — О, смотри! — забыв, что все происходящие на экране изменения видны им обоим, Наруто подался ближе к телефону, на котором темнота только что поменяла оттенок с технического на более живой. Саске, вытянувший до этого ноги на шатком табурете, заглянул в экран. Показалась чья-то рука, установившая камеру, а потом все, что стало видно — голый и сухой кустарник. Ни единого движения. — Ты весь напряжен, — Саске потянулся к холодильнику за второй банкой, не вставая с места. — Это еще не начало. Кто знает, когда притащат жертву? Может, ее вообще не дотащат. Саске фыркнул, а потом словно с наслаждением окинул одноклассника пристальным взглядом. — Или ты один из тех, кто любит передернуть на чужие страдания? — и кивнул в сторону раковины. — Можешь туда. — Ты идиот! — всю шаткую сентиментальность как рукой сняло — Саске умеет быстро и эффективно избавлять от лишних самокопаний, подкинув вместо них вполне прямые и однозначные характеристики, которыми возникло желание наградить его за столь бессвязную логику. — Если у вас после отбоя все таким занимались, то привыкай, что в мирной жизни по-другому. А эти фантазии Суйгецу рассказывай — ему как раз зайдет, может, договоритесь как раз! Схватив со стола банку, Наруто в несколько глотков опустошил ее, с хрустом смяв в плоский металлический блин, пошедший волнистыми складками. Сила, которую применил Наруто, могла бы впечатлить младшеклассниц. Те бы повисли на руке и стали бы кричать «О, мой герой!» противно растягивая гласные. По крайней мере, так, казалось, и вели себя. — Рассказал бы Суйгецу, будь он тут, — легко парировал Саске. — Но здесь ты, поэтому слушай. — Это мерзко, — в интонациях Наруто послышался иной, дополняющий ожидаемое осуждение услышанного контекст — теряя долю контроля над собой, люди внезапно показывают то скрытое, что сами толком не могут еще обозначить для себя же знакомыми, честными образами, и сквозь них неуловимо проглядывает совсем другое признание. — Ты, по ходу, ни черта не знаешь о страданиях, так что лучше молчи, а не рассуждай о том, что увидел в постановочной порнухе пару раз. Саске смерил Наруто взглядом. И все-таки под толикой напущенной циничности и сарказма скрывалась правда — он действительно смотрел подобные фильмы. — А ты страдания видел на папочкином компьютере? — гаркнул Учиха. Все-таки он подвержен эмоциям. Как и любой живой человек, реагирует и откликается на провокации, выходя из себя и в момент сбрасывая всю старательно нарощенную броню невозмутимости. Не то чтобы Наруто специально планировал его позлить — такие вещи всегда получаются сами, стоит только потянуть за тщательно скрываемый эмоциональный маркер, как полная связка вываливается перед опешившим собеседником во всей обнаженной неприглядности. Наруто подтянул рукав толстовки выше. Так, чтобы упавший на предплечье свет позволил хорошо рассмотреть кожу, где на ровном светлом тоне отчетливо виделась контрастная полоса красноватого оттенка, похожая на случайно сделанный кем-то штрих поверх чужой руки. — У нас в классе был один парень, местный заводила. Наверное, если бы не он, остальным бы давно стало на меня пофиг. Он сразу вбил себе в голову, что я пойду по стопам отца, и любил тренировать во мне на будущее стойкость и мужество, — никому прежде Наруто не рассказывал то, чем делился сейчас с Саске, но слова шли легко и безболезненно, и надо было ловить момент, пока они снова не обернулись чем-то похуже. — Как-то раз он притащил из столовой кружку с кипятком и сказал, чтобы я сунул туда руку — военный должен уметь терпеть боль, на случай, если попадет в плен или типа того. И я… я не смог. Смотрел на идущий от воды пар, убеждал себя, что лучше сделать все самому — тогда он хотя бы на время отстанет, но мне было страшно. Такой ступор напал, когда изо всех сил хочешь преодолеть эту чертову трусость и в последний момент все равно тормозишь. И тогда он сам плеснул мне на руку, вот сюда, кожа потом лохмотьями сползала, да и по цвету всегда отличаться будет теперь. Саске смотрел на темное пятно, не говоря ни слова. Он мог представить в красках. Благо, телевидение и СМИ подыгрывало воображению. Новая банка потянулась к губам. Холодное и кислое. В нос пахнуло алкоголем. Если бы он не пил, то сидел бы и воротил нос. А так… вроде как привычно. Пальцы касались кожи, которая ничем не отличалась кроме цвета. Разве что край… — Я думал, начнешь говорить про отца-насильника или садиста, — словно поняв, что совершает глупость, фыркнул Саске и одернул руку. — Глупый поступок. Идиотский. Протянутая рука покоилась на столе, словно приглашая потрогать еще, запомнить эту гладкость только цветом отличающихся линий, закрепляя в пассивном личном опыте историю чужой трусости. Такие обычно заканчиваются иначе: подоспевшим вовремя взрослым, увидевшим во всей красе мучителя и жертву; внезапно проснувшимся в жертве пониманием собственной беспомощности, которую она сбрасывает, доведенная до отчаяния в этот самый момент, подобно отжившей свое змеиной коже, чтобы наконец проучить хулигана по полной. Наруто помнил только двух товарищей главного, стоявших по бокам, подобно почетному эскорту для подстраховки, и лютую, вонзившуюся в мышцы боль, почти прожегшую до самой кости и дальше, насквозь. Боль в тот момент стала центром и смыслом жизни, оттеснив прочь любые иные ощущения, но, наверное, тот мальчишка и сам понял, что перестарался, потому что когда Наруто уже более-менее пришел в себя, рядом не оказалось никого, а все вещи были целы. — И что надо было сделать? Рассказать родителям, отметелить этого придурка потом перед всем классом или что? — резко поднявшись с места, Узумаки тоже достал себе новую банку, разговаривая с взъерошенным затылком Саске, на который смотрел сверху вниз, но так сейчас было легче. — Не начинать разговора, — Саске поднял взгляд на Наруто, странная метка отпечаталась в подсознании. Не то чтобы Саске этого хотел… но глупо отрицать очевидное. — Жертва, пошедшая на контакт, сама виновата в том, что дала психопату повод. Фраза, вырванная из контекста учебника по криминологии, который когда-то ему дал Итачи. Саске до сих пор не знал, как он относится к старшему брату. С одной стороны, именно он помог ему преодолеть ту проблему с Орочимару и кадетским классом, с другой стороны — именно благодаря Итачи клеймо пидораса отпечаталось на лбу. — Жертва никогда не виновата, что кто-то рядом оказался мудаком! — лучше бы Саске молчал, чем нес эту чушь, выковыривающую из подсознания то, что, казалось бы, давно улеглось в нем, смиренно опустившись на самое дно за неимением других, более действенных способов преодолеть не по возрасту рано нагрянувшую проблему. — Решение навредить принимает не жертва, но вы все думаете, что если изображать из себя послушного гражданина, то тебя не изнасилуют на обочине ради развлечения, не пустят пулю в затылок, потому что отказался одолжить пару тысяч до зарплаты, и получится читерски проскакать по жизни без трудностей. Это не спасет. Даже если навсегда закрыться дома и спрашивать у каждого приходящего справку из психдиспансера, чтобы вдруг не оказался психопатом. Я думал, что уж ты-то понимаешь, как это устроено! Внезапная, похожая на соленое разочарование обида бурлила в крови ядовитой, отравляющей ее в очередной раз примесью. Не поделись Саске историей своего унижения, Наруто бы даже понял и принял — людям свойственно отделяться от любых негативных ролей, мысленно убеждая себя, что уж с ними-то подобного не случится, если соблюдать должные правила безопасности. Но когда перед глазами твой собственный пример, показавший, что спасения не получится, разве можно продолжать с циничным пренебрежением говорить о заведомой вине, снимая таким образом ее с настоящего преступника? А ведь Саске не снимал вину с преступника. Он лишь делил ее с жертвой. Даже считая себя жертвой (а он помнил, как брат, вместо того чтобы утешать, сел напротив и спокойно сказал: примирись со своей виной, станет легче), он понимал, что отчасти сам позволил Орочимару думать о себе в подобном ключе. То же самое и с Наруто. Значит, его поведение/психотип/лексика/одежда или что-то еще подобное стало спусковым крючком для «мудака». Конечно, это не давало права однокласснику поступать подобным образом. Но Наруто сам виноват, что в нем увидели жертву. — С каких пор ты меня к этим всем «ним» причисляешь? — спросил Саске, не реагируя на громогласные заявления. — Если бы ты думал иначе, то не сказал бы того, что сказал. Тут две стороны, нельзя быть где-то посередине, не определившись, и ты свою уже нашел. Может, страдаешь теперь, что перевелся в новый класс и не успел попробовать все развлечения со взводным? Там же вначале поломаться надо было для вида, да? Слова продолжали сыпаться в растрепанные, задиристо стоящие торчком на затылке волосы — Наруто словно говорил с антиподом прежнего, привычного и знакомого Саске, смотреть в лицо которого, наверняка спокойное и ничего не выражающее, сейчас было бы слишком тяжело. — А ты делишь людей на тех, кто думает так же и «неправильно»? И все-таки слова задели. Только вот скрипеть зубами Саске не собирался. Он даже отставил банку с пивом, сцепил пальцы в замок и, упираясь локтями в стол, подался вперед, ближе к Наруто. — Может и страдаю. Только не от того, что перевелся, а от того, что мне готовы приписать все то, чем я даже не занимался, — он исказил усмешку, потянувшуюся на один бок, словно к уголку рта была привязана нитка, за которую тянул невидимый кукловод. — Может, не стоило тогда бояться, а перепробовать все? И все-таки взрыва эмоций не случилось. Подсознательно Наруто надеялся и ждал именно его, чтобы точно так же следом отпустить с поводка и собственную кипучую смесь чувств, в которой все сложнее становилось разбираться в одиночку. Устало-вынужденный ответ, какой-то искусственный в своей наглядности руководящих личностью намерений, неприятно резанул по восприятию, заставив на секунду выдохнуть, возвращая к покинувшему разум рационализму. — Ты же сам пострадал от чужой безнаказанности, — смягчившись, сказал Наруто в пространство, а потом вернулся на прежнее место, устраиваясь на табурете. — Потому что кто-то решил, что груз ответственности слишком велик для него одного и лучше поделить его напополам, чтобы лишний раз не переживать о правильности своего выбора. Ни ты, ни я не виноваты, но такое чувство, что для тебя все расставится по местам, только если получится найти в себе какую-нибудь ущербность, из-за которой все так сложилось. Ты не ущербный. Не неполноценный. И веди себя как угодно иначе, это бы ничего не изменило, потому что тому человеку нужен был именно ты. Саске слушал внимательно, а когда долгая речь закончилась, без особого желания глотнул еще раз. — После «безнаказанности» я вообще не понял о чем речь, — и фыркнул. — И о ком. Тебя словно несет… Кто сказал, что я вообще страдаю? Я выиграл. Черный пиар, знаешь ли, весьма странная, но действенная вещь. Наруто тоже подумал оставить в покое эту тему. Каждый из них нашел свой собственный способ избавления от последствий, и то, что оказалось приемлемым для одного, абсолютно не ужилось в мировоззрении другого. Саске играет словами, противореча себе и в одночасье меняя точку зрения, но его сложно винить в этой шаткости мыслей, если он столько лет был вынужден балансировать между множеством противоположных взглядов на истину, постепенно находя среди них и что-то свое. Обрести жизненные ориентиры, не потеряв лицо — взаимоисключающие понятия. — Они до сих пор не начали? — склонившись над телефоном, Наруто поглядел на экран. — Может, он все-таки сбежал на последних метрах? Саске покосился на мертвецки стоящие деревья и легкое покачивание их от ветерка. — Жаждешь хлеба и зрелищ? — спросил Учиха, а потом отставил банку в сторону и приподнял подбородок. Реальность плыла от выпитого на голодный желудок (чай в столовой не в счет). — Так что насчет неполноценности… в чем я неполноценный, Наруто? Все-таки ему было важно довести спор до конца. Нелогичного, усугубляющего, но подтверждающего какое-то изначальное предположение конца, ради чего требовал ответа, с таким вызывающим видом поглядывая на Наруто. — Я не считаю тебя неполноценным, — он голосом подчеркнул первое слово, надеясь, что разница мнений будет ясна и так. — Но людям нравится находить кого-то слабее себя — морально или физически, лишь бы можно было самоутверждаться за счет его проблем и говорить, что ему не место среди приличного общества. Вляпаться в историю с однополыми домогательствами — как раз из этой серии, и наверняка нашлись те, кто увидел в тебе испорченного извращенца, потому что нормальный парень просто не позволил бы с собой такое устроить. Пиво придавало смелости. Кисловато-резкое, не слишком вкусное с непривычки, особенно для того, кто пил его первый раз в жизни, но с каждым новым влитым в себя глотком Наруто со все большей прямотой делился накипевшим, и плевать, что это может задеть или оскорбить — куда важнее было бы показать Саске его же собственное право на отказ от самообвинения, за которое он старательно цеплялся, как за последнюю доступную ему свободу выбора. Стоял на столе позабытый телефон. Саске смотрел прямо в лицо, ловя каждое слово. — Людям свойственно демонстрировать свои слабости, — противопоставил Саске, — думаешь, почему сейчас каждый второй задрав голову заявляет, что не такой как все, что его растили без матери или пиздили в школе? Потому что это модно. Это тренд. — Киба говорил, что не хочет иметь с тобой никаких дел. Что-то такое ляпнул и вроде как пытался заставить меня сделать выбор, с кем из вас общаться. Так что если думаешь, что попал в популярное течение несправедливо униженных, то кое-кто за модой не следит. Тебе везет, что в классе никто не достает, хоть я до сих пор не понимаю, как тебе это удалось, но лучше, если ты до выпускного останешься таким незаметным, несуществующим середнячком, — Наруто говорил от чистого сердца, не пытаясь с нарочитым воодушевлением приободрить или помочь найти плюсы в заведомо проигрышной ситуации — та, что сложилась для Саске сейчас, была куда лучше его собственной, когда разовое попадание на прицел Ино потянуло за собой постоянную необходимость быть настороже, в ожидании следующих ударов. Саске продолжал рассматривать Наруто, даже когда он говорил. Вроде бы как хорошими вещами делился, да только Учихе было плевать на мнение парня. — Кто сказал, что я вообще хочу иметь с ним дело? — спросил он, растягивая слова. Язык не заплетался, но скорость речи снизилась, или же Саске специально демонстрировал деланное равнодушие? Он изо всех сил показывал, что знает себе цену. Наверное, это и подкупало остальных, оставляя нужную дистанцию, не дающую закономерно перевести его в касту отбросов с соответствующим отношением и урезанием в правах. Идти таким путем следует с самого начала, заранее определяя для себя грань дозволенного — если задумаешь измениться на полпути, в один прекрасный день явив классу нового, холодного, равнодушного ко всему себя, никто не оценит перемен, по привычке видя под напускным достоинством прежнего растерянного и импульсивного парнишку, которого так занятно изводить какой-нибудь мелочью, враз принимающей для него размеры целого мира. Наруто машинально цедил пиво, чувствуя под пальцами холодную, покрывшуюся легкой испариной сталь, как будто банка тоже взмокла от стараний, прилагаемых для поддержания этого разговора. Он все ждал, когда наступит столько раз описываемый переломный момент, но ничего не менялось по-настоящему — копилось внутри легкое шипучее раздражение на людей из прошлого, упоминаемых один за другим, становились отрывистее и быстрее жесты, нетерпеливое ожидание подстегивало чаще бросать на телефон требовательные взгляды. Разве настоящий эффект от алкоголя бывает таким? Он просто еще мало выпил, а может, и вообще устойчив к любым подобным напиткам, так что можно достать из холодильника следующую порцию, по-хозяйски орудуя уже на маленькой обшарпанной кухне. — Нам покажут что-нибудь или как? — слышимая в голосе претензия была совершенно бессмысленна в отношении Саске, но более подходящих кандидатур здесь не находилось. — Ты не говорил, что вот эта фигня так долго будет. Такие кусты и на улице посмотреть можно. Саске покосился в сторону телефона. Ничего нового. — Мы смотрели на пустую квартиру около часа. Кто знал, может, ты вообще тогда бы не пришел, — он пожал плечами. А была ли у того возможность бежать? Стал бы настаивать Итачи, если Наруто вдруг отказался, отправившись по своим делам? Тащил бы через улицу, сворачивая в подворотню, а после допинал в подъезде? Выходит, камеру установили в квартире задолго до появления Наруто. Быть может, даже сам Хидан, который был наполовину «их» парнем. Но ведь Итачи выстрелил в него… или это был реально травмат, а вся игра — только чтобы напугать Наруто? Наруто вспомнились слова о Суйгецу, явившемся тогда к Саске с бутылкой какого-то пойла, последствия принятия которого тяжело сказались на нем. Может, это уже вошло в привычку — смотреть, как кто-то получает свою долю профилактических унижений, запивая эмоции алкоголем для дезинфекции совести. — Ничего там не будет уже, — с непонятно откуда взявшейся уверенностью безапелляционно объявил Наруто, теряя всякий интерес к телефону и приканчивая остатки пива. — А я хочу есть. Он снова заглянул в холодильник, придирчиво осматривая разложенную на полках снедь, вытащив в итоге завернутый в пленку кусок подсохшего сыра и кастрюлю с остатками рагу, которую поставил на плиту, вовсю орудуя на чужой кухне, словно на своей. Саске не стал перечить — он сидел на месте, расслабленно покачиваясь. Даже если ничего не будет — и плевать. Завтра кто-то все равно расскажет, в школе невозможно оказаться в неведении. Даже Наруто ввязаться успел, не важно, хотел он того или нет. — Повезет твоей девушке, — заметил Саске, глядя на попытки найти в квартире Карин хоть что-то. — Роль жены уже будет занята. Из тебя выйдет неплохая хозяйка. Хах. — Иди на хер. Мне и одному хорошо. — Наруто не успел решить, на какой из комментариев ответить первым, реплики смешались, теряя первоначальную концентрированность смысла. — Считаешь, что приготовить пожрать унижает твое мужское достоинство? А моя мама в последнее время совсем забила на все эти домашние дела, так что там без вариантов. Ну, либо совсем переходить на подножный корм. Он говорил скорее машинально, так и эдак примеряя на себя возможные отношения, о которых упомянул сейчас Саске без каких-либо серьезных намеков. Девушка, пара, влюбленность. Про него ли это, если ни разу в жизни не допускал даже мысли о разделении своего одиночества с кем-то. Оно не мешало, заслоняемое более важными проблемами, но в последнее время тема любви фоном часто проскальзывала где-то поблизости, заставляя сердце неуютно ворочаться на своем месте, отвлекая чужой сентиментальной дуростью от действительно серьезного. — Считаю, что надевать фартук и клокотать над тем, что дома жрать нечего — уже удел мамочек и книжных жён, — и сделал паузу, смотря на Наруто, над тем, как в его руке перемещалась тарелка и ложка. — Но ты же не клокочешь. Выгребая на тарелку подогретую смесь из овощей и соуса, Наруто громче, чем обычно, стучал ложкой по металлическому дну, а несколько капель пролились мимо, растекаясь по столу темными следами. Сегодня он был слишком неуклюжим и криворуким, а размашистость движений делала их еще более рассеянными. Новая металлическая банка была вытащена из холодильника и поставлена рядом, но пока он не притрагивался к ней, с сомнением поглядывая на яркую этикетку и меланхолично жуя. Если выпить все сразу, то придется идти за новой порцией, а делать это темным промозглым вечером будет особенно лень. — Я про тебя думал. Не часто, но оно само в голову лезло, — прозвучало в тишине неожиданное признание. — Как кино смотришь, только картинка вся размытая получалась. И взводного вашего я не знаю, поэтому он всегда разным получался. То старым лысым хрычом, то педиком таким манерным, то бугаем здоровенным, под два метра ростом. Тебя я особо не запоминал никогда, ты не думай… оно как бы со стороны было и в одежде. Молчание и звон ложки был привычней. Наруто заговорил и вырвал из своих раздумий. — Что обо мне? — спросил Саске. То ли алкоголь, то ли блуждание на грани реальности не давали уловить суть. Наруто напряженно помешал исходящую паром еду на дне тарелки, то ли оттягивая момент ответа, то ли продумывая его в более однозначной форме. И почему Саске именно сейчас нужно переспрашивать, как специально отключив свое вечное умение вникать в ситуацию за пару фраз, вынуждая чувствовать жгучий, подстать этому рагу, стыд, переплетающийся с неловкостью за себя, осмелившегося дать волю подобным мыслям. — Как ты с ним там был, — глухо пояснил Узумаки, раз уж от него все еще ждали ответа. — Приходил и сидел. А он смотрел. И ракурс всегда как бы из-за спины твоей. Ничего не разобрать, но мысленно знаешь ведь, что происходит. Это не как с порнухой, я не за этим, просто лезет в голову и висит там потом, — поспешные объяснения, напоминающие хождения вокруг да около, потому что вся смелость кончилась еще на первом заявлении, оставляя место только для глупых уверток, раз уж вышедшему из-под привычного контроля сознанию во что бы то ни стало захотелось признаться как есть, подгадав момент. О подобном не думают, не рассказывают друзьям и не делятся фантазиями на кухне за бутылочкой пива. В воздухе все еще пахло разогретым рагу: не слишком приятно, впрочем, как и пивом, но Саске все равно смотрел на Наруто. Могло создаться впечатление, что Саске вдруг решит переспросить, но нет, он прикрыл глаза и как-то странно скривил губы. — Представляешь себя на месте жертвы? — переспросил Саске. — Думаешь, насколько привлекательная такая роль, если в конце тебя не расчленят и не повесят? — Меня там нет, — зажатая в кулаке ложка была непроизвольно выставлена вперед в защитном жесте, предостерегая от лишних дерганий — кто знает, может, в стиле Саске было бы как раз от души вмазать за подобные рассуждения в отношении себя. — Я этого не хочу и не мечтал о таком никогда! И оно всегда беззвучно совсем получается, даже в самые последние моменты, когда уже почти конец. Только картинка, и больше ничего. Полная тишина. Ну вот, он все-таки смог сделать это признание. Наверняка лишнее, выковыривающее все устоявшиеся чувства с привычных для них мест, после чего Саске будет в полном праве перестать поддерживать возникшие между ними приятельские отношения, но скрывать от него правду было бы сродни обману, в который Наруто каким-то образом и без того умудряется втягивать всех вокруг. — Но ты же смотришь, — фыркнул Саске и глотнул из банки, словно шло обсуждение насущных проблем. Алюминий легчал, плескалась задорно желтая жижа внутри. — Он постоянно щурился и улыбался. Сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел. Новая информация заставила Наруто крепче сжать губы, а потом тоже схватиться за вскрытую банку, чтобы хоть чем-то занять руки. Прежде Саске не делился подробностями, спрашивать же его о таком было бы сродни предательству. Те несколько фраз, обрисовавших проводимые вместе минуты, вот и все, что имелось в активе у фантазии, активно включившейся в итоге в процесс и добавляющей сценам требуемых деталей. В них Саске обычно низко опускал голову, зябко поводя плечами, на которых складками собиралась ткань вытащенной из-за пояса форменных брюк рубашки; неизвестный мужчина, единый во всех своих лицах, одобрительно кивал или говорил, что именно и как делать дальше — в вакуумной тишине раскрывались губы, выводя строгую последовательность указаний, предназначенных только для одного. — Я стараюсь это сразу заканчивать, если опять задумываюсь. Я не хочу, но, знаешь, мне противно и интересно одновременно что ли, — миролюбивое спокойствие Саске совсем развязало язык, приглашая делиться тем, что было заперто в самой глубине сознания, с опасливой брезгливостью препарируемое там перед своими же высокими идеалами, на которые равнялся всю сознательную жизнь. Среди них не существовало места подобным историям, опускающим даже выдуманные пороки и противников до уровня извращенных фантазий, когда надоели все другие. А Саске откинулся, уперся спиной в подоконник, вытянул ноги, закинув их друг на друга. Почти как тот безлицый в фантазиях Наруто. Только вот на месте самого Саске теперь был Узумаки. Понял ли он это? Учиха усмехнулся, приподнял подбородок и сквозь поволоку ресниц помотрел на Наруто. Нога потянулась дальше, приподнялась, уперлась на долю секунды в ножку табуретки Наруто, приподнялась выше и замерла почти под бедром Узумаки. — Почему бежишь от себя? Отодвинуться — значило бы признать боязнь такого близкого и ничем не обоснованного контакта. Переведя взгляд на протянутую ногу, Наруто только медленно выдохнул, призывая себя успокоиться. Да лучше бы Саске обматерил его во все горло, разумным, знакомым способом разрешая этот психологический тупик, в который оказались в итоге втянуты оба, чем с внимательным, исследовательским интересом ожидал ответов на задаваемые вопросы. Так, будто и не о нем была только что речь — без доли смущения или зажатости. — Я не должен так думать о тебе, — объяснил Узумаки наконец. Если от него и готовились услышать горячие заверения в собственной нормальности, не допускающей вольностей с однополыми отношениями, то все оказалось сложнее и проще одновременно. — Это как заново заставлять оказаться там и все переживать, а ты ведь не хотел. Стараешься забыть, жить дальше нормально. Но пока остаются чьи-то мысли, получается, что все как бы зря, и тебя помнят только пидором. Саске не спускал глаз. Он слушал, что Наруто говорил. Что бы он сам сказал, окажись в подобной ситуации. Тогда, перед Итачи, он говорил какую-то чушь, но и возраст был другой. Теперь же именно Саске мог оказаться на месте старшего брата, а младшим и глупым — Наруто, который обнаружил себя за просмотром гейского порно с участием приятеля. Только оно происходило в голове. — Так ты не думаешь обо мне, — напомнил Учиха, — Только он. Ты смотришь на него. А со спины… — и пожал плечами, — мы все похожи. — Но я-то знаю, кого там представляю, — вскинул голову Наруто, удивляясь, что приятель не улавливает такой очевидной вещи. — Он меняется, ты — нет. Может, я все еще смириться с твоей историей не могу, поэтому оно в голову лезет, и надо подождать еще подольше. Подумал, если скажу тебе обо всем, оно быстрее пройдет или вроде того… Сдержанность Саске постепенно успокаивала, восстанавливая мечущиеся во все стороны мысли, выразить которые так, чтобы быть верно понятым, было вдвойне сложнее после накатывающего тяжелыми, однообразными волнами опьянения. И все же отпускала понемногу нервозность, утверждавшая, что Учиха ни за что не простит повторную попытку окунуть себя в грязь из которой выбрался, сохраняя последние остатки достоинства. Наруто таращился на него во все глаза, выискивая в этих лишенных эмоций чертах намек на давно ведомую игру, которая вот-вот закончится, чтобы обернуть все уже настоящей и логичной реакцией на подобное признание. Нога быстро покинула место на ножке стула. Теперь она упиралась в пол, а Саске уже не столь вальяжно сидел на стуле. Словно в комнату зашёл кто-то, перед кем оказаться в подобном виде — значило нажить проблем. Но коридор остался пуст. — И как, полегчало? — и вроде бы слова могли звучать как сарказм, да только вот были, словно разбавленный в воде крахмал, безвкусные и тягучие. — Какая тебе разница, — на всякий случай оглянувшись и ожидая увидеть кого-то, помешавшего их откровениям, Наруто снова уставился на колени Саске, слегка отрешенно изучая изрезанные тонкими жилками складок джинсы. — Такие вещи интересны или друзьям, или психологам — и то по работе. Я не жду от тебя какого-нибудь отпущения всех грехов и великодушного прощения за смелость. Просто, раз уж оно тебя касается, имеешь право знать. Попытка Учихи лезть в душу, а именно так воспринимался его заданный с отвлеченно-усталым видом вопрос, подняла со дна смирившегося сознания очередной пласт негодования, ставшего причиной наигранных, язвительных пояснений. Люди редко проявляют участие без видимой в перспективе личной выгоды, и честное признание в том, что опять тяготит, мешая спать по ночам, скорее даст им лишний, обращенный потом против тебя же козырь, чем поможет примириться со случившимся.  — Правило двадцать на восемьдесят, — сказал Саске, а потом, видя, что Наруто оно незнакомо фыркнул. — Восьмидесяти процентам плевать на твои проблемы. А оставшиеся двадцать даже счастливы, что эти проблемы у тебя есть. — А потом мотнул головой. — Я тебе не друг, ты забыл? — Вот именно, что не друг, поэтому зачем спрашиваешь? И только попробуй кому-нибудь растрепать! — с неожиданной отчетливой злостью пригрозил Наруто, запоздало понимая, что сам в открытую выложил Саске то, что, возможно, стоило бы приберечь до более уместного раза. — Если завтра об этом вся школа говорить будет, я хотя бы буду знать, у кого язык без костей! После драки кулаками не машут, и если кому-то хотелось сохранить тайну, то не стоило трепаться о ней. Теперь же информацией так легко манипулировать… — Трепаться о чем? О том, что ты дрочишь на то, как кто-то там дрочил на меня? — Саске абстрагировался от картинки, выворачивая все так, чтобы казалось злой шуткой, не более. — О том, что… Я не дрочу! — умение Саске ставить все с ног на голову в очередной раз вынудило Наруто напоминать ему о реальных фактах, из которых он всегда настойчиво собирал свою шаткую версию случившегося. Если где-то в словах и крылся сарказм, то алкогольная пелена совсем стерла его из восприятия, уничтожая чувство юмора на корню. Досадливо сморщившись, он надолго приложился к банке, уже не чувствуя вкуса, прихлебывая ставший единственным связывающим с реальностью напиток, прокатывающийся по горлу долгой волной, которая так хорошо отвлекала от необходимости что-то объяснять и улаживать. Черт с ним, с Саске, он всего лишь любящий самоутвердиться за счет чьей-то слабости одиночка, точно так же боящийся видеть в окружающих что-то помимо недостатков. Может быть, Саске бы сказал что-то еще, но звук раздался со стороны стола. Облокоченный телефон пиликнул, знаменуя окончание прямого эфира. А что там было перед отключением — уже не узнать. Хотя вряд ли там было действо, заметили бы. — Конец фильма, — меняя тему разговора, Саске потянулся к телефону, чтобы нажать на кнопку возврата и снова оказаться в главном меню. — Кому-то сегодня повезло? — полуутвердительно заметил Наруто, потянувшись ближе к телефону и Саске, практически наваливаясь на него, чтобы рассмотреть уже мигающий россыпью обычных иконок дисплей. И ведь где-то в глубине души ждал, хотел увидеть обещанное представление, через главного героя которого можно было бы лучше понять себя и свои тогдашние ошибки, в один миг прерванные отрывистыми хлопками выстрелов. — Возможно, — Саске смотрел на иконку мессенджера. Ничего не пояснят? Если это была разборка… то такого прежде не случалось. Или их разговор занял так надолго? Пальцем прогнав экран туда-сюда, Саске выключил дисплей и положил аппарат на стол. — Может быть, прервалась связь, — размышлял Учиха. Какое-то время Наруто изучал взглядом телефон, не подающий признаков жизни, чтобы не пропустить какой-нибудь случайный сигнал и возврат в эфир. Коленом он уперся в бедро Саске, едва ли замечая то самое нарушение границ, против которых обычно протестовал. Длилось отбиваемое только ритмом дыхания молчание, немного покачивалась из стороны в сторону поверхность стола, притягивая к себе внимание даже сильнее, чем бесполезный уже телефон. — Пусть лучше так, — ни к кому не обращаясь, пробормотал вскоре Узумаки, крепче цепляясь за гладкий, ровный край небольшого даже для одного стола. — Саске, вот что ты за дрянь купил, от нее же хреново теперь, а мы и не пили почти. — Ты мог бы не пить, — Саске посмотрел на отставленную банку. Пожалуй, с шестью он погорячился, но если учесть, что впереди целая ночь… — Может, тебя мутит с той дряни, что ты приготовил? Овощи скисли, теперь все, что тебе светит, это толчок? — Карин отстойно готовит, — поморщился Наруто, глубже вдыхая безвкусный воздух квартиры, чтобы проветриться и привести сознание в порядок. — Я думал, всех девчонок этому с рождения учат еще. Понятно, почему она в медицинский хочет — должен же кто-то спасать от такой еды… Обойдя Саске, Наруто не совсем ровной походкой добрался до окна, распахивая узкую, с растрескавшейся по краям краской створку, и с наслаждением потянул носом, стараясь смесью ароматов подгнивающих на газонах листьев и бензина перебить все более настойчиво давящее ощущение в желудке, где словно ворочался туго свернутый ком. Воняло бы выхлопом, окажись они в одном из мегаполисов, о которых Саске почти ничего не знал. Но с экранов телевизоров из рассказов знакомых им внушали, что те — словно муравейники, в которые напустили дыма и гари. — Твоя мать хорошо готовит? Наруто ответил не сразу, продолжая размеренно дышать, прикрыв глаза. Состояние оставалось прежним, и знай он о реакциях организма на алкоголь больше — понимал бы, что дело вовсе не в еде, пусть та и оказалась практически наугад сделанной смесью из всего, что попалось под руку. — Нормально, — проговорил Узумаки, когда уже знакомый ком в желудке слегка рассосался, позволяя отвлечься. — На каникулах съездим в город, в торговых центрах полно забегаловок со всякими вкусными штуками, я тебе куплю разного. Ты же тут кроме армейской каши ничего и не пробовал. Мысль о еде вызвала новую волну тошноты, вернувшейся уже с удвоенной силой, и пришлось снова высунуться в окно, распахивая его настежь, несмотря на рвущийся в дом холод. Он перекрывал прочие ощущения, сосредотачивая их только на себе, и Наруто с радостью перебрался бы на улицу целиком, имейся у него такая возможность. — Тебе весь мир кажется армией, — почему-то слова задевали, словно Наруто благородный и говорил об этих прогулках из чувства снисхождения. — Представь, но тут даже есть кафе и строят торговый центр. Внезапно для такого захолустья, да? И налил в кружку чая, не желая продолжать разговор, заваривая желтый и тощий пакетик и бездушно макая его в чашке. — Думаешь, я много чего видел, кроме нее? Из школы домой, ну, или по улицам шляться, когда впечатлений хотелось. Дома родители, ты сам знаешь, как с ними. Странно, но мне сейчас с вами всеми живется интереснее, чем раньше в миллионнике, — это уже было поздно отрицать, горделиво продолжая считать прошлую жизнь лучше и насыщеннее только из-за уймы предназначенных другим, не Наруто, возможностей, за которыми он обычно наблюдал со стороны, пока кто-то вовсю пробовал, накапливая опыт и впечатления. — Столько разного случилось… и не все против меня. Вот ты, например, не против, хоть и о другом совсем думаешь. — Какая разница, где сидеть дома? Путь от школы до дома… для этого не нужен мегаполис, — Саске смотрел на кружку, понимая, что темнеющий чай еще слишком горяч, чтобы хлебать. Но он злился на Наруто за такое пренебрежение. Алкоголь путал понятия, и Саске сжимал кулаки, не понимая, действительно ли хочет изменить чужое мнение или нет. Вгрызшийся под самый позвоночник холод вынудил наконец закрыть окно, вернувшись на прежнее место, плотнее кутаясь в не слишком теплую ткань кофты и натягивая ниже рукава. Пустая бутылка вызывала теперь одно только отвращение при воспоминании о кисло-едком вкусе пива, которого умудрился практически в один присест выпить так много, и Наруто вместе с тарелкой досадливо отодвинул ее подальше. Напряжение в голове все нарастало, еще не перейдя порог боли, но основываясь там чем-то похожим и изматывающим, что хотелось пропустить, забывшись хотя бы на время. — Я тебе мешаю? — внезапное толкование услышанного стало неожиданностью даже для самого Узумаки, взглянувшего на Саске с болезненной пытливостью. — Терпишь меня, потому что послать лень? Ты же с самого начала не хотел, а только прикидывался. — Я это говорил? На кухне гудели провода, подобно старой паутине висящие под потолком. Здешние хозяева протянули электрику, закрепив к стене изогнутыми гвоздями. Никаких понятий о безопасности. Как и о людях, живущих здесь. Саске вцепился в края стола и не поворачивался, стараясь держать себя в руках. Наруто рассеянно скользил взглядом по светлой поверхности стола и плавающему в чашке заварившемуся пакетику, подсчитывая что-то внутри и пока не давая ему права быть выпущенным наружу. Слова мало значат, красивая ложь затмевает собой голос разума даже в самых очевидных случаях, потому что все мы хотим обмануться в подсознательных, отчаянно отрицаемых мечтах. — Нет?.. — пробуя на вкус слово, предположил наконец Узумаки и тут же продолжил: — От тебя правды не добьешься, какая разница, говорил или нет, ты же из вежливости только такой. Тяжело поднявшись и на миг схватившись за его плечо для равновесия, Наруто ушел в ванную, на полную открыв краны и за шумом воды отгораживаясь от успокоившихся было мыслей последних недель. Те снова зашевелились внутри тонкими, слепыми червяками, от которых было не столько страшно, сколько муторно — неопределенность будущего вызывала почти физическую усталость, знакомое чувство беспомощности. Узумаки набирал полные пригоршни ледяной воды, умывая лицо и всматриваясь в свое отражение в зеркале в обрамлении мокрых, прилипших ко лбу и вискам прядей, сердито тер щеки и нос, а потом потерянно сидел на бортике ванны, плечом привалившись к раковине и чувствуя, как по-прежнему продолжает мягко покачиваться под ногами пол. Саске и вежливость стояли где-то на разных полюсах. Что будет, когда они встретятся? Наверное, то же самое, как если бы вдруг решили смешать содержимое батарейки. Ничего бы не случилось, но толку от этого бы не было. Вода лилась и билась о керамическую раковину, где-то за окном гудела машина, подавая знак кому-то из жителей. Звуки, шорохи — все действовало на нервы. Саске не выдержал. Хлопнула за Наруто дверь в ванную: та даже не закрывалась полностью и оставался зазор, через который во время горячего душа наверняка клубился пар. — Как же ты заебал со своими выводами, — и развернул Наруто к себе, хватаясь пальцами за плечо. Он не знал, что хочет сделать, но это никчемное противодействие уже действовало на нервы. Надо было прекращать и решать, что делать с хреновым маятником. Бесцеремонность вторжения в личные ощущения на миг обескуражила, отвлекая от них и переводя внимание обратно во внешнюю сферу. По крайней мере, в такие моменты было не до раздумий. — Тебя вообще учили, что в ванную к людям не заходят?! Дома тоже к брату так заявляешься, пока он моется? — точка несогласия была найдена, закрепившись внутри вспышкой короткого возмущения, и Наруто грубо оттолкнул Саске обратно к выходу, наступая следом. Проемы узкие, попасть спиной в дверь, да так, чтобы выпасть — сложно. Косяк хрустнул, повалилась сверху старая побелка. В этой ванной даже кафель был лишь по пояс. Дальше в лучших традициях массового строительства лишь глянцевая некогда краска синего цвета, давно прошедшая трещинами. И хоть удар был болезненным, алкоголь притупил, отсрочил последствия. — Ублюдок, — Саске поморщился, а потом схватил пальцами запястье, то ли желая предотвратить атаку, то ли получить контроль. — Да что я там не видел? — На себя пялься. Я тебя сюда не звал! — свободной рукой Наруто еще раз толкнул Саске в грудь, оттесняя к узкой прихожей и одновременно дергая запястьем, пытаясь высвободить его из захвата. Состояние и настроение менялись калейдоскопом разноцветных кусочков, пересобираемых в абсолютно разные картинки, уловить и понять которые было с непривычки совершенно нереально. Десять минут назад он обреченно изливал душу, со стыдливой тоской каясь в накопившихся извращенных мыслях; потом, как по щелчку выключателя в голове, сформировалось желание во что бы то ни стало уязвить, найти в Саске слабое место, уличая в беспочвенной, надуманной лжи; а теперь зарождающийся в алкогольном дурмане гнев требовал выплеснуться наружу любым доступным способом, пусть тот и возникает из ничего — огонь тоже отлично горит в пространстве, веками считаемом пустотой. Все казалось бессмысленным и лишним. Зачем пил, зачем трепал языком, оставаясь в итоге наедине с гулко долбящейся об череп болью в висках и ощущением потери чего-то важного, что было прежде между ним и Саске, но исчезнувшего, смытого потоком откровений. Останови, оборви их Учиха, и все бы осталось по-прежнему, не заставляя придумывать, как быть дальше, но он, как назло, оказался терпеливым и благодарным слушателем, готовым двигаться до конца. Саске держал, насколько мог, дернувшуюся руку и снова уставился на Наруто. Он хотел что-то сказать, но не знал что. Гудела лампочка в голом патроне: ни плафона, ни абажура. — Мне есть на кого пялиться, — наконец сказал Саске, отдергивая руку и отступая на шаг. Угол приоткрытой двери уперся туда, где под одеждой краснело пятно от удара. Уже практически готовый к решению спора кулаками, Наруто все-таки сдержался, видя, что Саске предпочел отступить, а не бросаться в схватку, закончившуюся бы в тесной ванной разве что ушибленной о раковину поясницей и рассыпанными по полу флакончиками шампуней. — На кого? — хмуро спросил он, с подозрением оглядывая замершую в дверях фигуру, словно желая без слов понять ответ и в то же время надеясь, что он не прозвучит, а Учиха усмехнется в своей обычной манере, заметив, что Наруто совсем не понимает шуток. А Саске уже был в коридоре. Стоял через порог, засунув руки в карманы джинс, и смотрел на Наруто. Вот такую дистанцию родители бы сочли безопасной. Именно такую. — Найду, если будет необходимость. Внутри словно что-то отпустило, разжав напрягшиеся мышцы и вычищая из мыслей шелуху озабоченности — дурацкой, ребяческой, за которую, наверное, станет стыдно спустя несколько часов, но Наруто было не до прогнозов будущего. Отвернувшись обратно к раковине, он снова поплескал в лицо прохладной водой, переставая обращать внимание на стоящего за спиной наблюдателя, а потом протиснулся мимо него в тесное пространство коридора, направляясь к той самой комнате, где когда-то сидели вместе под безразличным присмотром Карин, постигая тонкости точных наук. — Я спать лягу, — задумчиво решил Узумаки, поглядев на свободный диван и понимая, что забыться в прохладной темноте комнаты будет самым лучшим способом избавиться от треплющей тело боли и тошноты, которые обязательно пройдут сами, если только немного потерпеть, проматывая тянущиеся монотонной лентой часы. За окном шептались ранние сумерки. Вспыхнувший в комнате свет, хоть и не яркий, разогнал кошмары подальше. — Только попробуй мне заблевать кровать, — Саске смотрел на неровную походку парня. В комнате все также валялись журналы и книги. Какие-то вещи: рубашки и почти вывернутые джинсы. — Ты все-таки гость. Пусть и надравшийся. По мнению Наруто, предупреждение было лишним. Он вполне понимал свое состояние и контролировал его, хоть и отпуская временами в свободное плавание, но этого времени точно хватит, чтобы добраться до ванной. Все-таки и у крохотных, давящих теснотой квартир были свои преимущества. — Свет выключи, — болезненно щурясь от разъедавющей сетчатку яркости, попросил Узумаки, ничком опустившись на диван прямо в одежде. Холод и жар сражались за право поселиться в теле, по очереди одерживая верх, и непонятно было, стоит ли раздеваться, чтобы, замерзнув через пару минут, мучительно искать в чужом доме одеяло. Оставалось только надеяться, что Саске оставит его в покое, отложив нравоучительные разговоры до следующего дня, а хозяева придут попозже — когда оба они уйдут, стерев все признаки присутствия здесь посторонних, читаемые среди общего беспорядка и затхлости совсем другим почерком. Мечты сбывались. Иногда слишком буквально. Саске хлопнул по выключателю и удалился, оставив свет из коридора валяться на полу желтым длинным прямоугольником. Было слышно, как гремит посуда. Можно было даже представить что это мать, только вот пахла кровать иначе и привычные шумы за окном сменили царапающие стекла ветви. Вопреки ожиданию не спалось долго. Наруто ворочался на узких подушках порядком продавленного дивана, несколько раз открывал и закрывал окно, впуская в комнату обновленную уличную прохладу, бегал в ванную, когда подчиняющиеся физиологии законы давали о себе знать, а потом, наконец, забылся глубоким, похожим на провал в памяти сном. Пробуждение наступило лишь утром, когда брызги солнечных лучей ударили по глазам, настойчиво переползая со стены на диван и дальше, к рассохшимся деревянным доскам пола. В другое время Наруто был бы рад увидеть это золотистое сияние вместо приевшейся пасмурности одинаково хмурых серых дней, но сейчас она значила лишь то, что школа оказалась пропущенной, а весь привычный распорядок будней — скомканным, подобно старому надоевшему одеялу, с досадой отброшенному подальше. В конечностях еще подрагивала напоминанием о вчерашнем остаточная слабость, Узумаки кое-как выбрался из комнаты в прихожую, склоняясь над рюкзаком. Телефон возвестил о нескольких пропущенных от матери вызовах, но с ней лучше пообщаться позже и лично, чем путано объяснять свое отсутствие из чужого дома. — Саске? — позвал Наруто, повысив голос, все еще хмуро листая телефонный справочник на экране. Ответом была тишина чужой квартирки. Гудели трубы у соседей снизу, а на полу на кухне, подложив под голову пакет с вещами, да накрыв себя покрывалом, лежал Саске. Он, видимо, не проснулся ни от ходьбы, ни от зова. Либо вымотался, либо ночью напился. Вначале следовало привести себя в порядок. Так и не дождавшись ответа и не найдя в доме присутствия иных людей, Наруто ушел в ванную, придирчиво изучая в зеркале собственное заспанное и чуть помятое отражение. Придавленные надолго вихры с правой стороны головы теперь задорно топорщились, отказываясь возвращаться на положенное им место, сколько ни прижимал их руками, настойчиво дергая и приглаживая рассыпающиеся светлые пряди. Следом наступил черед чистки зубов пальцем и быстрого душа, за принятие которого в чужой квартире было почему-то куда стыднее, чем за весь предыдущий вечер, как будто эта маленькая потребность, утаиваемая от живущих здесь людей, вычеркивала Узумаки из рядов правильных, приличных гостей, еще одним фактом подтверждая нахальство его натуры. Он кое-как вытерся кофтой, повесив ее сушиться на трубу, и вышел из исходящей паром ванной в одних джинсах — смотреть на него все равно было некому. И только растянувшийся на полу между столом и холодильником Саске, о которого чуть не споткнулся, так и замерев с занесенной ногой, заставил по-настоящему ощутить себя здесь, в новом дне, равнодушно отчеркнувшем вчерашний день линией таких простых и обычных процедур. Осторожно перешагнув через ноги Учихи, даже во сне не позволяющего себе раскидывать их как попало, Наруто присел на колени рядом с ним, вглядываясь в лицо и прикидывая, стоит ли настойчиво будить его или дать поспать еще, раз уж в школу они безнадежно опоздали. Саске заворочался, простонал и не сразу открыл глаза. Зашуршал пакет под головой. Едва не скатившись вниз и не уткнувшись носом в старый линолеум, Учиха оперся о локоть и посмотрел на Наруто. Одетый по пояс, влажный из-за душа… А в голове гудело, как в чертовой котельной, если долго бить по трубам ломом. Взгляд переметнулся к окну, где серел осточертевший город, и Учиха сел, потирая ноющее ухо. Прогнать бы к черту все эти шумы. — Куда собрался? — подбирая онемевшие от неудобного сна ноги, оскалился Саске. Вчера, оказавшись с ним практически нос к носу, Наруто бы тут же отодвинулся дальше, возвращая положенную негласным порядком дистанцию. Но сейчас пропущенные сквозь мясорубку эмоций рефлексы разве что лениво дернулись, послав телу отголоски приглушенно-вялых нервных импульсов, и тут же стихли, позволяя и дальше вести его сквозь это разобранное на кусочки отдельных ощущений утро. — Мы проспали школу, — рассматривая шероховатые трещинки губ и узкий скос подбородка, объяснил Наруто. — Так что можно не торопиться. Саске поморщился от чужого голоса. И дело не в Наруто… да хоть брат, хоть чертов главнокомандующий — резанули отголоски по нервам. — Сегодня суббота, придурок, — откинул край одеяла Учиха. Хотелось скинуть ноги вниз, как с кровати, но ниже некуда. Он и так сидел на полу. А можно было бы сравнить с дном. — Разве? — взгляд на автомате скользнул по стенам в поисках отсутствующего календаря или часов, Наруто чуть свел брови, что-то старательно подсчитывая про себя, полностью отвлекаясь от сидящего рядом Саске, а потом возникшее на лице озарение смягчило его облегченной улыбкой. — Черт, точно! Неплохо мы начало каникул отметили, я думал, все по-другому будет. Я, вообще-то, собирался потом домой пойти, не знал, что с пива так уносить может. Тебе нормально? — проявив подобие заботы о приятеле, Наруто поглядел в его сохраняющие знакомое устало-раздраженное выражение глаза. — Может, чаю хочешь? Не похоже, чтобы Саске было хорошо, это недовольство на лице можно подвести максимум под «удовлетворительно». И то с натяжкой. — Есть сигареты? — судя по смятой кофте и джинсам, при себе у Учихи не было ничего. Как и желания отвечать на вопросы. А ведь чаю он бы хотел. Наруто с небольшим усилием поднялся с пола, вскоре вернувшись с почти пустой пачкой и зажигалкой. Курить на голодный, переживший столько новых открытий желудок не хотелось, как, впрочем, и есть — физический голод плескался внутри короткими спазмами, напоминая о себе, но в этом доме все равно вряд ли найдется что-то подходящее, от чего не станет хуже, чем есть. — Забирай все, — Наруто протянул на раскрытой ладони остатки былых запасов, привычно устраиваясь на полу и раздумывая, что делать после. Поговорить бы, проясняя оставшиеся за кадром детали, но не факт, что они сделают лучше обоим, особенно если за прошедшие часы мнение Саске о поступках и мыслях Узумаки перешло в какую-нибудь иную сферу. Саске потянулся к пачке, встряхнул внутренности и выстучал одну, что схватил губами, а после достал и зажигалку. Подниматься к окну не хотелось, потому прикурил прямо здесь, а чашку с края стола (благо тянуться с пола было не тяжело) устроил вместо пепельницы. Действительно, не лучшие ощущения от курения, но хоть вкус во рту перебить. — Что родителям скажем? — глядя в окно, где виднелось только иссушено-серое, лишившееся вместе с дождем всех иных красок небо, подал голос Наруто. — Не знаю, как тебя, а меня мама искала — в телефоне пропущенных полно. Если узнает, что мы вместе были, еще три дня мозг выносить будет. Нам же, типа, запрещено. Он нарочито иронично произнес последнее слово, внутренне усмехаясь казавшимся таким никчемным теперь решениям людей, чье мнение всегда уважал и принимал во внимание, изо всех сил ища ему оправдание там, где пасовал, отрицая такой расклад, личный опыт. Подсыхающие на плечах и животе капли воды оставляли после себя зябкую влажную морось, от которой хотелось хоть как-нибудь защититься, вернув прежнее тепло, и Наруто подтянул к себе распластанное бесхозным куском ткани покрывало, заворачиваясь в него поплотнее. А Саске так и не смотрел на экран телефона. Пока ты не знаешь правды, она может быть какой угодно. В этом и заключался парадокс Шредингера. И думать сейчас хотелось меньше всего. Втягивая кислый дым, Саске поморщился. Иногда хотелось быть дураком и думать как можно меньше. — Скажи, что остался у одноклассницы, — предложил Саске. — подговори Хинату. Или кого там можешь? Хината с ее вечной растерянно-пугливой натурой мало подходила для подобных авантюр, но говорить правду Наруто не планировал в любом случае. Оставалось только выбрать кого-то из ближайшего круга подходящих лиц. Но позже. Возвращение домой хотелось отложить, оттягивая момент истины, что обязательно проявится новой порцией справедливых возмущений и упреков родителей, от которой не получится самонадеянно отмахнуться, отгородившись спасительной дверью комнаты, придется выдержать несколько раздражающих мгновений еще одной формы родительского небезразличия. Все так же оставаясь в наброшенном на плечи покрывале, Наруто вскипятил чай, разлив по чашкам горячую воду и забросив туда по пакетику из найденной в шкафу пачке. Там же обнаружилась и пузатая сахарница, которую он выставил на пол перед Саске, приглашая все-таки начать утро с привычного ритуала. — Я никогда не пил. Тем более столько. Оказывается, с пива тоже уносит, — как бы извиняясь за совершенные вчера поступки и слова, признался Узумаки в неожиданной для парня его лет особенности, приведшей к столь сильной и резкой реакции на алкоголь. Объявить об этом прежде повода так не нашлось, вынуждая как ни в чем не бывало вливать в себя порцию за порцией в надежде на то, что все обойдется. События так и отпечатались в памяти ворохом странных, глупых, неуместных и откровенно жалких действий, ни одно из которых не стерлось оттуда, продолжая объясняться все теми же мотивами, вынуждавшими совершать их, подкрепившись искусственной смелостью. Лучше уж помнить все до последней фразы, чем легкомысленно смыть половину алкогольным дурманом, делая вид, что того вечера на двоих никогда и не было в жизни обоих. Плясал дымок над кружкой. Саске смотрел на успокаивающуюся гладь, а в голове было гулко и тяжело. — Лучше уж здесь и со мной, — Саске не испытывал в себе желания или сил язвить, поэтому просто стряхнул пепел. — Кто знает, где бы ты опозорился. Покрывало скомкалось в ногах. И было зябко от холодного воздуха сочащегося на кухню. На голове вихрь непослушных черных волос, а пальцы все так же сжимают сигарету. — Извини за это все, — вздохнул Наруто, в то же время ощущая, как подскочило на мгновение сердце, срываясь с привычного сонного ритма и откликаясь на замечание, высказанное мимоходом без какого-то особого умысла. Саске не из тех, кто сдабривает общение приторным, наигранным обаянием, стремясь расположить к себе всех и каждого. И, наверное, стоит действительно поверить в услышанное глуховатое «лучше», видя в нем только то, что есть. Без присущего всем прочим двойного смысла. А Саске действительно так считал. Ему было все равно, хоть Наруто бы испортил всю комнату знакомой, залив непереваренным рагу. Если бы отмыл, конечно. Но тот лишь извинялся за собственные процессы, идущие в организме, податливость алкоголю, которая не была по факту чем-то плохим. — Забей, — поморщился Саске и потер пальцем висок. Огонек сигареты мелькал на периферии зрения. Херовая привычка, особенно на голодный желудок, но как протест против системы, против брата — пойдет. — Нужно будет все убрать перед уходом, — вспомнив про сваленную в комнате стопку журналов, когда ходил в ванную полночи, прикинул Наруто. — И проветрить тоже. Давай побыстрее, что ли, родители Карин, наверное, скоро вернутся, не надо ей лишних проблем добавлять. Вопреки этим словам он так и остался на прежнем месте, щедро досыпав в и без того сладкий чай дополнительную ложку, с удовольствием потягивая горячий напиток, создающий в желудке иллюзию теплой сытости. По-настоящему стыдно не было. Пусть перебрал и начудил, потеряв над собой контроль, но рядом с Саске все это смазывалось и растворялось в сереющей тишине прошлых часов, давая взамен оформляющееся уверенностью понимание, что он действительно сдержит слово, оставив события достоянием только их двоих, что не обманывает, говоря знакомым уже скептически-равнодушным тоном «забей». И что сидение с ним на протертом линолеуме чужой кухни совсем не тяготит, погружая в чуть задумчивое умиротворение, наступившее откатом после изливания души. — Они здесь не живут, — напомнил Саске. — Ее мать живет у любовника, она вряд ли заглянет к дочери, если тот ее, конечно, не выгонит. Саске говорил без сарказма и едкости. Констатировал факты, фыркая сквозь давящую и ноющую боль в голове. Еще один малопривлекательный эпизод из жизни местных обывателей был воспринят без прежнего удивления. Прежде Наруто наверняка таращил бы глаза, пока укладывались в голове новые сведения, столь резко отличающиеся от виденного за годы существования собственной, почти образцовой семьи, но этот городок учил, как правильно обращаться с собой, если хочешь быть принятым им целиком. — Может, поэтому Карин теперь такая, — наскоро сложив уже знакомые сведения, пожал плечами Наруто, отчего покрывало съехало с них, оголяя торчащие ключицы. — Ну, знаешь, когда дети живут никому не нужные, начинаются всякие тупые мысли, что заслужили, потому что неправильные, и надо измениться, тогда и полюбят. Психологи в этой теме особенно копаться любят и все проблемы детством объяснять. — Хочешь заделаться в психологи? — теперь Саске смотрел на Наруто сквозь пелену болезненных ощущений. Рука потянулась к кружке, схватила за керамическую ручку и подняла к лицу. — Спроси у своих новых друзей. Тех что тебя проверяют. Может, заберут тебя отсюда. — Я к ним ходил, — усмехнулся Наруто, решив, что череду откровений лучше доводить до конца, пока отвлекшееся на гулкую пустоту в голове и всем теле сознание не перекрыло предупредительным сигналом такую смелость. — К психологам, в смысле. Учителя считали меня конфликтным, вот и сказали потом маме, что надо с этим что-то делать, раз я весь класс на уши поставить умудряюсь. Пришлось потом пять месяцев к какой-то школьной тетке после уроков ходить, только, по-моему, ей самой психолог был нужен. Занудная была жутко и улыбалась так мерзко при встрече еще — это типа располагать к общению должно было, что ли. — Дерьмово, — фыркнул Учиха, и действительно считал так, судя по всему. Он мог бы начать читать лекции, что Наруто мог бы получить удовольствие, водить тетку за нос, или напротив — убедить ее, что все в порядке, но раз пять месяцев ходил, видимо, не смог обмануть, а значит, дерьмовый из него все-таки знаток человеческих душ. — Ага, — не заметив подвоха, продолжил Наруто. — Целый час впустую тратился. А она все пыталась у меня выяснить, почему я с остальными дружить не хочу и вообще такой… — он вскинул глаза, подбирая верное определение, — потерянный. Но брехня все это: с тобой же мы подру… общаться можем. А тетка та перевоспитывать пыталась, так-то ей на меня пофиг было, просто хотела правильные книжные слова услышать. Это я потом уже понял, как с ней вести себя надо и как отвечать лучше. Главное, не спорить и не говорить правду, правда только всех еще больше калечит, из равновесия выдергивая. И снова разговор на двоих, в уединенной, скрытой от любопытных, осуждающих глаз комнате, подобно тем, что велись долгие пять месяцев, вызывая лишь упрямое раздражение за каждую потраченную зря минуту. Здесь не было категоричности принадлежащего иному миру авторитета, там — терпеливого принятия выросшей как есть личности, со всем ее ворохом умений, отличающих от других, привычек и мнений, принятия равного. Саске молчал, слушая болтовню, которая усыпляла. Окурок потонул в пепле. Прах к праху. Взгляд снова упёрся к красной метке на руке. — Рассказал бы ей об ожоге, — наконец предложил Саске. — Или струхнул? — Ее это не касалось, — с прорезавшейся в интонации жесткостью обрубил Наруто. Старые, пусть и детские обиды, никуда не уходят с годами, глубже заползая в сердце, где сворачиваются холодными змеиными кольцами, занимая собой все резервы. — И вообще никого не касалось. Хоть мы и мелкими придурками тогда были, но взрослых втягивать — самый хреновый вариант. Окажешься ябедой и слабаком, а травить только больше начнут, чтобы проучить. Да и не хотел я никому объяснять, как такое вышло, кто виноват, родители до сих пор верят, что кружку случайно опрокинули. Быть в центре внимания — испытание, доступное не каждому. Стираются границы, рушатся собранные для самого себя нормы, так что день за днем все меньше принадлежишь себе, переходя в негласную собственность тех, кто требует от скуки занятного развлечения, подначивая и распаляя, зная, что обязательно добьется нужного ответа. Тишина и покой были слишком дорогой наградой, чтобы добровольно променивать их на справедливость, выкладывая взрослым всю историю до конца, а потом еще долго привыкая к последствиям. Саске пожал плечами. Пусть Наруто выставляет свои иголки, пусть щетинится — ему все равно. Он рассматривал подушечки пальцев, не осталось ли на них грязи. Но только ощущение сухости… — Никого не касается, — согласился Саске, а потом одним усилием поднялся. Вчерашняя мятая одежда, сползшая на одну сторону футболка, которую небрежно поправил. Затуманенный взгляд искал что-то, способное облегчить состояние. Завалялся на дверце холодильника лишенный трети себя лимон, и Саске выдавил остатки в кружку с горьким чаем, а потом, морщась, проглотил и его. — Ты бы оделся, — посоветовал Саске, потирая щеку, на которой остался след от импровизированной подушки. — А то сниму тебя на камеру и станешь героем дня… темой на все каникулы. Хех. Вопреки ожидаемому, это не задело. Наруто только издал короткий смешок, вспоминая о сушащейся в ванной кофте, за которой сходил, приведя себя в окончательно приличный вид. В таком уже допустимо показываться родителям, да и вообще выходить на улицу, не рискуя прослыть очередным пополнением местного опустившегося сброда. — Там осталось еще? — Узумаки кивнул в сторону холодильника, а потом забрал из-под локтя Саске кружку с присыпавшими стенки пепельными разводами, относя ее в мойку. — Или ты все допил в итоге? Ответом было мусорное ведро, в котором блекло-золотыми боками красовались банки. — Не у всех слабый желудок, — напомнил Саске и, включив воду на кухне, принялся прямо ладонью набирать ту в рот. Струя шипела, пенилась, разбивалась о керамическое дно, а потом закручивалась и пропадала в стоке. Учиха сплевывал, стараясь избавиться от горечи во рту. Лимонная кислота осела на небе, и Саске старался избавиться от раздражающего чувства. — Придумал, что расскажешь родителям? — Был с друзьями, не слышал телефон, а потом мы легли спать. Алкоголем вроде не пахнет, они ничего не заметят. Ведь не пахнет же? — положив ладони на плечи Саске, Наруто подтянул его ближе к себе, подаваясь навстречу с сосредоточенно-заинтересованным видом и надеясь, что приятель подтвердит эту мысль. Стоило бы одернуться, замахать перед носом ладошкой и фыркнуть: «что ты за идиот», обязательно растягивая закрытое «о». Но Саске даже не поморщился, словно был не в состоянии отодвинуться. Да и Наруто в нос наверняка резанул запах сигарет. — Откуда мне знать? — только и ответил Саске, а после устало вздохнул и снял с плеча руку Наруто, чтобы поятнуться к полотенцу и вытереть лицо. — Я сам пил. — Тогда пойдем отсюда уже, — словно бы смутившись на мгновение от этой близости, инициатором которой сам же и оказался, поторопил Наруто, придирчиво оглядывая кухню. Вроде бы все убрано по местам, следы присутствия посторонних стерты, а посуда во главе с кастрюлей из-под рагу начисто вымыта. Он первым скрылся в прихожей и принялся одеваться, уже больше не отвлекаясь на рассуждения. Что там добавилось в телефоне к уже имеющимся пропущенным вызовам, лучше будет посмотреть дома, куда надо бы вернуться поскорее, пока родители не успели окончательно накрутить и распалить себя к грядущей ругани. И ведь он вроде бы уже по-настоящему взрослый человек, имеющий право проводить время где угодно, но этот статус словно бы обнуляется для семьи, до сих пор требующей считаться с установленным распорядком. Может, все дело в школе, автоматически делающей младше и несмышленее, пока обязан отсиживать там урок за уроком. — Да… идем, — тускло и вяло отозвался Саске, задерживаясь на кухне. Он понимал, что оттягивает неизбежное, и лежащий в куртке телефон становился все тяжелей. Рука сжимала его, словно тот мог открыться и огласить вслух непрочитанные сообщения. Палец зажал кнопку выключения, и телефон не подал и звука. Интересно, не выдержала батарейка или же отключен оказался звук. Улицы были пустынны, стрекотали ветви по крышам подъездов, первый лед сковал лужи на совсем голой земле. Говорят, хуже всего люди ощущают себя в конце февраля, после затяжной зимы, когда вечный холод и снег изматывают нервную систему наравне с дефицитом витаминов. Чушь собачья! Посмотрите на гребаный ноябрь, когда в пять солнца не сыщешь, а грязь и земля погружают в промозглую невесомость. Попробуй выжить и не покончить с собой на полпути. — О чем говоришь с Итачи? — спросил как бы между прочим Саске, выудив еще метров сто назад вторую сигарету из одолженной пачки и выпуская серый дым. — Да чего ты ко мне с ним привязался, ревнуешь, что ли? Он странный и мутный какой-то, вечно со своей инопланетной логикой. Всем хочет услужить, только так не бывает, и сторону все равно придется однажды выбирать. То, чему не суждено было достичь ушей адресата, исторгалось в прихваченный морозом воздух, разносясь нервно-отрывистыми рублеными фразами по округе, утыканной сонными рядами многоэтажек, плавно переходящих вдали в хаотичное море огороженных заборами где-то покосившихся, где-то сияющих наведенным лоском частных домов. Хорошо, что Саске не знает про оружие. О нем вообще не должен узнать никто, пока остаются в тени мотивы внезапно прорезавшейся заботливой доброты Итачи, вынуждающей мысленно возвращаться к ней раз за разом. Но факт принятия из рук в руки того убийственного куска стали непроизвольно роднил, связывая вместе единым делом, с чем отказывалась мириться слишком гордая, отрицающая бескорыстную помощь душа. Наруто чувствовал, что намерения брата Саске преследуют какую-то дополнительную цель, для разгадки которой не хватало ни навыков, ни логики. И это раздражало дополнительно. — Пытаюсь понять, начерта ты ему сдался, — задумчиво произнес Саске. Было не до сарказма о ревности или других чувствах. Итачи всегда делал так, чтобы люди наивно полагали, что поступают правильно по собственному велению, но на поверку оказывалось наоборот. Они делали так, как выгодно Итачи. В этом его брат приуспел полностью. Достаточно было слушать все умные слова, которые говорил он Саске, когда тот оказался «на краю». Но это было из родственных связей… А Наруто?.. При чем тут Наруто? В какой игре тот мог бы стать пешкой? Ради отца? Вряд ли. Ради Кушины? Еще маловероятней. — Слушай, а что, если это он тех проверяющих из центра пригласил и вообще всю историю начал? — наугад высказал Наруто не приходившее прежде в голову предположение. Прочие подозреваемые отпали, а верить в случайный выбор и чье-то бескорыстное облагодетельствование тем более глупо. Не в этой дыре. И не для первого попавшегося ученика. Саске посмотрел на Наруто так, словно тот заговорил о связи приливов с тайным орудием внеземного разума. И всё-таки шага не замедлил. — Итачи может быть козлом, но… Как бы он, по-твоему, это провернул? Написал бы заявление в департамент образования? Хах.       — Я уже не знаю, на кого думать, — покачал головой Наруто, внутренне разделяя скептицизм Саске — сам бы он отнесся к подобным причинно-следственным связям так же. — Этот человек меня точно знает, и то ли хочет помочь, отблагодарив за что-то, то ли избавиться от меня, сплавив подальше. А психологи те, что приходили, сами не в курсе. Когда в следующий раз с ними встречусь — спрошу, вдруг, наконец, что-нибудь выяснили.       Дорога подвела к знакомой развилке, разделяющей совместный путь на два независимых. Наруто даже захотелось продлить его чуть дольше, оставляя в памяти и ощущениях новое разуму чувство объединенности с кем-то. Первые задушевные разговоры и первый выпитый всерьез алкоголь запоздало явились в жизнь, и он старательно наверстывал упущенное, с удивлением признавая, что не испытывает к нему прежнего колкого раздражения.       Саске лишь безразлично пожал плечами и кинул что-то невнятное на прощание. У него были свои заботы. А скрытность отношений между братом и Наруто не давали покоя. Чего в Узумаки увидел его слишком талантливый брат?