Гарнизон

— Завтра, не забудь, — уже на лестничную клетку бросила Карин. Она держалась за шарик ручки и провожала взглядом парня. Наруто может быть полнейшим придурком, но он не имел права выставлять ее никудышным медиком-самоучкой. А возможный абсцесс был бы именно таким плевком в лицо. Фыркнув своим мыслям, Карин заперла дверь и закатила глаза. Валявшаяся на кухне пустая коробка из-под презервативов отправилась в мусорку. Черт… и знать не хотелось, куда все они делись. Завидев серовато-бежевый бок собственного дома, Наруто впервые так обрадовался виду этого скучного, ничем не примечательного здания. Приключения кончились, угрозы отзвучали, пропажи нашлись. И хотелось как обычно бегом добраться по лестнице до своего этажа, наскоро цепляя взглядом темные контуры дверей и решеток, но выдохшийся через пару пролетов организм заставил вызвать лифт, досадливо морщась от напомнившей о себе боли. — Мам, я пришел! — с порога возвестил Наруто, звеня брошенными на полку ключами, разуваясь и старательно запихивая куртку рваным боком подальше в шкаф. Мать выглядела явно не отдохнувшей, с темными кругами на обычно лучезарном лице. Похоже, Кушина знала о проблемах сына или же имела свои. Взгляд зацепился за лицо, за приклеенную лейкопластырем к щеке марлевую повязку. Рука словно на автомате теребила полотенце. — Ты… дома, — слабо сказала она, хотя было ясно: думает Кушина совершенно о другом. — Я папе звонил, чтоб предупредить. Он тебе разве ничего не сказал? — Наруто так и стоял вполоборота к ней, поджимая пальцы ног на прохладном полу. Первый момент принятия и облегчения самый сложный, мать можно понять, признавая ее право выглядеть сейчас непривычно тревожно и почти беззащитно в своем беспокойстве. — Ты меня всю ночь ждала, что ли? Пойди поспи, а то… — смутившись от сделанных наблюдений по поводу внешности, Наруто не договорил, неловко двинувшись к своей комнате. А Кушина все смотрела и мяла-мяла полосатое полотенце. — Сказал, — она словно была не здесь. Нет, физически стояла в коридоре, смотрела на Наруто так, словно у того посреди лба был гигантский рог. Хотя, может, так было бы действительно легче? — Наруто… — выдохнула она, и черты лица женщины все-таки преобразились. Хмурая морщинка между бровей напомнила о той Кушине, что не выпускала без завтрака из-за стола. — Ты хоть знаешь, что тут случилось? В голове быстрой волной прокатились все возможные варианты несчастий, способных вызвать у матери такой упадок сил: чья-то болезнь, но они живут втроем, без лишних родственников; проблемы у отца в гарнизоне, но еще вчера он спокойно говорил по телефону, а в его голосе не значилось ни единой капли тревоги или расстройства; очередной переезд, но для него подобрали бы подходящую провинность, а не били наугад. — Что? Что-то с папой? — Наруто остановился, все еще держа руку на ручке приоткрытой двери и вперившись в Кушину требовательным взглядом. Уж лучше говорить сразу до конца, чем осторожно подготавливать, боясь огорошить целиком. Кушина наконец-то бросила чертово полотенце, и то осталось лежать на полу. Нога перешагнула через него. Руки матери схватили за плечи, игнорируя развороченное нутро куртки под пальцами. — Ты разве не слышал?.. Там была перестрелка… что с тобой? — на одном дыхании, прерываясь на короткий вдох, начала она. Идея озарением пришла в голову раньше, чем с губ успели сорваться жалкие заверения в собственной безопасности. Прервать, отвлечь во что бы то ни стало, обратив внимание на другое: — Не слышал. Я… мы с подругой гуляли, забрались в заброшенное здание, может, знаешь, недалеко от гарнизона стоит. А потом я сорвался, — перед глазами вставал обрушившийся пол одной из комнат, куда действительно чуть не рухнул неделями ранее — убедительная ложь всегда строится на правде, вынуждая верить неопровержимыми доказательствами, — там повсюду осколки и арматура, вот, руку слегка поцарапало. Но ты не волнуйся, мне уже все обработали и забинтовали, а ночью возвращаться уже поздно было, остался в гостях. И вроде бы надо волноваться, хвататься за сердце. Да только гора спадала с плеч, скатывалась камнепадом, сползала селью, давя из-под себя жалкие звуки. — Ты не поранился? — она потянулась к щеке, но не коснулась, опасаясь, что приклеенная лейкопластырем примочка вдруг пропитается кровью. — Ничего не сломал? Зачем вообще туда лезли? — и град вопросов, не требующих ответа, лишь крик взбунтовавшихся гормонов. Наруто едва успевал отвечать на них, держа в голове полный список услышанного, чтобы целиком и полностью рассказать матери все, что вилось затейливой канвой по мыслям, собираясь в такой понятный и запоминающийся узор. Лучше потратить время сейчас, избавив от подозрений, напустить на себя удрученный вид, вопреки всему ободрить улыбкой — затянуть в водоворот придуманных подробностей, рождающихся на стыке лжи и правды ради общего блага. — Мне здесь скучно, развлекаемся, как умеем. Да и в одиночку по развалинам лазить опасно, — немного благоразумия в ответе не повредит, показывая Наруто с более взрослой стороны на радость матери. — Там лестница раскрошилась, я не заметил, вот и упал на камни. Ничего не сломал, подруга меня сразу лечиться потащила. Ну и лучше так, чем в перестрелку попасть случайно, правда ведь? Он изо всех сил старался компенсировать волнение Кушины этой напускной уверенностью. Пусть кажется глуповатым бахвальством и желанием рисоваться перед девушкой — даже лучше, если родители примут эту версию, вполне типичную для становления на жизненном пути, не обходящемся без ошибок. Все познается в сравнении, вспоминая, как стоял, лихорадочно гипнотизируя взглядом хищный ствол пистолета, Наруто где-то в глубине души малодушно считал, что был бы не против заменить вчерашний день на еще одно приключение в заброшенном здании. — Тебя могло завалить! — назидательно сказала Кушина. И разум возвращался к ней, судя по взгляду. Нет, она не пыталась доказать свою правоту. Конечно, может, стоило изменить тон, но Наруто не пять лет, чтобы пояснять, что блоки могли повести себя крайне странно. — Пулю еще можно вытащить, а вот раздробленные кости и череп… — она отступила обратно, подняла брошенное полотенце и обернулась, когда пронзительно засвистел чайник. — Иди раздевайся, я посмотрю, как тебя задело… — скомандовала женщина и тут же удалилась на кухню. — И чаю сладкого приготовлю, тебе пойдет на пользу. Наруто проторчал в ванной дольше обычного, на все лады рассматривая перехваченное бинтами плечо. Со стороны вряд ли можно определить, что там за травма, а не-врач с трудом разберется в ее причинах и при близком осмотре. Главное, вести свою версию до последнего, даже если мать начнет догадываться об обмане. — Я уже завтракал, так что только чай, — только зайдя на кухню в чистой, мягко прилегающей к телу футболке с длинным рукавом, Наруто наконец почувствовал себя дома. Дело не в месте как таковом, а в том знакомом ощущении спокойствия, которое не мог дать ни один другой дом, оставаясь временным перевалочным пунктом, откуда придется уйти, как бы хорошо там ни было. — Тут на щеке царапина, а руку разматывать не надо, да и я о ней лучше помню, когда бинт вижу. Кушина уже разлила по двум кружкам дымящийся напиток. Вилась ниточка пара в слабом свете. — Ничего себе, «царапина», — выдохнула Кушина и поджала губу, критично осматривая две параллельных полосы, оставшихся от целика, который распахал плоть, словно декоративный нож, вонзенный в кожуру арбуза. Судя по застывшей сукровице, уже не затянется, как ссадины на коленях. — Это… будет шрам, — сказала Кушина, словно метка на красивом лице сына — ее собственная промашка. — Не обязательно, — с меньшей, чем до этого, уверенностью сказал Наруто, отгоняя подальше непрошеные мысли. — Оно свежее совсем, поэтому так выглядит, а через пару недель кожа нарастет, и все начнет затягиваться. Я не хочу думать, что и как будет потом, если сейчас еще ничего непонятно. Столько смысла в одной простой фразе. Здесь нашлось место и предположениям о Пейне, и собственным неоднозначным планам на переезд, и обволакивающему сердце сожалению о Саске. Кто-то разгадывает чужие планы от начала до конца, на каждую развилку старательно соображая собственный обходной путь, но Наруто знает — это не его метод, слишком много «если» придется учесть, непременно потеряв часть из них, как бы ни старался. В этом был весь ее сын. Не думать о потом — вроде бы неправильно, но как часто бывает, что «потом» случается совершенно иначе и совсем в другом «потом». Не стоит застревать в прошлом и витать в будущем. Важно лишь настоящее, именно оно решает, будет ли это «час спустя». — Ты прав, — уже мягче сказала Кушина, а потом словно воспрянула, выпрямилась и хлопнула в ладоши. — А теперь — чай! А потом покажешь свои синяки и ранения. Или они все-таки болят и не подождут? — Да там показывать почти нечего, мам, — улыбка получилась вполне живой и настоящей, заряжаемая от бесконечной энергии Кушины лучше, чем от чего бы то ни было. Наруто ценил ее умение вовремя поставить точку, тактично прекратить наседать, если видно, что он не готов пока к разговору, и вообще давать всем членам своей семьи необходимое жизненное пространство, без которого те бы не выжили. Горячий, сладкий чай показался слишком обжигающе-приторным, но Наруто допил его до последней капли, понимая, что успел слегка отвыкнуть и от ярких, насыщенных вкусов, перебиваясь пустыми макаронами у Карин. Все вокруг стало как бы в новинку, заставляя внимательнее присматриваться к вещам, оттенкам и материалам, заполняя их по новой. — Ты только скажи, где аптечка лежит, я бинты в комнату заберу, чтобы каждый раз не бегать. — Я посмотрю, — настаивала Кушина и поднялась, чтобы открыть верхний шкаф на кухне и вытащить пластиковый контейнер, а в нем уже найти несколько упаковок стерильного бинта. После коротких раздумий достала и бутылку с перекисью. — Надо промыть. Уж чему-чему, а этому учат даже на водительских курсах. — Я только недавно перевязал, если постоянно ее задевать, долго заживать будет, — Наруто непроизвольно отодвинулся на стуле к стене, уводя плечо подальше от материнских рук. Только сейчас до него стало доходить, что придуманная история вполне ожидаемо вызвала волнение и желание лично убедиться в неопасности раны, о которой сам же в подробностях и расписывал. Если мать увидит развороченную мышцу, то и без медицинского образования догадается — след не имеет отношения к падению на камни. Кушина снова выдержала взгляд, взвешивая доводы, и кивнула. Плечи опустились в знак поражения материнской заботы перед шаткой логикой. — Хорошо, — согласилась она, — но постарайся не выходить никуда сегодня. Отец приедет и все расскажет… эти перестрелки в таком маленьком городе… — Кушина вновь присела на стул, потирая пальцами колени, а взгляд был обращен не внутрь квартиры, а куда-то в мечты. — Никогда бы не подумала… — Может, кто-то из армейских напился и чудил полночи. Вряд ли остальные бегают по улицам с настоящими огнестрелами, а если очень надо — пырнуть ножом удобнее и внимания не привлекает. Здесь же все друг друга знают, — приводил Наруто все новые идеи в защиту своей теории, — ну, купит сосед пистолет, а потом что? Держать под подушкой и никогда не пользоваться или напугать кого-нибудь один-единственный раз. С военных можно спросить по полной, вот там и начали уже выяснять, кто проштрафился. Договаривал он в дверях, потихоньку двигаясь к выходу с кухни и отвлекая мать своей уверенной болтовней. Кто-то должен сейчас быть сильнее, выносливее, взяв на себя большую часть страхов, с которыми было так сложно управляться прошлой ночью в одиночку в этой опустевшей, погруженной в темноту квартире. Она закончилась, но страхи все еще живы, и теперь поспешно разрастались неискоренимой волной, победить которую помогут только другие, еще более категоричные откровения. Пусть лучше мать переживает, что ее сын разбил себе руку, упав с лестницы, чем раз за разом возвращается мыслями вскользь к перестрелке, непроизвольно подгоняя одни факты под другие. Наверное, действительно было лучше поверить. В каких-то майоров, которые едва ли не перестреляли друг друга, перепив лишнего. Но что страшней? Сошедшие с ума вооруженцы или же простой городской сброд, доставший пушки? Обе правды не были утешением, но пока Кушина могла обманывать себя. Взгляд упал на пустые остывшие кружки и кучу блистеров и тюбиков, которые следовало убрать обратно в аптечку. У нее столько дней, ей ли не знать. Минато рассказал, что свидетелей перестрелки ищут, как и гильзы. Пока нашли лишь от охотничьей двустволки, но это точно не то, что украли у них. — Поживем — увидим, — улыбался отец и ждал, когда календарь позволит школьникам вновь окунуться в безопасные стены школы. Первый день после каникул выдался хмурым с мелким снегом и льдом на тонких лужах. — Привет… — сказала Хината, вставая с места и приветствуя Наруто, словно учителя, а потом ее бледные глаза распахнулись и погасли. Но не было там страха, что-то иное. Словно увидела непозволительное, а не пластыри на лице. — Я… я рада, что с тобой все в порядке, Наруто-кун. — Привет, — поняв, куда смотрит девушка, чуть заметно вздохнул Наруто. — Выспалась на каникулах? Вроде вначале всегда столько успеть и сделать хочешь, а кончаются они как всегда не вовремя. Сев за парту, он на пару секунд прикрыл глаза, собираясь с силами. Ранения затягивались, боль беспокоила куда меньше, чем в первые дни, но организм все еще не мог позволить себе того, на что запросто был готов раньше. Слабость накатывала в самый неподходящий момент, отсекая звуки и ощущения, и хорошо, когда рядом оказывалось место для передышки, даже если это был обычный школьный стул с жесткой спинкой, где можно перетерпеть, отстраненно наблюдая за снующими по проходам одноклассниками. — Отоспимся на том свете, — и не хватало только добавить «сопляк». Но нет, это была Хината. Тихая, отзывчивая одноклассница, что стояла перед ним и теребила пальцами подол блузки. — Прости. Не смешная шутка… — она виновато уставилась в пол. И все же, дело было в потрепанном виде Наруто. — Ты попал в неприятности, а я так… Наруто скорее бы поверил, что это сказал внезапно переведшийся в их класс Суйгецу: черный юмор на тонкой грани дозволенного — вполне в его стиле, и вид стеснительно одергивающей светлую ткань девушки даже показался надуманно-иллюзорным, подменяющим какую-то скрывшуюся с глаз правду, пропущенную за пролетевшие дни коротких каникул. Еще раз смерив Хинату взглядом и непроизвольно задержавшись на груди, кажущейся особенно значительной с такого ракурса, он решил не увиливать от ответа: — Вы тут все, что ли, знаете о моих неприятностях? Про это в газете еще не писали? А то журналисты любят додумывать истории, если спустить их с лестницы вместо интервью. Может быть, одноклассница имела в виду что-то другое, мало ли появилось у Наруто проблем вместе с переездом, но утешать себя хрупкой отговоркой — это похоже на добросовестное закапывание в песок посреди пустыни. Слухи разносятся быстро, а Ино хватило бы хитрости обернуть даже очевидный проигрыш себе на пользу. Ведь свидетелей нет, а единственный участник шоу будет молчать, если хочет протянуть еще месяц-другой в добром здравии. Но пока парта Ино пустовала, а на такую речь Наруто обернулись даже равнодушные ко всему происходящему изгои. Хината хлопнула глазами, искренне не понимая, чем вызвала такое негодование. Ее тонкая рука, почти фарфорово-прозрачная, с синими венами под тонкой кожей, поднялась и указала на пластыри на щеке. Это было бы весьма незаметно, но из-за лейкопластыря расползались желтовато-зеленые следы. — Но это… — Все в порядке, никаких неприятностей, — Наруто прервал ее размышления раньше, чем те оформились во что-то осознанное и лишнее для этих стен. — Поцарапался сильно, уже почти все зажило. Не волнуйся, — мягче попросил он, помня, как легко спровоцировать у Хинаты расстройство и огорчение одной лишь неверной интонацией или грубоватым словом. Нежная, трепетная душа, которую до сих пор чудом не съели окружающие падальщики, безошибочно определяющие доступную для пиршества жертву. Если подумать, то трансляций не было. Привычный формат был не нужен или Яхико посчитал его лишним? — Д-да? — Хината смотрела на лицо Наруто, ища ответ в мимике и слабых отблесках просеянного сквозь небесную хмурь солнца. — Говорят, на той неделе кто-то разборки устроил… — опустила она голову. А потом улыбнулась, склонив голову к плечу. — Я рада, что это никак не связано. Взгляд Наруто непроизвольно метнулся к пустующей парте Ино, и он тут же заставил себя вернуть его обратно. Чертовы рефлексы всегда быстрее мыслей, хотя происходят из одного и того же центра управления, разбегаясь по конечностям и мышцам сетью электрических импульсов. Или Хината настолько открыто издевается над ним, практически напрямую показывая осведомленность о тайной жизни города. Да нет, вряд ли она способна быть такой, перенимая все самое отвратительное из поведения своих вечных обидчиц. Тот случай, когда честная до последней капли искренность бьет не хуже язвительных оскорблений, к которым привык за годы общения в социуме, лишившись положенной там прививки от одиночества. — Там были военные, — Наруто вложил в голос всю доступную ему убедительность. — А это, — он указал на заклеенную пластырем щеку, — от лопнувшей лампочки. Осколком стекла задело дома. Наверное, стоило бы остановиться на уже отработанной версии, а не множить их, как неудачные засвеченные пленки в старом фотоаппарате, но жизнь не позволяла вернуться к пункту последнего удачного сохранения, заставляя играть набело. Главное теперь — не забыть, кому о чем рассказал между делом, держа в памяти чуть больше развилок, чем минуту назад. Взгляд снова метнулся к щеке, к желтым пятнам по краю. Распахнулись лепестки губ, а после сомкнулись. — Осколки вытаскивали… — то ли спросила, то ли просто сказала вслух. И снова потупила взгляд. Сильней задвигались мнущие блузку пальцы. — Встать! — староста как всегда выдавала объявления внезапно. А учитель входил без долгого времени на раскачку. Хината тут же кивнула в знак извинений и встала около своей парты. Наруто с некоторым усилием поднялся, опираясь ладонями о край парты и наваливаясь на нее для устойчивости. Изученный вдоль и поперек интернет не дал никаких волшебных способов быстро нарастить разодранные в руке мышцы — оставалось только уповать на ресурсы организма и мрачно провожать взглядом бегающих тут и там по коридорам младшеклассников. Они даже не представляли, каким богатством обладают, беспечно транжиря его на глупые ужимки и прыжки. Пожалуйся Узумаки матери на плохое самочувствие — ему позволили бы отлежаться дома еще несколько дней. Вот только компенсацией за потраченные Кушиной нервы стала бы ежедневная перевязка раны с полным обследованием ее до последних засохших капелек крови. Уж лучше делать вид, что такая царапина не стоит внимания, привычно убегая в школу после проглоченного наспех завтрака и ни единой деталью не нарушая знакомый распорядок. Вряд ли бы школьники его поняли, даже останови их всех, заведи в самый большой класс и проведи лекцию, показывая примеры на себе. Как и Наруто вряд ли бы мог понять, когда до него пытались достучаться родители. — Отлично, начнем… — объявил учитель, поворачиваясь к доске и прикидывая, где именно ему писать. Саске сидел на своем месте, а к концу урока в кабинет вошла и Ино. Запыхавшаяся, но вполне себе живая и не побитая, как Наруто. Бормотание учителя наслаивалось на вязко клубящийся в голове туман, в котором тонули на полпути звуки и задыхались ощущения. Уже несколько раз Узумаки ловил себя на том, что тупо смотрит на доску, не понимая ни слова, будто выведенные там белым мелом символы написаны на эльфийском или еще каком выдуманном языке. Звук хлопнувшей двери отвлек, заставив кое-как выползти из укутывающего тело душного марева, возвращая обратно в класс. — Можно выйти? — Наруто вяло махнул рукой, чтобы привлечь внимание учителя к себе, и, не дожидаясь разрешения, потащился по узкому проходу вдоль парт. Плевать, что урок вот-вот закончится, что возникшая в дверях Ино заметит его тяжелое дыхание и неуверенную походку, находя в них новый повод для самодовольной радости взамен полного краха планов возле гаражей. Зацепившись ногой за чей-то брошенный возле парты рюкзак, Наруто чуть не полетел носом вперед, хватаясь за крышку стола и ускоряя шаг. В коридоре должно полегчать, а за время перемены он как раз придет в себя. В коридоре должно полегчать, если на него не будут устремлены десятки глаз. А что, если там будут сотни? Что, если каждый будет смотреть за тем, насколько слабым был парень? На Наруто смотрели, можно было прислушаться, но услышать шепоток не удалось. Потому что глаза были не живыми. И все же они были. Десятки листовок, смотрящих на Наруто с его же собственной усмешкой, пойманной во время поездки с Саске к заброшке (ведь именно тогда на Наруто была эта куртка?), и увеличенная в десять раз. «Сдохни, Узумаки Наруто» — кричало с каждого чертова листа. Какое-то время он стоял, оперевшись плечом о стену и потерянно таращась на выложенный монотонной елочкой паркет под ногами. Мысли вытопились из головы, оставляя вместо себя заунывную, тягучую пустоту, в ожидании возвращения положенных рефлексов и способностей. Весь мир сжался обратно до одной точки в плече, опровергая приходящие в прошлые дни надежды, что такого больше не повторится, а болезнь навсегда ушла, капитулировав перед слишком живой и сильной энергией восстанавливающегося организма. Капитуляция все еще оставалась тактическим отступлением, вслед за которым происходил подобный прорыв. Только когда вернувшееся чувство равновесия позволило Наруто отпустить стену, потирая лицо, чтобы приободриться, он увидел развешенное вокруг многоцветье одного и того же портрета — собственного. Калейдоскоп фото, словно в преддверии приезда давно ожидаемой звезды, вот только вместо хвалебных строк их украшает одна и та же короткая в своей очевидной ярости надпись. Задребезжавший в дальнем конце коридора звонок вырвал из отупляющего оцепенения, возвращая способность принимать решения, и Наруто, кое-как орудуя одной рукой, принялся сдирать со стен копии самого себя, уже заранее зная, что не успеет убрать их все до того, как распахнувшиеся двери классов выпустят изголодавшихся по сенсациям учеников, что усеивающие пол обрывки никуда не исчезнут, подтверждая и так очевидное, но продолжал лихорадочно дергать наспех прилепленные к шероховатым стенам листы. А кто мог гарантировать, что того же самого нет на первом этаже: на доске информации, в столовой, не разбросано в гардеробной? Толпа вылетала из кабинетов, гогоча и приветствуя перемену, и тут же замерла в непонимании, смотря на завернувшиеся уголки. Шепот стал странным, надломленным. А после кто-то показал в сторону, где и был тот самый парень с фотографии. — Это он? И толпа подхватила эту фразу, тыкая пальцами, узнавая того самого Узумаки Наруто, хотя никогда и не знала раньше. А может и знали, но теперь были уверены точно. — Это что за дерьмо?.. — теперь за спиной Наруто раздался голос одноклассников. И тут же кто-то из них коснулся плеча Наруто. — Тебе… плохо? — Я разберусь сам! — он дернул плечом, машинально отстраняясь, разрывая контакт даже не зная с кем, понимая, что с каждой секундой проваливается все ниже к подножию негласной пирамиды уважения, существующей в каждом обществе и коллективе. Кто-то легко поднимается на вершину по головам других, кто-то бессменно топчется внизу, а кто-то сваливается туда из-за подобных злых розыгрышей напоследок. — Не лезь! — для верности крикнул Наруто снова, резко наклоняясь, чтобы собрать рассыпавшуюся бумагу, а в ушах бились неудержимой волной голоса, звуки и возгласы, которые уже поздно было хоть как-то затыкать. Кто-то засмеялся, а многоголосая толпа подхватила. Становилось все больше и больше любопытных, которые совали свои носы. — Наруто? — раздалось из толпы, и этот голос, сначала смешанный с остальными, все же выделился и приблизился. — Наруто!.. — и Киба, хватая обмякшего Наруто под руку, потащил того в сторону от гудящей толпы и листовок, которыми уже интересовались учителя. — Ты видел их еще? Надо снять побыстрее. Покажи, где висят, — бормотал Наруто, тащась вслед за приятелем на чуть ослабших ногах и мысленно ненавидя себя за слабость, выглядящую дешевым драматизмом в глазах остальных. Он глубоко вздохнул, наполняя легкие и мозг притоком свежего воздуха, и высвободился из крепкой хватки Кибы, возвращая суверенитет. Не хватало еще и перед ним казаться таким же бессмысленно-жалким, каким видится теперь оставшейся позади в коридоре куче старшеклассников, которым наверняка отлично задаст правильный взгляд на случившееся Ино. Киба обернулся, смотря на то, следуют ли за ними. Нет, толпа была всецело переключена на преподавателей, срывающих оставшиеся листовки и явно интересующихся тем, кто же виноват. — Это сделают быстрей… уже делают, — пробубнил Киба и обратил внимание, что на рубашке, кажется, выступила сукровица. Или… Кибе кажется. — Что… за дерьмо? — спросил он. — Черт, — посмотрев на ткань, только и сказал Наруто. Бурные эмоции, видимо, закончились минутой ранее, полностью уйдя в запальчивую войну с собственной нагрянувшей славой. — Поцарапался в выходные. Не дави, а то ее не отстирать потом. Повертев головой и найдя знакомую дверь, Узумаки со всей доступной скоростью направился к туалету, склоняясь над фыркающим каплями ледяной воды краном. На ткани тут же начало расплываться мокрое пятно, которое точно останется на ней до следующего урока, но потребность сделать хоть что-нибудь, вместо безмолвной покорности обстоятельствам, заставляла зло тереть рубашку, только больше размазывая по рукаву мутные пятна. — Тогда в медпункт не пойдем, — заключил Киба, попытавшись перехватить так, чтобы не напрягать место. Путь был знакомым, когда-то они бродили тут рядом с дверью на крышу. Он дернул ее, та с трудом поддалась. Только вот на небольшом оббитом брезентом пятачке было не пусто. Карин, сидящая с сумкой у коленей, воззрилась на вошедших, а потом заметила странность походки и приподнялась. — Какого?.. Уж она-то знала о произошедшем побольше Кибы, которому были простительны все эти глупые, неуместные расспросы и искреннее желание приобщиться к какой-то возникшей где-то рядом заварушке, эпицентр которой обошел его стороной. Наруто резко мотнул головой, в упор глядя на девушку и надеясь, что та поймет его негласную просьбу молчать — делиться с кем-либо, по кругу мешая правду с вымыслом, словно разбавляя едкий, непригодный для употребления концентрат потенциально безопасной жидкости, сейчас в его планы не входило. Да он и не обязан возвращать благодарность вот так, выворачивая себя наизнанку во имя чужого скучающего любопытства, и куда более честным будет без лишних слов принести Карин пакет самых необходимых продуктов из магазина взамен съеденных тогда на пару с Саске, которого вряд ли заботят подобные вопросы. — Так, вы тут без меня посидите, поговорите, а я проверю, все ли там листовки убрали, — пробормотал Наруто, притормаживая на полпути и стараясь выпутаться из цепкой хватки Кибы. Но взгляд Карин уже зацепился за состояние Наруто, за пятно на рубашке, бывшее то ли грязью, то ли еще чем. — Пускай твой друг и сходит, — сказала Карин, в голосе звучало ставшее привычным раздражение. Видимо, девушка не слишком любила, когда что-то ложилось на ее плечи. Но любить и позволять — разные вещи. Киба посмотрел на девушку молчаливо, пока Наруто выпутывался из нелепых объятий. — Иди-иди, — махнула рукой Карин Кибе, а потом едва ли не насильно схватила Наруто за плечо. — Стой. — Лапай так Саске, а меня не надо! — машинально отстранившийся Наруто с возмущением глянул на Карин, для которой все еще был кем-то на уровне нерадивого дошкольника, и непонятно даже, как разбить слипшийся воедино стереотип, вне которого Узумаки просто переставал быть самим собой, по мнению окружающих. Карин демонстративно расцепила тонкие длинные пальцы и поджала губы. — Больно надо мне вас лапать, — огрызнулась она, а после, заметив, что они остались одни, покосилась в сторону брошенной школьной сумки. — Какого хрена ты перенапрягаешься? Сидел бы на переменах ровно и не пришлось бы… бинты есть? — Вот, — покопавшись в рюкзаке, извлек Наруто запечатанную пачку, испытав даже что-то смутно напоминающее гордость за столь простой и ожидаемый поступок. Впрочем, Карин как раз должна была ждать от него обычной непредусмотрительности, а не протянутой в дополнение к бинтам бутылочки дезинфицирующего средства. — У нас завтра физкультура, так что напрягаться все равно придется. Я подождал, сколько смог, но с такими полулегальными болячками проще делать все, как раньше делал, и не привлекать внимания, — умело смочив полоску бинта прозрачной жидкостью с едким химическим запахом, Наруто передал компресс Карин, а потом расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке, стягивая ее с раненого плеча и оставаясь при этом одетым. И пусть дома он появлялся перед этой девушкой в куда более живописном виде, строгая системность школьных рамок заставляла в большей степени следовать правилам, сужая грани дозволенного и допустимого. — Вот это, — Карин кивнула в сторону пятна на рубашке, издалека походившей на пятно от мясного томатного соуса, — привлечет внимание, — упаковка надорвалась со второго раза, но девушка не высказала ни намека на помощь. — Привлечет куда больше внимания. Сымитируй расстройство желудка или понос… как они это проверят? — девушка отвела в сторону белый край рубашки, смотря на влажную повязку. Н-да. Снимать или попросту наложить новый слой. — Ино еще не прибила тебя? — решив все-таки наложить новый слой, Карин принялась за дело. Непринужденность, с которой она раздавала советы, все еще вводила Наруто в некое замешательство, смешивающееся с желанием тут же в подробностях объяснять, почему предложенная идея не выдерживает критики, но он сдержался, пропуская ее мимо ушей. Может, все дело в разнице полов, и будь на месте Карин парень, говорить о таком способе прогуливания уроков показалось бы обыденно-нормальным. С девушками ведь все должно происходить немного иначе, подтверждая их загадочную и полную противоречий сущность. — Ты видела листовки с моим фото? Она целый урок на их расклейку потратила, такое чувство, что следит за мной круглосуточно, — припомнил Наруто свой запечатленный на бумаге образ, которым точно не делился в соцсетях и не хвастался в тематических сообществах. — Была бы она парнем, все бы решилось куда проще. Мы бы оказались на равных, понимаешь? — со вздохом признался он в ограничивающих свободу выбора комплексах, с рождения прививаемых каждому, в соответствии с заложенной от природы ролью. — Но наличие у нее пизды делает ее всевластной? — с чувством сказала Карин. Голос словно бы надорвался, будто слова относились и к ней, к ее проблемам. Но свет отразился от стекол очков, а пальцы ни на секунду не замедлились, выравнивая слой за слоем. — Я слышала шум внизу, но прошла мимо, потому что сама опоздала и просидела тут до конца урока, а потом еще… — Карин фыркнула. Глупость какая. — Ты натворил делов, так что будь уверен — за тобой следят. — Не принимай это на свой счет, — Наруто понял, что забылся и наговорил лишнего, намеренно отдаляя от себя вроде бы неплохо относящегося к нему человека, чья жизнь и ориентирование в ней тоже слегка нарушено из-за отрицаемых, но таких принципиальных для многих ценностей. — В прежней школе мы решали все обычной дракой. Зачем плести интриги и подговаривать исполнителей, когда проще подкараулить одноклассника в коридоре и как следует надавать по шее, чтобы больше не умничал. А если учителя закрывают на это глаза, то сила остается главным способом показать, кто есть кто. Так мы и жили почти до конца — в прошлом году стало поспокойнее, появились новые интересы, вроде девчонок, а кто-то считал, что он слишком взрослый, ему не солидно бить морду однокласснику, как малолетке. Ну, а потом я уехал, не знаю, как у них дальше стало. Длинная, излишне подробная речь, которой хотелось вернуть прежние полудоверительные отношения, со всей доступной честностью объясняющая, откуда и почему существуют на уровне рефлексов такие глупые, по мнению девушки, расстановки сил. — Ты жил в большом городе, — то ли вопрос, то ли утверждение. Кажется, Саске рассказал тогда всем. А может, сам Наруто имел неосторожность и длинный язык. — Во всяком случае, куда больше нашей дыры… — Карин фыркнула и перекрутила бинт, поправляя марлевую повязку. — Не сравнивай… там ты обосрался, и тебе напоминают об этом максимум до конца школы, а после ты вряд ли встретишься со своими одноклассниками. Здесь новость разлетится быстрей, чем вонь от дерьма, и будет преследовать до твоей кончины… — она приблизилась, чтобы надорвать жилистыми худыми руками бинт, и тот с треском поддался. Узел был тугим, как и новая повязка. — Так что считай это одолжением, что они сокращают время твоей жизни. — Так, значит, Ино будет доставать меня до выпускного, если не дальше? Скажи еще, что переедет следом, когда я отсюда свалю наконец, — Наруто для верности потрогал повязку, но та держалась прочно и была наложена ровно на то место, куда и должна была, так что можно было не волноваться, что сползет через урок от слишком активного шевеления рукой. — Ну, или может, ей самой купить билет в один конец, куда-нибудь на Северный полюс — тут бы много кто зажил спокойнее, — усмехнулся Узумаки, наскоро перебирая в голове одноклассников. Карин отошла на два шага. Безопасное расстояние. Если кто войдет, не поймет неладного. — Не знаю, что движет Ино, — сказала она, — но как бы глупо это ни казалось, я верю, что на самом деле она не уверена в себе, в этом ее слабость. — Карин смотрела сквозь стекла очков, пока ветер игрался жестяным листом, отошедшим от обивки крыши. То завывал, трещал, то вновь становился ласковым, а не по-ноябрьски злым. — Но она даже сама этого пока не понимает. Наруто машинально застегивал рубашку, уткнувшись взглядом в шероховатые бетонные плиты под ногами, так целиком и не отполированные ни дождями, ни десятками ног школьников, прячущихся здесь от суеты мира. Ино умеет бояться? Ино вообще способна на человеческие реакции, а не только на напускной, рафинированный лоск, скопированный из гламурных журналов о недосягаемых звездах шоу-бизнеса? Когда-то в ней наверняка была искренность — дети поначалу не умеют врать, даря себя окружающим как есть и без прикрас, но что-то заставило ее измениться, загнав на пьедестал славы, откуда не уходят своим чередом. — Знаешь… — задумчиво протянул Наруто, поневоле возвращаясь к минутам, проведенным на пятачке возле гаражей, — что-то в этом есть. Когда она… когда Пейн… в общем, она тоже боялась. Не меньше меня, понимаешь? Орала, чтобы он заканчивал со мной поскорее, но словно бы не хотела этого на самом деле и ждала, что я успею сбежать. Когда люди знают, на что идут, они не колеблются и обходятся без болтовни. Вот Пейн был готов выполнить ее приказ. Но как будто сам ее проверял до последнего и просто развлекался, прикидывая, что мы все дальше делать будем. Карин слушала, не перебивая. Ее там не было, она вообще была лишь случайной знакомой, которая наверняка вряд ли бы познакомилась с Наруто, если бы не случай. Если бы не Саске. Но теперь она стояла и слушала, расправляя рукава белой блузки. — Почему ты называешь его Пейн? — спросила Карин, — ее парня. — Так они еще и встречаются? — скривился от очередного неприятного знания Наруто. Уж лучше бы все ограничивалось исключительно партнерскими отношениями с отцом на уровне бизнеса — чем больше клубок запутанных связей, тем больше людей он затрагивает, стоит кому-то поджечь первую ниточку. — Этот парень врезал мне как-то раз на остановке, а потом, проникновенно глядя напоследок в глаза, сказал, что я сам догадаюсь, как его зовут. Ну и прижилось как-то. Какая разница, как называть — сути это не меняет ни в ком. А вот люди, придумывающие себе прозвища, наверное, все же побаиваются чего-то в себе и надеются, что оно потеряется во всей этой беготне. Да только оно-то как раз остается навсегда. — Ничего я не говорила, что они встречаются! — тут же вспылила Карин. Пальцы вцепились в дужку очков, поправляя, давая лучше увидеть происходящее. А толку? Она пошла к сумке, повалившейся от стены. Вывалились наружу тетради, пенал и пара таблеток в безымянных блистерах. Бутылка воды накренилась, но осталась на месте. — Скоро уроки начнутся. Я и так пропустила. А ты можешь что хочешь делать. — Рассказывай уже, — чуть повысив голос, попросил Наруто, подходя ближе и выжидающе глядя на спину девушки. — Это же реально может важным оказаться — если ты что-то особенное знаешь. Или считаешь меня списанным со счетов бездарем, который и так подохнет на днях, мол, зачем на него время тратить? Перепады настроения Карин все еще оставались неведомы его слишком однозначно-прямолинейной натуре, которая, будучи далекой от такого широкого спектра подтекстов, намеков и полутонов, просто отметала половину, имея в сухом остатке лишь недоумение. А будь он дальновидней, то понял бы, что дело в гормональном фоне. Учитывая рассказы Суйгецу, можно было бы понять, что тот не стабилен и… — Да откуда мне что про нее знать? — рыкнула Карин, — что ты хочешь узнать? Календарь ее месячных? Или, может, какого размера обхват груди? Ох, если ты не заметил, то я не ее «подружка»! — Но ты же сказала… — беспомощно отбивался от яростной тирады Наруто, но попытки воззвать к логике тонули среди потока быстрых, состоящих почти целиком из эмоций фраз. — Там звонок уже был вроде, так что я пойду, — был он в итоге вынужден ретироваться первым. Если дать Карин волю, через пару минут она точно обвинит его во всех грехах, а за последнее время Узумаки чувствовал себя слишком утомившимся от ведения переговоров, в которых раз за разом требовалось убеждать, входить в положение и искать подход к каждому следующему по очереди человеку. Нужно просто взять передышку, приводя в норму рассинхронизировавшиеся чувства. Не дожидаясь девушки, он почти бегом пустился обратно по лестнице, перепрыгивая через ступеньки в сторону класса, до которого, как назло, было еще далеко, а опустевший коридор подсказывал, что урок и правда начался. Не было больше и листовок. Видимо, учителя и уборщицы быстро разделались с ними как и подобало, а где-то в недрах администрации шел разбор. — Быстрей садитесь, — между «отчитать» и «быстрей начать урок», преподаватель выбрал второе и позволил себе ненадолго отвлечься от доски, — повторяю… это будет на итоговой аттестации. — Явился… — фыркнул кто-то из шестерок Ино, но кто — было не ясно. Саске так и сидел на своем месте. Зато на парте Наруто лежал сложенный вдвое лист: «Встретимся у столовой на большой перемене». Без подписи и опознавательных знаков. Он повнимательнее вгляделся в текст, и без того понимая, что понятия не имеет, кому принадлежит этот почерк. Говорят, мужской и женский всегда очевидно отличаются на вид сами по себе, но даже это было сложно оценить, пока в очередной раз задумчиво пробегался глазами по короткому уведомлению. Круг «подозреваемых» сужался до таких нелепых вариантов, что о них не хотелось и думать. А Ино точно нашла бы более проверенный способ пообщаться, вместо назначения свиданий через романтические записочки. Сунув ее в рюкзак, Наруто все же обратил внимание на исписанную уравнением доску, делая вид, что тоже постигает метод его решения. На пути к столовой он лавировал между неспешно тянущимися по этажу группками учеников, обгоняя так любящих занимать половину прохода девчонок и бесцеремонно протискиваясь между ними вперед. Звонок прозвенел совсем недавно, не успев собрать на обед всех разом — отсутствовал на заявленном месте и пригласивший на встречу одноклассник, если это, конечно, был кто-то из своих. А может, это розыгрыш, подумал Наруто, в нетерпении оглядываясь по сторонам. Вылить на голову ведро с водой или еще чего похуже было бы уже мало удивляющим событием. После всех, в которые так запросто вляпался ранее. На Наруто откровенно пялились. Вдруг ставший звездой школы за какие-то десять минут перемены, он притягивал взгляды тех, кто впервые сравнивал распечатанный образ с человеком, бредущим по коридору. Там, у столовой, только с первого взгляда никого не было. А после, потянув за здоровое плечо, его заволокли ближе к прикрытой двери, где стояла палатка с мелкой канцелярией. Сомнительное уединение, но трижды крашеная стена теперь упиралась в спину, пока Саске… (да, это определенно был Саске!) прижимал к ней и напирал сам, смотря в глаза, пока руки, чертовы руки лезли туда, куда не следует: выправляли смявшуюся рубашку из брюк, чтобы холодными пальцами настойчиво и властно сжать худой жесткий бок. И кто-то осторожно заглянул в их укромное место и попытался понять, с кем же Наруто и собственно… какого хрена? — Ты ебанулся?! — обалдевший от такого нарушения границ, Наруто завозился между стеной и блокирующим его чужим телом, ловя внутри себя совершенно чуждое всем прежним чувствам ощущение стыдливости с примешивающимся к нему чем-то новым, тут же отметенным прочь. — Мог бы просто сказать, а не лапать… И в то же время он торопливо ловил, запоминая впрок для себя, тепло вскользь прижавшихся к коже рук и иллюзию несуществующей близости, о недопустимости которой вроде бы вполне однозначно договорились на днях. Но Саске был жесток, напорист. Он сжал запястье рукой, словно в борьбе. Жесткие клещи пальцев припечатали раненную руку к стене, беря тем самым на болевой. Вторая — для верности — уперлась в грудь. — Эй… — неуверенно раздалось за плечом. Подтягивающиеся школьники не знали, то ли намечается драка, то ли… не верить своим глазам. А Саске, хоть и слышал их, не оборачивался и смотрел только на Наруто, чтобы после, словно взвести курок, опустить взгляд на губы, а потом впечататься в них, назло наблюдателям. Не было ни мягкости, ни распахнутых навстречу «пещер страсти», как это наверняка писали в романах. Жестко, с нападкой, со злобой. Это было почти так же, как в первый раз. Никаких ожидаемых ощущений, ни ухнувшего в желудок сердца — только быстрая, механически отточенная последовательность действий, разве что самого Саске можно было почувствовать куда ближе и целостнее, чем когда воровато наклонялся к нему сам, чтобы тут же отпрянуть обратно. Инстинктивно сжав губы еще крепче, Наруто дернулся назад, но под голову услужливо ткнулась выкрашенная облупившейся краской стена, и только тогда он наконец-то отмер. Удар в грудь получился тяжелым и увесистым, сразу отбрасывая Учиху прочь, в круг сгрудившихся за спиной любопытных зевак. — Пошел ты! — щеки Наруто все еще горели, и вместе с ними горело под кожей что-то заразительно-злое, почти похожее на ненависть в этот короткий миг собственного позора. И ведь договорились же по-человечески, раз и навсегда уяснив для себя, кто чего стоит, но Саске, видимо, захотелось поиздеваться прилюдно, свершая свою прежнюю незаконченную кому-то месть. Саске сделал три шага назад, но устоял, усмехаясь и явно бросая вызов. Он смотрел так, как не смотрят в сопливых комедиях. Было слишком много надменности, озлобленности…, но разве кто-то видел? Все смотрели из-за плеча Саске на зажатого в узкую щель между дверью и палаткой парня, вспыхнувшего по их мнению совсем от другого. — А еще недавно был совсем не прочь, — Саске говорил так, словно тренировал артикуляцию, или же так только казалось из-за тихого голоса на фоне шепота и замершего топота ног. Наруто до последнего был уверен, что он оставит это вне людского любопытства, втиснувшегося туда со всей беспринципностью падких на отчаянные заявления зевак. Уж лучше бы действительно дал по морде, начисто обрывая полувыстроенные связи, чем хранил их в запасе, чтобы эффектно вытряхнуть их разом здесь, как спутанную массу земляных червей, копошащихся в попытке спрятаться обратно. Размашистый шаг навстречу, и вот уже Наруто, не сдерживаясь, бьет Учиху по челюсти, вкладывая в удар всю обиду, оставшуюся по ту сторону дозволенного, уже почти пережитую наедине с собой, а потом вытряхнутую вновь на всеобщее обозрение ради возможности поглумиться. Вскрикнул кто-то, с азартным предвкушением наблюдая начавшуюся драку, охнули подошедшие в последний момент смутно знакомые девочки из параллельного класса, они не знают, не оценят всей правды, но хватит и того, что ее знал Саске, пользуясь, как и все, правом сильного ради выгоды. Наруто мог помнить, как Саске орудовал с ключами, как быстр был и как легко подручными предметами мог обезвредить противника, а сейчас лишь дернулся, но позволил Наруто повалить себя. Он усмехался снизу, кривобоко, из-за вскоре нальющейся кровью и слюной щеки. — Бьешь, значит любишь… — звучало издевательски, но… действительно звучало! Кажется, кто-то гоготнул. Неудивительно, если все пошло в сеть, в сториз, в прямой эфир. А Саске лишь лежал на каменном полу и издевался. Даже здесь он умудрялся выиграть, в глазах прочих зарабатывая себе очки признания и стирая намертво прилепившееся клеймо изгоя, чтобы непринужденно вручить другому. Или решил показать Наруто всю бессмысленность его чувств, сопровождать которые всегда будут только презрительные смешки да откровенная ненависть? Или это очередной жизненный урок, выдаваемый насильно, чтобы раз и навсегда отучить даже задумываться о ведущих прочь от спокойного существования придуманных потребностях? Резко вскинув голову, Наруто невидяще вцепился взглядом в мешанину лиц вокруг, так было раньше, и вот — оно вернулось, предлагая знакомый расклад «один против всех», в котором может быть только один победитель. — Иди ты… к черту, — это должно было прозвучать обличительно-громко, но сиплый голос едва ли услышал даже сам Саске, Наруто хотелось только свалить подальше, избавившись от него и от всех, кто беззастенчиво отправлял в вековую память подробности разыгравшейся подростковой драмы. А Саске умел читать или по губам, или мысли. Он чуть сощурился, но смог бы рассмотреть с такого расстояния. Он видел, как взгляды метались и на него, но не отвечал им, лишь приподнявшись на локтях, словно лежал на шезлонге: потревоженный и случайно припухший по ошибке природы. — Господи… и этот такой же? — раздалось где-то за спиной, стоило Наруто двинуться в сторону, как остальные отступили на шаг, смотря ошарашенно и еще не понимая, чем им грозит эта новость. А которая новость — еще предстоит узнать всей школе. Перед глазами Наруто мелькала острая рябь плитки, покрывающей пол широкого, переходящего в столовую холла. Если сконцентрироваться только на ней, отмеряя вместе с шагами аккуратно выложенные один к одному кусочки, то кажется, что тонут в общем водовороте звуки, голоса и перешептывания, оставляемые все дальше за спиной вместе с тем, кто сделал Узумаки их центром. Краска постепенно сходила со щек, возвращая коже привычный нормальный цвет, а под ней теперь билась по-детски тоскливая, все еще не проходящая и растерянная обида, какой не испытывал уже много лет. Он как был, без куртки, выбрался на знакомую крышу, одиноко раскинувшуюся под седой небесной хмурью, бессмысленно ходя из стороны в сторону, разодранный напополам противоречием собственных чувств. Наверное, где-то здесь и должна была кончиться любовь. Не любовь даже, а имитирующая влюбленность симпатия, по первости традиционно оказавшаяся ошибочной. Больше всего хотелось по-тихому выбраться из школы, подальше от ждущей где-то этажами ниже толпы во всеоружии верных смартфонов, но для этого следовало бы спуститься за рюкзаком и вещами, и Наруто продолжал бесцельно мерять шагами холодный бетон, ежась от зябкого ветра, что трепал топорщащуюся на спине рубашку. «Ты где?» — пришло сообщение от Кибы. — «Ну ты и попал!» А после уже от Хинаты. «Психолог», — можно было услышать, как дрожат от неуверенности вторжения в частную жизнь буквы. — «Он ждет тебя. В кабинете секретаря. С последнего урока сняли». Наруто, убравший в карман телефон, еще несколько минут продолжал рассматривать двор, ожививленный какими-то младшеклассниками, закончившими занятия раньше положенного, чьи крики и непонятно чему посвященный смех достигали и крыши. Если администрация считала, что он сломя голову побежит по первому зову обратно, то они переоценивали уровень послушания обычных подростков. Почему-то первым образом, сложившимся в голове, стала дурацкая картина с очередной затянутой в деловой костюм женщиной неопределенных лет, горячо убеждающей вверенного ей ученика в необходимости отказаться от сложившихся таким досадным образом убеждений. Нет, она, конечно, ничего не сообщит родителям, но поработать совместно и отыскать первоисточник придется… Только потом Наруто вспомнил о назначенной ему после каникул встрече. По крайней мере, тот мужчина не лез в душу и сосредотачивался исключительно на деле, заражая своим ленивым спокойствием и других. — Меня искали? — он без стука распахнул дверь приемной, отвлекая почти скрытую монитором помощницу директора от листания новостного сайта. — Я — Узумаки Наруто, со мной вроде хотели встретиться… Какаши сидел там же, уперевшись взглядом в свои планшетки, а рядом был Ямато. Стоял, словно изваяние, вытянувшееся от звука открывшейся двери. — А… привет, привет… — было видно, что Какаши перевернул лист, на котором вместо букв и цифр виднелся набросок ручкой. Судя по первому впечатлению — голых женщин, но без головы и кистей-ступней. — Как каникулы? Забил чем-нибудь голову-время? — Я… — на миг Наруто даже захотелось рискнуть и вытряхнуть на суд этого независимого от чьих-то мнений человека историю последних дней и посмотреть, действительно ли он стоит того, что пытается показать. Но он сдержался. — Выспался и гулял. Ну и так, по мелочи… Шаблонно-стандартные ответы больше походили на заготовки сценария к сериалу, это легко читалось в интонациях, с которыми они произносились, но сейчас было не до соответствия ожидаемому образу. Наруто бы с радостью перенес встречу хотя бы на день позже, мысленно чувствуя себя продолжающим то ли мерзнуть на открытой всем ветрам крыше школы, то ли потерянно смотреть на растрепанные от удара волосы Саске. — Вы там разные тесты хотели проводить, с какого начнете? Какаши кивнул и нехотя протянул руку. Ямато с готовностью подал кожаный портфель, откуда были извлечены бумаги. Пара отсчитана пальцами и протянута Наруто. — Это тесты на уровень интеллекта. Найти идентичные пары, обведи как тебе удобно, ну и… — Какаши помедлил, словно решая, надо ли продолжать, а потом выдохнул, — объяснишь почему… если просто интуиция, то так и говори, — он кивнул в сторону стола, совершенно не заботясь о том, что видит Наруто, вновь перевернул лист и продолжил чиркать пышную грудь безглавой красотки. Картинки пестрели перед глазами, как две капли воды напоминая друг друга, стоило только засмотреться на них дольше пары секунд. Где-то там, среди переплетения линий, скрывались хитроумно спрятанные детали, призванные разбудить внимательность и настроить на нужный лад, но сколько ни заставлял себя Наруто сконцентрироваться на этих тонких, шелестящих листах, они теряли всякий смысл, как только переводил взгляд на одинокую картину на стене, диван или собственные ладони. Промучавшись пятнадцать минут, он едва ли сделал половину из предложенного, заранее зная, что в наугад проведенных линиях почти нет осознанности и логики, полностью перебитых занявшими мысли предположениями. Знает ли уже класс? Знает ли Киба? Да нет, он-то как раз вряд ли в курсе, раз позволил себе написать как ни в чем не бывало сообщение. — Вот, — протянул Наруто наполовину готовые работы Какаши, когда терпение все-таки кончилось. И было даже как-то все равно, что с такими результатами интеллект можно признать отсутствующим у испытуемого вообще. На этот раз планшетка лишь отлегла в сторону и пышногрудые женщины в разных ракурсах не могли не привлекать взгляда. Но Какаши смотрел на пометки, сделанные Наруто. — Хм… — словно перед ним было многотомное сочинение. — Похоже, тебе что-то не дает покоя, верно? И перевернул лист, не поднимая взгляда, оценивая ответы. Странно, он не собирался сверять с «ключом» или знал все наизусть? — Я знаю, вы должны погонять меня по всем этим заданиям, вы же для этого приехали, но… — Наруто почему-то глядел на устроившегося рядом безмолвного помощника Какаши, будто начав вдруг считать его ответственным за все принимаемые здесь решения, — сегодня я их не сдам. Походило на оправдание отчитывающегося за проваленную контрольную ученика, от которого все ждали блестящих успехов, но тот ни с того ни с сего подвел, опрокинув все возложенные на себя надежды и портя статистику преподавателя, уже предполагающего совсем иные результаты. — Я знаю, они простые совсем, но я как-то… — еще один, обращенный на собственные убогие художества, взгляд, — в общем, я не готов. За спиной раздавалось энергичное щелканье клавиш — помощница директора всем своим видом демонстрировала сосредоточенность исключительно на вбиваемых в форму данных, оригиналы которых лежали перед ней целой россыпью листов, местами заполненных от руки. А может, ей действительно не было дела до очередного посредственного школьника, чьи родители, наверное, видели в сыне нераскрытого гения, заставляя ехать сюда издалека этих двух симпатичных и подчеркнуто вежливых молодых мужчин. Какаши еще раз посмотрел на листы, потом отложил их в сторону, туда же, где лежали и результаты его скуки. — На самом деле, не важно, как ты напишешь эти тесты, важней то, как ты их пишешь… — с вздохом сказал Какаши. Он сцепил пальцы на приподнятом колене. Закрытая поза. Но вряд ли Хатаке думал об этом. — В данном случае… можно сказать, ты пока не готов. — Ямато дернулся. Оказалось, Какаши подал тому знак, и вскоре в руке оказалась открытая пачка сигарет. — Не желаешь обсудить результаты теста? — спросил Какаши, явно предлагая взять одну из и направиться подальше от лишних ушей. Наруто практически чувствовал спиной разъедающий позвоночник взгляд, шарящий по каждому из собравшихся здесь собеседников. Что ж, смотреть не запрещено, и хозяйка этого взгляда находится на своем рабочем месте, лишь случайно оказываясь свидетельницей угроз, скандалов и слезных обещаний больше так не делать, когда очередная семейная сцена доходит до своего пика. — Да, давайте, — с облегчением согласился Наруто на оба предложения разом и первым вышел из кабинета со спрятанной в кулаке сигаретой. Бросать курить по-прежнему не удавалось. Но человек, так спокойно и на равных протянувший ему пачку, чуть посторонил обыденное недоверие к взрослым, от которых ожидал всегда совсем другого. Какаши махнул Ямато рукой: мол, останься. И тот послушно сделал шаг назад, выдерживая на себе взгляд заинтересовавшегося секретаря. А Какаши натянул повыше ворот водолазки под пиджаком и махнув рукой охраннику: «Этот со мной», вышел туда, где обычно рядом с лестницей смолили ученики, в слепой зоне для посторонних. — Еще солнце светит… — повел плечами Какаши и протянул зажигалку, чтобы Наруто мог прикурить. — Можно почти поверить, что октябрь… если не смотреть на лед под ногами и иней. — Я думал бросить курить, — поделился задуманной целью Наруто, впитывая губами знакомую дымную тяжесть, которая оседала на легких, чтобы вскоре разнестись от них по всем организму, иллюзорно успокаивая. — Не потому что охранник за шиворот поймает — плевать мне на него — а просто, надоело. Но каждый раз, когда начинаю, опять что-нибудь случается, так что лучше ничего не начинать, наверное. Выговориться, пусть даже такими, отвлеченными в своей искусственности словами, тоже полезно. Какаши чужой, он не принадлежит миру города и скоро уедет, забрав с собой брошенную вскользь вереницу слов, которой некому будет укорить в неподходящий момент, напоминая о каждом сделанном промахе. В другой раз Наруто бы хватило обычных, по-ученически точных ответов на задаваемые вопросы, без лишней лирики, но сегодняшний бесконечно длинный день уже вытянул наружу все запасы и резервы былого оптимизма. — Бросить курить — это просто, — легко сказал Какаши и стряхнул с сигареты еще не успевший нарасти пепел. — Я много раз бросал. — И снова сделал затяжку. Дым казался густым, как никогда, а все из-за того, что даже при разговоре облачка пара вырывались наружу. А они без курток, лишь под защитой жестяного пожарного щита. — Скажи-ка мне… кто может хотеть твоего перевода отсюда? Что ты такого сделал, чтобы оказаться в ином месте? — Да много чего. Наруто уже не видел причин хитрить. Да и его собеседник внушал что-то вроде смутного доверия, казавшегося таковым на контрасте с остальными, окружавшими Наруто в последнее время людьми. — У нас война с одноклассницей. Ну, вернее, это она так думает и все не успокоится никак. Еще у меня был друг, — упоминание Саске заставило презрительно нахмуриться, — но это точно не он, его отец знать не знает, что у нас тут происходит, он в гарнизоне почти что живет. Да и вы сами говорили, что школа там крутая. Кто будет на меня силы тратить, чтобы наоборот жизнь улучшить. Какаши кивнул. — Ты прав, не будут, — согласился Какаши. — Запрос пришел от центра, который не подчиняется гарнизону. Вырвался кашель, и Какаши прикрыл рот рукой, махнув второй, как бы извиняясь. Уголек разгорался от движений. — Школьные войны… — повторил он, откашлявшись, — обычно на них смотрят спустя рукава школьные психологи. — Я в старой школе к такому ходил несколько месяцев, — фыркнул Наруто, затягиваясь наполовину прогоревшей уже сигаретой, а потом оценивающе и почти одобрительно посмотрел на Какаши снизу вверх, — а вот вы не такой. Тот бы меня никогда сигаретами угощать не стал, а ныл бы полчаса, как это все вредно для здоровья. Не знаю, кто вас сюда прислал…, но у друга моего, бывшего, есть брат. Странный и себе на уме, так что мог бы очередную безумную фигню непонятно ради чего устроить. Друг аж беситься начинал, когда узнавал, что он мне помогает. Наруто излагал наблюдения отрывисто и небрежно. Куда лучше для возвращения в норму пошатнувшейся уверенности было бы устроить очную ставку самому Саске, раз и навсегда покончив с изводящей его ревностью, заодно от души высказав все то, что вертелось на языке с полудня. Но при отсутствии требуемого слушателя приходилось давать выход неоконченной злости как умел. — Интересно… — словно бы мысли вслух. Какаши постучал пальцами по сигаретному фильтру, а потом выкинул. Треть сигареты осталась под каблуком. — А брат чем занимается? — Тоже военный. Тут полгорода таких, целыми семьями служат. Меня отец тоже надеется рядом с собой усадить через пару лет — мы ведь, наверное, здесь надолго застряли. Кольнувшая притихшей болью рана опять напомнила о себе, вынуждая машинально перехватить плечо, рассеянно сжимая пальцы поверх ткани. Нет, вроде в этот раз она не открылась, и пока можно обойтись без перевязки. Вряд ли бы Какаши понял, убеги Наруто на середине разговора просто так. Какаши замолчал, размышляя над тем, что именно можно было сделать с полученной информацией. — Но, говоришь, отцы не знают ничего? — переспросил Какаши и только теперь выдохнул. — Тогда не понятно, зачем ты этому брату сдался. Я бы с ним поговорил… Профессионально. — Хотите, я вас к нему отведу? Чего зря терять время на предварительные договоренности и встречи, будто на приеме у королевских особ, когда все возможности под рукой и, может быть, удастся отвлечься, поймав себя в водоворот наконец-то совсем других событий, доводя начатое кем-то до конца. — Тут близко, пешком добраться можно за полчаса. Пойдемте. Направившийся к крыльцу школьного здания Наруто обернулся, приглашающе махнув Какаши здоровой рукой. Можно было списать на лишнюю прыть и отказаться. Так должны были вести себя люди, которым по работе поручено иметь дело с детьми. Но Какаши нарушал все мыслимые правила и постулаты педагогики лишь тем, что сейчас курил с учеником. — Думаю, нам всё-таки стоит одеть куртки, — сообщил он, кивая на погоду, разразившуюся вокруг. Они добрались до цели быстро. Наруто уверенно вел своего спутника через перекрестки, мигающие огоньками светофоров, в обрамлении местами стершейся дорожной разметки, держа в памяти самый короткий путь. Город, бывший в начале осени неприступно-чуждым, теперь складывался единым целым с ориентирами вроде вон того приземистого салатового здания слева, от которого можно доехать до дома или торгового центра, где иногда удается скоротать выходной. Гарнизон, как обычно, скалился распахнутым зевом главных ворот, в которые сейчас заезжал большой грузовик с провизией или стройматериалами, а несущие караул постовые исподлобья поглядывали на совсем не военного вида мужчину и парня, подходящих все ближе. — Я к Учихе, — бросил Наруто, проходя мимо и вспоминая, где именно может находиться кабинет Итачи. На территории самого гарнизона он ориентировался плохо. Как человек служивший и получивший необходимую печать в личное дело, Какаши знал, что эта комната лишь для гражданского «кабинет». По этой же причине должно было удивить, насколько легко пропустили внутрь. Но это проблема городов, где гарнизон что-то вроде градообразующего предприятия. Только вот после их заменяют магазины, торговые центры, салоны красоты, парикмахерские, школы…, а Гарнизон, словно костный мозг, творящий кровь, оставался позабытым. Но уничтожь его — и вся замкнутая экосистема приведет к краху. Из запертой двери вышли буквально за пару мгновений до того, как рука коснулась отполированной пальцами ручки. — Вам кого? — спросил парень в погонах без звезд. Был бы старше по званию, наверняка бы догадался, но нет. — Учиху ищу. Мне надо с ним поговорить, он меня знает, — пояснил Наруто. Почему-то видеться здесь случайно с отцом не хотелось, и он надеялся, что тот целиком занят делами и расследованиями, а не бродит где-то по соседнему этажу, чтобы столкнуться потом с сыном и сопровождающим его неизвестным мужчиной на лестнице. Тот выглядел вполне прилично, подкопаться не к чему, но все же Наруто казалось, что психолог — уже пройденный этап его школьных будней, и возвращение его обратно, пусть косвенное и совсем по иным причинам, только подтвердит его неспособность самому справляться с поставленными задачами. Обычных и нормальных не таскают по многочисленным тестированиям, не расспрашивают с ленивой безмятежностью о делах, о существовании которых частенько не подозревают даже родители. — Фугаку? — неуверенно спросил рядовой и брови его как-то жалобно выгнулись. Звать настолько вышестоящее начальство — удовольствия мало. Какаши же не проронил ни слова. Черная куртка также распахнута, а руки засунуты в карманы брюк. Он точно также мог стоять на остановке, а не среди людей, которых учили убивать других, маскируя под красивой фразой «устранения живой силы противника». — А? Нет, Итачи. Который его сын, — тут только Наруто вспомнил, что помимо него в гарнизоне существует и второй, являющийся куда более важной персоной для этих людей. — Скажите просто, куда идти, я сам его найду. Хорошо, что Какаши позволял решать все самому, делая вид, что его как бы не существует вообще. Перебивающие и демонстрирующие свое главенство взрослые раздражали. Упоминание о сыне заставило расслабиться. — У них занятия, — он показал рукой в сторону кабинета. — Сейчас основы тактического… — рядовой глянул в сторону закрытой двери. — Вы подождите там… я его позову. «Там» — означало в небольшом закутке с рядами сидений. Сейчас тут было пусто, но было похоже, что неподалеку находилось место разбора, где зачастую толпа солдат ждала своей участи. — Значит… он курсант? — спросил Какаши. — Не знаю… — поразмыслив, отозвался Наруто. — Я его не спрашивал, да и по возрасту вполне на какого-нибудь младшего лейтенанта тянет. Я не люблю разговаривать о гарнизоне, мне этого дома хватает. Вряд ли Итачи засиделся в начинающих. Он был достаточно умен и старателен, чтобы уже дослужиться до офицера без всякой помощи отца, если та и была. А Фугаку, при всем его суровом упорстве в продвижении детей по своему карьерному пути, вряд ли опустился бы до открытого потакания бездарю. Ему важны только действительно достойные, заслужившие право на родительское одобрение. — Вот как… — уже под нос пробормотал Какаши и присел на один из стульев. Подтянул брюки на коленях и широко расставил ноги, явно чувствуя себя не в стенах филиала чужой силы. Еще раз дверь открылась буквально через минуту. Оттуда вновь выскочил тот рядовой и не оборачиваясь побежал в противоположную сторону коридора. А вот спустя еще секунд десять, вышел и сам Итачи. Не то чтобы его лицо было особо говорящим, но… похоже, он сначала узнал Наруто и свел брови, завидев рядом Какаши (те были видны из далека даже из-за выразительности темной линии). — Что-то срочное? — спросил Итачи, обращаясь к Наруто. — Это… он… в общем, этот человек приехал из исследовательского центра и теперь занимается мной. Центр крутой какой-то, только непонятно, кому я там вдруг понадобиться мог. Может, ты что-нибудь знаешь? Прозвучавшая без прямых обличений версия выглядела как обычный вопрос в попытке доискаться правды. Такой же мог быть задан и куче других людей помимо Итачи, но Наруто выжидающе глядел на него, надеясь, что теория подтвердится, разрешив хотя бы одну смутную загадку раз и навсегда. Словно только теперь стоящий рядом мужчина был удостоен вниманием. Итачи смотрел на то, как Какаши поднимается, как неспешно поправляет полы куртки. — Хатаке Какаши, ведущий психолог, — представился он и протянул руку. Итачи даже не смотрел на ладонь, а только чуть вверх (собеседник был выше и старше), но на лице не дернулось и мышцы. — Это все? — на этот раз Итачи снова взглянул на Наруто. Но можно увидеть, если присмотреться, что руку Какаши он все-таки пожал. — Он хочет поговорить с тобой, может, найдем какой-нибудь пустой кабинет, чтобы не в коридоре торчать? Непроницаемые лица что Какаши что Итачи давали мало понимания о возможном ведении разговора. У того же Кибы все читалось в мимике за пару секунд, Саске просто награждал каждого тяжелым безразличным взглядом, намекая держаться подальше, а эти двое словно бы разыгрывали сцену на съемочной площадке, сценарий которой наугад создается прямо в процессе. Или они уже достаточно оценили друг друга, понимая без лишних слов все намерения и причины? — Ты считаешь, что сейчас действительно подходящий момент? — Итачи хоть и был весьма сдержан, все-таки было ясно, что восторга он не испытывает. Какаши же, словно спохватившись, уже убрал руку и почесывал ей шею. Вопрос Итачи был риторическим. — Не думаю, что стоит тратить на это время. Настоящее время, — добавил он. — Видимо, идея действительно была плохой, — подал голос Какаши. — Я не знал, что у тебя что-то срочное тут. Давай в следующий раз, когда Какаши приедет? Он говорит, что теперь долго мной заниматься будет. Называть этого постороннего человека по имени оказалось легко. Не наигранное панибратство, к которому иногда настойчиво склоняют для создания иллюзии доверия, а какой-то другой, естественный в своей форме формат взаимодействия. Но все же у Наруто оставалось родившееся по случайному впечатлению ожидание, что Итачи с ним не поладит. Если вообще согласится тратить время на пустую болтовню. Снова было бы логично смотреть в глаза человеку, о котором речь, но Итачи смотрел лишь на Наруто. — Мы занимаемся не тем, что уклоняемся от службы, — говорил Итачи. Он не отводил взгляда, говорил прямо и жёстко. Интересно, этому учат здесь? Или Итачи всегда был таким. Даже волосы остались собраны в низкий хвостик. — Вряд ли наши графики с Хатаке Какаши совпадут. Очевидный, прямой отказ. Только идиот продолжил бы биться в уже захлопнутую дверь подобно наивному разносчику рекламных буклетов, впервые вышедшему на дело. И чего Итачи так остро отреагировал на обыденную и ни к чему не обязывающую просьбу? Или все-таки в чем-то замешан, из принципа отказываясь признавать, что его раскрыли. — Тогда мы пойдем. До встречи, — Наруто еще раз неуверенно перевел взгляд с него на Какаши, который предпочел оставить себе роль безмолвного наблюдателя ведущихся переговоров. — Наруто, — позвал Итачи, когда парень уже развернулся. — Можешь передать мне вопросы, которые интересуют. Я приготовлю ответ и передам через тебя. Во всяком случае, — небольшая пауза, — мы-то можем встретиться в любой момент. Еще один оценивающий взгляд на облаченного в аккуратную форму Учиху, которого она почему-то всегда делала чуть младше реальных лет. Или ее действительно нужно учиться носить, ждать, пока она станет частью тебя самого, такой же естественной, как любые привычки. — Хорошо, тогда так и сделаем. Я их тебе вечером занесу. Дохнуло вязким холодком воспоминаний о колесящей по улицам наугад машине, о темной, пустой комнате, в которой плавал на границе между сном и тяжелым забытьем, о наспех сунутом в коробку из-под презервативов телефоне, заставившем почувствовать себя так неловко. Ради чего все это было и продолжается до сих пор, если под рукой есть родной, отчаянно жаждущий внимания брат, который и должен был бы оставаться главным в подчиненной семейным ценностям системе. — Жаль, что разговора не вышло, — выдохнул Какаши так, словно его мало волновало, случился разговор на самом деле или нет. Но он не отреагировал и на пренебрежение, с которым говорил парень. — Я же смогу передать через тебя ему пару листков? — Да, — Наруто и сам был не прочь довести начатое до конца, чтобы вопрос с Итачи закрылся раз и навсегда. — К следующему вашему приезду он все напишет и никуда не отвертится. И он все еще не знал, что сделает и как отреагирует на подтверждение своей теории, высказанной в запальчивости практически наугад. Такие, как Итачи, имеют привычку изображать бескорыстие, чтобы в один момент перечеркнуть его, казалось бы, на пустом месте, бесстрастно выставляя единый общий счет по всем предыдущим разовым одолжениям. Оставаться в должниках решительно не хотелось. — Ты бы не настаивал, — как бы между прочим заметил Какаши, спускаясь по лестнице и запахивая на ходу куртку. Использовать замок — слишком тривиально. Поэтому только запахнулся. — Во всяком случае, человек не даст информации больше, чем хочет. — Вы будете приезжать сюда два раза в неделю, пока не исследуете, насколько я обучаемый? — кривовато пошутил Наруто, вспоминая свои сегодняшние художества с тестами. — Может, просто обменяемся телефонами, чтобы вы заранее говорили и меня с уроков не вызывали при всем классе. В этом хранились отголоски прежней школы, где выделяемость любым способом никогда не шла ему на руку, добавляя остальным поводов поддеть, посмеяться и всячески выбить из равновесия мальчишку-одиночку, которого невзлюбили почти все. Какаши не видел ничего плохого в этом. — Почему бы и нет? — пожал плечами, доставая из кармана телефон, далеко не последней модели. Но и кнопок тут не было, равно как и черно-белого экрана. Видимо, Какаши волновал комфорт, а не погоня за брендами и чужим мнением. Он тут же сделал прозвон на телефон Наруто, оставляя свой. — Ну и ты звони, если что-то вдруг. Не обязательно для протокола. Они дошли обратно до школьного здания, где оставался все тот же исполнительный и молчаливый спутник Какаши, терпеливо ждущий своего куратора в коридоре. Уроки уже закончились, распустив по домам основную массу подростков, и этажи стихли, замерев до следующего дня в однообразной прострации, оживляющейся только гулким эхом шагов наконец-то взявшихся за дело уборщиц. — Вот здесь пишите, — вырвав из середины тетради двойной лист, протянул его Наруто Какаши. Этот человек уже перестал вызывать в нем такое желчное, ничем не обоснованное отторжение, как в первую встречу, хотя по сути ничего не сделал, чтобы убедить в своей порядочности или умении налаживать контакты. Просто ему можно было дать ответ не таясь и не перестраивая себя на специальный, особенный режим общения, о соблюдении которого так любили заботиться учителя, видя в своих подопечных только исполнителей. Наруто терпеть не мог, когда его отказывались считать равным по надуманным, отсутствующим причинам, и в этом плане Какаши действительно выигрывал по сравнению с остальными. И он хотя бы не раздражал. Даже спустя все проведенное в беготне по городу время. Какаши не стал писать долго. И спустя треть минуты щелкнувшая кнопка ручки возвестила об окончании. — Передашь ему, — Какаши сложил лист пополам и передал Наруто, — пусть пишет всё, о чем думает. — Наруто по-прежнему привлекал внимание секретаря. Та словно забыла о косынке на мониторе и пялилась на Узумаки, словно тот был диковинным зверем, который вроде бы и опасный, и противно-любопытный одновременно. — До свидания, — попрощался Наруто и, не дожидаясь обоих мужчин, побежал домой.