KARMA'S A BITCH, RIGHT?

В палату к Дэнни никого не пускают. Ему только что сделали операцию, наложили швы на поврежденные участки головы, загипсовали все закрытые переломы, а в ноги, где были открытые переломы, вставили специальные штыри для сращивания костей... Все это время вокалист так и не приходил в сознание. Удивительно, как он вообще остался жив после такого удара. Все четверо ребят из группы томительно ожидают в коридоре больницы, когда, наконец, их пустят к Дэнни. Сидеть смирно просто нет сил; они ходят взад-вперед, пытаясь унять волнение, ведь они еще не знают, что там, как там Дэнни, жив ли он вообще. Бен и Джеймс ловят каждого проходящего мимо врача в попытках разузнать, в каком сейчас состоянии их друг. Никто ничего не говорит. Такое ощущение, что всем наплевать. Спустя минут пятнадцать к ребятам, наконец, подходит высокий мужчина лет сорока пяти в белом халате. Это хирург, который оперировал Дэнни. – Вы к пациенту из двести восемнадцатой палаты? – спрашивает доктор, не глядя на ребят, а лишь уставившись в свои бумаги и что-то внимательно в них изучая. – Да. Как там Дэнни? С ним все в порядке?! – практически одновременно затараторили все четверо. – Как сказать, – уклончиво отвечает доктор. – Он жив, но находится в тяжелом состоянии. Каким-то чудом у него остались неповрежденными внутренние органы. Это хорошая новость. А плохая… У вашего друга многочисленные переломы, в том числе и открытые. Также у него сильное сотрясение мозга, перелом основания черепа и… Самое страшное – у него сильно пострадал позвоночник. Операция длилась несколько часов, мы сделали все, что пока было в наших силах. Ему тут предстоит провести немало времени, прежде чем можно будет делать какие-то выводы. Но одно я могу сказать уже сейчас: скорее всего, он больше никогда не сможет ходить… Эти последние слова прозвучали как приговор. Переломы срастутся, раны заживут, но это… С этим почти ничего нельзя поделать. Это настолько неожиданно, что не знаешь, как на такое реагировать. А что будет, когда Дэнни обо всем узнает? Что будет, когда ему скажут о его диагнозе? Страшно подумать о том, какова будет его реакция. Он не переживет. Музыка для него – это вся жизнь. Живые выступления, вечеринки, непрекращающийся кутеж двадцать четыре часа в сутки, секс… Как он будет жить без всего этого? – И еще кое-что… Я не знаю, в курсе ли вы, – доктор внимательно осматривает всех четверых ребят, а в его взгляде отчетливо читается: «Да блин, конечно, в курсе! Вы сами выглядите, как конченые торчки». – В общем, в крови вашего друга обнаружено высокое содержание наркотических веществ и алкоголя. Это несколько усугубляет положение в целом, поскольку вполне очевидно, что, во-первых, пациент уже давно употребляет наркотики, а, во-вторых, я считаю, что именно это и побудило его совершить попытку суицида. Да, вы не ослышались. Как мне кажется, он именно пытался покончить с собой. То есть у него, наверняка, есть и определенные психические расстройства, которыми также предстоит усиленно заняться. Но с этим вам надо будет обратиться в другое место. С этими словами доктор многозначительно кашлянул, поднеся кулак ко рту. Ребята стоят, как вкопанные. Им просто нечего сказать. Все хуже, чем можно было себе представить. И еще неизвестно, быть может, было бы лучше, если Дэнни прямо там и скончался на дороге. – Простите, мистер… – Джеймс, прищурившись, разглядывает бейдж на груди доктора, – …Карсон, а когда нам можно будет зайти к Дэнни в палату? – Точно не сегодня. Сейчас ему нужен абсолютный покой. – Я понимаю, но хотя бы примерно… – Дней через пять можете приехать сюда снова и, если состояние пациента будет стабильным, то мы вас сможем ненадолго пустить к нему. – Спасибо, доктор. Большое Вам спасибо, – тихо говорит Джеймс. Остальные ребята стоят с ним рядом и просто ни слова не могут из себя выдавить. Бен задумчиво засовывает руки в карманы джинсов и вдруг нащупывает в одном из них нечто шелестящее. Это записка от Дэнни. – Слушайте, совсем забыл сказать вам: вот это Дэнни оставил у меня в гостиной на столе, прежде чем убежал из дома, – Бен протягивает измятый листок ребятам. – Может, вы мне скажете, что все это, черт побери, значит? – Понятия не имею, – отвечает Сэм, быстро читая написанное. – А ты, Джеймс? Кэм? Что могут означать эти слова? За что он извиняется? Что так упоролся наркотой? Или что хотел покончить с собой? – вопросов у Бена в разы больше, чем ответов на них. Никто не знает, что ответить гитаристу. Все просто пожимают плечами, мол, чувак, мы знаем не больше твоего. Вся группа, как стая преданных псов, до глубокой ночи караулит дверь, за которой находится Дэнни, перебинтованный, словно египетская мумия. Только через пятеро суток в палату к вокалисту, наконец, можно ненадолго зайти. По правилам этого нельзя делать, но медсестра, явно очарованная сексуальными рок-музыкантами, тайком пускает всех четверых в палату к Дэнни.