Кровавый Писатель

Секундная стрелка передвигается с громким, противным звуком. Как будто меня приговорили к изощренной китайской казни, и теперь я обречена слушать монотонный удар часов пока не сойду с ума. И хоть от нервирующего тиканья часов было не скрыться, тем не менее, время практически не двигалось, оно замедлилось до катастрофически низкой скорости. - И я должен поверить в то, что ты мне сейчас наплела? – Кристоф сидит напротив меня, его руки переплетены на груди, и всем своим видом он пытается донести до меня лишь один посыл. «Я тебе не доверяю» - говорит все его тело, и его глаза, и его взгляд. На мгновение, мне кажется, что даже кухонный сервиз оживет, словно в сказке об Алисе, и так же кинется на меня с обвинениями и упреками. - Я сказала правду, - повторяю снова и снова, как аффирмацию, уже осточертевшие слова, - смысл мне врать сейчас? - Значит, ты наемный агент, который прибыл из России, под видом нашего победителя? – он опять повторяет этот вопрос. Господи, когда же это прекратится? - Да, я так и сказала. - И тебя наняла фрау Мюррен? – он устало откидывается на спинку стула, не сводя в меня холодного, изучающего взгляда. - Да. - А потом ты ее посадила? Так? - Я ее не сажала! – раздраженно отвечаю я. Нет, ну сколько можно повторять? – Ты меня вообще слушаешь? - Представь себе. И чем больше ты говоришь, тем меньше я понимаю. Ты опять водишь меня за нос? - А для чего мне это сейчас? Я говорю правду! Нет, он преследует цель довести меня окончательно? Я будто на допросе в полиции. - И как ты можешь подтвердить свои слова? Ведь все люди, работающие с тобой, или мертвы, или в тюрьме? Раздраженно выдыхаю, и запускаю пальцы в волосы. Он издевается, да? Хочет проверить мою выносливость на тупые вопросы? - Мои данные остались в компьютере Альфреда, и в компьютере фрау Мюррен. Этот файл есть и у меня, почему бы тебе его просто не посмотреть? - И что же я там увижу? Твою анкету тайного агента? Или может ты джедай? Посланник будущего? Там может быть написано все, что угодно. - Почему ты мне не веришь? – почти кричу я, уже нет сил топтаться на одном и том же месте. - А я должен? Должен поверить в то, что ты тайный агент, что Писатель каким-то образом вычислил это и теперь угрожает тебе? – он злобно улыбается и наклоняется в мою сторону, облокачиваясь на стол руками, - ты сама-то в это веришь? - Я заебалась доказывать тебе, что я не верблюд, - я тоже подаюсь вперед, отзеркаливая его позу, и расстояние между нами сокращается, - если ты настолько мне не доверяешь, то не вижу смысла дальше продолжать эту беседу. - Сдаешься? – Шнайдер довольно улыбается, и в этот момент мне так захотелось дать ему хорошего такого леща, что бы эта ухмылочка соскочила с его лица. - Сдаюсь. Твоя ограниченность взяла вверх, - поднимаю руки вверх и украдкой смотрю на время, - я пойду в комнату. Этот бесполезный разговор меня вымотал. - Иди, - в его голосе много уверенности и снисходительности, словно я его служанка, или раб, и он отпускает меня домой после двадцатичасового рабочего дня, - на ночь я поставлю дом на сигнализацию. Если попробуешь открыть входную дверь, или окно – она сработает. Возмущение захлестывает меня, и я хватаю воздух ртом как рыба, не готовая сказать что-то разумное, мысли разбежались по углам. Ах, так! Ну ты и сволочь, Шнайдер! Не Шнайдер, а Швайне! Хорошо, посмотрим, кто кого. - Как скажите, герр Шнайдер, - наклоняюсь в шутливом поклоне, - а сейчас, я хотела бы удалиться в мою комнату, и провести остаток заточения в одиночестве. Разворачиваюсь и ухожу в коридор. Эмоции бурлят, как кипяток. Мало того, что он мне не поверил, так еще и запирает в своем доме! Я злюсь и на него и на себя. И еще мне обидно, что Кристоф не поверил мне. Хм, с этим мужчиной все не так просто. - Утром я сообщу об этом остальным парням, - его голос достигает меня уже в двери моего временного пристанища, - они должны знать, что у нас в фанатках есть Лара Крофт, - говорит он, а после смеется, довольный своей шуточкой. Передразниваю его смех, и, зайдя в комнату, запираю дверь на замок, а потом обессилено скатываюсь по ровной деревянной поверхности на пол, и остаюсь в таком положении еще длительное время. Когда все звуки стихают, а часы показывают третий час ночи, в мою раскалённую от размышлений голову приходит отличная идея. Губы самопроизвольно растягиваются в улыбке. Как же я могла забыть про него? - Ну что опять, Соф, - недовольный и сонный голос Питера сейчас был для меня самым райским звуком, моим спасителем, - опять вляпалась? - Питер, если ты сейчас мне поможешь, я буду твоим должником, - шепотом говорю я, - выполню одно твое желание. - Даже отдашь коллекционные издания «Человека-Паука»? Те, что с подписью Стэна Ли? - Что? – восклицаю я в голос, но потом вспоминаю, в какой ситуации нахожусь, и продолжаю уже на максимально низкой громкости, - ты маленький шантажист! Отдам, но только один экземпляр, - ничто не заставит меня попрощаться с моей коллекцией комиксов, - сойдет? - Ты торгашка, Соф. Как баба на базаре, - Питер смеется, отчего я тоже улыбаюсь, - выкладывай, что там у тебя. Этот чертов чемодан оторвет мне руку! Со злостью подтаскиваю большого серебристого красавца к себе и усаживаюсь на скамейку, располагающуюся у входа в маленький сквер. До дома Кристофа всего пять минут ходьбы, я нервничаю, и оглядываюсь по сторонам каждые десять секунд. На улице прохладно, я не успела одеться во что-то более подходящее, и приходиться греться путем простого растирания руками. Жутко, ни одной живой души, и кажется, что в любой момент произойдет что-то ужасное. Но ночную тишину не нарушают никакие звуки. Скоро приедет такси, и на этом моя история с Кристофом закончится. Я на это надеюсь. Дыхание никак не хочет восстановиться, делаю глубокий вдох, и шумно выдыхаю. Где же эта машина? Почему так долго? Конец улицы озаряется электрическим желтым светом, и я слышу шум работающего мотора машины. И когда появляется легковой автомобиль с характерными шашечками на дверцах, я чувствую, как с плеч падают горы. Питер не смог отключить сигнализацию Шнайдера, но сумел поставить систему на перезагрузку, и выиграл для меня семь минут форы. Я успела только схватить рюкзак, чемодан и обуться, а после выкатилась кубарем из окна своей комнаты и побежала, куда глаза глядят. Остается только удивляться тому, что мужчина не проснулся во время моего куриного побега, потому что грацией я не отличаюсь. От слова совсем. В салоне автомобиля тепло, таксист молчит, и только радио напевает до боли знакомую песню, название которой я не могу вспомнить, хоть оно и вертится на языке.* За окном мелькают двухэтажные дома элитного района, их пустые глаза смотрят мне вслед с немым укором, и перешептываются между собой. «Бежишь? Бежишь? Бежишь?» Да, и так будет лучше. У меня в плане нет ни подруги Оливера, ни махающего шашкой Шнайдера. Только Наташа, только двуликая свинья, которой нужно преподать хороший урок. Консьерж учтиво провожает меня до необходимой двери, и оставляет стоять меня у входа в номер Наташи. Еще нет и десяти утра, позади бессонная ночь, полная работы и размышлений. Поспать не получилось, но я не жалею это время, оно прошло с пользой. Я узнала много интересного о моей любимой «подруге». Оказывается, Наташа была в Германии целых четыре раза, по приглашению ее немецких родственников. И то, что она ни слова не понимает по-немецки – бред полнейший, ведь она посещала школу немецкого языка в Берлине, как раз во время этих поездок. Странно, но это не было указано в ее анкете, и про родственников из Германии ни слова. Поэтому и образовалась удобная платформа для ее выдумок. Когда я узнала это, то была готова бить себя и выдергивать волосы на голове. Конечно же, я упустила эту информацию, когда изучала личные дела других участниц. Почему? Не хотела тратить время на эту «стремную тряпку», отметая ее кандидатуру сразу же. Самое главное – это не кинуться на нее с кулаками сразу же после того, как она откроет дверь. Надо подумать о чем-нибудь приятном, обычно это помогает. Молчаливый Оливер, держащий мою ладонь и своей и руке, и наклоняющийся к моему лицу с чуть вытянутыми губами. Ага, наверное, хочет сказать о том, что приезжает его женщина из Индии. Или строгий, но справедливый Кристоф, который уверенно ведет машину одной рукой, а вторая его рука по-хозяйски лежит на моей коленке, и нежно поглаживает ее тёплыми прикосновениями. Что? Как ты вообще в мою голову залез? Сгинь! Тьфу ты, представила что-то приятное. Ладно, обойдемся без этого. Стучу ровно три раза, громко, от души, чтобы даже Наташины соседи услышали, что у нее гости. Спустя полминуты дверь открывается, и я вижу улыбающуюся девушку, которая сразу же обнимает меня, и удерживает в своих объятьях. - Я так рада тебя видеть! – его голос звучит где-то за моей головой, и хорошо, что она не видит сейчас моего лица, - давай, проходи, - Наташа выпускает меня из своего кольца «дружеских» объятий, и, отступая в сторону, пропускает в номер. - У тебя тут так уютно, - я бегло осматриваю обстановку просторного и светлого номера, класс которого был явно выше моего, - он тоже от организаторов конкурса? - Да, а от кого же еще, - Наташа проходит вглубь комнаты и останавливается около мини-бара, - будешь что-нибудь пить? - Бутылочку холодного пива, если есть, - я выпью все, что не было открыто до меня, - если честно, то я была рада узнать, что ты еще в Берлине. - Виза еще работает, - непринужденно отвечает она, протягивая открытую бутылку холодного «Бада», - просто я надеюсь, что вся эта шумиха скоро утихнет, и нас с тобой пригласят к музыкантам снова. Или хотя бы устроят шикарную прощальную вечеринку. - Это маловероятно, - отвечаю я, усаживаясь на широкую двуспальную кровать, застеленную бежевым атласным покрывалом, - им сейчас не до нас, я так думаю. Да и прошлая вечеринка не окончилась ничем хорошим. - Его сейчас ищут, этого ненормального, устроившего это представление, - девушка садится рядом со мной, держа в руке бокал красного вина, - если у него есть хоть зачатки интеллекта, то он не сунется снова к музыкантам. У ребят сейчас целый отряд охранников, да и звукозаписывающая база, на которой мы были в самом начале, превратилась в настоящую крепость. Интересно, откуда ты это знаешь? Делаю большой глоток пенного напитка, не сводя взгляда с собеседницы. Она совсем другая, не узнаю ее ни в жестах, ни в поведении, ни в манере речи. Хорошо же она отыграла свою роль забитой неудачницы. - Надеюсь, что его скоро поймают. А ты сама как? Как твое самочувствие? - А что с ним должно быть не так? – недоумевающе улыбается Наташа, - отдыхаю целыми днями, хожу по улицам, кафе, достопримечательностям. Одним словом – кайфую. Мне сразу же вспоминается тот случай у автомата перед концертом. Как ты тогда сказала? У меня с собой не так много денег? Ах, бедный, голодающий ребенок подземелья. Наверное, на последние деньги сняла этот дорогостоящий номер? - Извини, если поднимаю неприятную для тебя тему, - начинаю я, - я видела тебя в тот вечер, во время вечеринки. И вид был у тебя…Ты была в отключке, и у меня сложилось впечатление, что у тебя был половой акт, и без твоего согласия. - Что? – искренне удивляется она, ее брови взлетают вверх, а глаза увеличиваются от удивления, - не говори чепухи. Да, у меня было, но с моего разрешения. Извини, если мой вид тебя напугал. Оливер, видно, немного перестарался. Стискиваю зубы со всей силы, возможно, потом я увижу даже маленькие трещины на них, но ни одна эмоция не отразится сейчас на моем лице. Оливер? Правда? Маленькая, лживая шлюха. Ты же видела, что мы с ним общаемся, ты все видела. - Чем ему там стараться, - надменно протягиваю я, - Кара говорила, что у него в боеготовности не более десяти сантиметров. Наташа меняется в лице, ее победоносная улыбочка сползает с лица, обнажая раздражение и презрение. - У твоей Кары видно коллайдер вместо вагины, - зло отвечает она и допивает содержимое своего бокала. - Почему это у моей? Ты тоже достаточно тесно с ней общалась. Ты ее, кстати, не видела после того вечера? - Нет, - категорично отвечает она и встает с кровати, чтобы налить себе еще бокал, - никого не видела. Только эта толстуха мелькает в ленте. Задолбала уже. - Николь? – удивляюсь я, - и что же она там выкладывает? - А ты не видела? – Наташа сейчас похожа на мегеру, и она не скрывает своих эмоций, - постит разбитую физиономию и собирает лайки. У нее уже почти полторы тысячи подписчиков. - Вот дрянь, - поддерживаю Наташу в ее гневных замечаниях об этой девушке. Именно из-за нее и начались неприятности с Писателем. - Вот, - Наташа протягивает мне телефон, - полюбуйся на это. На фотографии Николь мило улыбается в камеру, не стесняясь опухшего носа и сине-фиолетовых гематом на лице. Но на этом снимке есть и еще кое-что примечательное. Номер палаты. Вот же дура! Нельзя было обрезать? - Видела сколько лайков, а? – снова злобно замечает Наташа, и я немного пролистываю вверх, читая все нелепые хештеги, а потом вниз. Более двух тысяч лайков, и сотни комментариев. Выложила она эту фотографию только три дня назад, а до этого были и десятки других, схожих постов. - Зачем пиариться на этом? – спрашиваю я, все еще смотря в телефон. Никогда бы не подумала, что тихая Николь будет этим заниматься. - А на чем еще ей пиариться? Ловит хайп. А мы теперь сидим по номерам, в ожидании чуда. Позовут ли нас во второй раз или нет. Это все она виновата, - Наташа тычет пальцем в телефон, который еще находится в моих руках, - это все из-за нее. Это все из-за нее. Все из-за нее. Точно. Шумиха началась после того, как Николь выложила всю историю в социальную сеть. И менеджеры группы были вынуждены признать это правдой, и назвать имя того, кто стоит за нападением. А потом Альфред погиб из-за этого. И теперь в опасности Николь. Та девушка, из-за чьей глупости и недальновидности, имя Писатель стало известно СМИ. Снова смотрю на ее фотографию. Мало того, что четко виден номер палаты, так внизу изображения еще и стоит отметка, с полным названием госпиталя. Николь, что же ты за дубина такая? Еще бы выложила информацию о том, где лежат твои ключи от квартиры. - Надо бы ее проведать, тебе так не кажется? – возвращаю телефон его хозяйке, и попутно обдумываю план, как же мне сейчас уйти от Наташи, не вызывая при этом подозрений. - Еще чего не хватало, - фыркает девушка. Звук входящего звонка нагло прерывает наш разговор, машинально опускаю взгляд на дисплей и запоминаю последние цифры номера до того, как Наташа берет аппарат в руки. - Это Оливер, - приторно улыбаясь, сообщает девушка и отвечает на вызов, одновременно уходя в другую комнату. Зерно сомнения, брошенное в самое сердце рукой этой девицы, начинает прорастать. И хоть я уже успокоилась на счет Оливера, и даже наивно полагала, что любые разговоры о нем не выведут меня из равновесия, мне было крайне неприятно от упоминания его имени в рассказе о том мерзком инциденте. И факт, что в тот злополучный вечер он был одет в проклятую черную рубашку, тоже не давал мне покоя. - Извини, - Наташа вырывает меня из размышлений, когда возвращается в комнату, - надо было ответить, иначе бы он начал волноваться. - Ничего страшного, - бросаю я и поднимаюсь с кровати, - мне тоже уже пора идти, - допиваю содержимое бутылки и ставлю ее на журнальный столик, - была рада повидаться. - Уже уходишь? – с фальшивой печалью произносит девушка, - приезжай еще тогда. Хорошо? - Обязательно, подруга, - я улыбаюсь, конечно же, мы с тобой еще увидимся, тварь, - до встречи. Уже сидя в такси, которое направлялось в сторону городского госпиталя, в палате которого под номером триста восемьдесят один, лежала Николь, после мучительных минут самоистязаний и внутренней борьбы, я достаю свой телефон и снимаю крышку с аккумулятора. В крошечном тайнике был всего один, но очень важный секрет. Маленький листочек с номером Оливера. Внутри словно работает бетономешалка, и пальцы предательски трясутся, но когда я вижу, что последние цифры не совпадают, я возбужденно вскрикиваю в голос. Таксист смеряет меня тяжелым подозрительным взглядом, но от комментариев удерживается. Это не он! Не он! Я так и знала! Но, это означает, что Наташа намеренно назвала его имя, зная то, что делает мне больно и неприятно. Зачем ей это? В какую игру она играет и на чьем поле? Глаза сами возвращаются к номеру Оливера и отказываются смотреть на что-то еще, словно я загипнотизирована этими цифрами. Если я достала его номер, то может нужно позвонить? Ведь я так и не поблагодарила его за подарок. Так, ты просто ищешь повод напомнить ему о себе. Ну и что? От этого никто не умрет. Даже его подруга из Индии. В конце то концов, лучше сделать, чем не сделать. Печатаю незамысловатое сообщение, в котором выражаю свою благодарность за подарок и за его визит в мою палату, уточняю, что со мной все хорошо, заодно извиняюсь за то, что долго не сообщала о себе, ну и, конечно же, подписываюсь в конце короткого сообщения. Внутри живота порхают бабочки, я ощущаю волнение и эйфорию одновременно, хотя не понимаю как вообще такое возможно. Мой палец замирает у экрана, но, руководствуясь минутным порывом, я отметаю все сомнения и уверенно нажимаю на маленький прямоугольник с подписью «Отправить». Через несколько секунд около отправленного послания появляется галочка, сообщение доставлено. В холле госпиталя я первым делом нахожу автомат с напитками, нужна порция горячего кофе, чтобы я смогла продолжить свое существование. Большие поликлиники часто напоминали мне муравейник: поначалу тебе кажется, что в движении этих людей есть только хаос, но потом понимаешь, что каждый из них выполняет свою работу, и вместе они слаженная система, единый организм. У стойки регистратуры узнаю, как пройти к нужной палате, и, поблагодарив за помощь, не спеша направляюсь к лифтовой кабине, на ходу отпивая божественный напиток из пластмассового стаканчика. Я не тороплюсь, видеть Николь желания нет, да и если за три дня Писатель ее не нашел, то маловероятно, что что-то изменится за эти минуты. Дверцы лифта закрываются, и мы плавно поднимаемся вверх. До восьмого этажа мне еще долго ехать, учитывая, что мы останавливаемся на каждом этаже. Нащупываю в правом кармане телефон, и, достав его, выключаю блокировку одним пальцем. И первое, что бросается мне в глаза – это значок входящего сообщения. По телу прокатывается горячая волна, и в коленях ощущается слабость, сердце радостно начинает прыгать в грудной клетке. Делаю большой глоток, допивая стаканчик с кофе до конца, и открываю таинственный конвертик. « Я думал, что ты никогда не напишешь. Где ты? С тобой все хорошо? Позвони, как сможешь. Оливер» Если бы со мной в кабине не ехало человек десять, я бы пустилась в пляс, размахивая руками и ногами во все стороны. Сон улетучивается, и все тело наполняет бешеная энергия, как будто у меня открылось второе дыхание. Перечитываю сообщение снова и снова, глупо улыбаясь экрану. Лифт останавливается, циферблат показывает цифру восемь. Пора выходить. Не смотря по сторонам, открываю диалоговое окно, чтобы ответить главному собеседнику, и выхожу вместе со всеми в главное крыло отделения травматологии. Слова попрятались по углам, в голову не приходит ничего путного, я даже не знаю, с чего мне начать ответное сообщение. И тут чувствую слабый толчок в левый бок. Меня кто-то задел рукой, и в любой другой момент, я бы отреагировала незамедлительно. Но я сконцентрировалась на светящемся экране смартфона, и окружающий мир больше мне не интересен. - Осторожнее, - произношу я, обращаясь к человеку, которому мало места в полупустом коридоре, но он уже зашел в кабину вместе с другими. Ладно, сначала Николь, потом сообщение. Иначе напишу сейчас какую-нибудь глупость. Убираю телефон в правый карман, и оборачиваюсь вслед прошедшего мимо грубияна, но в эту самую секунду дверцы лифта закрываются. Ну и черт с ним. На душе приятно и тепло, даже серый коридор госпиталя стал светлее для меня. И нелепое столкновение не омрачит мое счастье. Так, тут палата номер триста пятьдесят девять, значит, мне идти до конца коридора. Уверенным шагом направляюсь в сторону обители Николь, присвистывая незамысловатый мотив популярной песни. Меня обгоняет женщина в белом халате и чепчике, видно ей со мной по пути. Она идет быстрее меня, и вскоре между нами возникает небольшое расстояние. Но спустя пару секунд, она открывает нужную ей дверь, и мгновенно вылетает из палаты, словно получила дробь в грудину из крупнокалиберной винтовки, теряет равновесие и падает на пол, и, не имея сил подняться, отползает к стене, не сводя глаз с кровавого зрелища. Ее душераздирающий крик заполняет все пространство и снаружи и внутри меня, перед глазами все меркнет, я срываюсь с места и бегу к открытой двери, под непрекращающиеся вопли женщины. Во рту становиться сухо, даже стенки глотки словно слипаются между собой, не давая вздохнуть. Кровь, везде кровь, она на стенах и белоснежном больничном покрывале, тоненькими ручейками стекает с безжизненно повисшей женской руки, образуя бордовые кляксы на сером линолеуме. Голова Николь повернута в сторону двери, и ее мутные, стеклянные глаза смотрят на меня, вселяя в душу леденящий ужас. Щеки, разрезанные от уха до уха, образуют дьявольскую улыбку. Улыбку самой смерти. - Почему ты не спасла меня, Кристина? – ее глаза вращаются по кругу, словно заведенная рулетка, а улыбка выходит за пределы лица. Нижняя губа отваливается, обнажая кости и зубы и комки запекшейся крови с мерзким хлюпающим звуком падают на пол, словно огромные слизни. Безвольно повисшая рука поднимается, и указательный палец тычет в мою сторону в обвинительном жесте. – Опоздала, сука, - шлепая разорванными губами, говорит Николь, и заходиться в приступе сумасшедшего, неудержимого смеха. Чьи-то сильные руки хватают меня за плечи и выталкивают из палаты в коридор, где собралось уже много людей, но я даже их не вижу, перед глазами все размыто. Оглушающий гул криков, разговоров и приказов бьет по ушам, и я чувствую себя оглушенной рыбой, медленно всплывающей на поверхность воды. - Вам нельзя тут находиться, - громкий властный приказ разрывает пелену происходящего сумасшествия, и я с трудом фокусирую взгляд на седовласом мужчине в форме полицейского, - покиньте эту территорию. Киваю головой, он прав, надо идти. Опираюсь одной рукой о холодную стену, и еле шевеля ногами, иду и в сторону выхода. Каждый шаг дается с трудом, словно обувь стала весить более двадцати килограмм. Но я продолжаю шагать, чувствуя на спине взгляд мертвой Николь. Мне кажется, что если я обернусь, то увижу ее стоящей среди перепуганных бегающих людей. Мне кажется, что я схожу с ума. Не могу сказать, сколько времени прошло, прежде чем я смогла выбраться на улицу. Для меня миновала целая вечность. Будто бы в трансе сажусь на свободную скамью, в голове на бесконечном повторе крутятся одни и те же слова. Опоздала, опоздала, опоздала. Меня трясет от холода, пальцы окоченели, несмотря на то, что на улице плюсовая температура. Пытаясь согреть их, засовываю руки в карманы, и, к своему удивлению, помимо телефона, нащупываю еще что-то. В левом кармане лежит бумажка, но я не помню, что бы я что-то туда засовывала. Может чек? Осторожно разворачиваю сложенный в два раза клочок бумаги, и читаю напечатанное предложение. «Может, следующую жертву найдешь быстрее меня?» Писатель. Но как? Когда? В какой момент? Вихрь мыслей закручивает сознание в бешеный смерч, и я чувствую, что нахожусь на грани. Где я его упустила? Как записка оказалась в моем кармане? Яркой вспышкой раскаленный разум выбрасывает перед глазами картинки инцидента около лифта. Я медленно выхожу из кабины и, смотря только в телефон, сталкиваюсь с человеком. Или он сталкивается со мной. А когда отрываюсь от экрана, лифт уже прячет его за железными створками. Внутри все замирает. Это был он. Это был Он.