Кровавый Писатель

От потоков воды не спастись, даже без устали работающие дворники не успевали за скоростью, обрушившейся на наши головы грозы. Я плотнее закуталась в мужскую куртку, еще сохранившую запах своего владельца, и молча смотрела в окно. Куда мы едем? Не знаю, но конечная остановка, скорее всего, не будет около моего отеля. А где она будет? У входа в больницу, полицейский участок, аэропорт? При мысли о последнем грустно улыбаюсь, как бы хотелось взять вещи и сесть на ближайший рейс до Москвы. Отлежаться дома, не заботясь о своем внешнем виде, целыми днями валяясь в кровати, как тюлень, и поедая шоколадные конфеты целыми коробками. Может даже Питер бы приехал. Снова улыбаюсь, но уже тепло и искренне. Да, оказывается, я соскучилась по этому несносному мальчишке! С ним я могу быть естественной, не скрывать прошлого, не думать о том, что я скажу в следующую минуту. Я могу быть собой, при этом не чувствуя себя уязвимой. И еще он ассоциируется с домом, с родным местом, где все такое привычное и знакомое. Как же я хочу домой. - Ты согрелась? – вопрос Кристофа прерывает поток воспоминаний и фантазий, возвращая в холодную, серую реальность. Где я в чужой стране, еду в чужой машине, даже не зная куда. - Немного, - тихо отвечаю я, продолжая рассматривать психоделические танцы воды на боковом стекле, - спасибо. Мужчина больше ничего не говорит, и я ему за это благодарна. Нет сил что-то объяснять или оправдываться. От прилива горячей крови кончики пальцев ног и рук неприятно покалывает, и я уже не ощущаю холода, только мокрые, прилипшие к телу вещи. Легкость и радость от побега из лап Писателя угасают до сонливости и апатии. Даже когда автомобиль останавливается у дома Шнайдера, никакие эмоции не выражаются на моем лице. Выключается мотор и в салоне повисает тишина, разбавляемая барабанящими по стеклу каплями. Я должна что-то сказать? Или сделать? К чему эта театральная пауза? - Я могу вынести из дома зонт, - Шнайдер все же решается что-то сказать, но попытка явно неудачная. Я и так все промокла, о каком зонте ты говоришь? - Спасибо, он уже не нужен, - с горем пополам, заставляю себя посмотреть на собеседника. Кристоф странно себя ведет, на его лице отображается такой спектр эмоций, что из этого коктейля невозможно уловить конкретику. Нельзя сказать зол ли он на меня, или испытывает сострадание, или презрение. - Тогда пойдем? – он посмотрел на меня, улыбаясь. Но вот в его глазах улыбки не было. Там был страх. Оказавшись в доме, я первым делом попросила его владельца воспользоваться душевой кабиной. Мужчина усадил меня на стул в гостиной комнате, и пропал в недрах своей обители, пару раз хлопнув дверьми, и пройдя мимо меня еще раз десять. Он суматошно перемещался по дому, чем-то гремел, что-то искал, передвигал, хлопал дверцами шкафов. Может сказать ему, что я нормально отношусь к беспорядку в комнате и вид разбросанной одежды, журналов и пустых упаковок из-под еды не приведут меня к обмороку? Через добрых десять минут Кристоф управился со спасательно-поисковой работой. - Держи, - он протянул мне мягкий махровый халат темно-синего цвета и огромное белое полотенце, - я еще посмотрю что-нибудь. Может, найду какие-нибудь женские вещи. Я провожу тебя до ванной комнаты. Хотелось возразить, и проявить самостоятельность, но, глядя на его обеспокоенное и немного смущенное лицо, я решила, что некоторые мысли должны оставаться в голове. - Да. Было бы неплохо. Я даже и не удивилась, когда обнаружила, что вода в душе уже включена. Или у меня действительно ужасный вид, или Кристоф нервничает? - Тут есть аптечка, - мужчина открыл навесной зеркальный шкафчик, и я увидела три полочки, заполненные разнообразными упаковками медикаментов и растворов. – Бери, все, что тебе нужно. Нужна помощь? Я так и осталась стоять у порога в комнату, вцепившись в халат и полотенца, и прижимая их к груди. Его обеспокоенность была мне приятна, но ее было чертовски много. - Я не собралась тут помирать. Все хорошо, это просто парочка ушибов, - я попыталась его успокоить, но, видимо, сделала только хуже. Его губы плотно сомкнулись, придавая лицу почти озлобленный вид, а взгляд серьезным и осуждающим. - Парочка ушибов, - повторил он, но в другой интонации, - и что же случилось? Он хотел убить тебя? – от его взгляда хочется провалиться сквозь землю, я почувствовала себя виноватой во всех смертных грехах. – Я репетицию чуть не завалил, примчался в твой отель, но тебя там нет. Телефон выключен. Может, ты хотя бы раз подумаешь о других людях? Не только о себе? – Кристоф скрестил руки на груди и прислонился к белой стиральной машине. Что это за разговор такой? Это я не думаю о других? Было видно, что мужчина ждет объяснений или извинений, я не знаю, чего от меня ожидал, но явно не того, что я могу ему дать. - Он взломал мой телефон. Установил на нем таймер, и как только время бы истекло, он убил бы еще одну конкурсантку, - пальцы все сильнее сжимали мягкий халат, вот бы сейчас бросить его в лицо Кристофу, и громко хлопнув дверью, уйти. – Я не могла позвонить. Никому. Я была слишком занята собой, - не время грубить и «стрелять» сарказмом во все стороны, но я была слишком возмущена его претензиями. - Ты приняла мою помощь, - мужчина встал и сделал шаг в мою сторону. Я не отступила, лишь сильнее прижала к себе ванные принадлежности, словно это был мой щит. – Но, продолжаешь вести себя, как будто ты чертов герой-одиночка, даже не пытаясь поставить меня в известность о том, что происходит! Кристоф преодолел в два шага оставшееся между нами расстояние, и возвышался надо мной, как грозный учитель, чье появление вселяло страх в каждого студента. Я видела перед собой только его ритмично вздымающуюся грудь, раздражён он был не на шутку. Расстёгнутые металлические пуговицы его рубашки блестели в лучах электрического света. Опускаю взгляд ниже, и вижу, что его руки сжаты в кулаки. Посмотреть в его лицо я не решаюсь, такую реакцию от него я не ожидала, и в голове не было путных мыслей о том, как себя вести. - Приводи себя в порядок, - после продолжительной паузы его голос звучит отстраненно и холодно. Мужчина делает шаг в сторону, и обходит меня, выходя из ванной комнаты, напоследок громко хлопнув дверью. От резкого звука вздрагиваю, как от удара. Что это сейчас было? Из душа я выхожу посвежевшей и даже отдохнувшей. Распаренная кожа снова «задышала», освобожденная от грязи, пота и крови. Протираю запотевшее от пара стекло, и с недовольством рассматривая свое отражение. Переносица отекла, и разлитое красное пятно указывало на одно – скоро там будет гематома. Подбородок отзывался на любое прикосновение болью, и был украшен мелкой сетью ссадин и петехий. Красотка, твою мать. В воздухе стоял едкий запах свежеспиленной древесины. И почему мужские гели для душа с такими тривиальными ароматами? Спасибо, Кристоф, от меня несет, как от дровосека. Все знойные цыпочки будут моими. От одного взгляда на дверь становилось неприятно, выходить из маленького убежища не хотелось. Но не сидеть же тут вечность. Путаясь в длинном халате, полы которого мешались под ногами, я осторожно дошла до кухни. Судя по запаху жаренного мясо со специями и чего-то еще, Кристоф там. Не дойдя до открытой двери всего несколько шагов, я прислонилась спиной к стене, пытаясь собраться с мыслями. Нужно с ним помириться, так нельзя. Я застала его за приготовлением ужина. Сначала мужчина меня и не заметил, он был увлечен процессом жарки огромного стейка. Ловкими движениями, орудуя деревянной лопаткой, Кристоф переворачивал мясо с прожаренной стороны на сырую. Но кусок слишком рано соскочил с кухонного инструмента, и громко шмякнулся на сковородку, поднимая мелкие брызги кипящего масла. - Вот черт! – мужчина потер пораженное маслом предплечье, и его лицо приобрело такой ребяческий обиженный вид, что мне стало смешно, и я невольно улыбнулась и хихикнула. – О, ты уже все? – Кристоф повернул голову в мою сторону и улыбнулся в ответ, - помоги мне, на меня напали. - И что же сделать с этим негодяем? Расстрелять? – я медленно двинулась в его сторону, плотнее запахивая халат на ходу. Кристоф убавил огонь под сковородой, и развернулся ко мне. - Мы его сейчас съедим, - мужчина оперся о столешницу ладонью, а вторую положил на бедро, - ты как? Под недоумевающим взглядом Кристофа, я подошла к нему максимально близко, и без лишних слов, молча, уткнулась лбом в его грудь. Такого поведения он не ожидал. Его глубокий вдох, и долгая пауза после него, об этом свидетельствовали. - Извини, что так получилось, - тихо произношу я. Надо зарыть топор войны, и сделать это прямо сейчас. От тепла его тела бросает в жар, и сердце начинает биться чаще. А потом ожидающе замирает, когда рука мужчины ложиться на спину и притягивает к нему. - Больше так не делай, хорошо? – я чувствую его тяжелое дыхание своей макушкой, и от легкой щекотки по телу пробегает мелкий озноб. Я лишь киваю головой, наслаждаясь его близостью, и слушаю ритм его сердца. Для меня это самый прекрасный звук в мире. – Ты проголодалась? Будешь ужинать? Прижатая к его груди, я слышала эти слова, как сквозь воду, под искажением. Снова молчаливо киваю головой. Кристоф ослабляет руку, и прикасается губами к еще влажным волосам, от которых пахнет его же шампунем. - Отлично. Через минут десять будет все готово. Поможешь накрыть на стол? Ужин получился превосходным: напавший на Кристофа стейк оказался сочным и вкусным, даже овощи на пару были нежнейшими и таяли во рту. Но больше всего я оценила коньяк пятнадцатилетней выдержки, за время трапезы у нас ушла половина бутылки, и, конечно же, я внесла в это дело свой неоценимый вклад. Мы много смеялись, беседа была непринужденной и дружеской. На время я забыла о том страхе и напряжении, что пришлось пережить пару часов назад, мне было комфортно и легко. Кристоф без конца рассказывал забавные случаи и происшествия с концертов, переездов из города в город, и я смеялась не переставая. Атмосфера беззаботного веселья и слабого алкогольного опьянения стерла не только весь окружающий мир за пределами этого дома, но и ощущение времени. И когда мужчина случайно взглянул на телефон, то был крайне удивлен. - Уже почти час ночи, - слегка присвистнув, сообщил он, - ты, наверное, уже спать хочешь. - Я бы не сказала. Но, видно, пора заканчивать, тебе же завтра еще на репетицию рано утром, - осушив стакан до дна, я резко поднялась, ощутив легкое головокружение. Блин, я даже и не заметила, как напилась. Впрочем, ничего нового. - Не торопись, я завтра сам все уберу. - Мне не сложно, - я продолжила собирать посуду со стола. Осталась только пустая тарелка Шнайдера, и когда я к ней потянулась, он схватил меня за руку и дернул на себя. Я с непонятным полу криком, полу смехом, потеряв равновесие, упала к нему на коленки. - Вот так-то лучше, - прошептал на ухо мужчина, его губы невесомо коснулись мочки уха и сразу переместились на шею. В голове все помутнело, словно спустился туман, и даже, если бы потом меня попросили вспомнить то, что меня испугало, я только лишь бы пожала плечами. Мне было хорошо, этого я не буду отрицать. Мне нравилось целовать его губы, таким мягкие и грубые одновременно, мне нравился его язык с миндальным привкусом только что выпитого коньяка. Мне нравились его сильная хватка длинных пальцев на моем затылке, и его ладонь, все выше поднимающаяся по оголенному бедру. Да, мне было приятно отвечать на его поцелуй, было приятно прижиматься к нему и чувствовать его возбуждение, но в какой-то момент все пропало. Горячая истома рассеялась, и рука Шнайдера, властно удерживающая мои волосы уже не заводила, а причиняла боль, а настойчиво толкающийся во рту язык с горьким оттенком алкоголя – захотелось выплюнуть. Я остановилась, чтобы прислушаться к невнятным эмоциям и мыслям, но Кристоф, увлекшийся поцелуем, не заметил этого, и воспринял мое затишье по-своему. Он отпустил сжатые в кулаке волосы, и уже через секунду грубая и немного шершавая ладонь, по-хозяйски отодвинув края халата, легла на грудь, до боли сжав ее. Мои глаза распахнулись, и все фантастические фейерверки в голове превратились в грязь. Запах алкоголя и наглые прикосновения обернулись в одну из самых неприятных ассоциаций, заставляя меня разорвать поцелуй, и отстраниться от мужчины. Но он тут же, не раскрывая глаз, перемещается на зону декольте, покрывая кожу влажными поцелуями, от которых в миг становится противно и мерзко. - Нет, - я упираюсь руками в его плечи, чтобы прекратить это представление, и пытаюсь сбросить с себя его руку. Кристоф открывает глаза, но его взгляд еще за пеленой опьянения и возбуждения. - Как тебе нравится? Подскажи, - слова лениво переваливаются во рту, и голос стал приглушенным и томным, - может так? Его пальцы быстро скользнули по внутренней стороне бедра, и не успели всего пройти пару сантиметров до конечной цели. Я вскочила с его колен, как ужаленная, грубо отбрасывая его руку от себя, словно это была ядовитая змея. - Не трогай! – я попыталась совладать с голосом, но он меня не слушался, и слога вылетали на разных интонациях. - Да что не так? – Кристоф повысил тон, и поднялся со стула. Вид у него был раздраженный и потерянный. Мужчина смотрел на меня с долей упрека, не понимая, что сейчас произошло. Да я и сама не понимала. Я твердо знала лишь одно: не хочу продолжения. И дело было вовсе не в мужчине. - Извини, я не могу, - мой голос ослаб, и звучал робко и тихо, - не сейчас. Мужчина долго сверлил меня взглядом, под его прицелом я чувствовала себя мишенью. Неблагодарной, капризной мишенью. Кристоф шумно выдохнул, взяв эмоции, распоясанные дозой алкоголя, под контроль. - Хорошо, - отстраненно ответил он, - как хочешь. Он молча покинул кухню, пройдя настолько близко от меня, что мы чудом не столкнулись. Сейчас он зол на меня, и я это понимаю. У него был нелегкий день, он выпил и достаточно сильно возбудился, а потом его резко оборвали, оставив ни с чем. Проходя по длинному коридору, ведущему к спальне для гостей, я не перестаю себя корить, за события этого вечера. И почему я всегда все усложняю? В такие моменты всегда нужно плакать. Эмоции после этого ослабевают, и ты чувствуешь себя лучше. Но слез не было. Вместо них пришла вселенская усталость. Она появилась из ниоткуда и поглотила меня с головы до пят, вешая на ноги незримые грузы. Около минуты я в ступоре стояла возле двери выделенной мне спальни, смотря на дверную ручку бессмысленным, тупым взглядом. А в голове была пустота, вакуум, как у накачанных транквилизаторами шизофреников. Почему я стою? Что я хотела? Ладонь сама поднимается к дверному замку, и проворачивает «собачку» на один поворот. Да, так правильно. Уже лежа в кровати, проверяю телефон. В глазах слезится и рябит от яркого экрана, но пришедшее сообщение должно быть прочитано. « У нас все хорошо. Мы в отеле. Надеюсь, что еще увидимся. Спасибо за все, что ты сделала» Джессика. Я рада, что у них все хорошо. Хотя, кого я обманываю? Что-то до боли знакомое ноет в грудной клетке, что-то ледяное и острое. Оно беззвучной поступью шло по пятам за мной еще с кухни, стояло около меня возле двери, поднимая руку и закрывая замок, а потом скромно прилегло на кровать, устроив свою тяжелую голову на моей груди. Мой незримый спутник, мой друг, мой враг. Этой ночью я не буду одна, мое одиночество всегда со мной. - Общая площадь квартиры сорок один квадратный метр, техника в исправном положении, все работает. Можете убедиться в этом сами, - риэлтор с гордостью демонстрирует внушительного размера плазму, - соседи тут спокойные, да и район тоже. Чем дальше от центра, тем тише. Слова, сказанные женщиной, влетали в одно ухо, и вылетали в другое. Про себя я уже решила, что сниму эту квартиру, и красочные эпитеты о небольшом жилище на периферии Берлина, в голове не задерживались. Приходилось лишь изредка кивать головой и дружелюбно улыбаться, поддерживая энтузиазм полноватого «агента». Найти фирму, с которой можно было бы сотрудничать без договора аренды, я не нашла. Но Питер быстро подкинул мне номер телефона этой женщины. И хоть при встрече она и представилась риэлтором, я знала, что это обычный частник, сдающий жилье. В Европе с такими делами очень сложно и серьезно, любой доход должен быть зафиксирован и обходить этот закон достаточно рискованно. И что же заставило эту активно жестикулирующую женщину средних лет пойти на такое? Да какая мне разница. Она не спрашивает имен, ни документов, и берет за это приличные деньги. Мой вариант – беру. - Сообщите о том, что будете съезжать минимум за сутки. Если что-то сломается, то звоните мне, ремонтников вызывать не стоит, - она протягивает мне ключи с ярким брелоком в виде круглого леденца, и выжидающе смотрит. - Спасибо, - до меня доходит, чего же она от меня ждет, и я достаю из кармана заранее приготовленную сумму денег, одновременно забирая ключи. - Ага, - женщина, не стесняясь, пересчитывает деньги при мне, и, удостоверившись, что я ее не обманула, оживленно убирает их в огромную сумку, - рада знакомству. Обустраивайтесь. - Хорошо, - улыбаюсь я ей в след, пока ее воодушевленная деньгами физиономия не скрывается за дверью. Снова осматриваю просторную однокомнатную квартиру, и довольно киваю сама себе. Да, здесь меня никто не найдет. По дороге в отель мне позвонила Джессика. Девушка еще раз поблагодарила за вчерашний день, и предложила поехать с ней и Кейт в аэропорт, чтобы проводить ее на рейс. Пришлось отказаться, день обещал быть насыщенным, и я не хотела терять время на сентиментальное прощание, хотя где-то глубоко в душе, хотелось увидеть храбрую американку еще раз, перед тем, как самолет унесет ее в родную страну, и наши пути навсегда разойдутся. Джессика пообещала, что найдет меня во всех социальных сетях мира, и обязательно будет поддерживать общение. Говорила она с энтузиазмом, но я знала, что это останется только на словах. Как только девушка сойдет с трапа, и встретиться с родственниками, все, произошедшее в Германии, останется в истории. Я бы так и сделала. Припарковав машину на стоянке, я, закинув рюкзак на спину, двинулась в сторону главного входа, попутно листая список абонентов. Нужно было позвонить начальнику, и рассказать обо всей этой катавасии с Писателем. Может, он отзовет меня в Москву? Как я поняла, деньги мне теперь никто не заплатит, и больше нет резона тянуть дело на своей спине. - Кристина? – негромкий оклик я услышала только со второго раза, а с третьего – поняла, что он принадлежит мне. Недовольно отрываюсь от телефона, и не верю своим глазам. Оливер скромно стоит около дверей здания, надвинув бейсболку до самого носа, и отворачиваясь от выходящих из отеля постояльцев. Так, и что теперь? Что еще Вам всем от меня нужно? - Привет, - недоверчиво произношу я, поравнявшись с ним, - какими судьбами? - Я хотел задать тебе вопрос, - под тенью козырька мелькают его глаза, и внутри задевается острая струна, распространяя волны ностальгии и сожаления. Жаль, что так с ним получилось. Жаль. - А позвонить или написать? Не пробовал? – мои слова звучат грубо, я слишком устала от этих двух перцев, появляющихся из ниоткуда и пропадающих в никуда. - Ты бы не ответила, - утверждающе произносит он. Значит, сейчас спросит какую-то дребедень. - Я слушаю, - мне стало любопытно, что же за вопрос возник в его блестящей голове, после того как он, ни проронив не слова, ударил по газам и скрылся за горизонтом. - Между тобой и Кристофом что-то есть? – после непродолжительной паузы он все же озвучивает беспокоящий его вопрос. Как я и полагала, он оказался сущим бредом. - Что за бред ты несешь? – лицо непроизвольно скривилось, а нос сморщился, - что может между нами быть? - Так вчера ты не к нему поехала в отель? – выжидающий, пристальный взгляд. И почему я должна отчитывается? - Нет. Мне непонятен ход твоих мыслей, и я даже не хочу ломать голову над тем, как ты пришел к такому выводу. Извини, у меня сегодня много дел, и мне надо спешить. Если это все, что ты хотел сказать, то я пойду, - демонстративно достаю из кармана ключи от номера, и делаю шаг в сторону, но Оливер удерживает меня за рукав кофты. И тут во мне начинает закипать ярость. Резким движением вырываю из его руки кофту. – Какого черта? – шиплю я, - что ты делаешь? - Не уходи, - спокойно отвечает он, вновь демонстрируя чудеса самоконтроля. - Нет, я сейчас уйду, - я понимаю, что во мне говорят эмоции, а не здравый смысл, но удержать слова в себе не могу. – И ты уйдешь к себе домой, к своей индийской подруге, и, прошу тебя, больше никаких встреч, хорошо? Внутри все трясется от переизбытка злости и обиды, и даже не на Оливера, а на всю эту ситуацию, которая уже сидит в глотке. Ключи в руке ходят ходуном, позванивая в сжатом кулаке. Мужчина осторожно берет его в свою ладонь, и кожу обдает теплом. - Это мой духовный практик, - поясняющим тоном, как маленькому ребенку, отвечает он и заглядывает в мои глаза, - и она замужем. - Да хоть жената, мне, что с того? – я даже не пытаюсь смотреть в его глаза, ведь знаю, что стоит взглянуть в два омута, и я проиграла. А мне уже так осточертело проигрывать. – Мне нужно идти, извини. - Подожди, - он все еще удерживает мою руку в своей ладони. – Я позвоню тебе вечером? Опять двадцать пять. Если бы не моя злость, то, честное слово, я бы рассмеялась. Это как предлагать бургер человеку, севшему на диету, и давшего себе обещание на этот раз не сорваться. - Звони, - в голове было много едких слов, но в последний момент, я подумала, что не стоит ввязываться в бессмысленную беседу, и демонстрировать глупые обиды. Он же не позвонит, так зачем сотрясать воздух ненужными упреками? - Тогда до вечера, - Оливер отпускает мою руку, и как только связь разрывается, я быстрым шагом, не оглядываясь, спешу в отель, чтобы скрыться от своего опасного наваждения. После грозы, обрушившейся на Берлин накануне, значительно похолодало. Даже в плотном бомбере было прохладно, постоянно приходилось растирать руки. Вещи я перевезла быстро, и, лихо раскидав их по шкафам, решила побаловать себя чем-нибудь вкусным. Далеко идти не пришлось, всего в трех домах от меня был продовольственный магазин. Я надолго застряла около стеллажа с выпечкой, глаза разбегались от обилия выбора, и я не знала, на чем остановится. Но трели входящего звонка отвлекли меня от сложного выбора. Вспомнишь солнце – вот и лучик. - Да, Егор Николаевич, - от досады хотелось завыть. У начальника не было привычки звонить просто так, чтобы спросить как у меня дела. Стало быть, опять что-то произошло. Да что еще может случиться? - День добрый. Говорить можешь? – его голос звучал строго, но не сердито или грозно. Мне нравилась его речь, ни одного лишнего слова. Четко по делу, и до свидания. - Нет, в магазине. - Перезвони, как будешь одна, - и сразу последовали короткие гудки. Вот такой он, наш Егор. Каждое слово рубит топором, не терпит возражений, за любые оплошности строго наказывает, но, в случае чего, спину всегда прикроет и из любого дерьма вытащит. Сказка, а не начальник. Домой я вернулась только через двадцать минут, таща огромный пакет с едой. Как только входная дверь захлопнулась, я бросила покупки на стол, и набрала его номер. Трубку он взял сразу, видно, ждал звонка. Нехорошо это, очень нехорошо. - На каком этапе дело? - На поиске подозреваемых, - скрывать информацию о моем фантастическом провале, смысла не было. Он в любом случае в курсе происходящего, и всего лишь хочет услышать это от меня. – Дело оказалось сложнее, чем я думала. Фрау Мюррен в тюрьме, Альфред Джонсон – мертв, за конкурсантами охотится психопат-хакер, и серьезных зацепок нет. - Я знаю. Час назад кто-то взломал нашу базу. Ему нужно было твое личное дело, и он его получил. Проникновение в систему заметили поздно. От услышанного я осела на стул, попутно одной рукой держась на стену. Мое личное дело? Настоящее? - Всю информацию? Всю? – мне не верилось в происходящее. Как такое возможно? - Да. Соединение удалось прервать уже, когда он взламывал файлы о твоих предыдущих операциях. Сейчас мы пытаемся его отследить. Результата нет, - в его голосе не было паники или волнения, но то, как он отчеканивал каждое слово, бросалось в глаза. Он нервничает. – Возвращайся в Москву. Я разрешаю. Ты подвергаешься большой опасности. - Бросить все? Это же не в наших правилах… - Их можно поменять, - жестко прервал он, - твое личное дело. Понятно? Или повторить? Он уже знает о тебе все. - Понятно, - я чувствовала, как холодеют мои внутренности, и как на руках появляется гусиная кожа, - я не могу бросить это дело сейчас. Мне нужно еще время. - Дам тебе десять дней, - Егор устало выдохнул. Знает он меня не первый год, и мое упрямство и тщеславие уже сидит у него в кишках. - Если через десять дней тебя не будет в Москве, то ты будешь сама по себе. Ясно? - Да. Я справлюсь, - не уверена в том, услышал ли он мои последние слова, ведь не успела я и договорить, как в телефоне послышались гудки. Десять дней. Это мало и много одновременно. Смогу ли я найти Писателя за десять дней? От второй подряд сигареты во рту горько и сухо, но взбунтовавшиеся нервы просят успокоения, и я не знаю, как еще их утихомирить. В десятый раз проверяю свое отражение: черный парик сидит прочно, линзы на своем месте, макияж не поплыл. Узнает? Возможно. Ожидание затягивается, уже пошел четвертый час моей засады. Не могла я ошибиться, сегодня его смена, я же проверяла. Даже позвонила в госпиталь, с просьбой соединить с ним. Он на месте, и почему-то не спешит домой. Нет, ну сколько можно ждать? Уже сгущаются сумерки, и день подходит к концу, а дело еще не сдвинулось с мертвой точки. Хочется все послать к черту, и поехать домой, но я не двигаюсь с места, продолжая нести свой пост напротив входа в больницу. Я выловлю этого засранца любой ценой, слишком много к нему вопросов. Адам появляется, когда часы показывают девять часов вечера. Его смена завершилась уже два часа назад, он что там, яйца высиживал? Пару раз оглянувшись по сторонам, мужчина уверенным шагом направился к уже знакомой мне машине. Поднявшийся ветер тут же устраивает на его голове беспорядок, придавая его виду творческой неряшливости. Стандартный писк сигнализации сообщает о том, что медлить нельзя, самое время устроить допрос двуликому доктору. - Привет, - я бесцеремонно и нагло усаживаюсь в его салон, на пассажирское место, пока мужчина заводит машину, и захлопываю за собой дверь. На секунду Адам оцепенел от такого варварского вторжения, и замер с ключами в руке, уставившись на меня потрясенным взглядом. - Ты еще кто такая? – он сощурил глаза, и между бровями пролегла вертикальная складка, - выметайся. - У меня к тебе есть парочка вопросов, Стефан. Или Адам? Как к тебе обращаться? – от этих слов лицо мужчины приобретает страшный вид. Ноздри расширяются, а мышцы нижней челюсти напрягаются с такой силой, что я их вижу. Он выглядит как человек, способный кинуться на меня в любой момент. - Я хочу поговорить, если разговор не состоится, то уже завтра ты будешь беседовать с полицией. Я стараюсь выглядеть уверенной, но сама замерла от страха. Реакция этого человека может быть непредсказуемой, и внутренне я готова дать ему физический отпор. - Что ему еще надо от меня? – голос Адама больше похож на рычание, от такого количества нескрываемой ярости, моё сердце пропускает удар, а потом начинает учащенно биться. О ком он говорит? О моем «друге»? - Я не знаю, о ком ты говоришь. - Не ври, сука. Ты одна из его пешек? - Язык прикуси, - мужчина был взбешен не на шутку, - я действую только в своих интересах, и мне нужно знать, почему ты помог Писателю, и как он с тобой связался. - Не знаю, о чем ты там мелешь. Последний раз повторяю. Вон из моей машины, и чтобы больше я тебе не видел! – Адам со всей силы заезжает кулаком по рулю автомобиля, случайно задевая клаксон. Следующий кулак должен прилететь в мою физиономию. - Я-то уйду, но тебе не стоит этому радоваться. Ведь Писатель отличный манипулятор и, к тому же, лжец и психопат. И чтобы он тебе не пообещал, всему этому грош цена. Как только полиция схватит тебя за задницу, он заткнет тебя раз и навсегда. Я хочу найти его. И ты можешь мне помочь. Так что не стоит вести себя, как тупое животное. - Ты? – он смеряет меня высокомерным наглым взглядом, словно оценивая, - и как ты его найдешь? - Так же, как и тебя. Это вопрос времени. Только у меня оно есть, а у тебя – нет. А еще у меня есть информация о том, на какие деньги ты живешь, покупая себе дизайнерскую одежду и летая на курорты два раза в год. Ну так что? Будешь дальше выебываться? Адам стихает, крепко задумавшись. Его лицо приобретает человеческий вид, а кулаки разжимаются. - Я расскажу тебе все, что знаю. И чтобы больше я тебя никогда не видел, ясно? - Да без проблем, - радостно заявляю я. Адам отрывает от меня свой пристальный, гневный взгляд, и заводит машину. Что ж, он мне уступил, и сегодня вечером станет на одну тайну меньше. За окном снова лил дождь, добавляя и без того гнетущей атмосфере поисков, лишние ноты трагизма и безвыходности. Умело закодированный и запароленный компьютер Адама выдавал информацию в час по чайной ложке, и к двум часам ночи я уже вся извелась и была готова лезть на стенку. В сотый раз на экране всплывает окно загрузки, и начинается медленный отчет. Так, у меня есть пара минут, чтобы покурить и чего-нибудь выпить. На балконе холодно и настойчиво стучащие по стеклу капли дождя вызывают в сердце приступ необъяснимой ностальгии, по времени, которого ты и вспомнить не можешь. Стефан, он же Адам, мужчина, пожелавший жить в режиме «Безлимит», особо не задумываясь о последствиях, вовсе не был соучастником. Он всего лишь продавал рецепты на сильнодействующие анальгетики и транквилизаторы, а также и сами эти препараты. Откуда он их брал, Адам мне рассказал, да и это не было важным. Воровал из госпиталя, или покупал на «черном рынке», может у него был соучастник где-то на фармацевтическом складе? Как бы то ни было, этим бизнесом, если его можно так назвать, мужчина промышлял более четырех лет, и он приносил ему внушительную прибыль. И все было прекрасно, пока однажды Адаму не написал аноним. Таинственный свидетель знал обо всех манипуляциях врача, имел множество доказательств его вины: его же рецепты с печатью, фотографии, где отчетливо видно, как Адам передает человеку в капюшоне желтые флакончики с опасными таблетками, даже записи с уличных камер. И их общение плавно переросло в обычный шантаж. Писатель умело давил на растерявшегося Адама, который не знал, что ему делать в такой ситуации. Давил, давил, давил, и сломал. Молодой врач, наконец, задал правильный вопрос: «Что ты от меня хочешь?». И Писатель кротко попросил об одном одолжении. А что случилось дальше, я знала и сама. Сколько таких людей Писатель может найти? Под его гнетом любой человек, имеющий скелет в шкафу, склонит голову и выполнит его поручение. Даже не задумываясь о том, что подписывает себе приговор. Но как Писатель вышел на Адама? Почему из сотни таких торговцев, он выбрал именно его? У Адама было свое предположение на этот счет, и оно казалось мне верным. Маньяк был одним из его клиентов, возможно еще до того, как стал Писателем. Если учесть тот факт, что незаконной продажей препаратов доктор занимался уже почти пять лет, то велика вероятность, что наш герой брал у него товар, и когда трансформация больной личности завершилась, Писатель, не задумываясь, бросил драгера «на рельсы». Только один маленький факт ускользнул от Писателя. Адам не был наивным мальчишкой, он был таким же расчетливым преступником, и любил держать все под своим контролем. В том числе, и своих клиентов. На протяжении долгих пяти лет, Доктор Зло тщательно коллекционировал личную информацию покупателей, создавая базу данных. С улицы к нему никто не приходил, в основном новые клиенты были знакомыми уже постоянных клиентов, и так сеть разветвлялась. И никто не знал, что прежде, чем привести, желающего побаловаться чем-то запретным, и получить обещанный откат, нужно предоставить не только его имя и фамилию, но и дату рождения, и точный адрес. И Стефану было так спокойнее, ведь ему не нужно было ничего запоминать. В базе хранилась не только идентификационная информация, но и названия препаратов, которые клиент покупал. Когда я возвращаюсь в комнату, то операция по вскрытию файла уже завершена. Бегло осматриваю длинные таблицы с именами, и от увиденного снова хочется закурить. Серьезно? Адам, да ты не Доктор Зло, а целый картель. Пять лет работы, более шестидесяти различных препаратов. И сто двадцать семь клиентов. Сто двадцать шесть наркоманов и один убийца. Нет, сто двадцать шесть наркоманов, один убийца, и десять дней на поиски. Вот это квест, вот это экстра. - Ебанный насос, - вылетает из меня, я закидываю руки за голову, и устало откидываюсь на спинку дивана.