Кровавый Писатель

Высокий охранник, по форме тела напоминающий двустворчатый шкаф, заметив нас, молча открывает входную дверь, выпуская на свежий, вечерний воздух шум веселья и биты электронной музыки. Атмосфера алкогольного кутежа сразу же подхватывает нас, словно смертельное торнадо. Десятки танцующих людей не обращают на нас никакого внимания, шныряющие официантки, с огромными подносами, демонстрируют чудеса равновесия, умело маневрируя среди разгоряченных алкоголем гостей ресторана. Где-то слышится громкий женский смех, где-то мужские голоса на повышенных тонах выясняют отношения, но все эти звуковые волны тонут в потоках громкой музыки. Я осторожно ступаю следом за официанткой, которая ведет нас к нашему столу, умоляя себя не споткнуться и не упасть. Оливер находится прямо позади меня, невесомо поддерживая меня одной рукой. Я почти не чувствую этого легкого прикосновения, но уверенна, что как только мои ноги подвернуться, мужчина удержит меня от падения своей крепкой хваткой. Когда девушка в форме поднимается на пару ступенек выше, мы оказываемся на небольшом постаменте, обнесенном невысоким, резным ограждением. Я сразу же замечаю активно машущую мне рукой Кейт. Девушка жестом указывает на свободное около нее место, предлагая мне сесть рядом с ней. Я не могу не улыбнуться, наблюдая за ней, и прохожу к пустующему креслу. Оливер, до этого молчаливо следующий за мной, учтиво отодвигает кресло и, дождавшись пока я сяду, пододвигает его к столу.  — Приятного вечера, — чуть наклонившись, произносит он, и его пальцы исчезают со спинки моего кресла. Я поворачиваюсь в его сторону, наблюдая, как мужчина проходит к противоположной стороне стола и садиться между Тиллем и Кристианом, не обойдясь без предварительного дружеского рукопожатия со всеми участниками группы. Вскользь, стараясь не вызывать ни у кого негативных эмоций, я рассматриваю присутствующих людей. Кейт была права, собрались почти все. Не хватало только Рихарда, Джессики и Наташи. Можно предположить, что лидер-гитарист задерживается по личным причинам, или же стоит в пробке, что образовалась на центральной улице. Джессика уже давно отдыхает дома в Америке, вспоминая все произошедшее как страшный сон. А где же Наташа? Отмечает свободу своей тетушки? Конечно же, она уже знает, что ее подельник мертв. И если она рискнет явиться этим вечером, то я с чистой душой признаю, что у нее самые огромные, железные яйца. Мой блуждающий взгляд сталкивается с пристальным, серьезным взглядом Кристофа. На меня так в свое время смотрела учительница по химии. Наблюдала, выжидала, гипнотизировала надменным взглядом. Она понимала, что я списываю, но поймать меня не могла. И сейчас Кристоф смотрел на меня таким же уничтожающим, подозревающим взглядом. Ведь я пришла в ресторан с Оливером, и попробуй кому-нибудь доказать, что мы встретились только на входе. Хотя. Я не собиралась никому ничего доказывать.  — Давай уже выпьем, — Кейт несильно толкает меня локтем в бок, чтобы я обратила на нее внимание, и наша с Кристофом зрительная дуэль прерывается. — Зря пришли что ли. Я даже не успеваю сориентироваться, как в моей руке оказывается тонкая ножка бокала с шампанским. Кейт немного приподнимает свой бокал, глядя на меня, и тут же выпивает его содержимое одним, большим глотком. Я без промедления следую ее примеру.  — Я не хотела приходить сюда, — девушка наклоняется в мою сторону, чтобы сказанное ей не было услышано нашими соседями, — у меня дурное предчувствие.  — Не бойся, все будет хорошо, — с фальшивой уверенностью в голосе заверяю я.  — До Джессики не дозвониться, — Кейт поправляет спавшую бретель платья-комбинации и жестом показывает официанту долить ей шампанского, — ты пробовала? — Да, безрезультатно. -Что-то произошло… Договорить она не успевает, ее слова поглощает радостный гул и все начинают поднимать бокалы. Тилль встает со своего места, держа в одной руке стакан с крепким алкоголем. Сидящая рядом с ним Кара не сводит с него восхищенного взгляда. Снова поражаюсь его животной стати, его бешеной энергетике. Природа не вытачивала его облик тонкими, ювелирными инструментами, а словно вырубала тесаком. Крупные черты лица, огромные ладони, почти двухметровый рост — сложного в его облике не было практически ничего. Ничего, кроме его глаз.  — Это было непростое, смутное время. Хочу принести всем Вам, дорогие девушки, свои искренние извинения за все, что произошло. Поверьте, когда устраивали этот конкурс, мы и подумать не могли, что подвергнем Вас опасности. Но, я хочу, чтобы Вы знали, что мы любим и уважаем каждого ценителя нашей музыки, и сделаем все, чтобы Вы чувствовали себя защищенными до момента прибытия домой. Я рад, что имел честь познакомиться с каждой из Вас. Под звон бокалов и жеманный полусмех девушек мы открываем частную вечеринку, чувствуя тонкие нити едва уловимой связи, ощущение объединенности и сплоченности, от которого через пару часов не останется ровным счетом ничего. 22:54 Ресторан Adagio VIP-ложе Кара, не теряя времени, жмется к мощной руке вокалиста, вглядываясь в его хмурые глаза с нескрываемым обожанием. Светомузыка окрашивает лица в неестественные цвета, придавая людям сюрреалистичный вид. Мой взгляд прикован к поднимающимся вверх пузырькам шампанского в бокале, Кейт что-то воодушевленно рассказывает, но ее голос смешивается с низкими битами музыки и вливается в мои уши бессмысленным грязным потоком. Несмотря на четыре выпитых фужера, опьянение не чувствуется. Чувствуется кое-что другое — расходящиеся по левой руке волны боли. И хоть в данный момент ее можно было терпеть, и стараться не обращать внимания, я знала, что через каких-нибудь минут пятнадцать амплитуда боли вырастет в разы. — Мне нужно отойти, — немного наклонившись к Кейт, произношу я. — С тобой пойти? — только сейчас замечаю, какие длинные и идеально подкрученные ресницы у девушки. Как симметрично и аккуратно выведены графичные стрелки, как сильно очерчены скулы, каким таинственным сиянием в лучах неонового цвета переливается хайлайтер. Даже несмотря на смертельную опасность и оставив позади острые моменты, девушки явились на так называемую «прощальную» вечеринку, и выглядели как гребанные кинозвезды. — Я справлюсь, — натянуто улыбаюсь я. Надеюсь, что чтобы не произошло этой ночью, девочки выйдут из клуба живыми и невредимыми. И с не пошатнувшейся любовью к немецким музыкантам. Надеюсь, что чтобы сегодня не произошло, музыканты, их охрана и прочий персонал, в момент беды не забудут о конкурсантках, и помогут им выбраться из адского замеса. С трудом пробравшись сквозь танцующее в угаре стадо, я отыскиваю дамскую комнату. Не успеваю я открыть дверь, как на меня вываливается вусмерть укуренная женщина с необъятным бюстом. Ее лицо настолько густо вымазано тональным кремом, или автозагаром, что похоже на апельсин. Женщина расплывается в гадкой улыбке и перекатывается с моего плеча на стенку комнаты, пытаясь устоять на высоких шпильках. Ну ебать твою Люсю. Что за местечко? Сразу же опускаю взгляд на свое платье. Вот не дай Бог, я сейчас увижу пятно от ее лица, или от губ, я же ее ударю. Честное слово. Но, черное платье осталось черным, и никакого принта я на нем не обнаружила. К счастью, для той убогой дойной коровы. Все помещение туалета в едва заметной дымке. Не уверена, что тут можно курить, но, скорее всего, это никого не останавливает. Возле зеркал никто не толпится, и это меня радует. Облокачиваюсь обеими руками на раковину и пристально разглядываю отражение в зеркале. Тушь уже начала осыпаться, рисуя на нижнем веке дополнительные тени, темно-фиолетовая помада «съелась» в центре — придется ее поправить. Усталый выдох произвольно вырывается из грудной клетки. Скорее бы уже домой, выпить таблетку и уснуть крепким сном. Но, сон нам только снится. Из небольшого клатча, сделанного в виде красных лакированных губ, я выуживаю крохотную таблетницу и футляр губной помады. Вода в сумку, естественно, не поместилась, и придется запивать водой из-под крана. С отвращением осматриваю стены и сантехнику туалета. Как сказала бы моя мама: «Да тут сифилис по стенам ползает». Вода на вкус отвратительная, с резким привкусом железа. Приходится сделать над собой усилие, чтобы проглотить мерзкую жидкость. От глотка передергивает, лицо сморщивается так, словно я только что укусила лимон. Неожиданно раздается шум воды, кто-то спустил бачок, стало быть, все это время я была не одна. Через зеркало искоса поглядываю на дверцы кабинок, делая вид, что полностью сосредоточена на процессе нанесения матовой помады. Дверца открывается и внутри все переворачивается от захлестнувших эмоций. В голове сразу же загорается красная лампочка гнева, освещая все мысли цветом ярости. Наташа замирает на месте, не сводя с меня взгляда, медленно, одной рукой закрывая кабинку. Я все еще смотрю на нее через гладкую поверхность зеркала. В голове пульсирует только одна мысль. Убить паскуду прямо здесь и сейчас. Наташа, словно почувствовав мои намерения, бросается в сторону выхода, но я оказываюсь быстрее. Ухватив бывшую подругу за высокий конский хвост, я с силой дергаю ее на себя, мечтая о том, чтобы все ее волосы, до последнего волосика, оторвались вместе со скальпом. Девушка пронзительно взвизгивает и падает на пол, заваливаясь на него спиной. Шпильки все же не самая устойчивая вещь. Отголосок здравого ума нашептывает о том, что жестокость не выход, и что нужно ее отпустить. Да пошел ты! Розовый слюнтяй. Перехватив идеально уложенный хвост удобнее, я вцепляюсь в ее голову обеими руками и тащу вглубь туалета. Наташа визжит и брыкается, с ее левой ноги слетает усеянная стразами лодочка. Девушка до крови царапает мои руки, пытаясь ослабить хватку, извивается и постоянно привстает, чтобы ослабить свою боль, но я не получаю от ее страданий ничего, кроме удовольствия. Оттаскиваю ее к стене, и выпускаю из рук поводок, предварительно с силой приложив ее голову о стену, покрытой плиткой. Обхожу ее распластавшиеся ноги, не удержавшись от того, чтобы пнуть одну из них, и останавливаюсь напротив нее. Она смотрит на меня из-под лобья, не переставая ощупывать голову и поправлять прическу. Внутри меня все трясётся от гнева, даже боль в руке не может отвлечь от захлестнувшего наваждения.  — Не ожидала тебя тут увидеть, — Наташа первая нарушает молчание и смотрит на меня, пытаясь предугадать мои дальнейшие действия. — Я даже знаю почему, — я со злостью сплевываю на пол. Меня резко накрывает острое желание закурить. Или размозжить ей череп ее же туфлей. — Думаешь, что ты такая крутая? Думаешь, что сможешь остановить его? — в голосе девушки сквозит яд и горечь. — Ты не представляешь, с чем столкнулась. И раз я твоя должница, то позволь мне дать тебе один совет. Беги из Берлина, не оглядываясь. Он тебе не под силу. Он никому не под силу. — Заткни свою пасть! — я не выдерживаю и срываюсь на крик. — Для чего ты здесь? — Я пришла на вечеринку, — спокойно отвечает девушка, и пытается подняться с пола. — Не ври, сука! — я со всей дури бью ногой по ее икрам. Девушка вновь соскальзывает на пол, поджав под себя конечности. — Я тебе ничего не скажу, можешь бить меня сколько хочешь. Неудачница. Я не знаю, как я нашла в себе силы сдержаться от порыва схватить ее за шею и жать на трахею до тех пор, пока ее лживые глаза не уставятся в одну точку. Заметив, как девушка прижимает к себе маленькую вечернюю сумочку, я в два шага настигаю ее и вырываю тоненькую золотую цепочку-ремешок из ее рук. Наташа неуверенно вскрикивает, но остается сидеть на месте, не решаясь встать и оказать мне сопротивление. Дверь туалета хлопает и через пару секунд из небольшого коридора к нам заходят две женщины, и замирают на входе, подозрительно осматривая и меня и Наташу. Я лишь бросаю на них безучастный взгляд, вытряхивая содержимое сумочки в раковину.  — Эта шлюха с моим мужем спит, — ровным голосом говорю я, — девочки, дайте мне еще одну минуту, хорошо? Полная темнокожая женщина в ярком платье цвета фуксии бросает на Наташу быстрый, злобный взгляд и подталкивает свою подругу к выходу, послав мне короткий кивок головой. Я быстро пробегаюсь пальцами по парочке тюбиков с косметикой, нескольким купюрам и среди разбросанного содержимого сумочки, нахожу маленький, сложенный пополам, листочек. — От него? — не поворачиваясь к девушке, спрашиваю я. — Да пошла ты, — вяло отзывается Наташа, поправляя задранное платье. Недовольно хмыкнув, открываю записку. Взгляд сразу же выхватывает из печатных букв адрес ресторана, в котором я сейчас нахожусь. Второй этаж, приватная комната №6, представиться Лили. Так вот зачем ты явилась сюда. Встречаешься с Писателем? — Так Вы коллеги? — я оборачиваюсь к ней, держа листок в двух пальцах. — Думай, что хочешь, — устало отзывается Наташа, — подай мою обувь. Я хватаю с пола увесистую туфлю и, прежде чем Наташа понимает, что происходит, с замахом бью ее по голове пластмассовой подошвой, а потом с яростью отбрасываю блестящее недоразумение в другой конец комнаты.  — Вшивое отродье, — шипит Наташа, в испуге зажав кровоточащий висок ладонью, — ты сдохнешь! Сдохнешь! Не желая больше ни слушать, ни наблюдать за исторгающей обвинения девушкой, я подхватываю сумочку и, громко цокая по глянцевой плитке, вылетаю из дамской комнаты, зажав в кулаке записку от Писателя. Чтобы оказаться около лестницы, ведущей на второй этаж, мне предстоит пройти весь танцпол, забитый людьми под завязку. Я осматриваю непрерывно движущуюся массу людей с содроганием. Надеюсь, что меня там не раздавят. Но не успеваю я и сделать пару шагов, как чья-то сильная и теплая ладонь останавливает меня, удерживая за локоть. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть сотрудника клуба или охранника, и стоявшую за его спиной разгневанную и растрепанную Наташу. Но сталкиваюсь с привычным, успокаивающим взглядом Оливера.  — Все хорошо? — спрашивает он, не отводя взгляда от моего раскрасневшегося лица.  — Да, — уверенно отвечаю я, — иди к остальным, я сейчас приду. — Я снова разворачиваюсь в сторону извивающихся под музыку людей, но Оливер не отпускает руку, а снова тянет на себя. — Я не хочу к остальным. Я хочу к тебе. Вот тоже мне время нашел! Я оборачиваюсь к нему с желанием сказать что-то обидное и едкое, оттолкнуть его, как обычно. Но его нежный, понимающий взгляд останавливает горькие слова еще на подходе к глотке, и вместо гневной тирады, я лишь открываю и закрываю рот, как рыба. Яркие огни светомузыки пляшут на его сосредоточенном лице, и глаза сияют, подсвеченные алкоголем. Или не им? А, черт с ним! Нет времени думать!  — Тогда ничему не удивляйся и иди за мной, — я протягиваю ему другую ладонь, зовя за собой. Мужчина переводит взгляд от моего лица на застывшую руку и обратно, и после уверенно берет мои пальцы в свои. Не знаю почему, но губы сами расходятся в улыбке. В памяти проносится эпизод, где мы с Оливером сидим около искусственного озера, и он с такой же ободряющей заботой берет меня за руку. Да, давно это было. Не прошло и пяти минут, как Оливер, прокричав на ухо вопрос о том, куда мы направляемся, поменял наше месторасположение, выступив впереди меня. Крепко держа мою руку, басист уверенно продвигался по танцполу, распихивая всех на своем пути. Я старалась не отставать от него более, чем на два шага. Держась строго за спиной Оливера, я вдруг подумала о том, что подумает Кристоф, если сейчас увидит нас, направляющихся в сторону приватных комнат. Надеюсь, что он не прилетит на второй этаж со сжатыми кулаками и пеной около рта. М-да, угомонись, деточка. Он даже не смог помочь тебе в тот момент, когда от него требовалось всего лишь постоять в коридоре. После этого ты еще думаешь, что у него к тебе какие-то чувства? До выхода из танцевальной зоны остается не более пяти шагов, и я чувствую сильный удар по простреленному плечу. В очередном резком па, какая-то женщина задевает меня локтем. Я морщусь от боли, но не сбавляю темпа, отставать от Оливера никак нельзя. Мы быстро поднимаемся по изогнутой лестнице и оказываемся на втором уровне ресторана. На входе в узкий коридор, уводящий в сторону от общего балкона, нас останавливает молчаливый страж в черном.  — Я Лили, — бросаю ему я, и он легко качнув головой, делает шаг в сторону, пропуская меня и Оливера.  — Куда мы идем? Ты уже была здесь раньше? — Оливер поравнялся со мной, и теперь мы шли бок о бок. Боковым зрением я видела, как он смотрит на меня. Напряженно и непонимающе. — Сейчас все увидишь, — отвечаю я, останавливаясь у одной из дверей, на которой висела табличка с шестым номером. — Готов? — я обвиваю металлическую ручку пальцами и, увидев положительный кивок головой от сопровождающего меня музыканта, толкаю дверь правым бедром. Дверь послушно отворяется, выпуская в коридор лучи розового света. Я уверенно шагаю внутрь комнаты, и быстро обведя незамысловатый интерьер, состоявший из огромной кровати и двух прикроватных полок, облегченно выдыхаю. В комнате никого не было.  — Что это там на кровати? — Оливер обходит меня и подходит к гигантской кровати вплотную, беря с темно-бардового покрывала белую карточку. Выражение его лица моментально меняется: мышцы нижней челюсти напрягаются, губы сжимаются в тонкую полоску. — Что это? — он разворачивает фотокарточку в мою сторону и от увиденного, меня качает в сторону. Оливер тут же бросается ко мне, обвив мою талию одной рукой, в качестве опоры. Перед глазами все плывет, и от приглушенного розового освещения начинает мутить.  — Господи, у тебя кровь, — со страхом в голосе сообщает мужчина, и я устало осматриваю себя. Несколько тонких красных ручейков, щекоча кожу, сбегают вниз по руке, и смазываются в широкие мазки на изгибе локтя. — Ты ранена? Тебе надо в больницу! Я жестом поднятой ладони показываю встревоженному Оливеру, чтобы он не гнал коней, и свободной рукой забираю из его пальцев одинокую фотокарточку. «Мы можем стать еще ближе. Писатель» Дрожащими пальцами переворачиваю фатальный кусок бумаги и вижу себя спящей. Конечно же, я сразу узнаю это место. Это мой старый номер в отеле. Фотография сделана с близкого расстояния, не более чем два шага. На ней я, мирно свернувшись в клубочек, сплю, сжимая в одной руке телефон. На подлокотнике дивана стоит пустая бутылка из-под вина. Точно. Снимок был сделан той ночью, когда я пыталась позвонить Оливеру, и нажралась после болезненной неудачи. Он был в моем номере, он стоял в шаге от меня. И фотографировал.  — Пошли отсюда, — одними губами шепчу я, повернувшись лицом к Оливеру так, что наши носы практически соприкасались. — Это тот самый Писатель? Что ему от тебя нужно? — мужчина сверлит меня серьезным взглядом, а его рука все крепче прижимает меня к нему. — Ты в опасности? — Мы все в опасности, — взор предательски смещается на полуоткрытые губы гитариста, и замирает там, словно нашел свой окончательный пункт назначения. — Пока я рядом, он тебя не тронет, — уверенно заявляет Оливер, от чего по сердцу растекается теплый, жидкий мед, и, прежде чем, осознав, что я делаю, я поддаюсь вперед и прикасаюсь к его губам своими губами. Мужчина реагирует моментально. Приоткрыв губы, он с напором проталкивает язык в мой рот, мимолетно скользнув по зубам, и осторожно пройдясь по верхнему небу, настигает мой язык. Жар прокатывается по телу огненным шаром, и с силой бьет по коленным чашечкам: они мгновенно слабеют и подгибаются. Я чувствую, что начинаю оседать вниз, но Оливер тут же приподнимает меня вверх, не отрываясь от губ. Жесткая щетина утыкается в подбородок, вызывая слабую, саднящую боль, но все равно. Словно в забытье, я обнимаю его за шею, прижимаясь к нему всем телом, словно хочу врасти в него, стать одним целым. Мужская рука еще сильнее сдавливает мою спину, заставляя прогнуться в пояснице. Я не сразу понимаю, что изменилось. Но что-то точно поменялось. Не желая первой прерывать долгожданный поцелуй, я ласково обвожу кончиком языка его губы и отстраняюсь. Оливер учащенно дышит и в его объятьях становиться жарко, и мы оба понимаем, что дело вовсе не в температуре окружающей среды.  — Ты тоже заметила, — его горячий шепот опаляет мои раскрасневшиеся губы, — музыка смолкла. И точно. Вот, что изменилось. Я не слышала ничего, кроме гула недовольной толпы. Спустив свои ладони на грудь мужчины, я слегка отталкиваюсь от него, повернув голову в сторону открытой двери.  — Не к добру это, — тихо отвечаю я. — Давай спустимся, посмотрим, что там. Я соглашаюсь с ним и, привстав на цыпочки, осторожно целую его в губы, тут же отстраняясь. Ощущение тревоги пульсирует в груди вместе с заведенным сердцем. Режущий по ушам металлический скрип раздается одновременно из всех динамиков, заставляя присутствующих закрывать уши руками. Ужасная догадка о том, что последует после, врывается в мою голову, как пуля. Несколько секунд молчания и тишину прерывает уже знакомый, обработанный компьютером, голос.  — Я очень зол. Вы опять не пригласили меня на вечеринку. Но, я не гордый, я пришел сам. И сегодня я не один. А с Вашей подругой. Она очень давно хочет с Вами встретиться. Правда, Джессика?