Кровавый Писатель

Когда мы выбегаем на общий балкон, внизу, на танцполе уже царит паника. Одна половина зала в спешке хватает вещи со столиков и направляется к выходу, другая половина испуганно замерла на месте, уставившись на огромную цифровую панель, установленную за спиной диджея. Глазами нахожу столик, за которым мы сидели, и вижу, что музыканты и пару людей из менеджмента группы поднялись со своих мест. Кто-то пытался дозвониться по телефону, кто-то давал распоряжения личной охране, отчаянно жестикулируя руками. На большом экране, где весь вечер крутились незамысловатый видеоряд, в частности состоявший из пейзажей солнечного пляжа, океана и красивых моделей в бикини, завис черный квадрат с таймером, отсчитывающим последние секунды до события, которое перевернет ход этой длинный ночи.  — Мы должны быть там, — я цепкой хваткой ловлю руку Оливера и веду его за собой вниз. Туда, где вот-вот разыграется очередная драма. А вдруг Писатель еще здесь? Вдруг он сейчас находится в ресторане? Вдруг у меня есть шанс остановить его? Наташа должна была встретиться с ним в приватной комнате №6, и я не думаю, что она шла туда из-за угроз или безвыходности. Кто из них был инициатором этой встречи? Пока мы с Оливером пытаемся пропихнуться сквозь столпившийся на первом этаже народ, я думаю лишь о том, что первым делом после того, как выберусь из опасного ресторана, найду мерзкую суку по имени Наташа и вытрясу из нее все дерьмо, вместе с ответами. Увидев меня еще на подходе к VIP местам, Кейт бросается мне на встречу и, пытаясь сказать что-то. И в этот момент во всем клубе вырубается свет. Тьма опускается резко, поглотив под собой перепуганных людей. Оливер сжимает мою руку до боли, и тянет на себя так сильно, что я оступаюсь, и чуть было не обрушиваюсь на мужчину. Устоять на ногах и не плюхнуться на пятую точку мне помогает только чудо. Глаза сами находят огромный таймер на стене, который показывал все четыре нуля. Писатель любит представления. Любит переносить внимание жертв с себя на время. Почему? Почему он хочет, чтобы мы были внимательны ко времени, зависели от него? Может, у него его мало? Кейт, светя экраном телефона по ноги, быстро находит нас, и девушку абсолютно не смущает то, к какой близости я нахожусь с гитаристом группы. Тактично замалчивая все вопросы, которые у нее сто процентов появились, девушка встает рядом со мной, за моим плечом. Я оборачиваюсь и встречаю ее перепуганный взгляд. — Так, так, так. Я вижу, что Вы все в сборе. Хотя нет, одной все же не хватает. Мерзкий, электронный голос раздается их всех динамиков, заполняя каждую щель в помещении. Гул из десятков голосов замолкает. Те, кто еще не успел покинуть клуб, испуганно замирают на месте, становясь невольными участниками смертельного шоу. Рука Кейт находит мою и с силой сжимает запястье. Я чувствую, как девушка трясется.  — Джессика, тебе пора присоединиться к твоим друзьям, — последнее слово Писатель проговаривает с таким сарказмом, что каждый из нас ощущает себя настоящим злодеем. Экран гаснет, и уже через секунду, появляется изображение. Внутри все ухает и обрушивается вниз. По голове словно ударяют бревном, вышибая все мысли и эмоции. Джессика затравленно смотрит в камеру, не скрывая слез, не вытирая кровь, сочащуюся из разбитой губы и носа. Носовая перегородка сломана, синее пятно гематомы расплылось по переносице и правой щеке. Губы девушки разорваны в двух местах, она практически не может двигать ими.  — Помогите мне, — еле проговаривает она и из дрожащих губ тут же начинает сочиться кровь, добавляя новые ручейки к кровавому узору на подбородке. Изображение замирает на паузе, и полные боли и страха глаза девушки не мигая смотрят на зал. Я еще никогда не видела такого взгляда. Отчаянье и боль сквозят из них настолько ощутимо, что я не могу отвести взгляда от них. Они гипнотизируют. Они умоляют о помощи. Взгляд сломанного, измученного человека, в котором еще теплится надежда на спасение. И именно огонек надежды в ее глазах разрывает сердце напополам. — Господи, — вырывается у Оливера, но я даже не могу повернуть к нему голову. Я впала в ступор. — Итак, как мы с Вами поступим. Я дам Вам двадцать четыре часа на то, чтобы вы отменили все концерты. Тура не будет. Вы не заработаете ни одного сраного евро на своей трупной музыке. И объявите через прессу, что концертная деятельность Вашей группы остановлена. Навсегда. В случае, если моя просьба останется неуслышанной, я убью это милое создание. И пришлю ее Вам по кусочкам. Можете даже не сомневаться: она будет страдать не один день. Я вижу, как сквозь замерших на месте людей, к столу музыкантов начинает продвигаться охрана клуба, расталкивая посетителей локтями. Их сейчас будут уводить через черный вход. Простая мысль проносится в моей голове, запуская механизм мышления, замерший от вида истерзанной Джессики. Оливер реагирует сразу: выпускает мою руку и, развернувшись к нам с Кейт лицом, властно подталкивает к столам группы. В нескольких шагах от ложа музыкантов я замечаю, что нет Кары. Половина личной охраны группы уже ушла по направлению к черному выходу. Им необходимо проверить, насколько безопасен путь отступления. Менеджер группы что-то доказывает Тиллю, который хоть и пытается держать себя в руках и действовать адекватно, но растерянный взгляд, метающийся по собранным в кучку участницам конкурса, выдает его панику.  — И да, чуть не забыл, — голос возвращается, акцентируя всеобщее внимание на себе. Оливер оборачивается в сторону экрана, я повторяю его действие. На плазменной панели ничего не изменилось, все тот же душераздирающий кадр. — Вы же сделаете все, ради того, чтобы Ваши поклонники чувствовали себя защищенными, не так ли? Как такое вообще возможно? Разве не эти слова говорил вокалист буквально час назад? Как Писателю это удается? У него столько доносчиков? Страх от понимания того, что сегодня в клубе он не один, захлестывает меня ледяной волной, унося в пучину паники. Это не все. Черт возьми, ужасное послание группе и их менеджменту — только вершина айсберга, с которым мы сегодня столкнемся. Надо выбираться, срочно. Где же, мать твою, Кара?  — Никто из ваших паскудных сук не умрет сегодня, если Вы сделаете то, что Вам прикажут. Шнайдер и Круспе, которых уже выводили охранники клуба, замерли на месте, грубо освобождаясь от сопровождающих мужчин. Пауль с Лоренцом, до этого направляющих девушек в сторону выхода, остановились, все еще держа фанаток на локти. — На колени, — сковывающий душу металлический приказ прорезает все здание. Воздух стал настолько тягучим, что каждое движение давалось с трудом. Музыканты на мгновение оцепенели, словно их подменили восковыми фигурами мадам Тюссо. Я поворачиваю голову в сторону танцпола и вижу, как в нашу сторону пробивается Кара. Девушка изо всех сил толкается и отпихивает от себя тупых зевак, замерших на месте.  — Выходите, — грубый голос гремит над моей головой, как раскат грома. Огромный широкоплечий мужчина в форме службы безопасности с силой отталкивает нас с Кейт от Оливера, который, как и все остальные на мгновение потерялся абсурдности и жестокости происходящего. Кейт, не устояв на тонких шпильках, падает на колени, едва не утащив меня с собой на пол. Но вовремя согнув колени, я сохраняю равновесие и помогаю подняться девушке, приподнимая ее за подмышки. Первым, словно подкошенный невидимым ветром, на колени падает Кристиан. Именно падает, не опускается и не садиться. Не сводя глаз с дьявольского экрана, клавишник обрушивается на колени, не задумываясь об удобстве или боли. Пауль отпускает обезумевшую от страха Мэридит и покорно склоняется перед требованием обезумевшего маньяка, садясь на колени рядом со своим другом.  — Это шутка что ли? — слышу я голос Рихарда и вижу, как недовольный и бунтующий гитарист с титаническим усилием над собой, опускается на пол. Кристоф, стоявший рядом с ним, замер на месте, не понимая, что вокруг него происходит. Тилль начинает медленно оседать, готовясь принять требующееся от него положение. Оливер, видя то, что половина его коллег уже склонила головы перед цифровым тираном, тоже начал садиться, но не успел.  — Половина? Серьезно? Я и не думал, что Вы такое дерьмо. Хотя нет, конечно же, думал. Иначе не подготовил для Вас свой чудный подарок. Начинайте. Верзила в форме охранника, который только что оттолкнул меня и Кейт от Оливера, разворачивается лицом к танцполу, где все еще безуспешно буксовала Кара, пытаясь выбраться на ложе музыкантов. Звук выстрела заставляет всех замереть на месте и пригнуться. Люди в клубе застывают в своих позах, словно кто-то нажал кнопку паузы на пульте. Кару отбрасывает назад, и девушка, невольно взмахнув руками, падает навзничь, задевая стоявшую рядом с ней женщину в белоснежном платье. Лицо женщины превращается в гримасу ужаса и отвращения, трансформируюсь в уродливую маску с искривленным ртом. Дыхание замирает на глубоком вздохе, и противный писк в ушах заглушает все звуки обезумевшего клуба. Паника вспыхивает моментально: не проходит и двух секунд, как раздается женский визг, отрезвляющий перепуганных людей, и в тот же миг оцепенение танцпола переходит в броунское движение. Первая пулеметная очередь оглушающей канонадой проносится над головой, подгоняя стадо людей к выходу. Чьи-то холодные пальцы уверенно берут мои плечи и разворачивают лицом к выходу. Сделать это не сложно, ведь потерявшись в реальности и ужасах происходящего, я больше похожа на безвольную куклу. 00:21 Клуб Adagio. Берлин. Озверевшая толпа сметает всё и всех на своем пути. Сквозь оглушающие биты техно-музыки слышны крики людей, звон бьющейся посуды и сметаемых столов и стульев. Светомузыка окрашивает орущее безумие в синие и лиловые цвета, от частых вспышек света можно потерять ориентацию в пространстве. Я все еще слышу выстрелы, их невозможно ни с чем перепутать. После каждой огнестрельной очереди обезумевшая толпа, рвущихся на волю людей, поднимает новый вал крика. Они накатывают как цунами, сметая остатки человечности и здравого смысла из присутствующих. Лоренц все еще удерживает меня, подталкивает в спину своей грудью, направляя в сторону черного выхода. Мои пальцы вцепились в его плечо настолько сильно, что, скорее всего ему больно, но музыкант ничего не говорит мне и никак не показывает физический дискомфорт, продолжая плавно уводить меня с места происшествия. Упрямо выворачиваюсь из его цепкой хватки и разворачиваюсь полу боком, пытаясь через его плечо рассмотреть в ярких вспышках и обломках интерьера клуба позабытый во всеобщей истерии труп молодой девушки. Чернеющий силуэт тела, распластавшийся на танцполе, отдаляется от меня с каждым шагом, но я не могу найти в себе силы отвернуться, не могу разорвать контакт. Я должна заполнить этот момент. Я должна. Ведь уже ничего не будет как прежде. Охранники клуба заняли удобную позицию: двое на верхнем этаже, трое на танцполе и по одному на каждой приватной ложе. Были ли эти люди охранниками? Как можно подкупить двухметровых бугаев устрашающего вида? Чем? Цикличность выстрелов не дает от этом думать, словно погонщики скота, мужчины выпускали новую пулеметную очередь, как только им казалось, что уровень давки и безумия начинал падать. Я все это допустила, я опять проиграла. Я виновата в том, что Кары больше нет. Полуосвещенный коридор, больше похожий на тоннель в метро, или огромную заячью нору, встречает нас пустым спокойствием. Я вижу спины идущих передо мной людей, но даже не могу понять кто это. От собственной слабости становится еще хуже. Ощущение потерянности и жалости к себе жалит глаза, вызывая неконтролируемые слезы, которые я даже не могу смахнуть рукой. Все тело оцепенело, и я не знаю, как обрести над ним контроль. Все кончено. Я провалила миссию, я не смогла им помочь. В мрачном конвое стремящихся к выходу людей, мы замыкаем строй, но не отстаем от идущих впереди. Кристиан не отпуская моих плеч, ведет меня по темному коридору, методично подталкивая, как только мои шаги замедляются. И в одну секунду я лишаюсь последней опоры. Руки клавишника исчезают, проводя напоследок ровные красные следы на моей коже. Испуганный полу вдох, и единственная константа в хаосе отрывается от меня, исчезая в недрах проклятого коридора смерти. Обернувшись, я успеваю заметить, как хрупкое тело мужчины скрывается за последним поворотом, и как один из охранников-убийц, зверски бьет его в область поясницы, пока другой мужчина в костюме наставляет на него зияющее дуло ружья.  — Господи! — криком разносится по коридору такое нужное слово, и выстрел гремит настолько близко, что болью отзывается где-то в глубине головы. Яркая вспышка гаснет молниеносно, и повторяется снова. Кто-то за моей спиной начинает кричать, и только спустя долгих пару секунд, я начинаю понимать, что это мой собственный крик. Мертвый мужчина с грохотом падает на землю, как подбитый истребитель. Его напарник, прижимает ладони к животу, пытаясь из последних сил сдерживать стремительно расплывающееся по его кипельно белой рубашке кровавое пятно. Один нетвердый шаг назад на полусогнутых ногах, и пораженный верзила падает спиной на дорогой паркет, сотрясая пол под нами. Неестественно бледный Лоренц в последний момент успевает ухватиться за стену и обессиленно сползает по ней, плавно усаживаясь на залитый кровью пол. Его стеклянные глаза завороженно смотрят вглубь коридора, а дрожащие губы безуспешно пытаются выдать какое-то важное слово, но сведенная спазмом нижняя челюсть отказывается открываться. Пробегая мимо меня, Рихард сильно толкает меня плечом, и, отшатнувшись в сторону, я правой рукой нахожу шершавое покрытие стен, и обессиленно облокачиваюсь на него. Словно в замедленной сцене фильма, я вижу, как Круспе бросается к Кристиану, поднимая его на ноги, как перепуганный до смерти клавишник словно обезумевший тычет пальцем вглубь темного коридора. И как из недр неосвещенного помещения выходит она. Монстр из ночных кошмаров, кровавый завет, самый аморальный и беспринципный агент Егора и мой самый злейший враг.  — Что уставилась, лохушка? — с кривой усмешкой спрашивает девушка, смотря на меня с нескрываемым отвращением. Она говорит на русском, и с нахальной уверенностью крутя в правой руке пистолет, указывает дулом на замерших музыкантов, — теперь это мое дело. Ты уволена. Грубый толчок в спину и я оказываюсь на улице. Холодный ночной воздух тут же пробегается по коже, и я судорожно вздыхаю, попутно обнимая себя за плечи. Картины произошедшего крутятся в голове, как дьявольская карусель. Становится тошно. Снаружи паники ничуть не меньше, чем внутри клуба, ставшего этой ночью ловушкой для сотни посетителей. Выбегающие женщины, неспособные справиться со своими рыданиями, крики и вой кареты медицинской помощи — все кажется таким далеким и нереальным. Я чувствую себя оглушенной рыбой, никак не всплывающей на поверхность. Реальность постепенно начала терять границы, ее очертания были размытые, как акварель, попавшая под летний дождь.  — Их увозят! — чей-то истеричный возглас больно полоснул по ушам, но так и не вытащил из засасывающей воронки ступора. Невидящим взглядом, я уставилась на номер отъезжающей черной машины, включенные габариты которой походили на взгляд какого-то демона. — С Вами все в порядке? — аккуратное прикосновение к плечу заставляет переместить взгляд с удаляющегося автомобиля на человека, который стоит в шаге от меня. С трудом фокусируясь на лице молодого человека в форме полицейского, я чувствую, как мороз пробегается по всему телу, проникая под кожу, под кости, под душу. Злобный оскал гнилого рта и черные зубы отца на уровне моих глаз. Он смотрит на меня, как тогда, в последний раз. Смотрит так, словно через секунду вцепиться в моё горло и раздерет его на клочья голыми руками. В голове что-то щелкает, и размытое изображение превращается в объемную картинку, рябь исчезает, как и мутная пелена перед глазами. Сознание врывается в пустую голову, как пуля, разнося в щепки затуманенные лоскуты оцепенения. Резко одернув плечо, скидывая руку молодого офицера, я разворачиваюсь лицом к двери, ведущей к черному выходу из злосчастного клуба, и решительно делаю шаг к ней на встречу. — Вам туда нельзя! — громкий оклик — это последнее, что я слышу, прежде чем срываюсь на бег. Спертый воздух помещения сразу же ложится на горло теплой, шершавой ладонью. Где-то в висках стучит сердечный ритм, и от избытка адреналина я не ощущаю страха. Что тут делает эта дрянь? Как она оказалась в Берлине? Мария, Святая Мария, Решала — у нее было много имен и прозвищ, но многие знали ее под кличкой Бритва. Почему? Потому что когда у Егора случался форс-мажор, когда нужно было что-то «зачистить» — всегда вызывали ее. И у нее никогда не было промахов. Она никогда не выясняла, кто прав, а кто виноват. Она убивала всех. Уволена? Как же так? У меня еще есть в запасе неделя. Нет, Егор не мог так поступить. Или мог? Умирающие светодиодные лампы мрачно освещали просторный холл, где еще полчаса назад был самый разгар веселья и кутежа. Чернеющий силуэт мертвой девушки в опалесцирующей луже крови был постаментом моего позора. Моего провала. Сжав кулаки до боли, я направилась к Марии, вальяжной походкой прохаживающейся вдоль стола музыкантов. Перевалившись через ограду VIP-ложа, меня встречал мертвый охранник. Широко разинув рот в беззвучном крике, мужчина лежал головой на полу, в то время как его ноги и таз оставались за декоративным забором.  — Что, черт возьми, здесь происходит! — чеканя каждое слово, произношу я, поднимаясь по невысокой лестнице. Мария окидывает меня ленивым взглядом, безучастно пожимает плечами, показывая, что говорить со мной у нее нет ни малейшего желания, и продолжает осмотр стола, наклоняясь к его внутренней части. Я чувствую, как начинаю закипать. — Я к кому обращаюсь? — еще громче, практически крича, говорю я. — Не знаю, — ровным голосом отзывается черноволосая девушка, не отрываясь от дела, — тебе виднее. — Это мое дело! Я его начала, и я его закончу! — сейчас от девушки меня отделяет только широкий стол, с разнесенной по его поверхности посудой и едой. — Кто тебя уполномочил! — Громкость убавь, — холодным тоном отвечает она, выпрямившись в спине. — У тебя было достаточно времени, чтобы решить проблему. И какие у тебя наработки? — с сарказмом спрашивает она. — Правильно. Никаких. — У меня еще неделя, — я стою на своем, задней мыслью понимая, к чему она клонит. — Неделя, две недели, месяц, — скучно перечисляет Мария, вернувшись к своему занятию, — а смысл в этом есть? Ты не готова для таких дел. И дело не во времени. — Это не тебе решать! — Еще раз повысишь голос, и я выдерну твои сраные голосовые связки, — монотонно говорит Бритва, и что-то сдирает с внутренней поверхности крышки стола. — Неуловимый мститель, идущий на шаг впереди? Полюбуйся, — девушка протягивает находившийся в ее правой ладони «жучок», от вида которого мои глаза округляются. — Просто он подготовленный, а ты — нет. — Я… — Ты даже не сообразила осмотреть клуб перед тем, как сюда явиться. — У меня не было времени! — Ах да, не было времени, — Мария убирает пистолет в кобуру, висящую на поясе, и, обойдя стол, останавливается в одном шаге от меня. Несколько секунд пристально рассматривает мое лицо, от чего ее губы изгибаются в презрительной усмешке. — Время накраситься, как дешевая шлюха и надеть платье по пизду у тебя было. А времени для того, чтобы подготовиться к поимке преступника — не было. Ой, извини. Совсем забыла. У тебя же еще неделя, — она обходит меня стороной, намеренно задев плечом так, что я, пошатнувшись, отхожу в сторону. Она не права! У меня есть зацепка, я тут не штаны просиживала. И то, что у Бритвы больше не опыта в поимке опасных преступников не делает ее априори лучше меня.  — Нет, подожди! — я бросаюсь за ней, пока Мария уверенным шагом идет к лестнице, ведущей на второй этаж. Успев догнать агента на одной из первых ступеней, я судорожно хватаю ее за кисть руки, желая развернуть ее лицом к себе. Мария ловко выворачивает руку из моего захвата и ей же с силой отталкивает меня от себя, отчего я, не устояв на каблуках, навзничь падаю на пол, больно приземлившись на мягкую точку.  — Господи, какое же ты убожество, — зло цедит девушка, смотря на меня сверху вниз. От ее колкого взгляда внутри все сжимается, и я стараюсь поправить платье так, чтобы не было видно нижнее белье. — Иди развлекаться с музыкантами. У тебя это неплохо получается, а поимку Писателя оставь профессионалам. Едкая обида и чувство жалости схватывают сердце в горячие обручи. Да кто она такая, чтобы так говорить со мной! Мария быстро поднимается по лестнице и скрывается в коридоре, оставив меня сидящую на полу, погруженную в густой кисель позора, окружившего меня со всех сторон. Позади меня труп девушки, которую я не смогла спасти, которая надеялась на меня. Но я ее подвела. Впереди — кремень, идущий по головам преступников, коллег, родных. Неумолимая машина, без чувств, без эмоций. Без ошибок. И еще есть Он. Тайный кукловод, умело дергающий меня за невидимые ниточки, водящий меня за нос. И я — неудачница, решившая, что пережитое мною в прошлом придало мне сил, сделало прочнее. Но так ли это? Может, я все еще остаюсь той школьницей, с трясущимися руками? Раздается выстрел, и от резкого звука я вздрагиваю, словно на меня вылили ушат холодной воды. С трудом поднимаюсь с пола, оставляя лежать там мою самоуверенность и фальшивую спесь. Я не герой боевика, я не супергерой из комиксов. Я девушка, убившая своего отца, троечница, брошенная в котлован профессорских игр, неудачница, выпрямившая спину после позорного окунания в унитаз, не замечающая, что к ее подошве прилипла туалетная бумага. Ноги и злость на себя ведут меня по темному коридору. Сердце отчаянно бьется в груди, и замирает, когда я слышу, что в зал на первом этаже ворвалась полиция. Дверь, ведущая в служебное помещение, распахнута настежь. Я чуть не спотыкаюсь о руку мертвеца, распластавшегося у входа. Мария, встав на стул, что-то снимает с люстры, и, прекрасно слыша, что в комнате она больше не одна, не поворачиваясь ко мне, продолжает свой уничтожительный монолог.  — Посмотри вправо, — ее ледяной голос не выражает никаких эмоций, как голос робота, запрограммированный произносить одну и ту же информацию. Я следую ее приказу. — Это панорамное окно выходит на танцпол и лоджии. Снизу кажется, что это просто черное стекло, типа декорации. Отсюда начальник охраны этого гадюшника следит за посетителями, здесь они получают, и обрабатывают изображения с камер. Твой фокусник вещал из этого кабинета. Здесь он подключился к аппаратуре, предварительно отключив все камеры наблюдения. Но, не мою, — девушка бесшумно спрыгивает со стула, пряча крохотный черный квадрат с оптическим глазком под жилетку. — Видишь, как все просто. Если бы ты следила за Писателем, а не группой, то уже бы нашла его. Не попадайся ко мне на глаза, договорились? Я не хочу видеть твоей рожи, ок? Лучи фонарей полицейских пару раз попадают на черное стекло окна, напоминая о том, что пора прекращать бессмысленное противостояние и уходить как можно быстрее.  — А вот и блюстители закона, — протягивает девушка, — я-то успею уйти. А ты? Ее натянутая улыбка вводит меня в замешательство, заставляя опасаться самого худшего. Мария спокойно отводит руку, с зажатым в ней пистолетом в сторону уже мертвого охранника. Я безмолвно качаю головой. Нет, что ты делаешь?! Нет! От вонзившейся в него пули тело мужчины вздрагивает и снова возвращается в статичную позу. Я лишь на секунду оборачиваюсь в сторону коридора, где уже слышны голоса и шаги полицейских. И когда я с немым вопросом на губах поворачиваюсь к Марии, ее уже нет в комнате. Меня с силой швыряют на пол, подбородок ударяется об паркет, и перед глазами появляются крохотные цветные пятна.  — Руки за спину! Живо! — орет грубый мужской голос за спиной, — Вы арестованы!