Семь минут для Вечности

      Наше противостояние было заранее решено в пользу Плющенко, потому что это было нечто большее, чем просто противоборство двух спортсменов за титулы. Это было ПОЛИТИЧЕСКИМ противостоянием. И я был обречен проиграть.       В глазах нашего руководства и большинства журналистов Плющенко был истинным патриотом, оставшимся тренироваться в тогда не очень преуспевающей, но гордой России, ну, а я, естественно, получался презренным ренегатом, сбежавшим от трудностей в сытую Америку.       В самой Америке эту байку охотно подхватили местные журналисты, даже состряпали небольшой фильмик, где я преподносился чуть ли не как беженец от режима по политическим убеждениям, а Евгений — кем-то вроде комсомольца-подвижника, прозомбированного идеологией… Фрагменты о нем были щедро усыпаны кадрами мрачной грязной Москвы, Мавзолея, Кремля, статуй Ленина и прочего в таком роде. Авторов сюжета мало смущало, что он родился и вырос в Волгограде, а на тот момент тренировался в Питере.       Уж не знаю, какая из этих история была более идиотской, наша или американская… Я старался от всего этого по возможности абстрагироваться.       Но как можно абстрагироваться от того, что приезжаешь на Чемпионат мира в составе российской сборной защищать честь страны, а к тебе отношение как пустому месту? Федерация за Плющенко, вся сборная за Плющенко… Везде только и слышно — Женя то, Женя се! Почему он не стал чемпионом в свой первый же год? Ах, только потому, что косные иностранные судьи не захотели давать золота дебютанту! Но сейчас должен, просто обязан!       — Знаешь, дружок, — сказала мне тогда Татьяна Анатольевна. — А нас тут с тобой, похоже, не ждали. А если и ждали, то только для того, чтобы не делать нам никаких поблажек.       Да какие уж тут поблажки, когда представители твоей родной федерации подходят к иностранным судьям и просят по возможности ставить выше Плющенко, потому что это официальный приоритет российской федерации фигурного катания, которая просит ее мнение учитывать… И это происходило не тайком, не где-то за кулисами или в стороне, нет, открыто, можно даже сказать, показательно.       А потом иностранные судьи и журналисты подходили и спрашивали все то же самое: почему вся наша федерация за Плющенко?       А что я мог им ответить? Ну вот ЧТО? Что я предатель родины, только потому, что не захотел работать с тренером, который меня унижает, подавляет и уже откровенно пренебрегает мной? Что мне надоело работать на катке, где на льду стоят лужи стекающегося с потолка конденсата, в коридорах кучи мусора, сиденья на трибунах переломаны, горячей воды в душевых нет, раздевалки не работают, а в качестве зрителей у нас регулярно присутствуют бродячие собаки?       И при этом бесплатный лед для тренировок выделялся всем одинаково — два раза в день по сорок пять минут. Будь ты хоть распрекороль фигурного катания, сверх-чемпион и надежда сборной, нет, всем строго — два раза в день по сорок пять. Они еще и гордились этой своей беспристрастностью, а, скорее, просто куражились тем, что график бесплатных тренировок зависит от них, а за все остальное приходилось платить такие деньги, что на самом деле дешевле было тренироваться, где угодно, но только не в России.       В Москве, конечно, понастроили красивых коммерческих катков, но там же работать было страшно! Нам с Тарасовой иногда приходилось — но снующие повсюду многочисленные администраторы, накачанные, в кожаных куртках и темных очках, откровенно напрягали. Даже Татьяна Анатольевна их побаивалась, хотя и старалась этого не показывать. Таким ничего не стоит со своего катка хоть чемпионов мира, хоть их тренера выставить, если что не понравится… Были попытки, были.       Нет, наверно, можно стать великим фигуристом и в таких условиях, не спорю, кому-то наплевать, кто-то и так может тренироваться. Плющенко вот смог. А я бы… Тоже, наверно, смог. Но не захотел.       Вот в этом и дело. Я сам решил. То, что мне решать было не положено.       А вы знаете, что ко мне однажды обращались официальные представители одной западной страны и просто упрашивали выступать за их сборную? Обещали любые деньги и условия, дом, машину, даже построить мне личный стадион по индивидуальным запросам. Но я отказался. И не только из патриотизма на самом деле, уж слишком откровенно меня пытались купить. А я думал, да и сейчас думаю, если на все это — дом, машину, личный стадион — я сам честно не заработаю, грош всему этому цена и на фиг мне такое не нужно…       Вы что, думаете, американские или канадские спортсмены плохие патриоты? Да ладно. Но все же катается каждый из них прежде всего за себя, за свой результат, за свою победу… а не по политическим причинам! Я только в Америке начал это чувствовать, это отношение. Когда тебя воспринимают как личность, как классного спортсмена, и пусть там каждый чемпион — король на час, но зато к тебе относятся как к человеку способному на свершения, а не как к бездушному винтику, который обязан просто выбивать победы, не для себя, а по приказу!       Канадская федерация фигурного катания заплатила Элвису Стойко ОДИН МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ только за то, чтобы он поучаствовал в Олимпиаде. Все знали, что никаких медалей он не возьмет,       в его-то возрасте и с его-то травмами. Но просто поучаствовать, показаться, напомнить, что и канадцы были когда-то круты, вот за одно только это — миллион баксов!       Мне же приходилось с кровью из-под ногтей выцарапывать у нашей федерации право выступить на международных турнирах, хотя по титулам я скоро сравнялся со Стойко. Дебильное правило, что прежде чем попасть в сборную, спортсмен обязан войти в тройку лидеров на чемпионате страны, было не отменить и не обойти. Не важно, под каким номером ты идешь на планете, пока наше руководство тебя не одобрит, сезон, а значит, и будущая карьера под вопросом.       Более того: все без исключения спортсмены сборной, не только не получали никакой финансовой поддержки, а, наоборот, отчисляли родимой федерации ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ от всех своих заработков. Российский спортсмены частые гости на пьедестале, вы только представьте, сколько денег за это время выкачало из их побед руководство федерации? Призовые за чемпионаты Европы и Мира, олимпиад, Гран-При, коммерческих турниров… Да за одни только мои деньги, перекочевавшие в «фонд российского фигурного катания», можно было бы выстроить парочку стадионов!       Куда уходили все эти немыслимые бабки, ну, вот куда? В России не было тогда приличных катков, не было приличного льда, не было ледовых шоу, даже школы фигурного катания и те позакрывались или стали платными. Плющенко с чего и приперся из Волгограда, потому что тамошнюю школу прикрыли медным тазичком, несмотря на всю ее известность и традиции… На какие победы в обозримом будущем эти чинуши вообще рассчитывали при таком раскладе? Я сам занимался бесплатно, Плющенко тоже, во времена нашего детства в спортивные школы шли в первую очень дети из не очень богатых семей, часто проблемные, но те, кто привыкли всего добиваться самостоятельно, те, в ком был соревновательный дух, упорство и стойкость, без которых в любом виде спорта делать нечего… Сейчас же фигурное катание в России доступно только изнеженным избалованным деточкам богатых папаш, которые катаются для развлечения, какие из них на фиг чемпионы?       А руководство федерации гребет наши деньги и не делает НИЧЕГО, чтобы хоть как-то развивать тот вид спорта, за который они якобы отвечают! Или хоть как-то защищать своих спортсменов, когда их засуживают, обвиняют в допинге, клевещут на них… Да американская федерация за один кривой намек на своих кого угодно порвет! А нашим по фиг. Вся их деятельность, похоже, сводится к присутствию на трибунах международных соревнований в окружении всех своих домочадцев. А, ну и еще в обязательном порядке право гордиться НАШИМИ победами, да еще и требовать их от нас… Именно требовать. Это мы им все должны.       А когда мы уже не можем выигрывать медали, нас просто вышвыривают… Так поступили с теми же Крыловой и Овсянниковым, зрители удивлялись, куда это они подевались после своей второй победы на чемпионате мира? Как в воду канули! А у Анжелы просто обострились проблемы со спиной, которую она растрясла и переломала, сражаясь за честь страны, вот их и слили, причем моментально. Серебряных призеров Олимпиады, двукратных чемпионов мира, тех самых, которых так чествовали во время нашей четырежды победы в Хельсинки, их просто вычеркнули из анналов отечественного фигурного катания и списков сборной… И никому не было ни малейшего дела до того, куда они пошли, на что живут, на что лечатся, не помирают ли с голоду, побираясь в переходах… Всем было наплевать!       Я-то сам не получил от федерации ничего за всю историю нашего сотрудничества. Нет, не буду врать, один раз мне выдали талон на сто кг. бесплатного горького шоколада и один раз ботинки — танцевальные и не того размера. Да это смех просто, мы даже за форму сборной отдельно деньги вносили! Рассказать кому — не поверят…       Впрочем, нет, верили. И я рассказывал. Не то что бы специально жаловался или критиковал кого-то, но и не отмалчивался.       А еще я уже нашим русским журналистам говорил о том, как много мне дают тренировки в Америке, возможность регулярно наблюдать и общаться с именитыми иностранными спортсменами, перенимать их опыт, многому у них учиться… Как я потом понял, вот в этом и была моя самая роковая ошибка.

***

      Ладно, смену тренера мне еще могли простить, Тарасова все-таки была великой и тренировала все же НАШИХ. И переезд в Америку в итоге тоже — надо же как-то тренироваться и как-то жить, лучших условий мне все равно не могли предоставить… Но вот это… Тут я перешел уже всякие границы дозволенного. И опять же не нарочно, просто снова не подумал, что я такого говорю, и как это могут воспринять.       Хотя мне, разумеется, было известно это отношение, с ним я часто сталкивался еще во время работы с Мишиным. Это тоже было частью нашей политики. Мы лучшие — изначально, по умолчанию. Если мы не на первых местах, то только лишь вследствие интриг и происков врагов. У нас своя система, своя метода, своя школа — лучшая и единственно верная. Все, что там, у них, упадочно, плохо и недостойно нас. Всего этого я наслушался вдосталь еще в детстве. Но как-то пропускал мимо ушей, потому что такой мне это казалось чушью… И вот теперь я высказывался о том, что я, взращенный в России фигурист, чему-то там учусь у этих иностранцев, да еще и заявляю об этом на весь свет. Кто же мне простит такую ересь?       А почему бы и нет? Почему бы и не учиться? Да элементарно, когда я только пришел к Тарасовой, я танцевать толком не умел, Мишин на этом особо не заморачивался, а у Татьяны Анатольевны тогда как раз начали тренироваться танцоры-итальянцы, Барбара и Маурицио, общительные такие и отзывчивые, они мне очень помогли в плане азов хореографии, как руки правильно поставить и все такое. И я вообще этого не понимал уже тогда, еще до прихода к Тарасовой, какая разница, наши — не наши, они все классные…       Хотя, спору нет, приятно стоять на пьедестале и слушать свой гимн… Здорово, когда ты представляешь свою страну… Ага, вот именно, представлять страну и быть ее представителем — это совсем не одно и то же…       И если я предатель родины только потому, что хотел тренироваться у неравнодушного тренера в нормальных условиях, то уж Татьяна Анатольевна и подавно. КАКИМ образом мы предаем родину, если, блять, выступаем все равно за Россию?! И, вашу мать — БЕСПЛАТНО! Еще и платим чиновникам за эту честь?       Да наплевать! К черту! Я катаюсь ведь не ради этой гребанной федерации. А ради своей страны, своего города, семьи, народа… ради тех людей, которым я небезразличен. Я вот так понимаю патриотизм. А федерации я, кроме денег, ничего не должен. По факту говоря, и их не должен, но да пусть подавятся…

***

      Так ведь им и этого мало. Им еще нужно постоянно над нами издеваться, давить, показывать свою власть, держать под постоянным прессом, контролировать каждый шаг…       Вспомнить хоть случай с Машей Бутырской, которая потом стала нашей первой в истории чемпионкой мира в женском катании — а ведь ее не хотели даже пускать на мировые первенства! Говорили, что старовата уже и не в форме… 25 лет, зашибись, блин, старовата! Но у нас, как на конвейере, чуть только товарный вид теряешь, сразу на свалку, ничего, пока можно и из молодых кого подобрать, посимпатичнее…       Я когда узнал про это… Прямо обалдел. Бутырскую и не пустить на мировое первенство! Что она, дорогу кому-то из этих шишек перешла, не дала кому-то? Вообще бы не удивился. А может, это просто была такая показательная пощечина, плевок в лицо всем спортсменам, чтобы показать, кто тут главный. Напомнить, что только они, чиновники, могут решать, кто тут из нас достоин быть чемпионом…       Казалось бы, меня-то это с какой стороны касается, я сам отщепенец, но меня аж лихорадило при мысли об этом. Я кинулся к ее тренеру, Чайковской, говорил, что надо что-то делать… Как-то народ поднимать, что ли. Но она только рукой махнула — бесполезно! Да, если уж тренер отчаялся, значит, точно кранты. И какой тренер — Чайковская! Сама Тарасова была ее ученицей когда-то! Если уж к мнению такого человека не прислушиваются и не уважают, о чем тогда говорить?       Но как же так?!.. Я решил сделать ход конем, прорваться на прием к президенту федерации. Меня, как ни удивительно, приняли… Возможно, просто решили, что я пришел с повинной. Что я там говорил, если честно, не очень помню, так перенервничал, что, кажется, тупо разрыдался. Есть у меня такая очень немужская слабость — на сильных эмоциях не умею сдерживать слезу. В общем, Бутырскую на чемпионат отправили…       — Вот увидишь, — сказала Татьяна Анатольевна, когда узнала об этом инциденте. — Случись что серьезное — за тебя никто не пойдет просить. Никто.       Она как в воду глядела.

***

      Почти сразу после моего выдворения из шоу Коллинза на меня накинулась пресса, в первую очередь российская. И я этого ждал, конечно, но, чтоб такого…       «Ягудина сняли с тура за пьянку» — такое количество газет с этим заголовком вышло, будто мировая война началась. А по ТВ крутили кадры моего чемпионского проката в Хельсинки, при этом начитывая текст, что я алкоголик, и нет мне никакого прощения. Хорошо, что хоть эта дура пьяная никакого заявления не сделала, тогда бы уж точно хана. Но и без нее хватило… И так уже между строк читалось, что я чуть ли ни убил кого-то, ограбил, изнасиловал…       Почему была такая неадекватная реакция? Все как будто забыли про то, что из тринадцати соревнований в сезоне я выиграл одиннадцать, что с октября каждую неделю выступал? Если я из бара не выхожу, если пью все ночи напролет, тогда почему мне все проигрывают? Я что, машина, или соперники у меня все такие бесталанные собрались?       В разгар этой травли меня предсказуемо вызвали в Москву, на ковер к начальству. Я сразу знал, что поблажек мне опять не будет. И готовился к худущему. К самому худшему. Однако, на мое удивление, все обошлось сравнительно малой кровью. Меня всего лишь… дисквалифицировали условно. На год. Этакий показательный строгий выговор за неподобающее российскому фигуристу поведение. И, само собой, дали понять, что теперь за малейшее нарушение меня выдворят навсегда из сборной, а значит, и из большого спорта.       По моему мнению, все более-менее обошлось, но Татьяна Анатольевна была просто вне себя, когда узнала об этом. Рвала и метала.       — Ты ведь не совершил ни одного поступка, попадающего под дисквалификацию. Ни одного протокола или донесения свидетельствующего о том, что ты где-то шатался пьяным или совершил аморальный поступок! За что дисквалификация? Я не понимаю. В российскую федерацию не поступило даже письма от Коллинза. Все документы — это заметки в газетах!       Уже много лет спустя, когда все это осталось позади, один американский знакомый репортер, хорошо знавший всю подоплеку, мне объяснил, что в действительности произошло. Все это было рассчитано и спланировано заранее. Одна сплошная провокация. Вообще-то от меня ждали более серьезных нарушений, но я вот как-то умудрился ни во что более серьезное не вляпаться. Конечно, американцам я очень нравился, и они действительно хотели видеть мои выступления… Но свои собственные спортсмены — Вайс, Элдридж, Гейбл — им нравились все же больше. А то что я сильнее всех троих, было совершенно очевидно. Вот почему меня попытались таким образом убрать в преддверии Олимпиады. Рассчитывали, что мое руководство за очередной прокол вообще вышвырнет меня из сборной, и, по правде говоря — я был в шаге от этого. Но нашим чиновникам не понравилось, наверно, что кто-то решает за них, может, слишком сильно надавили? Ну, или они поняли, что раз американцы пытаются меня убрать даже такими способами, значит, всерьез опасаются, и сбывать меня в утиль незадолго до Олимпиады все же невыгодно.       Значит, и в Америке не так уж меня и любили, как мне казалось. Значит, и там улыбки могли быть фальшивые, а теплые слова всего лишь лестью. И зря я верил и думал, что там у меня всюду друзья… Там меня тоже предали.

***

      Я всегда оценивал человека по его поступкам. Даже если лично мне он поначалу не нравился, даже если он сам ко мне относился не очень, но я видел, что он делает что-то хорошее… Не мне даже, все равно кому. Я сразу же начинал этого человека уважать и питать к нему симпатию. В этом и была моя проблема. Я был слишком наивным. Считал, что все желают мне добра. Что если я хорошо ко всем отношусь, то, по идее, и ко мне должны так же. И что если люди с тобой милы, то это искренне, и в спину тебя никто не ударит. Как же я ошибался.       Но и не это обидно. А то, что Татьяна Анатольевна оказалась страшно права: никто за меня не заступился. Никто из наших не сказал где-то публично, что все ложь, все, что пишут в газетах, хотя ведь многие об этом знали. Ни тот «старший товарищ», которого я обожал, никто, никто… Вот это меня и подкосило. Я так доверял всем этим людям, я правда нежно любил их, искренно считал своими друзьями… А они слова в мою защиту не вымолвили. Ладно, мне они ничего не должны, может, и правда им на меня наплевать, но себе-то самим? Просто чтобы знать, что они порядочные люди? Им, что, это совсем не нужно?       Всего-то от них и требовалось сказать, что я не напивался. Я понимаю, никому не хотелось портить отношений с федерацией, ради меня, какого-то там, на собственном примере которого слишком хорошо было заметно, чем это чревато… Но все же… Марина и еще кое-кто из девчонок пытались как-то восстановить справедливость, но они были из тех, чье мнение никого особо не интересует. Да и то сказать, если уж меня считали ренегатом, то что уж говорить о Марине, которая не только тренироваться уехала во Францию, но и выступала под ее флагом?..       Может, и хорошо в итоге, что мне пришлось через все это пройти?.. Кое-чему я научился. Тому, например, что доверять можно только самым близким людям. Доверие вещь прекрасная, но его сначала нужно заслужить. А за улыбками и льстивыми словами может скрываться что угодно.       Из тура Коллинза меня, разумеется, выгнали насовсем. Причем уведомление об этом пришло мне вдогонку на третий день. Хотя я все же до последнего момента верил, что Том сдержит свое слово и примет меня обратно чрез неделю.       Я понимаю, это глупо, непрофессионально, по-детски… Но для меня самое паршивое во всей этой истории было не то, что меня выгнали, а то КАК меня выгнали… Просто обманули. Сказали с милой улыбочкой, похлопав по плечу — ах, это так, формально, всего на неделю… А потом вышвырнули, даже не соизволив предупредить об этом.       — И что же теперь делать? — спросил я у Татьяны Анатольевны, уже прекрасно понимая, что ничего не поделаешь.       Она, как я и ожидал, ответила:        — Ничего… — и помолчав уж совсем другим тоном добавила: — Ничего, зато, когда выиграешь Олимпиаду, они сами к тебе прибегут и станут умолять выступать в их туре. И тогда уже ты будешь ставить условия.       Я кивнул, хотя в тот момент сам не знал, верил я в это или нет. Наверно, все-таки верил. К тому же она сказала, не «если выиграем», а «когда выиграем». Когда выиграем… Знаю, кто-то скажет, так нельзя говорить, сглазить можно. Но так однажды уже было, когда Татьяны Анатольевна тренировала Кулика и везде заявляла о том, что он станет олимпийским чемпионом. И Мишин однажды спросил, не боится ли она сглазить.       Она ответила:       — Нет, я не боюсь сглазить. Я не глазливая. Я верю только в хорошую работу.       А я тогда подумал, что это, конечно, круто, что человек так верит в свои силы! Но… Кулик? Да ладно! Он же вообще ни о чем! Как такое может стать олимпийским чемпионом?       Но он им стал. Как, каким образом? Потому что это решила Тарасова. Другой причины и быть не могло.