Слишком много "но"

      Донателло чувствовал необъяснимую судорогу по всему телу, стоило шершавым, зелёным и родным рукам огладить вцепившиеся в плечи Лео пальцы гения, постепенно, медленно и мучительно, соскальзывающие выше, к шее, сжимая её тупыми когтями.       «Не сейчас», — вопреки собственным действиям твердил себе Дон, сильнее распаляясь, когда чужой панцирь глухо стукнулся об стену, и ладони, с не присущей мастеру бо грубостью, прошлись по оголённому от амуниции (Лео редко снимал экипировку) боку и одновременно по слегка сменившей цвет щеке.       Стоило поцелую прерваться, Донателло разочарованно вздохнул и отпустил свой взор, надеясь встретиться с наполненным страстью тёмным взглядом лидера, но получил лишь насмешку.       Донателло касался губами медленно, совсем по-детски, будто пробуя, но стоило Лео попытаться взять инициативу, ускорить, как лидер тут же прерывисто задышал, ощутив хватку у ключицы и давление на вздымающий кадык, заставляющие припасть затылком к стене, пока набравший уверенности Дон осыпал красивое тонкое лицо мелкими поцелуями, без промедления спускаясь к плечу и ниже.       «Не сейчас, старший братик, — гений усмехнулся, чувствуя слабые протесты мастера катан, и сильнее надавил у сонной артерии, предупреждая. — Дай мне время, чтобы доказать…»       Что именно?       …       Дон с садистским удовольствием прошёлся взглядом по дорожке из тонких, начавших темнеть, засосов до бёдер и собирался уже подняться за новым поцелуем, как кончик толстого и длинного хвоста огладил выступающие вены на запястье, и гений, не без интереса, обхватил подушечками эту занимательную деталь в его лидере, и заметно удивился, услышав тихий, но первый и до невозможности очаровательный стон — так сладко и постыдно одновременно. Так, как бы этот до скрипа зубов аскет никогда бы не сделал, и именно от осознания такой простой правды Донателло пожелал услышать больше…       «Милый… — новый стон. Ещё громче. У паховых пластин прошёлся поток тепла. — Совершенный».       Лео задёргался и чуть повернулся, опираясь двумя руками о стену, но Дон не обратил никакого внимания: если бы старшему брату хоть на мгновение ситуация показалась отвратной, то мастер бо с первых же секунд лежал бы с вывихнутыми конечностями, потому что Лео сильнее, искусней… такой, из-за чего Дон никогда не сможет обладать по-настоящему.       «Задумался?»       Донателло резко поднял голову вверх, не сразу понимая, кому принадлежали эти слова — его больному разуму или блаженно зажмурившемуся Лео, послушно облокотившемуся на стену с ничуть не ослабшим захватом на шее, на которой наверняка останутся синяки.       «И как ты их спрячешь, гений?»       «Никак».       Пусть все видят его первую победу над Рафаэлем!       «Эгоист».       Дон елейно улыбнулся и, привстав, грубо (очень) развернул охнувшего брата панцирем к себе, яростно и самодовольно, оглаживая бёдра, вобрал кончик хвоста в рот, выбивая из чужих уст достаточно громкий полустон-полукрик. Для такого Раф наверняка бы пинал себя целый месяц, а то и дольше, оказывая знаки внимания, не решаясь на большее, в надежде, что Лео сделает первый шаг и сам скажет о своих желаниях (не будь рядом мастера бо). А Дон: ему такая доверчивость льстила и раззадоривала. Не обращая внимание на лёгкие удары пяткой по своим лодыжкам от находящегося в экстазе Лео, Донателло небрежно смазал большой палец собственной слюной, приставив его к мечущемуся и тут же пойманному другой рукой хвосту.       — Прекрати, — показушный протест или ростки сомнения?       Кончик пальца надавил на анус, с каждой секундой усиливая и без того сбивчивое дыхание, проталкиваясь всё глубже, пока, наконец, полностью не оказался внутри, а позже добавился и второй. И Донателло с неоднозначным удовольствием наблюдал за пульсацией посветлевшей дырочки вокруг постороннего предмета, чуть покручивая вправо-влево, разводя пальцы и сгибая фаланги.       — Ты этого же хотел, да? — Донни по-доброму, даже невинно улыбнулся, несильно шлёпнув по упругой левой ягодице, лишь вызвав незначительную щекотку.       — Нет, — скулящий выдох.       Мог ли этот ответ что-либо изменить? Донателло рад был ответить позже, через час или два, может быть, даже извиниться, когда накрывшая с головой страсть отойдёт на второй план, позволив реалистично и рационально рассматривать всё своё окружение и все действия, что и проходили на протяжение всей его (прошлой) жизни. Лео точно получал удовольствие, что не соответствовало его пожизненному и построенному с первых лет образу. Что же тогда Лео сейчас, в этот момент, и в завтрашнем дне?       Дон медленно начал движения пальцами, целуя и посасывая внутреннюю часть бедра, позаботясь о том, чтоб Лео расставил ноги как можно шире для их общего удовольствия. На самом деле Донателло мог пойти дальше, переступить через рамки дозволенного — его бы никто не остановил, но не хотел, не желал — удовольствия было достаточно. Взять больше Дон не мог себе позволить.

***

      — Это всё? — Дон состроил вопросительную рожицу, глянув на возмущённого (и покрасневшего) Лео. — Поковырялся в заднице и всё?       — Грубо, Лео, — эмоции лидера не изменились, как и поза: напряжённая и готовая к любим действиям, внимание которой было полностью направлено к стоящему у выхода Дону. — Ты чертовски не прав. Я поковырялся в твоей филейной части, — Донателло укусил себя за язык, дабы не добавить комплименты к «филейной части». — Дабы ты перестал бросать на меня свои обиженные морды, и чтобы некоторые недовольные и хамские особи навсегда поняли, что прижимать черепашек в тёмном углу не есть хорошо!       — Дурак, — оба мутанта захохотали, и Дон собирался было открыть дверь, как через смутную пелену почувствовал на грудной клетке давление когтистых рук переместившегося за его спину старшего брата, вновь заговорившего уже томным голосом. — Рафа здесь не было, так что твой план потерпел крушение, и ты просто изнасиловал меня.       — Хм. Ты прав, это был непростительный промах. Значит, нужно как-нибудь повторить на кухне, когда Рафи-бой будет смотреть бокс.       Леонардо засопел.