***
— Тебе не многовато, Эдди? Ты почти ничем не закусываешь. — Разве не в этом смысл вечеринок, Бев? Веселиться. Я действительно что-то слишком много налегаю на выпивку и почти игнорирую закуски, но плевать. Хочу целительного эффекта бухла, чтобы не ныло внутри. Он же должен появиться, многие же говорят, что легче, когда нажрёшься. Что-то мне кажется, что они врут. Никакого облегчения и в помине, только всё кружится. — То-то я смотрю, ты прямо прыгаешь от радости. Давай, Эдс, отдай, пожалуйста, стакан, не глупи. Не приехал. Когда я пришёл, то первым делом оглядел всех присутствующих, но тебя так и не увидел. Не знаю, что тебя так задержало или же просто решил не появляться, я как-то не уточнял. Я же динамлю тебя всю неделю, откуда мне знать, с кем ты и что делаешь. С чего меня вообще это должно ебать. Беверли устроила такую замечательную вечеринку, здесь так весело, гремит музыка и, самое главное, так много алкоголя. С чего мне портить вечер и думать о тебе, высматривать тебя в толпе и убиваться. — Бев, вечеринка просто супер, ты всё сделала так заебато, — говорю громче, чем надо, но не чувствую этого. — Эдди, мне больно на тебя смотреть. Он ещё может появиться. Издаю нервный смешок. — Да мне и так достаточно весело, разве не видно? Её отвлекают подружки, и я машу рукой, мол, всё нормально, не трать время только на меня. На часах десять вечера, но мне совсем не хочется домой. Боже, как же тупо, наверное, я смотрюсь со стороны. Я толком и не поговорил здесь ни с кем, стою себе и напиваюсь в одиночку, когда вокруг целая толпень парней и девушек. Оказывается, твоё отсутствие убивает меня больше, чем присутствие, даже если ты делаешь мне больно. Какая, блять, ирония. Даже не знаю, что мне делать с этим прекрасным выводом. Бев всё ещё поглядывает на меня, присматривает, чтобы мне совсем уж весело не стало. Наверное, думает, что я отключусь где-нибудь в уголочке или начну буянить. Что ты, у меня совсем другие планы. Глубоко внутри я очень трезв. Мозгами, по крайне мере, точно. Мне даже убеждаться не нужно, что ты зашёл в гостиную. Чую тебя, как, блять, ищейка. Покрываюсь мурашками на затылке и сталкиваюсь с тобой взглядом. Охуеть, кто пожаловал. Ты стоишь на входе, приветливо здороваешься с присутствующими, обнимаешь Марш, которая выглядит ещё более обеспокоенной, чем раньше. Бев, да не начнём мы пиздиться, не испортим твою вечеринку. Мы мучаем друг друга более изощрённо. Ты меня заметил с самого начала, но подходить вообще, сука, не спешишь. Неужели обиделся, что скидывал звонки? Хочешь, чтобы сам подошёл? Да не вопрос. Я сейчас, кажется, всё могу. Какой же всё-таки прекрасный вечер. Так вот о каком эффекте алкоголя говорят люди. Расслабленно сидишь на диване, говоришь о чём-то с ребятами, но мне, как бы, глубоко наплевать. Сейчас не до приличий. Если ты намерен брать на слабо, то сегодня я тебя точно переиграю. Не зря же я столько выпил, другого шанса не будет. В голове прямо очень шумит, едва музыку различаю, но до пункта своего назначения дохожу без приключений. Даже не пролил ничего по пути и не толкнул никого своей шатающей походкой. Подхожу к дивану и вижу твой взгляд. Глаза очень опасно горят, и сам ты крайне настороженный, ждёшь, что я буду делать. Легонечко отпихиваю мешающие мне ноги сидящего рядом парня и падаю к тебе на колени. Да уж, такого, наверное, даже я не ожидал. Твои руки сразу же обхватывают мою талию, и ты бережно придерживаешь меня, чтобы я не завалился назад. Какой же заботливый, скотина, просто зацеловать хочется. Голова кружится ещё больше от твоего тела, прижимающегося к моему, твоего запаха и лица, которое в миллиметрах от моего. Блять, как я скучал по тебе. Не могу ни на сантиметр отлипнуть и запускаю руки в волосы, вжимаюсь в тебя. — Ты, я смотрю, веселишься по полной, Каспбрак. Улыбаешься так нежно и совсем не злишься, хотя я неплохо так привлекаю сейчас к нам внимание. Гладишь мою ногу и абсолютно и глазом не ведёшь, что многие смотрят на нас. Ты, как будто, не против той хуйни, которую я творю. Так хочу верить, что ты скучал так же сильно, как и я. — Безудержно. Целую в губы и обвожу языком нижнюю, посасываю её и растворяюсь в тебе. Не могу надышаться тобой, так сильно стучит пульс, что уши закладывает. Сразу же мне отвечаешь, горячо дышишь, хочешь глубже. Несдержанно кусаешь меня, передавая обиду и боль, которую мы просто множим друг в друге ежесекундно, и кладёшь руки на спину. Притягиваешь ещё ближе и врываешься языком в рот, углубляешь поцелуй, и я ощущаю, как сильно ты заведён, что тебе было так же паршиво, как и мне. Как же меня ведёт от твоего присутствия. Проще сдохнуть, чем избавиться от этих чувств. Воздух заканчивается в лёгких, приходится отцепиться от тебя и посмотреть в глаза. — Ты меня помучить решил, да, сучонок? — шепчешь на ухо, елозишь подо мной, не хочешь выпускать, но Бев покашливает, и чтобы совсем не доводить её до истерики, я встаю и отхожу от тебя на приличное расстояние. Я не прекращал тебя мучить, Рич. Как и ты меня. И я почему-то очень ярко вижу своё будущее, где ничего, блять, не поменяется, где я буду так же болеть тобой ещё много лет, пока моя психика совсем не откажет, или ты не соизволишь добить меня сам. Не сделаешь милость и не вычеркнешь меня из своей жизни, потому что я сам ни на что уже не способен. От тебя отказаться для меня значит прекратить существовать.***
Я выдерживаю здесь не больше получаса, а потом прошу Бев извинить меня за то, что веду себя, как кретин, но она очень крепко обнимает меня на прощание и говорит, чтобы я не брал в голову. Вот отличный совет, почему я никогда им не пользуюсь? Вечерок выдался просто неповторимый, отличное, можно сказать, завершение этой блядской недели. Мне настолько хуёво в душе, что не понимаю, как ещё могу говорить и даже улыбаться. Не прохожу и квартала от дома Бев, как ты догоняешь меня. Я ошибался. Отличное завершение будет сейчас. — Эд, мог бы и попрощаться. — Добавь это в список вещей, которые я должен сделать, но не сделал. — Интересно, что там ещё в этом списке? — Нахуй тебя послать. Обгоняешь меня и преграждаешь путь. Тебе уже не до шуток, и ты внимательно смотришь на меня. — Что такого удивительного ты для себя услышал? — говорю. Не знаешь, что сказать, не знаешь, как со мной сейчас обращаться. Ну, хоть не спрашиваешь, что со мной случилось, иначе совсем смешно было бы. — Ты, очевидно, очень многое решил для себя за эту неделю. Может, поделишься, меня это тоже касается. Как же больно просто стоять рядом с ним. Отвечать на его взгляд и противостоять ему. — Сейчас ты хочешь, чтобы я поделился? Да, пожалуйста, Рич, мне не жалко. Хотя, не думаю, что ты настолько идиот, что нужно объяснять тебе это. Ты и сам всё прекрасно видишь, чувствуешь то же самое. Но окончательную точку не ставишь, даёшь мне право, почему-то. Я отшил столько прекрасных девушек без всякой на то причины, потому что, как полный придурок, надеюсь на что-то. А ты, блять, настолько слеп, что нихрена не видишь. Не замечаешь, что я задыхаюсь рядом с тобой. Делаешь вид, что между нами просто дружба, когда я вижу, как тебя кидает, когда я целую кого-то другого. Тебе стоило сказать мне всего лишь слово, и этого всего не было бы. Даже и говорить не надо, просто намекнуть. Я думал, что это я ебаный трус, Ричи. Но, оказывается, самое настоящее ссыкло здесь ты. — Каспбрак, тебе лучше остановиться, тебя настолько несёт сейчас. — А то что? Снова поцелуешь меня и сделаешь вид, что ничего не было? Может, ради повторного эксперимента переспишь со мной, чтобы понять, что ты полный мудила? Или мы уже достаточно наигрались? Останови меня сейчас. Останови, иначе я выскажу тебе всё до последнего, и назад пути уже не будет. Ты такой напуганный сейчас, настолько шокирован моим состоянием, что и слова вымолвить не можешь. Мне и самому, блять, страшно от того, сколько всего я, оказывается, держу в себе. Но прямо сейчас я первый раз в жизни не пожалею тебя. Буду настолько жестоким, насколько ты заслуживаешь. Сорву этот пластырь одним махом, потому что больше не могу. Я вижу, что и ты сам не можешь продолжать это. — Не думай, что ты единственный, кто боится здесь. Я просто в ужасе с того, на что я способен ради тебя, каким становлюсь рядом с тобой, и что со мной происходит, когда тебя нет. Но больше всего, Ричи, я боюсь, что это всё напрасно, что всё это не имеет смысла. И я вижу, что ты совсем не хочешь придать этому значения. Или не можешь. Но я не понимаю почему. Почему ты делаешь вид, что тебе абсолютно похуй, а потом набрасываешься на меня как сумасшедший? Я настолько зависим от тебя и глуп, что позволяю тебе себя целовать, обнимать, а потом смотреть, как разыгрываем дружбу и делаем вид, что мы, блять, в полном порядке, когда на самом деле, всё катится к хуям. Я тяжело дышу и смотрю на него в упор. Не знаю, решусь ли я когда-нибудь высказать подобное ещё раз, но благодарен ему, что сейчас он молчит. Слушает и позволяет мне кричать на него. Отхожу и закрываю лицо руками, надавливаю на глаза, которые абсолютно сухие. — Я не могу тебя потерять, Эдди. Я нахуй с ума сойду. Поднимаю на него голову. — Мы возненавидим друг друга, если продолжим в таком духе, — отвечаю, — и, боже, иногда, клянусь, я хочу ненавидеть тебя, вместо того, чтобы любить, как ненормальный. Я выдохся. Иссяк настолько, что, кажется, сейчас упаду от бессилия. Звенит в голове от пустоты и морального перенапряжения. Пожалуйста, не молчи. Ударь меня, разозлись, накричи в ответ, прояви хоть каплю участия, потому что я больше не могу. Ты выглядишь жутко виноватым, вижу, как тебе трудно, но на этот раз я не могу оправдать тебя, Ричи. Не могу притвориться и сгладить угол. Мне тоже нужна твоя помощь в этом. Я не справляюсь с нами. — Иногда и мне кажется, что лучше бы ты меня ненавидел. Что ж, по крайне мере, ты дал мне выговориться. Я и не ожидал, по большому счёту, от тебя никакого ответа. Не удивлён, что ты не удосужился объяснить мне. Смотрю на него так, будто он маленький ребёнок, сморозивший такую невероятную глупость, что мне даже умилительно. Я уже полностью протрезвел и очень хочу свалить отсюда. Не могу видеть его, не хочу испытывать ничего к нему, ни злости, ни теплоты. Хочу посмотреть на него однажды и осознать, что полностью спокоен, что ничего внутри не ёкает, что я полностью под своим контролем. Ты приближаешься ко мне, но я не могу позволить дотронуться до себя, так будет ещё тяжелее противостоять. Отшатываюсь и вытягиваю руку вперёд, держу на расстоянии. — Эд, позволь мне проводить тебя, чтобы ты нормально добрался домой. Боже, замолчи. Не проявляй свою заботу хоть сейчас, когда мы так по-идиотски всё проебали. — Не надо. Я хочу сам прогуляться. И больше не хочется кричать, не хочется на него злиться. Ощущение, будто вскрыли грудную клетку и забрали оттуда всё живое и трепещущее, грубо оборвали всё внутри и оставили кровоточить.