Гарри просыпается посреди ночи от очередного кошмара, в котором его преследует чудовищная кукла с красными глазами. Ему кажется, что в ушах всё ещё звучит звон колокола, а на руках остались волосы, комки ваты и какие-то насекомые. Мерзкое ощущение. Оно заставляет его поёжиться, задрожать и потянуться к ночнику — в темноте образы сна становятся пугающе четкими. Кажется, будто они дышат ему в спину, подкрадываются всё ближе и ближе, вытягивают загребущие лапки, чтобы схватить его и утянуть к себе, в беспроглядную тьму. По кнопке парень бьёт едва ли не со всей силы.
Свет приносит ясность. Гарри наконец-то может вдохнуть полной грудью, не боясь, что кто-то схватит его. Рука против воли тянется к заднему карману, но парень тут же вспоминает, что зажигалка осталась в штанах, и в пижаме её быть никак не может. К тому же, курить в комнате — верх безответственности. Вдруг кто-то учует запах дыма? Например, Ева, которая осталась ночевать у него. Это будет совсем уж нехорошо, если она узнает. И так, наверное, догадывается.
Гарри кое-как поднимается, чуть заваливаясь на бок спросонья, фокусируется на стуле у стены и берет висящий там синий свитер (пару раз махнув рукой рядом с ним), а потом встаёт во весь рост, пару раз трясёт головой и выходит из комнаты, решительно направляясь к балкону.
Тот встречает его приятной прохладой. Ночное небо сияет звездами, и это немного облегчает тягостное состояние души, которое охватывает Гарри целиком, норовя поглотить. За сигаретой он тянется практически на автомате, зная, что сейчас никто не станет тревожить и осуждать его. Сейчас — можно.
Сигаретный дым заполняет его легкие, заставив чуть заметно сморщиться. Привычно неприятно. Странное чувство, притупленное временем. Он никогда не понимал людей, которые романтизируют курение. Ему оно просто помогает успокоиться. В некотором роде. Выглядит ли это эстетично? Ещё как выглядит. Но, на деле, ему совершенно всё равно. Не для того пришёл сюда, чтобы думать о курении.
Гарри поднимает голову к небу и выдыхает беловатый дым, без особого интереса наблюдая за траекторией его передвижения в воздухе.
Кошмары его никак не оставляют. Приходят каждую ночь, мучают, треплют, жить мешают. Поганое чувство. Потому что он обо всём этом даже рассказать не может. Некому. Тревожить Еву — глупо. Она восприняла ужасы галереи куда легче, чем он. Вне всяких сомнений, всё дело в её детском сознании. Оно реагирует на разные вещи не так, как разум взрослых. Иногда Гарри этому завидует.
Рассказать же о кошмарах Рэйчел или Заку… да, пожалуй, ещё глупее. Они друг друга плохо знают. К тому же, внешний вид Рэйчел заставляет ассоциативную память работать в негативном ключе — очень уж похожа на Мэри. Проще говоря, ему страшно. Ему почти всегда страшно. Нервы ни к чёрту, сознание смешано.
Во всём виновата галерея. Ему бы стереть память об этом месте, навсегда стереть, вычеркнуть из жизни. Но он не может. Слишком свежи воспоминания. А станут ли они хоть когда-нибудь менее пугающими? Возможно, через несколько лет он сможет поверить в то, что всё это лишь игры разума. Сейчас — не может. И это просто ужасно.
Гарри тушит сигарету о перила балкона, тяжело вздыхает, смотрит на наручные часы и кривится. Пол четвёртого. Большая часть ночи ещё впереди. Право слово, лучше бы не смотрел.
По дороге в свою комнату Гарри краем глаза замечает развалившегося на диване Зака. Опять уснул чёрт знает где. А ведь он, Гарри, даже выделил для убийцы отдельную комнату. Но тот почему-то очень часто засыпает именно на диване.
Гарри рассматривает спящее лицо Зака и улыбается. Когда он спит, то выглядит таким… уязвимым. И ещё удивительно хрупким. Как и все люди.
Человек. Живой, чувствующий. Переживший слишком много плохого, ставший пешкой в руках умелых игроков. Пешкой, сумевшей сбежать.
В голове Гарри набатом звучат прочитанные им ранее строки о жизни Зака.
Айзек Фостер. Самый удивительный человек, которого он когда-либо встречал в своей жизни.
Гарри борется с порывом провести рукой по чужим волосам, проигрывает и отходит в тень, когда Зак начинает шевелиться. Невнятное бормотание указывает на то, что спит он очень крепко, не то что Гарри. И это даже странно, учитывая его род деятельности. Или, может, здесь он просто чувствует себя в безопасности? Парню хочется верить в это.
Он нигде не чувствует себя в безопасности.
В свою комнату Гарри возвращается с мягкой, печальной улыбкой, которая сразу же пропадает, оставляя после себя только осунувшееся, уставшее лицо с огромными синяками под глазами.
— Надолго меня не хватит.
***
— Гарри, я жрать хочу!
— Ужин в холодильнике.
Видит Бог, он пытается быть приветливым. Улыбается. А на деле хочет закрыть глаза, свернуться в комок и просто лежать, пока в голове не прояснится.
— А греть кто будет? Или ты, блять, забыл, что я…
— Нет, не забыл. Прости, пожалуйста.
— Твою мать!
— А об этом действительно забыл. Прости.
— Хватит извиняться и подогрей уже еду.
— Конечно.
Гарри улыбается, как может, и втихаря косится в сторону таблеток. Надо бы выпить ещё. Они должны помочь. Он надеется, что помогут.
Парень понимает, насколько всё плохо, когда из его рук выскальзывает тарелка, которая тут же разбивается.
— Что ты творишь? — интересуется последовавший за ним на кухню Зак, скрещивая руки на груди и внимательно наблюдая за чужими действиями.
— Я…
— Ты внезапно побелел, что за херня? Что с тобой вообще происходит?
Плохо. Очень плохо. Если даже Зак заметил…
— Ничего такого. Я просто…
— Пизди больше. Я не особо хорош в таких вещах, но ты действительно в последнее время более ебанутый, чем обычно, — он хмыкает, но тут же становится более серьёзным, видимо, замечая что-то в выражении лица Гарри.
— Нет, дело в том, что…
— Гарри, не выводи меня. Я же вижу, что ты лжёшь. Ты этого просто не умеешь, блять.
— А ты очень много ругаешься. Девочки…
— Так! — Зак со всей силы бьёт по столу, заставляя сожителя вздрогнуть, и подвигает к себе стул ногой, чтобы тут же усесться на него. — Заткнись и рассказывай.
— Зак… мне молчать или говорить? — Гарри чуть улыбается, указывая на ошибку.
Его всё ещё немного потряхивает после громкого звука.
— А. Твою мать…
— Зак, я правда не хочу говорить об этом. Это только моя проблема.
— Значит, всё же проблема. Что не так?
— Я…
— «Я», «Я». Хватит мямлить! — восклицает Зак.
— Мне снятся кошмары! — рявкает в ответ Гарри.
Зак выглядит удивлённым. А что он ожидал? Хотя, вполне возможно, ничего. Это же Зак. Он не думает о большинстве своих действий. О последствиях — тоже.
Гарри жалеет, что сорвался. Нельзя допускать такого. Он не должен страдать из-за него. Никто из них не должен.
— Так они всем снятся.
— Но не всем — каждую ночь. И далеко не все кошмары основаны на… — Гарри закрывает глаза и качает головой. — На памяти.
— Прошлое мучает, значит, — негромко проговаривает Зак.
— Да.
— Ты поэтому пьёшь эти чёртовы таблетки?
— Без них намного хуже.
— И… что же там?
— Где?
— В кошмарах.
Гарри вздыхает. Ожидаемый вопрос. И как же правильно сказать? Он действительно не хочет рассказывать об этом. Он ведь врал даже психологу, списав всё на давнюю детскую травму.
Немного подумав, он находит самый исчерпывающий ответ и говорит очень серьёзно:
— Галерея.
Зак ждёт продолжения, но Гарри молчит. Он не собирается что-либо говорить. И поднимать эту тему в дальнейшем — тоже.
Ради их блага, никто не должен в полной мере знать, с чем он борется один на один.
***
— Что было в галерее, Ева? — спрашивает Зак через несколько часов после разговора с Гарри.
Девочка смотрит на него очень внимательно. Слова, которые она произносит, заставляют его похолодеть против воли:
— Гарри поймало чудовище с красными глазами.
