Когда я просыпаюсь, я боюсь, что кто-то может занять моё место
— И что, говоришь, происходило в твоих снах? Гарри вновь чувствует себя так, будто ничего не менялось. Всё снова так же, как было — он ходит на приёмы (только теперь каждый из них проходит в том же месте, где он живёт, в любой момент), пьёт лекарства (только теперь за режимом их приёма может следить специалист), рисует (только теперь… в его картинах очень много тёмных цветов). Казалось бы, всё вернулось к тому, что было в самом начале, когда он ещё не познакомился с Заком. Но, нет. Нет, не вернулось. Всё становится лишь хуже с каждым днём, и он просто не знает, что делать с этим. Лишь продолжает просить помощи у Дэнни — и это помогает, действительно помогает! Временно. Очень ненадолго. Он постоянно вспоминает то, что ему снилось.Когда я просыпаюсь, я боюсь, что кто-то может оборвать мою жизнь
Сначала — убийство. И от этих мыслей, от таких ярких картин перед глазами — ему страшно. Потом — этот странный сон, в котором они с Дэнни… Ох, боже. — Мы с вами… — хмурится, мотнув головой. — С тобой … занялись сексом. Гарри буквально видит, как мужчина из спокойного состояния переходит в совершенно недоумевающее и искренне пытается сохранить лицо. Он чувствует это. И… — Ты знаешь, что вызвало в тебе подобные ассоциации с моим образом? Почему именно это? Ему становится, на самом-то деле, даже смешно. От того, какой у Дэнни взгляд. От того, как он продолжает сеанс, даже не смотря на свой явный шок и… какие эмоции он, интересно, испытывает? Услышать бы, узнать. Но как-то… как-то совсем не получается. Неужели он только что задумался о том, что мог бы читать мысли? О, это точно было бы удобно. И интересно. О чём думают люди? О чём думает Дэнни? О чём думает Зак? — Я не знаю, доктор, — честно отвечает Гарри, запустив руку в волосы. — Веришь ли, я в последнее время чувствую себя ещё хуже, чем когда мы начали терапию. И ты в этом не виноват, я знаю, ты стараешься сделать, как лучше. Возможно, мне просто нельзя помочь. — Не говори ерунды, — чуть морщится Дэнни, садясь поудобнее и отпивая немного чаю. В его руках излюбленная чёрная кружка с принтом из красных глаз. Он всегда пьёт только из неё. Кажется, в этом его фишка. Глаза? Да, пожалуй, что они. Глазной фанатик. Так его характеризует деятельность. Гарри всегда любил подмечать детали, подолгу раздумывать о них, а после переносить на холст. О, лучше бы ему было быть писателем. Он мог бы творить великолепные вещи, пожалуй. А так он… Чёртов художник, переживающий очередной кризис. Боже, почему он ещё… такой? Почему всё вообще происходит? — … слушаешь меня вообще? — теперь голос мужчины звучит немного раздражённо. Кажется, парень сумел вывести из себя даже своего лучшего друга. — Прости. Я отвлёкся на свои мысли. Они в последнее время живее меня самого, кажется, — улыбается виновато, ненадолго вновь возвращаясь к себе прежнему. А дальше… морщится, отвернувшись. — Можем закончить сеанс? Я хотел бы немного прогуляться.Я в нерешительности всё время
— Но мы ещё… — Ты ведь сам сказал, что я могу попросить перерыв в любое время. Это всё ещё так? Или ты соврал мне?Все мои друзья всегда лгут мне
— Ты можешь идти, — после долгой паузы произносит мужчина, кивая и поднимаясь со своего места. — Позвонишь, если задержишься где-то. Хорошо? — Конечно.Я знаю, о чём они думают
Гарри собирается быстро — лишь сумку берёт, да плащ накидывает — и спускается по лестнице, быстро, почти бегом. Чтобы просто — выйти на улицу. Вечереет. Тени становятся длиннее, солнце постепенно садится и пространство погружается в сумерки. Раньше парень находил во всём этом некоторую романтичность. Сейчас его просто успокаивает то, что солнце не слепит глаза, и можно прогуляться. И в то же время… в тенях тоже есть свои минусы. Большие и очень серьёзные минусы. В темноте ему видятся странные создания. Какое-то время назад они уже терроризировали его, а потом пропали — их прогнал Зак. А теперь… теперь он видит их во всей красе. Чудовищных, омерзительных, красноглазых. Кажется, все они только и делают, что смеются. Так громко. Так мерзко. Парень поджигает сигарету, чуть покрутив её в тонких пальцах, а следом пихнув в зубы — резко, почти укусив себя, чёрт знает почему. Захотелось. В последнее время он только это и делает — то, что ему хочется. Было бы это правдой… Гарри болен. Он сам это прекрасно понимает. Но беда в том, что теперь ему не помогают даже таблетки — возможно, потому что они не те. Ему просто нужна помощь. Очень сильно. И единственное, что помогает сейчас… — Тебе плохо. Ты хочешь, чтобы я выслушала тебя или отвлекла?.. — звучит тихий голос, а после рядом с ним возникает Мэри. Ему кажется, что даже она выглядит старше. Как-то совсем иначе. И голос такой приятный, успокаивающий. Она — его единственная помощница и лекарство. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь он сможет сказать подобное? Никто, пожалуй. Он думает некоторое время над её словами, прогуливаясь — успел дойти до небольшого парка, в котором сейчас практически никого нет — и отвечает: — Лучше отвлеки. Как угодно. У меня в голове какой-то мрак… и все эти куклы вокруг нас… — Они не подойдут ближе, пока я здесь, — успокаивает его Мэри, ласково улыбаясь. И Гарри верит. Сейчас — действительно верит, на все сто процентов. Потому что эта улыбка одна из самых безопасных сейчас. Она подтверждает все свои слова делом — и не обманывает его, ни в чём. — Сядь на скамейку. И я расскажу тебе что-нибудь. Парень, конечно же, слушается — находит подходящую скамеечку под деревом, и устраивается поудобнее, поглядывая на свою полу-прозрачную подругу. А дальше… Мэри начинает рассказывать. И Гарри неожиданно понимает, что рассказывает она… сказку. — В мире, где о чудесах уже все успели забыть, включая тех, кто эти самые чудеса должен творить… однажды родился ангел. Он был совсем, как человек — не имел даже крыльев. Но душа у него была большая и светлая, как и у всякого доброго существа. Он и был — добрым. О его сути никто не знал, и относились к нему, как к человеку. А так уж повелось, что друг к другу люди относятся зачастую не слишком хорошо. Потому ангелу часто доставалось. Но он всё равно продолжал оставаться добрым и светлым. Гарри молчит. Лишь смотрит на девочку во все глаза, боясь даже лишним звуком перебить её. А Мэри продолжает: — Однажды случилось ангелу отправиться в путешествие. И попал он в другой мир, где всё было ещё более враждебным, чем в том мире, где он родился. Он чуть не погиб, но его спасла девочка, с которой позже он стал неразлучен. На своём пути они повстречали немало препятствий, и робкий ангел постепенно учился проявлять себя и свою силу. Силу своей горячей, доброй души, — неожиданно… девочка становится грустной. — Но в момент, когда им пришлось разделиться, на ангела напали тёмные существа. Он не был готов к этой встрече. Они пустили в его душу семена тьмы. И пусть он сумел выбраться из того мира вместе с девочкой… страх преследовал его. Тогда семена пустили корни. И в душе ангела выросли цветы, которые начали медленно, но верно убивать его, питаясь жизненной силой. Единственный способ уничтожить их, заставить засохнуть — это любовь. Дружеская. Партнёрская. Любые светлые эмоции спасали его от гибели во тьме, и ангел вновь начинал светиться, и вновь становился добрее. Но стоило поддаться гибельным чувствам — цветы расцветали вновь. Мэри смотрит ему прямо в глаза. Взгляд её пронизывает Гарри до самой глубины души. Она проговаривает лишь одну фразу: — Если ангел поддастся тьме, цветы убьют его. А у Гарри всё внутри цепенеет от страха.