Страж Зоны

Комната выкристаллизовывалась из пустоты медленно и неохотно. Паше казалось, что он вытягивает тяжёлый камень со дна колодца. Сергей обещал, что создать жилище будет совсем легко: просто закрыть глаза и представить, а остальное сделает Сила. «Божественное дерево — это гигантский копировальный аппарат с неограниченными возможностями, и ему, по сути, безразлично, какие предметы будут созданы. Правда, далеко не каждый способен отдавать ему приказы. Но ты Страж и охраняешь его, а потому имеешь право пользоваться Силой для своих личных нужд. Приступай». И он приступил… час назад. А теперь проклинал всё на свете, потому что ни черта не клеилось. Приоткрыв веки, Паша увидел, что самых необходимых ему предметов в комнате по-прежнему нет. Более того, в «виртуальном» помещении отсутствует примерно треть потолка, а через зловещие дыры неправильной формы выглядывает проклятая лазуритовая стена. — Прекрати моргать, — услышал он позади себя насмешливый голос. — С закрытыми глазами проще. Я знаю, пробовал. Паша разочарованно выдохнул и опустил руки. — Это мрак. Такое чувство, что меня наняли работать над спецэффектами к голливудскому блокбастеру, а программное обеспечение из рук вон хреновое. Либо я фиговый программист. Сергей вдруг от души рассмеялся, но, быстро оборвав смех, неожиданно шагнул к Паше, порывисто обхватил за плечи, обдав тёплым дыханием затылок. Его ладони скользнули по Пашиным рукам, невесомо погладив запястья, а потом вдруг пальцы их переплелись… Так знакомо, будто в том сне-видении, когда кто-то невидимый помогал ему пережить трансформацию. — Ты не собран, — вполголоса заговорил Сергей возле самого его уха, и одного этого было достаточно, чтобы мурашки побежали по спине, а живот и пах окатила пугающе приятная волна. — Твоё внимание блуждает чёрт знает где, а в голове такая каша, что в твоих мыслях я, как ни стараюсь, вижу лишь туман. Сконцентрируйся. В конце концов, тебе нужно жильё? Давай, сосредоточься. Я тебе уже помогаю. «Он думает, мне так легче? — метнулась в голове паническая мысль. — Да я теперь вообще ни о чём другом думать не смогу и… О проклятие! Только ЭТОГО не хватало». Тело отозвалось на прикосновения Сергея самым непредсказуемым образом. Стыд накрыл с головой. Паша пытался выровнять дыхание и справиться с собой, но реакция проклятого организма была однозначной и необратимой. «Что делать? Заметит? И если да, то как за это оправдаться? И, главное, как понять самому, что за чертовщина творится?!» — Знаешь, Паш, тебе всё-таки надо отдохнуть, — Сергей опустил руки и снова отступил в сторону. — Я хотел помочь тебе собрать твою энергию, но ты чересчур напряжён. «Да, напряжён, но сейчас уже значительно меньше», — с облегчением подумал Паша, медленно выдыхая. Слава божественным деревьям и всем их бесчисленным веткам, эрекция ослабела. — Так ничего не выйдет. Выспись, позже попробуем снова. Стоп. Совсем не подумал. Где спать-то будешь? Здесь даже дивана создать не получилось. — Ага, — Паша с тоской осмотрел свою лишь наполовину материализованную комнату с похожим на решето потолком. — Ладно. Можешь выбирать: переночевать снова у меня или пойти к Немому на его соломенную подстилку. Заодно попробуешь ладду с кхиром. И, может, сома тебе больше зайдёт, чем гауда. — Нет-нет, вот только не надо традиционной арийской еды! — Зря. Ладду — неплохие штуки, сытные. Быстро голод утоляют. Я ел. Но если не хочешь… Оставайся снова у меня. Паша обернулся и пристальным взглядом посмотрел на Сергея. Лицо того было невозмутимым. Казалось, случившееся минуту назад нисколько его не взволновало и не насторожило. Может, к счастью, он ничего подозрительного не заметил? Однако всё равно рядом с ним оставаться на ночь опасно, если собственное тело выкидывает такие непонятные фортели… Да и не заснёт он, уже пробовал! К Немому идти ночевать — об этом и думать нечего. Проще улечься где-нибудь снаружи. — Я, наверное, пойду к стене, — неуверенно проговорил Паша, отводя в сторону глаза, словно это могло его спасти от телепатических способностей другого Стража. — Скажи мне, что тебя беспокоит? — внезапно услышал он вопрос, заданный со всей серьёзностью. — Паш, с тобой явно что-то происходит… Мне прочитать твои мысли… или не надо? — Нет! — вскинулся он быстрее, чем успел совладать с собой. — Это очень личное. И… И я сам справлюсь! — Хорошо, — голос Сергея прозвучал с оттенком грусти. Или просто так показалось? — Тебе не обязательно ночевать снаружи. Я там ночевал как-то. Гадкие сны будут сниться, словно не твои. Ты не отдохнёшь, а тебе это необходимо больше, чем что-либо другое. Так что… Я пойду к Немому в его ашрам с лингамами*, а ты оставайся и ложись, где хочешь, хоть в спальне. Думаю, тебе нужно время, чтобы всё осознать и привыкнуть, а для этого необходимо уединение. «Нет, не нужно оно!» — хотел крикнуть Паша, но Сергей уже развернулся и вышел. Вот только что они стояли рядом, и было так хорошо и спокойно от ощущения близости, от прикосновения рук, от его голоса, казавшегося таким чувственным и глубоким. Губы Сергея почти касались щеки… Если бы Паша тогда решился обернуться, то мог бы вполне дотянуться до этих губ, чтобы попробовать, каковы они: жёсткие, неуступчивые или горячие и податливые? Краска бросилась в лицо. Паша с силой стукнул себя ладонью по лбу, словно пытаясь выбить оттуда сумасшедшую мысль, которая не желала уходить. Но тут же ещё настойчивее, словно в калейдоскопе, завертелись другие образы: блестящая, как опал, татуировка; бёдра, по которым стекает вода; руки, которые могут не только держать оружие и убивать врагов, но и ласкать кого-то, нежно проводя по губам, шее, груди и — ну чёрт же! От одного особенно яркого представления о том, что ещё могли бы сделать с ним эти руки, тело вспыхнуло снова. «Я так сдохну… Нет, надо успокоиться, принять душ и выспаться!» Выбрав способ борьбы с иррациональными ощущениями, Паша отправился в душ, где открыл воду похолоднее. Когда напряжение спало, выбрался оттуда, согрел себе чаю, а потом, завернулся в один из чистых халатов Сергея и, пользуясь полученным разрешением, забрался в его кровать, обняв подушку с самым лучшим на свете запахом обеими руками. Можно представить, что он тут не один… Если не открывать глаза, иллюзия вполне себе ничего. Паша невольно улыбнулся собственным мыслям. Вскоре сон сморил его. *** — Вот видишь, я говорил, когда отдохнёшь, то всё получится, — Сергей одобрительно разглядывал двухкомнатную квартиру, точную копию той, где совсем недавно жил Паша с женой и дочерью. Бабушкино скромное жильё в этом мире никто и не думал продавать. Наоборот, родители Паши берегли квартиру как подарок к свадьбе сына и радовались, что счастливого дня долго ждать не пришлось. Они всем сердцем приняли Аню как родную дочь, праздновали рождение Аришки… Всё кончено. Всё теперь кончено! Сергей опять стоял, внимательно глядя на него и не говоря ни слова. Потом вдруг подошёл к пустой детской кроватке, где лежал игрушечный мишка Лёшка, осторожно приподнял его за потрёпанную лапу и долго разглядывал блестящие пуговичные глаза. — Скучаешь по ним? — До безумия. — Когда комнату воссоздавал, пробовал и их себе представлять в надежде, что они тут появятся хоть на минуту? — Откуда знаешь? Опять мысли читал? — нахмурился Паша. — Нет. Ты дал понять, чтоб я не лез к тебе голову, а я человек разумный. Лезть не стану. — Тогда как узнал? — Сам такой. Тоже себе кое-кого представлял семь с половиной лет назад… Но вышло всё не так, как думал. — Кого? — Неважно. А тебе вот что скажу: люди — не вещи, Паш. Их не материализуешь. По крайней мере, я точно знаю от Немого, что нельзя. Даже нам, Стражам, «божественное дерево» откажет. Если б можно было, Немой давно бы уже материализовал обратно своего принца. — Кого?! — вытаращил глаза Паша. — Так… Наверное, я должен был молчать. Это не то, что следует обсуждать. — Почему?! — Очень горькая история, личная к тому же. — Я не подам вида, что знаю. А он в мои мысли без моего согласия не полезет. Не полезет ведь? — Нет. Правда, он уже сделал это однажды, но больше не станет. Он поклялся. — Когда этот хмырь успел залезть в мои мысли? — похолодел Паша. — Как давно? — В тот день, когда ваш с Киняевым эксперимент привёл к тому, что Зона подобралась к твоему миру чересчур близко… Я попросил Немого охранять тебя по возможности, наблюдая за твоим состоянием. Ты был тогда очень близок к трансформации, и я опасался, что ты её не перенесёшь… Я сказал Немому, что если вход откроется, он должен вместо меня прийти за тобой. После последней зачистки в одном из миров я был серьёзно ранен гадючьим бластером из три тысячи двадцать второго года и почти не мог двигаться. Толку от меня было мало. Я попросил Немого временно выполнить мои прямые обязанности: встретить тебя после трансформации и проводить сюда, а остальным членам чернобыльского коллектива оставить такое впечатляющее сообщение, чтобы о повторении опытов никто и не подумал. Я понимал, конечно, что Киняева нам таким образом не запугать, но остальные, кто был в тот день в лаборатории, больше не решатся продолжать работу. Киняеву придётся искать новых помощников, а это займёт время. Так что его деятельность мы в любом случае затормозили. Извини, Немому пришлось влезть в твоё сознание и заставить тебя сказать ту фразу про прекращение опытов. Он был вынужден прибегнуть к твоей помощи, ведь его речь никто не понял бы, а к телепатии эти советские атеисты оказались, как один, невосприимчивы. Прости за то, что Немой твоими руками обездвижил людей, но он это сделал для их же пользы. Они были не в себе и могли поранить друг друга. Даю слово, это был первый и последний раз, когда Немой подавил твою волю и влез в твою голову без разрешения. Больше он никогда этого не повторит. К тому же подобное не согласуется с его кодексом чести. — А у него есть кодекс чести? — в голосе невольно прозвучало больше сарказма, чем Паша хотел. — Есть. Если бы ты услышал его историю до конца, то понял бы. — Расскажи. — Ты действительно хочешь этого? «Да» вылетело прежде, чем он успел обдумать ответ. Паша сам не понимал, почему история была так важна. Словно некое предчувствие, что он откроет нечто важное для себя… — Хорошо. В конце концов, я не давал слова молчать… А он и не просил. В том государстве, где Немой жил и даже правил небольшим клочком земли, два принца претендовали на престол огромного царства, — заговорил Сергей, и в голосе его звучала боль, несмотря на то, что история эта была чужой, — один был Праведник, второй — Воин. Вероятно, эта распря рано или поздно всё равно закончилась бы войной, но наверняка битва не стала бы такой чудовищной и кровопролитной, если бы в неё не вмешалась Зона. Оба принца готовились стать Стражами, но душу Праведника раньше, чем пришёл его час трансформации, захватила Зона. Источником заражения стала та самая «божественная аватара», о которой я тебе говорил. Воин же к тому времени успел пройти трансформацию и стал невосприимчив к Зоне. Праведник, захваченный Зоной и служащий «аватаре», возомнил себя носителем единственной бессмертной истины. Воин не считал себя ни злым, ни добрым, ни праведным, ни неправедным. Он просто не хотел, чтобы все жители его государства вскоре превратились в безвольных кукол, следуя за обворожительным «божеством» и добровольно принимая Зону внутрь себя. Слуги Зоны назвали Воина демоническим отродьем и объявили войну ему и всем Стражам за то, что те не позволяли Зоне проникать в себя и охраняли близких им людей. Немой встал на сторону Воина, служа своим оружием тому, кто для него был не просто сюзереном или другом, а ещё и любимым человеком. Но о своих настоящих чувствах Немой так и не сказал принцу никогда… Он нёс это в своём сердце, начиная с юности, с момента их первой встречи, но молчал, потому что рядом с Воином с тех же самых пор находился другой избранник, с которым соперничать Немой даже не пытался. Он оставался лишь тенью принца, его вассалом и преданным другом. Когда же началась война, то, встав плечом к плечу рядом с Воином и его избранником, Немой сражался по законам чести, даже со слугами Зоны, в том числе с Праведником и его четырьмя братьями. Он воевал, следуя правилам благородной битвы: не наносить удары ниже пояса, не стрелять в безоружного, не убивать того, кто молит о пощаде. Но Зона не имеет понятия о чести. Избранника принца застрелили в спину, обезоружив и заманив в заранее подготовленную ловушку. А того, кто был ему дороже жизни, Немой нашёл спустя сутки возле озера с разбитыми в кровавое месиво ногами. Немой не смог исцелить принца. И не нашёл в себе сил рассказать о своих чувствах, потому что умирающему на самом деле нет дела до этого мира… Ни до чьей-то любви или ненависти… Принц умер на его руках, а Немой, обезумев от горя, впервые забыл про кодекс чести и применил оружие, которое сровняло всё с землёй… А сейчас он просто хочет найти мир, где Воин жив. Немой даже согласен на возрождение своего счастливого соперника, согласен опять молчать и быть безмолвным свидетелем чужого счастья, лишь бы ожил тот, кто ему дорог. Однако у мечты этой есть одно серьёзное препятствие. «Божественное дерево» не воссоздаёт тех, кто успел стать Стражем. Таких, как мы, оно стирает из зачатков будущих миров. В старых мирах мы остаёмся, а в новых нас нет. Не будет других двойников. У нас осталась только эта жизнь, Паш, поэтому, прошу, не разбрасывайся ею. И не трави себе душу, материализуя детские вещи. Ты не сможешь привести сюда Аришку, да ей и не нужна такая жизнь, сам пойми… Паша молчал, оглушённый услышанным, не имея сил возражать. — На самом деле тебя никто тут не держит связанным, — не дождавшись ответа, продолжил вдруг Сергей. — Ты волен встать и уйти. Ты можешь вернуться к жене и дочери, и я не буду тебя держать, уговаривать, проклинать или презирать за твой выбор. Сколько бы раз я ни предупреждал тебя, ты никогда до конца не понимал, куда собираешься влезть. А когда влез, то стало поздно. Сейчас ты хочешь вернуться к тем, кто тебе дорог, но не знаешь, как. Эта созданная тобой игрушка — доказательство твоих метаний, — он поднял медведя вверх за лапу, словно неоспоримое свидетельство своей правоты. — Но ты можешь уйти. Однако, учти, последствия тоже будут. Сила будет призывать тебя каждый раз, когда в тебе появится нужда, а это будет означать, что на твоём теле в такие моменты будет проступать татуировка. Ты сможешь скрывать от жены и дочери свою вторую сущность? Ты не состаришься сам, зато увидишь, как стареет твоя жена, дочь, её дети… Тебя неизбежно начнут бояться за то, что ты не такой, как все. И самое последнее: ты станешь, как магнит, притягивать тех, кто потенциально способен стать носителем Зоны. Аномалия будет с удвоенной силой отсюда стучаться в твой мир. Она будет рваться за тобой, как одержимая. Правда, с этой проблемой мы с Немым поможем. Мы защитим вход в твой мир, как уже защищали его раньше, постоянно прерывая здешние эксперименты с ядерной энергией и внушая первым лицам государств ужас от одной мысли об их продолжении. — Так вот почему эксперименты по всему миру были свёрнуты! — воскликнул Паша. — А я-то всё никак не мог врубиться. — Да, — коротко ответил Сергей. — Ты верно понял. И к этому мы приложили руку. А теперь тебе решать — возвращаться или остаться. Паша поднял на Сергея недоумённый взгляд. — Я всё никак не пойму… Неужели ты думаешь, что я только и ищу способ сбежать? — А разве нет? — удивлённо спросил Сергей. — «Разве?!» — вспыхнул Паша. — Я получил чёртово клеймо на всю правую половину тела и грёбанное бессмертие, хоть и не просил их! Но да, это был мой выбор. Даже если на меня так действовала Сила и тянула сюда, я мог преодолеть её своей волей или любовью к семье, как преодолел Зону! Но я не сделал этого, а значит косвенным образом выбрал такую жизнь сам. И тем не менее… Я буду скучать и грызть стены! Каждый день, пока, возможно, не подохну на каком-нибудь безвестном поле, как тот принц и его люди. И хорошо, если рядом будет кто-то, чтобы держать меня за руку! И тебе не надо мне ничего объяснять и раскладывать по полочкам, я не тупой! Я сам понимаю, что такой отец, каким я стал, Аришке не нужен! Тот, кто однажды будет выглядеть моложе её детей, тот, кто убивал и будет убивать дальше, тот, в чьей башке засели Сила и Зона. Пусть Аришка сохранит меня в памяти прежним. Пусть любит на расстоянии, как и я буду продолжать любить её… Но я не хочу, чтобы она смотрела в мои глаза и видела там смерть, как я в глазах Немого. И… в конце концов, хватит пялиться! — внезапно закончил свою тираду он. — И отдай Лёшку! — Паша рванулся вперёд и собрался уже освободить игрушечного медведя из рук Сергея, но вдруг сам очутился вместе с медведем в его объятиях. — Тише… Хватит… Успокойся, горячий ты мой, — шептал ему на ухо Сергей, крепко прижимая к себе, а Паша, больно ткнувшись лбом в его плечо, беззвучно рыдал, кусая губы и пользуясь тем, что его лица сейчас никто не видит.