Страж Зоны

«Ты не должен идти с нами. Если Киняев увидит тебя и твоего двойника одновременно, наша затея провалится. У него не должно остаться сомнений в том, что Павел Вершинин, которого он потерял во время первого эксперимента, и твой двойник — одно и то же лицо. Если он хоть на мгновение что-то заподозрит… Не видать твоей семье счастливой жизни, сам понимаешь». «Но… Я вот так вынужден буду сидеть тут и ждать? И даже не увижу, как всё прошло?» «Потом увидишь, если захочешь. Но не советую. Не смотри больше в ту сторону. Не годится сдирать собственными руками корку с заживающей раны. Ты же не мазохист». С этими словами Сергей подхватил на руки спящего Вершинина, окружённого голубоватым светом, и осторожно понёс его к выходу. Немой молча следовал за Сергеем, ни разу не обернувшись на Пашу. Потом они скрылись за расступившейся перед ними лазуритовой стеной. Паша проводил их глазами, а затем проследовал в свою комнату. Остановился в спальне и долго смотрел на детскую кроватку с игрушечным медведем. Решившись, закрыл глаза и представил, как и то, и другое медленно растворяется в воздухе. Через минуту уже ни кроватки, ни плюшевого Лёшки больше не было. *** Коньяк получился ужасным, намного хуже гауды Немого. В первое мгновение Паша был горд тем, что всё-таки сумел материализовать бутылку, стакан и даже штопор. «Только пару глотков, чтобы успокоиться, — подумал он, отпивая из горлышка, и тут же закашлялся, зажав рот рукой. — Фу, мерзость». Он с отвращением вылил странно пахнущее пойло в раковину, стараясь не задумываться о том, куда ведёт здешняя «канализация». Не найдя, чем занять себя, машинально переместился в квартиру Сергея и поставил первую попавшуюся под руку виниловую пластинку на старый проигрыватель. Игла заскрипела, скользя по звуковой дорожке, а перед глазами невольно пронеслось воспоминание о том, как Сергей нёс на руках его двойника. «Почему у меня такое чувство, будто этот парень обокрал меня?» Здесь лапы у елей дрожат на весу. Здесь птицы щебечут тревожно. Живёшь в заколдованном диком лесу, Откуда уйти невозможно… Паша не знал, смеяться или плакать. Пластинку он в тему выбрал, как раз чтоб занозу поглубже вогнать. Надо поискать «Паромщика». Наверняка и эта звукозапись имеется где-то среди вороха пластинок. С коньяком не задалось, зато душу себе поковырять с трезвых-то глаз — самое оно. Украду, если кража тебе по душе, Зря ли я столько сил разбазарил. Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, Если терем с дворцом кто-то занял. Не положено ему ни терема, ни дворца, ни шалаша. Только исполнение долга вместе с Немым и с тем, кому он никогда не решится признаться… Ничего. Лишь бы Сергей был рядом. Как друг, как Страж, как … кто угодно, хоть злодей последний. Главное, чтоб был живой. А ещё надо сохранить чёртово дерево невредимым, чтобы Аня и Аришка прожили долгую жизнь. Пусть другой Вершинин сделает их счастливыми… А если не сделает, закопаю ведь собственными руками! Он улёгся на диван и завернулся в плед, намереваясь просто дождаться возвращения Сергея. Пластинка продолжала играть, потрескивая… *** — Подъём, новобранец! Паша от неожиданности подскочил на диване и обомлел: возле него стоял Сергей, держа в каждой руке по две бутылки. Все они были разного объёма, цвета и степени наполненности. — Хотел за тобой идти, а ты, оказывается, уже здесь. Молодец! Знаешь о том, что в твоём мире недавно Новый год отметили? Я по случаю «Советское полусухое» прихватил. И ещё бутылку «Столичной», «Вардзию» и «Двин». В общем, не ту сомнительную бурду, которую мог бы сам материализовать или которую в две тысячи двенадцатом пил, а спиртное, прошедшее строгий советский контроль качества. «Вардзию», кстати, рекомендую. Пятьдесят лет выдержки. У этих физиков есть вкус. — Погоди… Ты это всё украл?! — опешил Паша. — Обижаешь! Угостили. — Слабо верится. От Стражей обычно все в панике бегут. С чего бы вдруг такая любовь? — Ладно, твоя взяла. Я на самом деле только водку попросил. Сам не ожидал, что мне столько всего притащат! Пытался отказываться, но мне с такими восторженными лицами «Вардзию», «Двин» и шампанское совали, уверяя, что у них ещё много осталось… Грешен, поддался соблазну. Немой потом сказал, что, оказывается, обладателю Каустубхи никто ни в чём отказать не может… Более того, любая просьба перевыполняется. — Короче, ты им ту синюю штуку в глазу включил? — уточнил Паша. — Да, но выпивка была не основной целью. А всё остальное я сделал, как надо: записи уничтожены, реактор скоро разберут. Твой двойник очнулся, ничего лишнего не вспомнил и скоро будет переправлен самолётом в Москву. Всё верно. Всё хорошо. Я этого и хотел. — А Киняев? — Его лишь могила исправит. Он даже после лицезрения нас с Немым при полном параде так и не понял, что из его затеи с реактором ничего не выйдет. Ему придётся опять восстанавливать записи, переезжать в другое место и искать новых исполнителей, потому что с Чернобылем покончено. Никто из учёных больше не поедет туда. Я позаботился об этом. Но даже если Киняев начнёт всё с нуля где-нибудь, я не позволю ему благополучно довести эксперимент до конца. Я буду зубами выгрызать Зону из этой ветки дерева, даже если на всём божественном растении она окажется последней. «Упёртый. Такой же, каким был тот, другой…» Сергей поставил бутылки на стол. — Нужны бокалы под коньяк и шампанское. Четыре штуки. Сейчас принесу, — и он собрался на кухню, но Паша остановил его удивлённым вопросом. — Почему четыре? Немой не с нами? Сергей неопределённо махнул рукой. — Он отмечает день возрождения какого-то Сурьи. Будет молиться, короче. А я не могу ведь оставить тебя без Нового года после всего, что ты пережил? Главное, не напиться бы самому вдрызг и не заснуть снова в неподходящий момент. Паша ощутил, как тело по телу пробежала горячая дрожь. Щёки мгновенно заполыхали. — Ты… слышал, о чём я говорил тебе тогда? — Не вполне отчётливо, я уже практически отрубился, — Сергей покрутил кистью руки в воздухе, подтягивая рукав водолазки вверх. — Ты вроде убеждал, что я не так уж ужасен и вполне могу претендовать на звание человека. Я верно уловил общий смысл? Паша только кивнул, чувствуя, как во рту пересохло. — Значит, я всё правильно понял. Садись, сейчас закуску принесу. Против сыра и фруктов не возражаешь? А то колбаса, поди, надоела? — Да я могу и колбасу… — Ты непритязателен, но вкус воспитывать надо. Высоцкого, смотрю, слушаешь, — он кивнул на проигрыватель с остановленной пластинкой. — Следующий шаг — выучиться не закусывать чем попало хорошую выпивку. Говоря всё это, Сергей молниеносно накрыл на стол, наполнив тарелки содержимым так быстро, что Паша глазом моргнуть не успел. «Силой воспользовался, не иначе». — Без ёлки атмосфера не та, — заметил Сергей, и уже через пару секунд пахнущая свежестью леса полутораметровая ель появилась перед ними, украшенная мишурой и блестящими шарами. — Двухметровую хотел, под потолок, но, вижу, промахнулся. Ладно, садись, — он придвинул к столу пару стульев. — Представим, что куранты уже бьют. Хлопнула вынутая из бутылки пробка. Сергей налил шампанское в бокалы. Паша задумчиво смотрел на стремительно убывающую пену, стараясь избавиться от невольных ассоциаций с другой реальностью. Там, правда, романтики ещё меньше было. А вместо шампанского — квас, но всё же… Совсем забыть не получалось. Заметив его напряжение, Сергей поставил бокал на стол. — Я хорошо представляю, что ты чувствуешь, — заговорил он. — И да, безусловно, тебе не до праздников. Но я ещё в молодости уяснил одно: приняв решение, следуй ему без колебаний, и каковы бы ни были последствия, принимай их. Никогда не думай: если бы я поступил иначе, всё могло быть по-другому. Не жри себя сам. Жизнь и так сжирает нас. У неё много способов. А вообще хватит самокопаний. Давай, загадывай желание! И не про себя, а вслух, иначе оно не исполнится. Чего хочешь — скатерть-самобранку или сапоги-скороходы? Хотя в нашем с тобой случае самое насущное — универсальное оружие для всех отрезков времени и стиратель памяти. Сергей шутил, а сердце Паши бухало неровно, пропуская удары, а по телу от одного звука его голоса разливалось тепло. Как сказать? Мучение хуже смерти. Не так давно он выпалил всё начистоту и даже наглядно показал, чего хочет, но в нём тогда плескался литр сомы, сегодня же он шампанское даже не пригубил. Решившись, Паша махнул весь бокал залпом, как водку. Поперхнулся. Сергей похлопал его по спине, неодобрительно качая головой. — Ну кто ж так пьёт? Вот молодость… Всему-то вас учить надо. Глаза, где искрилось неяркое золото осени и поблескивал суровый холод металла, смотрели на него, и Паша вдруг поймал себя на том, что ещё немного, и он просто безо всяких объяснений обхватит это лицо ладонями и поцелует. И не только губы. Он будет касаться его висков и лба, прижмётся к его волосам, скользнёт вниз по шее, уткнётся в выступающую ключицу. И гори всё ясным огнём… — Я у тебя спросить кое-что хочу, — промолвил Паша, резко поднимаясь с места и отходя к окну, чтобы успокоиться и прийти в себя от невозможных фантазий. — Считай, что это и есть моё желание. Если я спрошу, ты мне ответишь? — Говори, — Сергей внезапно тоже стал серьёзен. — Обещай, что не будешь лгать или уходить в сторону. — Слово генерал-майора. — И слово Стража? — Конечно. — Ты говорил, что каждому из нас непременно надо за что-то зацепиться, найти свой смысл, иначе рассудок не выдержит… Я знаю, что поддерживает Немого. Но что помогает выжить тебе? Каков твой смысл? — Ты всё-таки сумел сделать так, что мне придётся ответить, но я дал слово и обмануть тебя не могу, — услышал он голос Сергея за спиной. — Хорошо, слушай. Когда-то много лет назад я встретил одного парня, и я никогда бы не подумал, что с одной встречи этот человек начнёт прорастать внутрь моей души… Как божественное дерево, которое висит в пустоте, но держится за пустое «ничто» так крепко, что способно порождать кучу миров и удерживать их живыми миллиарды лет. То же самое случилось со мной. Одна встреча — и внутри меня выросло дерево, которое ни на чём не держится, но выкорчевать его невозможно. Разве что вместе с собственной душой. Немой сказал, что Сила порождает необъяснимые, нелогичные привязанности. Её цель — заставить Стражей служить себе, и я сначала рассматривал и эту возможность. Однако сколько я ни пытался анализировать свои чувства, я постоянно приходил к тому, что Сила тут ни при чём. Если бы я не стал Стражем, случилось бы то же самое. Ещё раньше Зоны и Силы тот парень стал моей неотъемлемой частью. Это глубже, чем Каустубха в моём глазу. — Значит… Ты живёшь ради него? — сухими губами спросил Паша. — Я живу, чтобы не дать погибнуть его миру и тем людям, которые дороги ему. И да, ради него. Я хочу, чтобы он был счастлив, насколько это вообще возможно. Вот ты и получил ответ, Вершинин. Боль была невыносимой. — Как его зовут? — Что ж ты недогадливый такой? — в голосе Сергея послышалась печаль. — Как с «розочкой» на меня бросаться, так мигом решился. Как в реактор шагать следом за Немым — тоже не колебался ни мгновения. А сейчас боишься очевидную правду разглядеть? Ты ведь задал мне этот вопрос не просто так. Он для тебя жизненно важен. Ты пытаешься принять какое-то решение, и оно зависит от моего ответа. Так почему ты всё ещё не понимаешь? Казалось, воздух между ними сейчас начнёт искрить и без вмешательства сверхспособностей, Силы или Зоны. Голос Сергея был напряжён, словно туго натянутая струна. Или поющая в бою тетива на древнем луке. — Я не закрываю от тебя моих мыслей. Никогда не закрывал, не прятался ни разу! Тебя ничего не останавливало, кроме собственного страха. Да, я тоже молчал, признаю. Но если тебе трудно говорить откровенные вещи вслух, почему думаешь, что это легко кому-то другому? Боясь поверить услышанному, Паша обернулся и посмотрел на Сергея. Обогнув стол, тот подошёл к нему, резким движением притянул к себе, положив руки ему на пояс, и хриплым шёпотом спросил, приблизив губы вплотную к его губам: — Неужели думаешь, я бы хоть раз попытался выяснить твои желания, если бы кто-то другой, а не ты, был смыслом моей жизни?