Страж Зоны

— Надо подождать, пока она уснёт, — Сергей крепче сжал в своей ладони руку Паши. — Не волнуйся. Ты справишься. Они вместе стояли на окаменевшей ветви, переплетя пальцы, и всматривались в один из немногих выживших миров, вокруг которого всё было покрыто чёрными наростами. — Зона так близко, — выдохнул Паша, с болью глядя на то, как жутко выглядит реальность снаружи. — Она в шаге от них. — И останется в таком положении. Даю слово, туда, — Сергей кивнул на слабо мерцающий кокон мира, — аномалию не пущу. Но, знаешь, как я злился на тебя за то, что ты своими стараниями сам Зону чуть не притащил в свой мир! Несмотря на все мои чувства к тебе, злился страшно. — Но я ведь не знал! — воскликнул Паша, виновато взглянув на Сергея. — Я просто хотел попасть к тебе. Для меня всё остальное утратило смысл… — Только поэтому я и не всыпал тебе ремня, — со вздохом промолвил Сергей. — Чувствовал, что ты не от глупости или безрассудства так себя ведёшь. А когда заметил один раз случайно, как ты смотришь на меня, так всего обожгло и душу вывернуло. Ох, Пашка! И чего я только не передумал… И то, что Сила тобой манипулирует, и что Зона, наверное, тебя частично покорёжила в момент трансформации, и ты за себя не отвечаешь. А однажды подумал, что ты просто из любопытства хочешь попробовать… со мной, потому что никого рядом больше нет. И как тебе наскучит, сразу бросишь. — Ты что! — Паша задохнулся от обиды, услышав последнее предположение Сергея. — Как ты вообще додумался до такого?! Сергей печально посмотрел Паше в глаза. — Сам посуди, часто ли бывает, что молодой и красивый парень бросает всё, что ему дорого, ради мужика предпенсионного возраста? — А часто ли бывает, что мужик предпенсионного возраста лезет в ядерный реактор, чтобы спасти жизнь парня, которого знает от силы несколько дней? Поэтому не говори больше такой чепухи. И не подозревай чёрт знает в чём! — Тебе-то, ясное дело, можно меня подозревать, — с притворной суровостью пробормотал Сергей. — Сначала к Немому приревновал, потом к собственному двойнику… — А повод был в обоих случаях! — запальчиво возразил Паша. — Скажешь, нет? С Немым вы тут телепатически общаетесь с тех пор, как тебя из чикагского реактора сюда вынесло в сорок втором. И, заметь, я не спрашиваю даже сейчас, было ли между вами нечто большее, чем просто телепатическое общение? Он вон с каким трепетом тогда твои раны залечивал! Я помню. Сергей расхохотался, а Паша с лёгкой обидой покосился на него. — Ну как втолковать тебе? — отсмеявшись, промолвил Сергей. — Немой ни на кого не клюнет, даже на такого молодого и красивого, как ты… Ему нужен его принц. Однажды под гауду мы с ним поделились своей болью друг с другом, оттого и друзьями стали. Он поддерживал меня, я — его. И ещё совместные сражения очень сближают, когда от того, прикроют ли вовремя твою спину, зависит твоя жизнь. Немой меня всегда прикрывал. И твою спину прикрыл недавно, поэтому не точи на него зуб. Поверь, он не заслуживает подозрений. Его рук никогда не было там, где вчера вовсю блуждали твои. Паша снова ощутил, как лицо заливает краска. — Ну, хорошо. Допустим, с Немым у вас ничего не было. А с выпавшим из байдарки Вершининым? Сергей едва удержался от того, чтобы не закрыть лицо рукой. — Как я мог что-то себе позволить с ним? Передо мной появился наивный шестнадцатилетний мальчишка из счастливого советского мира, стрелявший только по мишеням в тире и ни разу по живым людям. Что он вообще мог о жизни знать? И как он мог оказаться лучше тебя? — Но ты ему нравился? «Если уж дошло до таких откровенностей, грех не спросить!» — Я не знаю. Мы неплохо общались, но на него я так не реагировал, как на тебя. Одной мысли о тебе хватало, чтоб полночи ворочаться с боку на бок, а заканчивать свои страдания в душе, когда уже терпеть больше сил не оставалось. А с ним и близко ничего подобного не было. Ребёнок просто. Один из многих, кого надо защитить… Обида и горечь исчезли, сменившись чувством вины. — Простишь меня, Серёж? Дурак я, — тихо произнёс Паша. — Есть немного, — негромко засмеялся он, а потом вдруг в его правом глазу расцвела крохотным бутоном маленькая точка в глубине зрачка. Синий свет приближался, становясь ярче. Сергей перевёл свой взгляд на тускло мерцающий мир и стал вдруг серьёзным. — Она сейчас спит. Пойдёшь к ней? — Что надо делать? — заволновался Паша. — Просто держи меня за руку. Я буду твоим проводником в её сны. *** Он нашёл Аришку на ромашковой поляне. Смеясь, она бегала за бабочками, а потом остановилась и с удивлением взглянула на него. Насторожилась, насупилась… Но это продлилось всего миг. Лицо её вдруг озарилось счастливой улыбкой. Раскинув руки в стороны, она бросилась к нему: — Папочка!!! Это ты! Мой настоящий папочка! Я знала, что ты придёшь! Он обнял её и прижал к груди. Такая тёплая, живая, будто наяву! Неужели это всего лишь сон? — Папочка, не уходи больше. Не уходи-не уходи-не уходи! — затараторила она, обнимая его за шею. — Мне не нужен никто, кроме тебя. Никакие фальшивые папы. Не показывать слёзы и собственную боль. Надо быть спокойным и уверенным, иначе Аришка ему не поверит. — Принцесса, я очень люблю тебя. Больше всех на свете. Поэтому я пришёл поговорить с тобой об очень важном деле. Могу я доверить тебе тайну и взять с тебя слово, что ты её никому не расскажешь? — Даже маме нельзя? — удивилась Аришка. — Мама сильно разволнуется, если узнает. Я могу доверить тайну только тебе. — Что за тайна? — заинтересовалась малышка. — Нашему миру угрожает огромное зло. Если никто не будет защищать мир, он вскоре погибнет. Так вышло, что я стал защитником и поэтому мне пришлось покинуть вас с мамой. Я не могу быть больше внутри этого мира, потому что ему грозит опасность снаружи. Я за пределами нашего мира, чтобы защищать его от зла. — В космосе? — Вроде того. — И смотришь теперь на нас с неба, оттуда, где звёзды? — Да, милая, — растрогался Паша. — Но ты живой? — Конечно. — И ты добрый защитник? — Всё верно. — Как здорово… А у тебя есть волшебные силы? — Есть. Пойми, принцесса, защищая этот мир, я охраняю в первую очередь вас с мамой. И я всегда буду продолжать делать это, никогда не перестану. — Но я скучаю по тебе! — слёзы брызнули из глаз девочки. — Почему ты не можешь защищать мир и жить с нами?! — Я не могу, но я прислал к вам частицу своей души. Он любит вас так же, как и я. И он ничем от меня не отличается, хоть и кажется другим. — Так тот, другой папа — часть твоей души? — глаза Аришки потрясённо округлились. — Значит, он — не поддельный, а тоже… настоящий? — Да. Я не могу быть с вами, поэтому взял кусочек себя и сделал другого, чтобы он всегда был с вами. Вся моя любовь к вам живёт в нём. Ему сейчас непросто, потому что он любит вас, а вы его отвергаете. Попробуй полюбить его в ответ, и он станет для тебя лучшим отцом. — Папочка! — Аришка крепко обнимала Пашу, прижавшись щекой к его щеке. — Папочка, прости! Я больше не буду обижать его. Никогда! Я сейчас же пойду к нему и скажу, что тоже его люблю! — Обещай, что эту тайну не раскроешь никому. Даже маме. — А если я… захочу тебя снова увидеть, это получится? — робко спросила Аришка. — Солнышко, это непросто, но, обещаю, что иногда в твоих снах буду навещать тебя. Но даже если не смогу, всё равно знай: я смотрю на тебя сверху … — Тогда я тоже всегда буду смотреть на тебя! Всегда буду смотреть в небо! Сон начал блёкнуть и растворяться, пока не исчез. Паша очнулся и обнаружил себя всё там же — на почерневшей ветке, покрытой наростами. Сергей стоял рядом. В его правом зрачке постепенно угасало сапфировое сияние. — Держись, — услышал Паша негромкий голос Сергея. — Рана нарывает долго, прежде чем заживёт, но ты сделал то, что должен. Первый шаг, с которого и для тебя, и для твоей семьи начнётся новая жизнь. — Он повернулся к Паше и с грустью вымолвил. — А я ведь предупреждал тебя столько раз, пока ты ещё не пересёк черту… Ты не внял ни единому моему предупреждению. Не представляешь, чего бы я только не отдал, чтобы сейчас ты не рвал себе душу, а был улыбающимся и счастливым. Там, с Аришкой и Аней, а не здесь в этом месте смерти и разложения. Я бы предпочёл до скончания времён в одиночку составлять компанию Немому, чем видеть, как тебя затягивает следом за нами в эту бессмысленную пустоту! Паша вскинул голову и произнёс, отчётливо выговаривая слова. — Но пустота не бессмысленная. Ведь здесь есть ты. — Пашка! Сергей порывисто обнял его, крепко прижимая к себе. *** — Значит, ты так же делал, когда предупреждал меня? — серьёзно спросил Паша, когда они очутились в квартире Сергея. — Вот так же через эту синюю штуку в своём глазу проникал в мои сны? — Не совсем. В твои сны я проникал через твоего двойника. Так было проще всего. Держал его, спящего, за руку, а видел через его сознание тебя. Я довольно быстро понял, что между двойниками есть связь, и пользовался этим. Часто задействовать Каустубху чревато дурными последствиями. Как я понял, этот камень делает душу чёрствой, а я не хочу однажды стать копией той «божественной аватары». Для меня это хуже смерти. — Получается через сознание второго Вершинина ты мог дотянуться до меня? — Так было проще. И к тому же безопаснее. Я проводил кучу времени, сидя рядом с ним, но наблюдая за тобой. — О чёрт, — только сейчас Паша почувствовал снова, каким идиотом был, подозревая Сергея. — Значит, все эти разговоры с ним были, потому что ты меня хотел видеть? — Да, — подтвердил Сергей. — Он был моим связующим звеном с тобой, и я привык к нему. Я разговаривал, будто бы с тобой, хоть и знал, что ты меня не слышишь, исключая те случаи во сне, когда я пытался остановить тебя от сотрудничества с Киняевым. Тогда я взывал к твоему сознанию намеренно. Привычка, Паш. Второй Вершинин был моей привычкой. Но если бы я не разговаривал с ним, представляя тебя, то давно сошёл бы с ума. А так у меня ненадолго возникала иллюзия, будто ты рядом. — А… откуда взялась другая привычка? Ты не кричишь, когда тебе хорошо. Почему? — решился, наконец, спросить Паша.  Сергей быстро отвернулся. — Давай об этом в другой раз. Мне нужно время, чтобы собраться с духом и рассказать. — Это так тяжело? — Паша напряжённо смотрел Сергею в спину. — Это моя нарывающая рана. Даже спустя столько лет. Но ради того, чтобы не оставить между нами недоговорённостей, я готов содрать корку снова и показать её тебе. Просто позволь мне выбрать такой момент, когда я буду готов. Ладно? — Нет. Не хочу, чтобы из-за меня ты опять раздирал себя в кровь. Ты и так много вытерпел… А я только и делаю, что причиняю боль, — Паша шагнул к Сергею, разворачивая того лицом к себе. — Но если я стал причиной твоей боли, то и анестезия за мной. Он расстегнул рубашку Сергея от первой до последней пуговицы, проследил поцелуями влажную дорожку от шеи до живота, ненадолго сжав большим и указательным пальцами соски. Горячая тяжесть толкнулась ему в ладонь сквозь ткань брюк, и Паша начал нежными движениями ласкать Сергея, чувствуя, как нарастает возбуждение. «Неужели не закричишь даже сейчас?» Глядя Сергею в глаза, Паша расстегнул пряжку и вытянул ремень из его брюк. Довольно быстро справился с молнией... Сергей замер, ожидая привычного прикосновения, но неожиданно увидел, как перед ним опускаются на колени. Глаза его расширились. Руки Паши скользили по внутренней стороне его бёдер, а тёплые влажные губы сомкнулись на нём, принося одним прикосновением сумасшедшее счастье. Сергей схватил воздух ртом, стараясь не сорваться в крик. — Пашка, прекрати… Да что ж ты делаешь, хороший мой? «Не зацепить нигде, ни в коем случае не причинить боль… И не показать, что я — полный ноль, делаю это наугад и интуитивно, сам обмирая до чёртиков от того, что всё-таки решился… Но мне приятно оттого, что хорошо тебе. Тебе же хорошо?» — Пашка, я так долго не выдержу, — голос срывается в низкий хриплый стон. — До конца-то не доводи… Разве не понимаешь, чем дело закончится? «Касаешься рукой моих волос, теребишь их и сжимаешь мой затылок, не в силах совладать с собой. Хочешь прервать меня, но тебе так хорошо, что ты не можешь сделать это. А я и не позволю себя оттолкнуть, не для того всё это затеял. Я уже понял, какой тебе нравится ритм. А если сейчас впущу тебя чуть глубже и чуть сильнее проведу языком вот здесь, то уверен, ты не сумеешь сдержаться, и я увижу, каким ты бываешь, утратив контроль». — Хороший мой... Родной… Люблю тебя… Выгнувшись, Сергей выплёскивается вместе с этими словами, захлёбываясь сдавленным криком, его тело содрогается, и, не в силах владеть собой, он сам опускается на колени перед Пашей. Целует его в губы жадно, глубоко, с благодарностью. Потом опрокидывает на пол и нависает сверху. Осторожно расстёгивает и стягивает его джинсы, небрежно отбросив их в сторону и, накрыв жаждущую плоть губами, погружает любимого в то безумное блаженство, которое недавно испытал сам.