Пейзаж "Туссент в красных тонах"

      Эретайн встал со своего места. Ужасно резко встал. Фирина напряглась, опустив взгляд на стол, ибо ей совсем не хотелось участвовать в разборках. — Ориана… — вмешался Регис в накаляющуюся обстановку между двумя своими друзьями. — Она прекрасно знает, что… — голос у Детлаффа был низкий, немного хрипловатый и раздражённый в данный момент.       Художница чувствовала неловкость, сжимая изумрудную ткань платья. Хорошо, что маска хоть немного закрывала её побледневшее лицо. Вся эта ситуация была странная, особенно для людей подобного происхождения. Многие наоборот рады, когда у них появляется такая возможность — заказать портрет, — а не огрызаются. Она явно чего-то не понимала. — А ты прекрасно знаешь, что тебе нужно отвлечься от произошедшего. — Твёрдо заявила хозяйка поместья. — Друг мой, может и впрямь перестанешь ворошить прошлое и задумаешься о более насущных вещах? Портрет замечательно помогает понять своё внутреннее состояние.       После слов Региса второй мужчина на него хмуро посмотрел, а затем, кажется, успокоился. Пронесло? Будем надеяться. Эмиель вновь улыбнулся, повернувшись в сторону Орианы и её гостьи, да сказал, что на столе кончилось вино и им нужно принести ещё. Только сейчас Фирина обратила внимание на его руки, которые показались довольно странными. Хотя, зря она так сгущает краски. Мало ли какая сейчас мода в Туссенте? Она за ней совершенно не следила, в то время как при дворе появлялись всё новые причуды.       Тем временем Регис ушёл, прихватив и беспокойного товарища. — Ты нервничаешь. — С лёгкой насмешкой заявила женщина. — Знаешь, я бы не переживала на твоём месте. Детлафф он… Человек необычный, но из-за одного неприятного случая стал несколько более замкнутым. Надеюсь на твою помощь. — Может, не стоит? Прости, но мне кажется, что он не настроен на позирование. — Сейчас нет, но это только вопрос времени.       Фирина задумалась. Нет, совсем не о предстоящей работе, а о весёлом хохоте, который доносился снизу, среди огней. На лице с россыпью веснушек, что были не видны в сумерках, можно разглядеть улыбку. На этой приятной ноте вернулись и ушедшие пару минут назад Регис и Детлафф.       Неожиданно для себя художница задержалась взглядом на Эретайне. Нечто... притягивало к нему. Интересное лицо человека, вечно переживающего и печального. Кажется, он заметил и теперь смотрел не менее пристально на гостью. Эти пронзительные серые глаза заставили её смутиться и начать рассматривать небо. Вон какое красивое...       Дальше всё было довольно спокойно, а все разговоры велись на нейтральные темы. Только после слов Орианы про некую Рен, мужчина глянул на неё как-то совсем уж недобро.       Когда девушка уже покинула эту весьма интересную компанию, то решила не спешить домой, а сняла успевшую надоесть маску и тихонько пошла по спящим улицам Боклера.       Здесь не было абсолютно никакой тайны. Художница всем сердцем любила этот тёплый город вычурных дворян и приветливых крестьян. Любила, стараясь забыть о родном Новиграде, где не осталось места для искусства и простых человеческих чувств. Там обосновались фанатики, пылающие костры с кричащими на них людьми и война, стоящая на пороге этого «просветлённого» города.       Стало немного грустно, но это не повод переживать, находясь здесь. Кажется, вдали уже поднимается алый рассвет. Вон там, на горизонте. Наверное, в замке это смотрится куда лучше, но такой вид грел душу не меньше. Где ещё можно услышать этот чудной акцент и яркие цвета всего вокруг? Из груди вырвался вздох. Где-то вдалеке она увидела последних «ночных бабочек». Скоро их и вовсе не встретишь на улицах этой части города. Ну, до следующей ночи, разумеется.       Вот уже и её дом показался. Белые, немного шершавые стены, местами выкрашенные в спокойный желтоватый цвет, черепичная крыша. Он был не слишком большой и не пестрил роскошью. Кроме неё тут жила только одна служанка, которой девушка доверяла порой больше, чем себе. Сейчас она спит, скорее всего.       Тихонько, стараясь не шуметь (даже не зная зачем), Фирина поднялась на второй этаж. Почему-то она не пошла прямиком в спальню. Художница сняла туфли на невысоком каблуке и оставила их на пороге мастерской. Здесь было так спокойно. Хрупкая бледная рука дотронулась до полотна картины, висевшей напротив входа. Фирина её до жути любила. На ней были изображены два человека, один из которых являлся молодым рыжеволосым мужчиной. Нельзя не заметить сходства со второй фигурой — самой Фириной. Двое казались больше чем-то эфемерным, чем людьми. На фоне виднелись переплетающиеся корни дерева, уходящие в воду. Был ли у картины смысл? Художница и сама не могла ответить на этот вопрос. Только тоска о прошлом, которое она никак не могла отпустить.       Каждый раз, когда кто-то приходил в эту комнату, залитую светом и уставленную различной мелочью для постановок, она убирала картину со стены. Это стало неким ритуалом.       Пробежавшись взглядом по полотну ещё раз, девушка сказала в пустоту: — Что-то начинается…