Девушка испугалась и вздрогнула. Даже не понимая, что именно вызвало данное чувство: раскат грома или неожиданная встреча с этим мужчиной. Наверное, она даже не заметила, как покраснела и уставилась на уже знакомого ей Детлаффа ван дер Эретайна. Почему-то его имя быстро запомнилось, несмотря на то, что звучало довольно странно и необычно.
Нехорошо, наверное, так смотреть на него, но мрачный, тёмный образ ужасно сильно контрастировал на фоне пёстрого Боклера даже в час непогоды и серого неба. А из-за рыжей стены позади так и вовсе трудно не обращать внимание на высокого плечистого человека в чёрном сюртуке. Будь они в том же Новиграде, Детлафф растворился в толпе, но не здесь. И откуда он такой взялся?
— Добрый день, — как-то сбивчиво и неуверенно произнесла Фирина, убрав за ухо светлую прядь и посмотрев в глаза стоящему напротив, чувствуя себя загнанным оленем, на которого вот-вот набросится разъярённый зверь. Или кто-нибудь пострашнее обычной лесной бестии. Но взгляд оторвать было сложно.
— Не самый добрый, — задумчиво произнёс мужчина и продолжил: — Но я рад вас видеть. — Он тут же нахмурился, воззрившись в янтарные омуты художницы, от чего та быстро перевела взгляд на странную брошь на его груди. — Вы чем-то обеспокоены?
Вопрос прозвучал ещё неожиданнее, чем эта встреча. Фирина вроде бы уже не выглядела столь напуганной, как после прочтения злосчастного письма, но подавленное настроение осталось и, видимо, предательски отразилось на её лице. Девушка проглотила странный ком в горле, пытаясь успокоиться.
— Нет, просто погода не слишком весёлая. — Фирина решила продолжить наблюдать за дождём, попытавшись скрыть дрожащий голос. Лучше так, чем продолжать пялиться и краснеть. Однако, стоило вновь посмотреть на льющиеся с крыш и летящие с небес капли, она поняла, что полностью потеряла к ним интерес. Капают, стекают, переливаются, если на них попадает свет… Но уже не так завораживают.
Хотелось снова обернуться. Очень хотелось. А что если Детлафф наблюдает?.. Будет неловко.
Девушка судорожно сжала ткань платья.
— А что вы здесь делаете в такой час?
И зачем она только это сказала?! Ладно, всё лучше, чем пустое молчание… В молчании смысла точно нет.
Мужчина ответил не сразу. Он не знал, что отвечать. Более того, он не знал, что собеседница хотела услышать. Фирина стояла к нему вполоборота, внимательно следя за бушующей стихией, но Детлафф чувствовал: думает-то о совсем другом. Что говорят люди в таких случаях?
— Гулял. — Сказал, как отрезал.
— А по вам не скажешь, что вы любитель прогуливаться по таким местам.
— Не вам это говорить.
— И то верно. — Она кивнула и задумалась над сказанным, смотря куда-то, словно ища нечто вдалеке. — Погода сегодня странная…
— Просто дождь.
— Может и так.
Не любила она все эти пустые разговоры, но даже они порой были лучше удушающей тишины. Не говорить же едва знакомому человеку, что для родных людей ты должна быть тише воды, ведь из-за событий прошлого тебе приходится притворяться мёртвой. Нет, определённо лучше поговорить о погоде. Вон дождь какой.
Вода продолжала барабанить по крышам и стекать на землю. Стало чуточку прохладнее, и девушка уже пожалела, что забыла про свою давнюю привычку носить красивые платки с множеством узорчатых цветов. Матушке никогда они не нравились, но согревали порядочно.
— Вы замёрзли, — прозвучал слегка хрипловатый приятный мужской голос, от которого тем не менее почему-то бросало в дрожь. Странное, будоражащее чувство.
— Вам кажется. — Звучало уже как-то совсем неуверенно. Неудивительно, что Ориана называла её пташкой…
— Это был не вопрос.
Она не оборачивалась, но вдруг услышала тихий шорох одежды и ощутила тяжесть, опустившуюся на плечи. Фирина вздрогнула и хотела было что-то сказать, поблагодарить, но за спиной уже никого не оказалось. В янтарных глазах отразилось разочарование. Рыжая стена потеряла всю свою былую яркость, голоса вновь стали ужасно громкими, а дождь перестал огораживать маленький закуток, где она стояла. Нечто заставило испугаться гораздо сильнее, чем встреча с Эретайном… Дрожащая рука тут же ощупала кожаный сюртук, пытаясь убедиться в его реальности, и успокоилась лишь после прикосновения к чужой одежде.
Почему он ушёл? Когда успел раствориться в улицах пёстрого Боклера? Может, её слова заставили его уйти?.. Слишком много эмоций, да и вопросов не меньше. Удивительно, что они вообще встретились. Забавная случайность.
Недолго постояв, девушка всё же двинулась в сторону дома. Фирина нервно кусала губы, не замечая собственных горящих щёк. Наверное, прохожие странно на неё смотрели, но разве ей было до этого хоть какое-то дело? Несуразная фигурка в светлой одежде, наброшенном сверху тяжёлом тёмном сюртуке с чужого плеча. С мечтательной улыбкой. Письмо в руке было единственным напоминанием о том, что она всё ещё не в одной из тех красивых историй, о которых так любила читать в родительском доме. Которые оказались далеки от истины, ведь, как продемонстрировала жизнь, подобные чувства не бывают светлыми и чистыми.
Воспоминания о прошлом ворошить не хотелось совсем. Шрамы скроет одежда, мысли утонут в вине. Да и слишком далеко Фирина, чтобы появились на теле новые изъяны, слишком далеко, чтобы вновь не суметь выйти из собственного дома.
Дом… в нём было тепло, тихо и сухо. Она любила это место всей душой и, открыв входную дверь, мягко улыбнулась, видя просторную прихожую, украшенную различной утварью, парой простеньких картин и ведущую почти в любую часть этого небольшого здания. На кухне хлопотала Алька, насвистывая незамысловатую мелодию, в окружении кастрюль и горшков. Пахло изумительно. Фирина всегда поражалась её навыками готовки и даже иногда просила научить некоторым блюдам. К сожалению, художница редко достигала столь превосходного результата, сопровождая его разбитой посудой и обожёнными пальцами. Зато несколько яств у неё теперь получалось довольно сносно для той, кто всю жизнь к этому занятию причастия не имел.
Служанка часто смеялась, разговаривала и следила, чтобы художница в очередной раз не забыла, какой сегодня день недели. Алька стала частью её семьи, словно сестра, заботливо указывающая направление. С приходом весны она ещё брала на себя уход за садом на заднем дворе. Одна из старых привычек хозяйки дома — находить тут и там экзотические и просто красивые цветы, а потом переживать, ибо она опять запамятовала о том, что их следовало полить. Хорошо хоть служанка не страдала проблемами с памятью, а то очередные лилии или хризантемы рисковали оказаться не политыми.
В этом доме не было редких цветов из множества стран, привезённых батюшкой-купцом или кем-то из его людей, но это и не важно, ведь в Туссенте каждый цветок казался особенным, словно драгоценный камень. И всё же жаль… Прекрасные голубые розы из Назаира ей больше не увидеть.
Сейчас на обеденном столе стояли тюльпаны, срезанные в том самом саду. Весенние цветы, одни из первых. Фирина никогда их особо не любила, но в вазе, в качестве украшения, они смотрелись неплохо, такие даже недурно бы в центр картины поставить. Кажется, у неё был заказ на натюрморт с цветами от какого-то барона?..
— Я возьму цветы, — внезапно сказала девушка.
— Конечно, берите, они скоро завянут, — не отвлекаясь от готовки, сообщила Алька.
Художница забрала вазу, оказавшуюся несколько тяжелее, чем она предполагала, и тихонько поднялась наверх. В мастерской пахло терпким древесным разбавителем, солнце слепило глаза у двери, а со стен смотрели чьи-то лица, выглядывали деревья с пейзажей и сияли блики на графинах и стаканах натюрмортов. Но всё это казалось совершенно блёклым и безынтересным, по сравнению со стоящим у окна портретом. Ещё даже не портретом, лишь наброском, хранившим в себе впечатление о человеке, напугавшим её в первую встречу, заинтересовавшим во вторую и взбудоражившим в третью.
Поставив на ближайший столик тюльпаны и подойдя к полотну ближе, Фирина не смогла удержаться и коснулась кончиками пальцев холста, проводя невидимую линию от висков до тонких губ мужчины с до жути печальными глазами. Гулкий крик ворона за дальним окном заставил резко отдёрнуть руку и обернуться. Зловещая птица восседала на подоконнике чёрным несуразным пятном, осуждающе глядя на девушку.
Иногда она разговаривала с уличными котами и бродячими собаками, подкармливая и гладя их, однако для этого ворона слов не нашлось. Наверное, не так уж и нужны были ему эти разговоры с испуганной девицей, ведь сразу после наблюдения птица неторопливо развернулась и, взмахнув иссиня-чёрными крыльями, улетела прочь, оставляя за собой ощущение тревоги.
— Жуть какая… — неожиданно для себя выпалила Фирина и поспешила закрыть ставни. В комнате резко стало тихо. На улице продолжала бурлить жизнь, но теперь было как-то не до этого. Даже интереснейшая драма двух престарелых женщин, выяснявших, кто кого сглазил, не казалась такой любопытной, несмотря на всю трагичность данной ситуации.
Художница решила отвлечься от созерцания изумрудного плюща и раздумий о жутких птицах. Вспоминая о своём привычном ремесле, она взгромоздила на мольберт холст с одним из незаконченных пейзажей, совсем позабыв о принесённых тюльпанах. Работы тут немного, и было бы неплохо сделать всё сегодня. Просто деревья, ничего сложного, но при всём этом сосредоточиться оказалось трудно. Лежащий на небольшом диванчике кожаный сюртук постоянно притягивал к себе взгляд и мешал спокойно писать, что заставило убрать его в резной высокий шкаф, пытаясь вновь найти в себе силы держать ровно кисть в руке.
Стоило добавить чуть больше синего в тени листвы и немного пригасить вон те кусты, мешающие общей композиции… В один момент хотелось резко встать и перечеркнуть каждый сантиметр этого нелепого полотна. Слишком уж оно было неживое. Понимая всю глупость подобной затеи, девушка всё же взяла в руку другую кисть, более тонкую, смешала нужный оттенок и без особого энтузиазма принялась аккуратно выводить линии ветвей.
Вскоре изображение казалось уже небольшим окном, открывающим вид на прекраснейшие луга и массивные деревья вокруг, обрамляющие освещённую часть.
Но если пейзаж и становился прелестным, то Фирина так определённо не считала, пытаясь понять, чего здесь не хватает. Сама художница уже выглядела довольно сонной, вследствие приближающегося рассвета и отсутствия сна. Продолжать, естественно, не стоило, если она не хочет вновь спутать день и ночь, да и картину замутнённым взглядом негоже портить.
Вот только спать стоило бы пойти в соседнюю комнату. И переодеться. Однако делать этого не было ни сил, ни желания, из-за чего девушка просто легла на стоящий поблизости диванчик, обитый зелёной тканью и испачканный у одного из подлокотников в масляных красках. Скорее всего, утром всё тело будет преужасно болеть, но мысль о том, сколько она потратит времени на расшнуровывание фартука, платья и прочего сейчас, пугала гораздо больше. Художница просто задула последнюю свечу, забываясь до утра.
***
Утром Фирина неожиданно обнаружила себя в своей спальне, поняв это, ещё не успев раскрыть глаза: солнце здесь всегда светило одинаково, когда она в очередной раз забывала закрыть плотные шторы.
Странно… она была уверена, что заснула не здесь. Может, Алька разбудила посреди ночи и заставила, наконец, лечь по-человечески? Скорее всего. Одежда ведь была всё та же, разве что фартук аккуратно висел на спинке стула у письменного стола.
Судя по всему, время близилось к полудню, а проводить весь день в постели не было никакого желания. Одежда немного измялась, но ничего, сегодня и не надо никуда выходить. Вот только умоется и сразу приступит к делам.
Спустившись вниз и позавтракав, Фирина всё же невзначай сказала служанке:
— Спасибо, что разбудила ночью. Плохая идея засыпать вот так на диване. — Рука девушки потянулась к кружке с горячим травяным чаем, который она заваривала, пока домработница хлопотала над столом.
— Вы опять до кровати не доходите? Мелитэле, совсем заработались и ничего не помните! Я к вам не поднималась сегодня. — Беззаботно пожала плечами Алька.
Хозяйка дома побледнела пуще прежнего. Может, и впрямь забыла?.. Определённо… определённо, так и было. Скорее всего.
Служанке сегодня было чем заняться — она часто помогала кожевнику в такое время. Девушка всегда была несколько более суетливой и на мелочи внимания не обращала.
— Да, ты права. Заработалась, наверное… — неуверенно пробормотала себе под нос Фирина. Нужно пошире открывать окна, пока отмываешь кисти разбавителем.
***
В попытках забыть свой приступ лунатизма и отвлечься художница принялась за очередную недоделанную картину. Просто натюрморт, коих она рисовала великое множество. Вот тут поставить зелёный рефлекс от стеклянной бутылки на рыжем персике… Свериться со стоящей напротив небольшой постановкой, отойти и посмотреть на общую композицию. Добавить большего контраста между драпировкой и кистью винограда… Да, так, несомненно, лучше, только стекло прописать ещё немного — больно уж бликов не хватает. А вот задний план пригасить стоит.
Задумавшись о светотенях, Фирина сперва не услышала тихий стук в дверь, но потом резко дёрнулась, вспомнив об уходе Альки, сложила кисть и палитру на стоящий рядом деревянный табурет и поспешила вниз, попутно стирая с щеки след от белил, капнувших на руку, стоило только зазеваться и толкнуть баночку злополучной краски.
Выдохнув и успокоившись, она открыла входную дверь.
Отшатнулась.
— Господин Детлафф… — сбивчиво произнесла девушка.
— Похоже, я не вовремя. — Как-то неуверенно прозвучали слова мужчины, сохранявшего при этом стать и спокойствие.
— Нет, что вы! Проходите. — Художница впустила гостя внутрь и тут же добавила: — Что вас привело сюда?
— Портрет, — кратко отозвался хрипловатый голос мрачного знакомого.
— Да, конечно. Пойдёмте. — Идя впереди, она старалась не оборачиваться, думая о чём угодно. Вот тут ступенька скрипит чуточку, дальше пыль на верхней книжной полке…
В мастерской Фирина чуть не уронила холст с натюрмортом, благо досточтимый господин помог убрать его в сторону, непонятно как успев поймать эту картину.
— Вижу, вы уже в работе.
— Понемногу.
Нужно всё расставить как и в прошлый раз. Она быстро завязала розовой ленточкой, попавшейся под руку, высокий хвостик, из которого всё равно выбивались пряди коротких волос. Стул сюда, освещение похожее. Мольберт чуточку левее, крепёж на мольберте немножко опустить, дабы подогнать его под размер будущего портрета. Скорее всего, Фирина казалась излишне суетливой, ведь так и было, но усевшийся напротив Детлафф, видимо, не находил в этом нечто нелепое или неразумное. Во взгляде его отражался только живой интерес на все эти движения мельтешащей маленькой фигурки, казавшейся в залитой солнцем комнате совершенно волшебной.
Вот она поставила холст с прошлым наброском и тут же нахмурилась, переводя взгляд с гостя на изображение и наоборот. Фирина обошла рабочее место и приблизилась к мужчине, тут же дотрагиваясь тёплой маленькой ладонью до шероховатой щеки и поворачивая голову в другую сторону совсем несильно, но ощутимо меняя ракурс. Казалось, что Детлаффа это немало удивило, раз он спросил:
— Что вы делаете?
— Будет восхитительно, если вы не станете менять положения. Нет-нет, милсдарь, не нужно пытаться не шевелиться
настолько сильно. — Художница взволновано покачала головой. — Просто не поворачивайте голову в противоположную сторону. Так будет проще нам обоим.
После этих не менее странных действий девушка села за работу и принялась доводить некоторые линии угольком. Затем немедленно отложила его в сторону, взявшись за краски. Сначала несмелые движения, что-то уточняющие, после — подбор палитры для тени и света, накладываемых слоями быстрых мазков. Такой набросок выглядел живым, но всё ещё наброском.
Фирина любила работать цветом, пытаясь подобрать каждому человеку своё сочетание, отражающее его суть. Нет, она не знала всех портретируемых настолько хорошо, чтобы моментально проникнуться их внутренним содержанием, но интуитивно это удавалось. Так было и сейчас, когда после недолгих раздумий она заявила:
— Красный и синий вам идут.
