Жаркое южное солнце заставляло морщиться и поправлять нелепую, как казалось девушке, шляпку. Только сгореть сегодня не хватало.
Ей не нравились поездки. Она сидела в повозке человека, везущего бочки для виноградников, и чувствовала, что уже изрядно устала. Очень душно, немного укачивает и страшно за инструменты и краски, находящиеся в чемодане.
Пейзажи севера Фирине всегда нравились больше, несмотря на их сдержанность. Они были величественны и серьезны. Деревья здесь куда ниже…
«Попутчик» пытался пару раз заговорить, но видимо, вид девушки его смутил. Дворянка? Нет, дворяне в своих каретах ездят. Крестьянка? Тоже нет, они в таких платьях только на собственную свадьбу выходят. После того, как художница сказала, чем занимается, кмет с задумчивым видом почесал голову, судя по всему, размышляя над тем, насколько это законно и прилично.
Солнце начало время от времени скрываться за облаками, медленно заполонивших небо.
Вскоре показалась башня — самое высокое строение Дун Тынне. Об этих местах ходили дурные слухи, но внешне оно было совсем ничего.
Фирина продолжила недолгий путь пешком, взяв свою поклажу и уверенно зашагав в сторону крепости.
— Кто такая? — окликнул её один из стражников, стоящих на воротах, когда девушка ещё не успела до него дойти.
— Я к госпоже Анне, художница. — Она попыталась мило улыбнуться, но проклятая жара давала о себе знать и вышло довольно жалко.
— Вам к башне.
«Стражники как стражники», — подумала вошедшая, припоминая, что большую часть гарнизона составляют наёмники, если верить обывателям Боклера, которые судачат про всё на свете, стоит только им встретить ещё кого-то.
За подобными размышлениями она не сразу заметила, что рядом с ней шёл бугай, на голову, а то и на две, выше Фирины. Он дошёл с ней до башни и, открыв дверь, остался снаружи.
По довольно тёмной лестнице девушка поднималась в одиночестве, добрым словом поминая свою любовь брать больше материалов, чем следовало.
Поднявшись, она на несколько секунд остановилась, перевела дыхание, разгладила незаметные складки на платье и постучала в дверь. Почему-то ей казалось неимоверно важным произвести хорошее впечатление на незнакомку.
— Заходите, — прозвучал красивый женский голос откуда-то из глубины.
Художница неуверенно открыла дверь и очутилась в самой верхней части башни, ныне переделанной под жилое помещение. Почему-то сразу вспомнились сказки про принцесс в башне.
Стоило об этом подумать, как она увидела молодую женщину в тёмном костюме. И впрямь как принцесса, только взгляд больно тяжёлый.
— Госпожа Сильвия? — Фирина закрыла за собой дверь и поставила чемодан на пол.
— А ты ничего. — Её губы скривились, и всё волшебное, что заставило вошедшую широко распахнуть глаза и сделать осторожный вдох, улетучилось, особенно после того, как она добавила: — Для купчихи.
Что происходит? Откуда она знает? Кто она такая? Почему в ней столько пренебрежения?
Вопросы крутились в голове, но ничего сказать девушка так и не смогла.
— Что ты так пялишься? Ребята, можете выходить.
После её слов из соседней комнаты и из-за закрытой позади художницы двери вышло двое человек. Тот самый бугай и незнакомый. Даже нелепая попытка прошмыгнуть наружу не увенчалась успехом, и теперь она даже не могла толком пошевелиться.
Понимание происходящего к ней так и не пришло, только боль в выкрученных руках.
— Вас, мещан, читать не учат, я так понимаю? — Женщина возмутилась, но внешне оставалась спокойной, лишь тёмные нахмурившиеся брови позволяли понять, что она недовольна.
— Простите, я не понимаю… — Тихо начала объясняться Фирина, почему-то чувствуя угрозу не от людей её державших, а от стоящей напротив черноволосой аристократки.
— Ты получила письмо, я ясно просила тебя не подходить к нему, но нет, — она сжала кулак, держа вторую руку за спиной, — тебе надо влезть. Знаешь, гораздо проще было бы вернуть тебя твоему благоверному, но что-то мне подсказывает, что это не решит проблему. Если ты не хочешь вернуться туда, откуда приехала, то поможешь мне.
Художница побледнела, лишь услышав о возможности вернуться к человеку, от которого она так долго убегала. Очевидно, это не скрылось от пронзительного взгляда женщины напротив.
— Что вы хотите? — Люди сзади отпустили еë и девушка чуть не упала на пол, потеряв равновесие.
— Ты вернешься в свой любимый солнечный Боклер, но с условием, что в слезах будешь доказывать вампиру, насколько важно выполнить поставленные условия, если он не хочет потерять кое-что важное второй раз. — Сильвия стояла возле окна и из-за яркого света виднелся лишь её силуэт. Силуэт, держащий строгую осанку, — Надеюсь, не нужно объяснять, что ничего о произошедшем ты не расскажешь? Только о злом человеке, чье лицо ты не видела.
Фирина словно потеряла дар речи, но тут же спохватилась и закивала. Сейчас ей казалось, что иного выхода нет. Чтобы не замышляла эта женщина, если не сотрудничать сейчас, то она не поможет ни Детлаффу, ни себе. Кем бы не была Сильвия, она слишком много знает. Ладно ещё о самой беглой дворянке, но откуда ей известно о вампире? Что-то не так, как бы странно это не звучало в данной ситуации.
— Х-хорошо, — чуть заикаясь выдала светловолосая, — я сделаю все как ты скажешь.
***
Почему-то всё последующее Фирина помнила как в тумане. Словно это все нереально и совсем не с ней. Как она вернулась в город? Чем закончился разговор? Не вспомнить.
Идя по улице, стараясь не столкнуться ни с кем из прохожих, она понимала, что нужно идти к Детлаффу. Да, сейчас она все сделает как сказала та женщина и все будет в порядке, это точно.
Художница остановилась посреди какого-то дворика, только сейчас вспомнив, как в той башне обронила шляпу. Забавно.
Нет, она не пойдет к тому мужчине с пронзительным взглядом серых глаз, точно не туда.
***
— Значит, уедешь? — Спросил эльф, глядя в глаза воспитанницы.
— Да, так будет лучше. — Почему-то Фирине самой не верилось в эти слова. Но лучше успокоить доброго друга, не нужно добавлять ему проблем и лишних переживаний.
Луриан встал из своего любимого кресла и прикрыл глаза.
— Может ты и права. Не пойми неправильно, я не одобряю этот поступок, ведь терять тебя во второй раз мне вовсе не хочется, но если ты и впрямь уверена в его присутствии в городе, то лучше поторопиться. — Несмотря на спокойный тон, девушка все равно слышала в его голосе невыносимую печаль.
— Тогда, прощай…
Эльфы же не плачут, верно? Значит, ей показалось…
***
— Она разве ещё не вернулась? — Впервые в этом доме Детлафф ощутил, что он словно говорит в пустоту.
Откуда-то сверху выглянула Алька. Девушка заулыбалась и небрежно обронила, что хозяйка жилища уехала и пока не появлялась.
В рамках приличия он должен был развернуться и уйти, но что-то подсказывало снова заглянуть в мастерскую. Служанка, даже не замечая его, спокойно продолжала заниматься своими делами.
Тихонько скрипнула дверь, но за ней никого не было. Другого и не стоило ожидать, но вошедший нахмурился от этой мысли.
Все было также как и в прошлый раз, только некоторые материалы Фирина увезла с собой. Остался недописанным его портрет, хотя и был близок к завершению. Он взглянул на него с удушающей тоской, не понимая, почему так сильно хочется увидеть человека, не успевшим его закончить.
Пейзажи, недочитанная книга на диванчике, стопка набросков на тумбе. Что же не так?
Понимание неправильности происходящего пришло как только он зашёл в комнату, а не мастерскую. Исчезла только лежащая на полке шляпка. Если её нет второй день, то почему не взяла с собой больше ничего?
Алька заглянула в ту же комнату, чувствуя напряжение и понимая, что не стоит давать распоряжаться хозяйскими вещами постороннему мужчине, даже если она и догадываться об их отношениях.
— Вам не стоит здесь находиться. Если вы пришли за работой госпожи, то они в мастерской.
— На сколько дней она планировала уехать? — Он резко развернулся и служанка вздрогнула, попятившись в сторону лестницы.
— Только на один! Наверное, просто задержалась и осталась на ночь. — Девушка второпях выкрикнула эту фразу и сама вдруг заволновалась.
Детлафф ничего не сказал, только поспешил вон из дома. Алька проводила его взглядом, сама не понимая, когда он успел исчезнуть.
Все его мысли теперь были заняты только тем, почему на пути, которым ходила Фирина, валялся этюдник. Красная краска растеклась по мощенной дороге.
