~~~
– Чимин, что это была за волшебная грязь? Я хочу еще. – Во-первых, это был травяной чай, сваренный по старинному рецепту, а во-вторых, нет. – У меня такое чувство, что я могу взобраться на гору. Доплыть до Китая. Пробежать марафон. Стать светлячком. – Чимин, что ты с ним сделал, черт возьми? – Юнги-хен, потанцуй со мной! – Да ни за что. – Наверное, я добавил слишком много очанки. Ну, знаешь же, как эффект становится сильнее, если принимаешь что-то внутрь. – Нет, потому что это твоя работа. – Ребят, мне кажется, я слышу, как двигается воздух. – Это называется ветер, Тэхен. – Ааа.~~~
– Почему ты всегда набираешь мне ванну? Чимин, немного сбитый с толку вопросом, поднимает голову. Или он выглядит изумленным? Чимин всегда выглядит немного изумленным, когда Тэхен говорит. – Потому что это моя специальность. – Ванны? – Магические ванны. Тэхен на это ярко улыбается. – Хорошо. Расскажи мне об этом. Все это время ты меня одурманивал? Поэтому я чувствую такую невероятную легкость после ванны? Чимин почти роняет фиал с настойкой герани в воду. – Это не одурманивание, – Тэхен поигрывает бровями, на что Чимин фыркает, но его уши при этом краснеют. – Это не оно. И да. Вероятно. Разве что немного. Ты и так будто не от мира сего. – И все-таки, – Тэхен постукивает ногой по плитке, – одурманивание. – Магическая ванна, – повторяет Чимин, смотря Тэхену в глаза и пытаясь удержать серьезный вид, что ему не особо удается. – Они существуют уже много поколений. Им тысячи лет. У многих народов были похожие ритуалы очищения, в которых использовалась вода. Вода – очень мощный энергетический ресурс, – Чимин что-то бормочет про себя, на, как кажется Тэхену, ведьминском языке, и затем тянется к другой баночке. Когда Чимин открывает крышку, Тэхен чувствует запах апельсинов. – Они могут исцелять. К тому же, обычно люди принимают ванну раздетыми, а природе нравится такого рода открытость. Зелья и заклинания работают лучше, когда человек, на которого они направлены, сам хочет, чтобы они подействовали. Тэхен опирается спиной на сливной бачок унитаза и постукивает ногой по теплой плитке. Ему кажется, что пол в доме тоже зачарован так, чтобы всегда быть теплым. У него здесь никогда не мерзнут ноги. – Тебе когда-нибудь приходилось работать с кем-то, кто был настроен против магии? – Такое нечасто случается, – отвечает Чимин хмурясь. – Все приходят в магазин по своему желанию. Магия… состоит из взаимосвязей. Разные энергии сплетаются вместе и работают как единое целое. Если какая-то энергия не хочет подчиняться, то нарушается баланс. Поэтому Юнги обычно настолько измотан после работы. Ему постоянно приходится работать с неподчиняющейся энергией. – Это опасно? – В смысле то, чем занимается Юнги? – переспрашивает Чимин. – Нет, ну, магия. Магия в целом, – шепчет Тэхен, смотря, как вода в ванной превращается из фиолетовой в цвет морской волны. – То, чем обычно занимаешься ты, выглядит таким невинным. Милым. Но магия может быть опасной? Чимин открывает рот, осекается, но все же говорит: – Да. Может. Но магию легко понять. В ней нет полутонов. Есть светлая магия, есть темная магия. Магию, которая была светлой, но стала темной, можно очистить. Но темная магия, которая изначально была темной, такой и останется. – Как думаешь, некоторые люди рождаются темными? Тэхен тут же хочет забрать слова обратно, но они висят в воздухе, скрывая в себе тайный смысл. Потому что Тэхен думает, что некоторые люди и правда рождаются темными, но он не знает, как рассказать Чимину о том, что в нем живет чудовище, которое пугает его каждый раз, когда оно просыпается. Что иногда ему кажется, что оно поглотит его, и от него не останется ничего, кроме ярости, печали, отчаяния и всех тех ужасных, ужасных чувств, которые, как думал Тэхен, уйдут вместе с призраками его семьи, но они не ушли. Юнги должен был починить его, но у него ничего не вышло, и теперь Тэхен чувствует себя более разбитым, чем обычно, потому что когда его преследовала семья, то у него хотя бы была причина постоянно быть таким грустным. – Я… – начинает Тэхен, и его голос дрожит, но Чимин терпеливо ждет, когда он снова заговорит. – После автокатастрофы все будто бы смотрели на меня так, словно это моя вина. И я… я начал в это верить, потому что так было легче, знаешь? Так легко ненавидеть себя. И я до сих пор… Я до сих пор пытаюсь убедить себя, что это была не моя вина, и я не знаю, поверю ли я в это хотя бы чуть-чуть когда-нибудь… Но я так устал ненавидеть себя. Я правда… Я не думаю, что я все еще хочу умереть, но я не… Тэхен сжимает край своей рубашки и пытается замедлить свои слова, свое сердце и свое беспокойство. – Просто я не знаю, как жить? Будто бы я все еще думаю, что не заслуживаю жить? – Хотеть жить не эгоистично, Тэхен, и это не то, что нужно заработать, – Чимин с надеждой смотрит на него, и в его ясном открытом взгляде читается искренность. Он кажется таким молодым и одновременно таким древним. – Чем бы ты хотел заниматься, Тэ? Тэхен проводит пальцем по линии ключиц. – А? Через витражные окна в комнату проникает свет тусклого дня, разбрасывая цветные блики по комнате, на Чимина, и у Тэхена перехватывает от Чимина дух, и ему хочется дотронуться до него, чтобы убедиться, что он реален. – Раньше, когда становилось тяжело, я думал о том, чем хочу заниматься в будущем. К чему бы я мог стремиться. Это помогало мне держаться. Чем бы ты хотел заниматься? – Я… – Тэхен теряется в красоте Чимина. Его голос дрожит. – Я хочу, я хочу снова увидеть океан. – Думай об этом, когда твои мысли становятся темными, – улыбается Чимин. – Думай об океане. Тэхен думает об океане прямо сейчас, о том, что видел в детстве, о том, что он был такого же невероятного синего оттенка, как и глаз Чимина. – Ты когда-нибудь видел океан, Чимин? – Несколько раз, кажется. Когда я был маленьким, – кивает он, убирая баночку, которую до этого держал в руках. – Мы жили ближе к горам, чем к побережью. – Мне кажется, тебе бы сейчас понравился океан. Очень много воды, в которую можно зайти раздетым. – Не думаю, что это законно. – Главное не попасться. Чимин смеется легко и непринужденно, и Тэхен чувствует, что пол под его ногами становится еще теплее от этого звука. Чувствует, как его сердцу тоже становится теплее. – Я хочу отправиться к океану с тобой, Чимин. Тэхен не стыдится этих слов. Он не хочет их стыдиться. Больше нет. – Я… – Чимин прикусывает губу, и Тэхену хочется наклониться к нему и сделать с ним то же самое. Чимин судорожно вдыхает, и его взгляд немного затуманивается. – Я бы тоже этого хотел. – Может, когда-нибудь, – шепчет Тэхен, смотря в потемневшие глаза Чимина. Солнце уже село и огоньки свечей в комнате один за другим начинают подрагивать. – Да, – так же тихо шепчет Чимин в ответ. – Когда-нибудь.~~~
Несколько дней спустя, когда Тэхен возвращается в комнату Чимина после особенно трудного дня в оранжерее, он видит, что на гелиотропе появился один зеленый листочек. Он вскрикивает так громко, что Чимин бросает недоваренное зелье и торопится наверх, скользя носками по полу. Когда он появляется в дверном проеме, его взгляду предстает Тэхен, обнимающий стоящий на полу цветочный горшок и шепчущий ему слова поддержки и похвалы. Растению. Как сумасшедший. Что, вообще-то, вполне возможно. Но когда Тэхен оборачивается, у Чимина в глазах стоят слезы и он смотрит на него с таким умилением, что Тэхену приходится напомнить себе, как дышать. У него есть легкие, его сердцу нужно биться, а вот целовать Чимина абсолютно никак нельзя. – Как думаешь, хен обрадуется? – вместо этого спрашивает Тэхен, проводя пальцем по зеленому листочку. Он не может контролировать расцветающую в его груди любовь, но он без понятия, что ему с этим делать. – Да, – голос Чимина звучит приглушенно, и Тэхен просто не может на него смотреть. Потому что на этот раз он не сможет удержаться. – Еще как.~~~
Когда тем вечером Юнги возвращается домой, Тэхен с растением в руках выбегает во двор, чтобы встретить его. Тэхен не знает, чего он ожидает. Даже не особо чего-то ждет, честно говоря, потому что с их спиритического сеанса прошла неделя и Юнги снова делает вид, что Тэхена не существует. Но Тэхен не обижается, потому что теперь он знает, что Юнги просто притворяется. По крайней мере, ему хочется так думать. Но Тэхен так невероятно счастлив, что он даже не задумывается о возможной реакции Юнги до тех пор, пока не останавливается перед ним, прижимая к себе горшок и улыбаясь так широко, что становится даже немного больно. От счастья у него кружится голова, поэтому какое-то время он просто не замечает, что Юнги не двигается. Он смотрит на одинокий листочек, не произнося ни слова, отчего сердце Тэхена замирает. – Я, хм… – Что ему сказать, как исправить ситуацию? – Прости. Я не… – Тэхен прикусывает щеку изнутри и делает шаг назад. Где его сердце? Куда оно пропало? Юнги двигается вперед, будто бы собираясь пройти мимо Тэхена, и он готов, Тэхен готов к равнодушию и пренебрежению… Но Юнги поднимает руку, и на секунду Тэхену кажется, что он хочет похлопать его по плечу, но вместо этого его рука поднимается вверх и вверх, пока длинные пальцы Юнги не поправляют его челку таким нежным движением, что Тэхен забывает, что у него есть язык, руки и голос. Юнги уходит, а Тэхен так и стоит во дворе, пока Чимин не зовет его накрывать на стол. Тэхен всю ночь не отходит от гелиотропа, что заставляет Юнги смущаться, а Чимина – веселиться.~~~
На следующее утро у гелиотропа появляется второй зеленый листик.~~~
– Тэхен, что ты думаешь о том, чтобы переехать на мансарду? Тэхен поднимает взгляд от тарелки на Чимина и Юнги, которые выжидающе смотрят на него через обеденный стол. Он заканчивает жевать и спрашивает: – В доме есть мансарда? – Да, – кивает Чимин, попивая кофе. Он кажется немного взволнованным. – Там сейчас лежат старые вещи, но мы с Юнги подумали, что ты, возможно, захочешь там жить. Тэхен бросает взгляд на Юнги, который что-то увлеченно читает в телефоне. Сама невозмутимость. Тэхен напоминает себе оставаться в настоящем и старается выглядеть спокойным, хотя что-то в его груди сжимается. – А. Да, конечно, хорошо. Тебе, наверное, хочется обратно в свою комнату. Но я могу спать и на диване. Не хочу причинять вам хлопот. На несколько мгновений воцаряется тишина, и когда Чимин начинает говорить снова, его голос звучит до невозможности ласково. – Дело не в том, что я хочу обратно свою комнату, Тэ. – А что же тогда? – А в том, что тебе тоже нужна своя собственная комната. – О. Что ж… – Тэхен сжимает губы и смотрит на свои руки. Вытирает вспотевшие ладони о штаны, приказывая себе успокоиться. – Я могу жить и в пристройке. Там вполне неплохо. Лучше, чем в парке. В смысле, что и в парке было неплохо, но там просто было немного прохладно ночью… – Ты ночевал в парке? В голосе Юнги звучит тревога, он даже забыл о своем телефоне, и Тэхен чувствует, как его наполняет горькое унижение. Будто бы им нужно еще больше причин, чтобы считать его жалким. – О боже… – Я, ну, могу спать и в оранжерее, – Тэхен улыбается, чтобы его губы не дрожали. – В пристройке, наверное, я буду только мешаться, да? – Тэхен, ты не… – Чимин вздыхает немного раздраженно и недоверчиво. Все было хорошо, как они пришли к этому? – Мы предложили тебе переехать в мансарду, потому что хотим, чтобы тебе было комфортно, пока ты здесь. Разве тебе не хочется иметь свою комнату? – Не знаю. У меня никогда такой не было. – Тогда я принимаю окончательное решение, – в глазах Чимина стальная уверенность. Он уже идет к лестнице. – Ты будешь жить в мансарде. Давайте, нужно начинать. Тэхен настолько удивлен, что не двигается, пока шаги Чимина раздаются на лестнице. Через несколько секунд поднимается Юнги и кивает ему на лестницу, чтобы он следовал за ними. В конце коридора сразу за комнатой Чимина с потолка спущена лестница. Она скрипит, когда он и Юнги вскарабкиваются наверх, и Тэхен пытается не выглядеть удивленным, когда мансарда предстает перед ним. Она почти такой же площади, что и второй этаж, поделена на две комнаты и до самого потолка заставлена разными вещами, которые складывались сюда десятилетиями, – стеллажи, заполненные книгами, свечами и баночками, а также тарелками, которые не влезли в кухонные шкафчики. Здесь стоят сундуки с одеждой, сундуки, в которых еще больше книг, сундуки с игрушками. Здесь чемоданы и коробки для шляп, зеркала, пропеллер самолета и глобус величиной с небольшую машину. Но больше всего здесь картонных коробок. Их десятки. Какие-то из них подписаны, но большинство никак не промаркированы. В середине всего этого стоит Чимин, уперев руки в бока. – Здесь гораздо больше вещей, чем я помню, – говорит он, когда слышит, что они подходят. – Похоже на музей, – бормочет Тэхен и садится, чтобы заглянуть в одну из коробок. В ней полно старой одежды. Очень старой одежды. – Это ханбоки? – Скорее всего мои, – произносит Юнги, наклоняясь, чтобы посмотреть. – Я рос во времена японской оккупации, еще до того, как западная мода распространилась здесь. Не смотри на меня так. – Они такие старые, – вздыхает Тэхен, на что Юнги шлепает его по шее. – Тогда прояви уважение к старшим, засранец. Тэхен смеется, пока закрывает коробку обратно. – Здесь есть что-нибудь магическое? – Если ты имеешь в виду что-то вроде портала в другую вселенную, то нет, – отвечает Юнги. – Разве твои бабушка с дедушкой не хранили кучу ненужных вещей со времен своей молодости? – Тэхен кивает. – У нас то же самое. Плюс Чимин слишком сентиментальный. – Я этого не отрицаю, – раздается голос Чимина из второй комнаты. – Однажды ты скажешь мне спасибо за то, что я не позволил тебе выбросить все это. Тут даже есть ценные вещи. – Но по большей части это все мусор, – шепчет Юнги, проходя мимо Тэхена к Чимину, который погружен в воспоминания. Тэхен чувствует, как его сердце начинает биться быстрее, потому что Юнги никогда не вел себя с ним так по-дружески. Может быть, их отношения развиваются. Может быть, Чимин был прав насчет того, что ему нужно просто быть самим собой. Тэхен сжимает рубашку там, где бьется его сердце, и приказывает ему успокоиться. Чимин выглядывает из-за башни коробок и странно смотрит на него, и Тэхен понимает, что сам он улыбается, как маньяк, поэтому быстро отворачивается и ищет что-нибудь, чем можно занять руки и голову.~~~
Прибираться в мансарде так же утомительно, как обрезать все растения в оранжерее, потому что Чимин хочет заглянуть в каждую коробку, пока у них есть возможность. “Организационные моменты”, – сказал он, размахивая черным маркером и в полной готовности написать на всем название и дату. Но Тэхен знает, что ему просто хочется вновь пережить воспоминания о прошлом. И хотя Юнги никогда не признается в этом, но Тэхен знает, что ему тоже нравятся такие сентиментальные прогулки в прошлое. – Эй, Чимин? Чимин, широко улыбаясь, отрывает взгляд от коробки со старой одеждой, которая, похоже, осталась с семидесятых годов. Много оранжевого. Много узоров. Когда Тэхен ничего не отвечает, улыбка пропадает из глаз Чимина. – Что случилось? Что-то не так? Тэхен сидит перед коробкой, но не открывает ее. Ему странно рыться в их вещах. Сначала ему не терпелось узнать больше об их жизнях, но теперь он слишком ошарашен. Потому что Чимин и Юнги старые. Они провели вместе десятки лет, а Тэхен лишь месяц. Тэхен ни с кем не проводил так много времени, за исключением семьи, но Чимин, Юнги, Хосок и остальные знакомы уже много лет, а Тэхен… У него никогда такого не было и не будет. Не с ними. Ни с кем-либо еще. – Тэ. Тэхен поднимает глаза и даже не пытается скрыть выражение лица, потому что все равно это не имеет значения. Потому что у Чимина оно такое же. Чимин знает все его чувства. – Тэ, тебе не по себе от этого? – он показывает на комнату, на что Тэхен качает головой. – Ты можешь перестать. Мы с Юнги со всем управимся. – Дело не в этом. – И да, и нет. Чимин думает, что ему грустно из-за того, что они ведьмы, но Тэхену грустно, потому что их окружают годы воспоминаний. Воспоминаний, в которых нет его, воспоминаний, в которых он никогда не появится, и в который раз со времени своего прибытия Тэхен поражается тому, насколько он здесь лишний. Хотя это не так. Хуже всего то, что он здесь не лишний. Тэхен чувствует, что ему было суждено прийти в магазин. Суждено быть с Чимином и Юнги. Но это ненормально. Это эгоистично. Потому что Тэхен не ведьма, это не его ковен, и мир не подстраивается под таких людей, как он. Тебе здесь не место шепчет его сознание, и Тэхен сжимает ткань брюк, заставляя себя дышать. Тебе здесь не место, и так будет всегда. – Тэ… – Тебе не хочется выйти наружу? – выпаливает Тэхен, потому что знает, что Чимин будет нянчиться с ним, а он не в состоянии сейчас это вынести. Он не сможет вынести доброту Чимина, потому что он не заслуживает ее, и он не понимает, почему Чимин так хорошо к нему относится, и о боже, он, наверное, ведет себя ненормально. Чимин странно смотрит на него, испытывая противоречивые чувства. – Что? Его голос звучит неуверенно, будто он пытается разобраться в эмоциях и понять, что происходит у Тэхена в голове. Но даже сам Тэхен этого не знает. – Наружу, – быстро говорит он, отрываясь от этих прекрасных глаз. – В смысле, реальный мир. Ты скучаешь по нему? – Я… – Чимин мнется. – Наверное. Да. Чуть-чуть. – Когда ты последний раз выходил куда-то? После паузы Чимин говорит «год», но его голос звучит так неправильно, и это вынуждает Тэхена посмотреть на него. Чимин кусает губу, выглядя при этом абсолютно разбитым. – Прошел год. Тэхен не ожидал такого ответа. Ему это кажется вечностью, но для Чимина такой срок, вероятно, ничто. Тэхен думал, что лет десять. Или двадцать. Но всего лишь год? Тэхен мог бы провести год здесь, без проблем. Может быть, ему и придется. Может, следующей осенью он все еще будет здесь. С Чимином. С Юнги. – А зачем? – голос Тэхена отдается глухим гулом в ушах, потому что он пытается отвлечь Чимина, при этом теряясь в своих мыслях. Что, если пройдет год, а он не уйдет? Это же плохо, так? Или хорошо? Лучше всего. Тэхен царапает по деревянному полу. Нет. Нет, нет, нет. Он не может об этом думать. Он не может здесь остаться. Даже если бы он хотел, то как ему провести тут целый год? В постоянном страхе. В постоянных размышлениях о том, какой день окажется последним. Когда ему придется вернуться в реальный мир. Где его ничего не ждет. – Чимин? Голос Юнги возвращает его в реальность, и Тэхен видит, что Чимин замер у открытой коробки. В его глазах пустота, он выглядит разбитым. Рука Тэхена царапает дерево, и ему под ноготь впивается осколок древесины. Чимин оборачивается на его вскрик от боли, на голос Юнги. Он смотрит на Тэхена, как на чужака. – Чи… Чимин? – шепчет Тэхен, и Чимин моргает, возвращаясь в реальность. Он снова с ними, но его глаза все еще кажутся безжизненными, он кусает губу и выглядит таким печальным. Тэхен сказал что-то не то? Или почувствовал? – Чимин, прости. Можешь не отвечать, прости, не плачь, пожалуйста. Но Чимин смотрит не на него, а на содержимое коробки. Юнги проходит мимо него, чтобы узнать, в чем дело, но застывает, когда тянется к плечу Чимина. Тэхен впервые видит, как они поглощены горем, и это тяжело. Юнги наклоняется к коробке, закрывает ее и уносит в пустующий угол. То, что внутри, так и осталось нетронутым, а сама коробка неподписанной. Юнги поступает так же с еще одной коробкой, стоящей рядом, а затем еще с одной. Он двигается в тишине, и вскоре от добродушной атмосферы, в которой они начинали работать, не остается и следа, а в углу комнаты появляется несколько непроверенных коробок, о которых Чимин и Юнги ничего не говорят. Чимин уходит готовить ужин, и Юнги через какое-то время следует за ним. Тэхен хотел бы спросить, что не так, но он так и не смог подобрать правильных слов. Он не знает, как утешить их. У него нет на это права. Тэхен с головой уходит в вытирание пыли, чтобы ни о чем не думать. Он помнит, как разбирал вещи бабушки и дедушки, когда их не стало. Помнит, как находил частички не только их жизни, но и жизни родителей, брата и сестры. Помнит, что он не сломался только потому, что он был в таком оцепенении, что не мог ничего чувствовать. Если раньше он недоумевал, что же такое может быть в коробках, что оказало на них такой эффект, то теперь он знает. И знает, что это не его дело. Знает, что пустота, оставшаяся после того, кто был здесь до него, куда больше, чем ему казалось.~~~
Тэхен заканчивает прибирать мансарду в одиночестве. Он не заглядывает в коробки, а просто отодвигает их, чтобы не мешались. Вытирает пыль. Подметает. Моет. В перерывах уходит поговорить с цветами в саду. В последние несколько дней Чимин притих, и Тэхен не может понять, что является этому причиной: воспоминания, то, что сказал Тэхен, или то, что у них не было посетителей уже полторы недели. – Хен. Юнги замирает, встревоженно оглядывается, отчего Тэхен смеется, прикрыв рот рукой. – Хен, – зовет он снова, и на этот раз Юнги смотрит вверх. – Тэхен, – говорит он. Ждет. По двору проносится легкий ветерок, и спустя почти вечность Юнги спрашивает, – что ты здесь делаешь? – Я хотел посмотреть, что находится за стеной. Юнги хмурится. – Зачем? Тэхен пожимает плечами, чувствует, как с его лица пропадает улыбка. Он нервно смеется и пытается смотреть куда угодно, только не на Юнги, но это не срабатывает. Он похлопывает ветку клена, на которой сидит. Это самая высокая крепкая ветка, на которую он смог забраться, чтобы ничего не сломать, но все равно он видит только верхушки зданий. Ни одной живой души. – Сегодня снова не было покупателей. Было немного одиноко. Теперь Юнги выглядит обеспокоенным. – Как Чимин? Тэхен не ожидал, что Юнги его об этом спросит. Юнги никогда не спрашивает его ни о чем важном. Никогда не пытается включить его в разговор. Никогда не пытается начать с ним разговор. Тэхен озадаченно смотрит на него, и Юнги ерошит волосы, как он делает всегда, когда сбит с толку или в чем-то сомневается. Тэхен перестает улыбаться. Улыбку слишком тяжело удержать. – Я пытался составить ему компанию, но, кажется, только сделал хуже. Мне было одиноко, и из-за этого ему тоже стало еще более одиноко. Наверное. Я ушел на улицу, чтобы не мешать ему. – Тебе необязательно делать это, знаешь. – Делать что? – Относиться к нему, как к чему-то хрупкому, – просто говорит Юнги, засовывая руки в карманы и уходя прочь. – Иди внутрь. Поможем Чимину с ужином. Ему это понравится. Тэхен какое-то время не двигается. Даже после приглашения Юнги. Вместо этого он ждет заход солнца. Он поднимает руку, растопыривая пальцы, закрывает один глаз и смотрит, как рассеивается розовый свет. Листья клена трепещут на ветру, но Тэхен слишком устал, чтобы пытаться понять, что они хотят сказать. Уже внутри Тэхен останавливается в дверном проеме кухни. Чимин нарезает овощи, а рядом Юнги режет мясо. Это напоминает обычную домашнюю атмосферу, на то, что у них происходит каждый день, но сегодня Юнги стоит особенно близко к Чимину, так что их руки и бедра постоянно соприкасаются. Обычно Чимин возмущается, что ему не хватает места, но сегодня он льнет к каждому прикосновению, будто ему их недостаточно, будто он по ним соскучился. Вместо света и бабочек в груди, которые он чувствовал в первые недели, сердце Тэхена стучит бум бум бум, пока он смотрит на них. Он чувствует себя невероятно живым. Это немного обескураживает. С самого дня спиритического сеанса Тэхен чувствует себя невероятно живым. Он меньше сравнивает себя с облаком и больше с деревом. Он чувствует себя более приземленным. Кем-то, кто прекрасно осознает все, что происходит вокруг. Тэхену кажется, что не всегда это хорошо. Он размышляет, чувствует ли так себя Чимин все время. Сортирует ли свои и чужие эмоции, пытаясь понять, какие принадлежат ему, какие из них важны, а какие лучше убрать подальше и разобраться с ними потом. Он не понимает, как Чимин может постоянно это делать, но потом до него доходит, что Чимин и не может. Именно по этой причине он постоянно здесь, в магазине. Тэхен по привычке вертит в кармане брюк камень, проводит большим пальцем по гладкой поверхности, тихо наблюдая за двумя ведьмами. – Тэ? Тэхен задерживает дыхание. – Я пойду проверю цветы, – говорит он, но не слышит своего голоса и лишь надеется, что он звучит нормально, а не так, словно его сердце разбивается на маленькие осколки. Он словно в тумане проходит через кухню и пристройку, выходя на задний дворик, где осенний воздух вновь немного возвращает его в реальность. Вот так. Тэхен бежит к круглой лужайке и падает на траву рядом с ясенем. Он чувствует беспокойство цветов, но он просто утыкается лицом в землю и пытается, пытается, пытается не дышать так быстро, потому что теперь Чимин смотрит на него так, будто все неправильно. И может быть так оно и есть. Было так с самого начала.~~~
Тэхен не идет обратно. Не может. Не так. Он не может так поступить с Чимином. Вместо этого он сворачивается клубочком под ясенем и рассказывает добрые истории ему и растущим рядом цветам до тех пор, пока его горло не начинает саднить. Он засыпает тут же, с разводами слез и грязи на щеках. Когда он просыпается, то над головой висит полумесяц. Он крадется обратно в дом, где Чимин сидит на диване рядом с камином, закинув ноги на подлокотник и читая древний фолиант. Он все еще ищет возможные варианты, чтобы Тэхен смог уйти из магазина, но Тэхену хочется, чтобы он перестал. Хочется, чтобы все это прекратилось. – Тэ? Тэхен игнорирует Чимина и направляется прямо к ванной наверху. Впервые за все время, что он здесь, он сам набирает себе ванну. Он достаточно наблюдал за Чимином, чтобы сделать воду нужной температуры, но что-то все равно кажется неправильным. Несмотря на это, он все равно сидит в воде слишком долго. Настолько долго, что вода остывает. Настолько долго, что, когда он выходит из ванной, свет в комнате Юнги уже выключен. У двери в комнату Чимина стоит тарелка с едой, и Тэхен спускается вниз, чтобы убрать ее в холодильник.~~~
В воскресенье снова приходят Хосок, Сокджин и Намджун, чтобы помочь занести мебель наверх. В новую комнату Тэхена. У него раньше никогда не было своей комнаты, и он не уверен, что ему это нравится. Ему нравится, что у него будет свое пространство. Но это также значит, что у него теперь свой уголок в этом доме, а Тэхен знает, что это всего лишь временно, поэтому он не позволяет себе радоваться. Это одна из причин. Вторая – мансарда находится слишком далеко. Если ему было одиноко, когда с комнатой Юнги его разделял всего лишь коридор, то каково ему будет теперь на другом этаже? Может, это к лучшему, думает он, в очередной раз не решившись постучать в комнату Юнги и уходя прочь. В этот раз он достаточно долго прислушивался к приглушенным голосам по ту сторону двери, пока ему не стало невыносимо. Может быть, ему нужно быть дальше от Чимина и Юнги. Может быть, ему нужно начать держаться от них подальше. Может быть, ему стоит сильнее пытаться защитить свое сердце. Тэхен забирается в кровать Чимина. Чимин постирал простыни (последние три дня он с головой ушел в уборку, так как не было необходимости варить новые зелья), и Тэхен зарывается в одеяла и глубоко дышит, пытаясь уловить аромат цветов апельсинового дерева, но ему не удается. Кого он обманывает? Этот магазин завладел его сердцем, едва он переступил порог.~~~
Тэхен начинает проводить больше времени в оранжерее. Не то чтобы там много работы, не больше, чем обычно, но за последние несколько дней у Чимина было всего несколько покупателей, а Тэхену грустнее, чем когда-либо, и он ненавидит, что глаза Чимина больше не сияют. Чимин всегда должен улыбаться, и Тэхен не может перестать думать, что это по его вине он больше не улыбается. Поэтому он держится подальше. Сначала он прячется в оранжерее, потом начинает пропускать обеды, затем завтраки и, наконец, ужины. Юнги ничего не говорит, но не то чтобы Юнги когда-либо вмешивался в его дела. Не то чтобы Тэхен ожидает, что он поступит так. – Ешь. Тэхен смотрит вниз, где Юнги стоит рядом с лестницей и с тарелкой в руках и раздраженно смотрит на него, будто один вид Тэхена его злит. Обычно так и есть, или было, но в последнее время это изменилось. Тэхен моргает, пытаясь отогнать от себя печаль, потому что они снова вернулись к тому, с чего начинали. – Я не голоден, – он возвращается к обрезке растения, но вскрикивает, когда Юнги пинает лестницу. – Какого хрена, хен? – Ешь, – шипит Юнги, поднимая ногу, чтобы пнуть лестницу еще раз, и Тэхен спускается вниз, пока его не убили. – И прекращай это. – Обрезку? – спрашивает Тэхен, спрыгивая с последних четырех ступенек. Он берет тарелку так, чтобы не задеть Юнги. Привычка, которая у него появилась из-за Чимина. – Но мне нужно это сделать, хен. – Нет. Я говорю о том, как ты нас избегаешь. Что ж, хотя бы прямота Юнги не изменилась. – Я никого не избегаю, – бормочет Тэхен. Он знает, что говорит, как пятилетний ребенок, знает, что Юнги может читать его, как открытую книгу. Но Тэхен хотя бы должен попытаться. – Чушь. – Тэхен не может посмотреть ему в глаза. – Чимин сделал что-то такое, чем обидел тебя? – Конечно нет! – говорит Тэхен слишком громко, слишком быстро, но Юнги выглядит менее обеспокоенным. – Ну, он думает, что сделал, и ты должен перестать вести себя так, будто это так и есть. – Я не… Он ничего не сделал. Мне кажется, Чимин никогда бы не смог обидеть кого-нибудь. Пауза. Тэхен шаркает ногами. – Я говорил тебе не относиться к нему, как к чему-то хрупкому. – Я не… – И тем не менее ты поступаешь именно так. Тэхен опускает голову. Ему не нравится, что его руки заняты. Он хочет раствориться где-нибудь в небе. Он не знает, что хуже: то, что его отчитывают, или сожаление от того, что он снова сделал Чимину больно, хотя он наоборот так сильно пытался избежать этого. – Ты не понимаешь, – наконец сдается Тэхен, и Юнги наверняка замечает, каким разбитым он выглядит, и тон его голоса смягчается. – Я много чего понимаю, – отвечает он. – Ты ранишь его еще больше, когда пытаешься держаться подальше, Тэхен. Работа Чимина – помогать людям, поэтому позволь ему помочь тебе. Тэхен сильнее сжимает тарелку, и сдерживает удивленный возглас, когда Юнги ерошит его волосы. – Это и моя работа тоже, – говорит он. В его голосе слышатся эмоции, которые Тэхен не может понять. – Поешь суп. И не спи снова здесь. И черт возьми, дай Чимину набрать тебе ванну. Это его любимая часть дня. Его сердце наполняется радостью, и Тэхен впервые за несколько дней позволяет себе почувствовать это. Как он счастлив. Каким счастливым он может быть, если он позволяет себе жить.~~~
Чимин тем вечером напевает, пока набирает ему ванну. Тэхен не знал, что человек может быть настолько красивым. Он определенно ошибался.~~~
Когда Юнги возвращается домой, Тэхен снова сидит на клене, правда на этот раз повыше, потому что старое дерево заверило его, что сможет выдержать его вес. Он привык ждать Юнги снаружи, но теперь уже не потому, что хочет держаться подальше от Чимина, а потому что уже почти октябрь, и Тэхен как-то совсем редко стал его видеть. Это каким-то образом связано с беспокойными духами, днем осеннего равноденствия и усилившейся энергией духов. Тэхен не уверен в том, что все это значит, но он заметил, что Юнги теперь работает допоздна, и хотя он и зарабатывает для них деньги, без него в магазине пусто. – Хен! – улыбается Тэхен и начинает спускаться вниз по веткам. – Хен, угадай что! У Чимина сегодня было чуть ли не десять покупателей, на гелиотропе распустился цветок, а Хосок-хен… Хен? Тэхен уже на последней ветке, когда он замечает, что что-то не так. Юнги падает на гравий в тот же момент, когда Тэхен начинает звать Чимина на помощь. Тэхен спрыгивает, больно ударяясь о землю и пытаясь не упасть, когда он спотыкается на пути к Юнги. – Хен! Что-то врезается ему в бок, из-за чего у него сбивается дыхание и он падает на дорожку, вскрикнув от боли, потому что Чимин… Чимин только что ударил его. – Чими… – Не трогай его! – шипит Чимин. Его лицо перекашивается от страха, превращаясь во что-то устрашающее, и Тэхен отползает подальше, пока Чимин присаживается рядом с неподвижным Юнги. – Юнги? Юнги, ты меня слышишь? Чимин переворачивает его и держит одну руку рядом с его ртом, а другую прижимает к шее. Сердцебиение и дыхание. Тэхен знает, потому что так делали и с дедушкой. Нет нет нет нет нет. Все снова повторяется. – Юнги-я, – зовет Чимин, и от нежности в его голосе Тэхена начинает подташнивать. – Юнги-я. Хен. Хен, пожалуйста. Тэхена чудом не рвет, и ему удается задушенно спросить: – Чимин, что происходит? Чимин отстраняется и начинает двигать безжизненное тело Юнги. Тэхен рвется вперед помочь, но Чимин останавливает его ногой. – Тэхен, не трогай его. Меня тоже не трогай. Открой дверь и быстро набери ванну. – Но Чи… – Сейчас же, Тэхен! – Чимин сгибается, подставляет плечо под живот Юнги и успешно закидывает его себе на спину. Тэхен не знает, как еще помочь, кроме как сделать то, что сказал Чимин. Он несется к двери, оставляя ее открытой, пробегает через магазин и вверх по лестнице к ванной комнате. Он слышит Чимина позади, его тяжелые шаги из-за дополнительного веса, и вскоре он появляется на пороге, маша Тэхену, чтобы он отошел в угол. Тэхен сжимается рядом с раковиной, пока Чимин забирается в ванну в одежде и присаживается, чтобы положить Юнги в воду. Он так осторожно, так нежно придерживает Юнги за шею. – Тэ, – Тэхен не может оторвать взгляда от бледного лица Юнги, но мычит что-то в ответ, показывая, что слушает. Чимин выливает в воду содержимое баночек целиком, и вода и его голос спокойны, когда он говорит. – Иди вниз. Возьми мою книгу заклинаний с прилавка и березовую пыльцу, чертополох, львиный зев и кайенский перец. Быстрее. Тэхен кивает. Страх и адреналин только сейчас его немного отпустили, и он просматривает полки с баночками в поисках ингредиентов, которые попросил Чимин. Он пытается заставить свои мысли замолчать и убраться подальше, но он не может. Береза: защита и очищение. Кайенский перец: ускоряет эффект любого средства. Чертополох: очищение, защита от зла и негативной энергии, разрушает заклинания. Львиный зев: изгнание нечистой силы. Тэхен задыхается, но заставляет себя идти, идти, идти, и когда он возвращается в ванную, то Чимин уже снял с Юнги рубашку. Тэхен вскрикивает при виде темного синяка, расцветающего на груди Юнги и распространяющегося от горла и до рук. Он выглядит живым. Как плющ. Нет, не как плющ. Растения не бывают такими темными. Никогда не чувствуются такими темными. А Тэхен может чувствовать его, его вес, окружающий ванну и выплескивающийся в комнату, будто оно постепенно поглощает воздух. Поглощает их. Чимин смотрит на него, и на его лице застыл страх. Но его голос все еще спокойный. Все еще под контролем. Чимин знает, что делать, он обязан знать. – Оставь их рядом и уходи, Тэ. – Чимин, что происходит? – шепчет Тэхен, говорить громче он не способен. Он кладет то, что принес, и Чимин ничего не берет, пока Тэхен не выходит за дверь. Чимин открывает крышечки и высыпает содержимое в темно-красную, почти коричневую воду. Тэхен никогда не принимал ванну такого цвета. – Тэхен, ты должен выйти наружу. Иди в оранжерею. – Может, мы должны позвать Намджун-хена или Сок… – Нет. Ты не можешь… – Чимин качает головой и вздыхает, и его голос наконец ломается. – Тэ, пожалуйста. Ты должен уйти отсюда. Здесь не безопасно. Пожалуйста. Тэхен спускается вниз, но останавливается на кухне, потому что он не может просто уйти. Не может. Как он может уйти от этого? От них? Впервые за долгое время Тэхен не хочет сбегать. Тэхен глубоко дышит и наконец замечает, что на столе рядом с плитой звонит телефон Чимина. Пламя все еще горит, но недостаточно сильно, чтобы содержимое горшочка кипело, и Тэхен хватает телефон, при этом выключая огонь. – Чимин, – обеспокоенно зовет Намджун. – Чимин-а, слава богу, что-то случилось с Ю… – Хен, – прерывает его Тэхен, и на линии слышен шорох. – Тэхен? – Хен, что-то случилось с Юнги-хеном, а Чимин не говорит мне. Я думаю, что он, может быть, умирает… – Тэхен, – у Тэхена колотится сердце. На заднем фоне он слышит крики. Когда Намджун снова говорит, его голос отдается эхом. – Я позвал Хосока и Джина. Успокойся. Расскажи нам, что происходит. – Юнги-хен вернулся домой, но с ним что-то не так. Чимин сказал, что мне нельзя к нему прикасаться, и он проводит какой-то ритуал наверху в ванной. – Когда свет начинает мигать, Тэхен сползает на пол рядом со шкафчиками и прижимает колени к груди. – Хен, он использует кучу очищающих трав. И… и львиный зев. – Львиный зев используется только для изгнания нечистой силы, – вставляет Сокджин, и Тэхен кивает, потому что он знает. Это одно из растений, которое Юнги берет с собой на работу и которое Чимин до сих пор никогда при нем не использовал. – Тэхен, где ты? – На кухне. Свет гаснет, и Тэхен закрывает глаза. – Выйди наружу, – говорит Намджун. – Иди в оранжерею. Уйди как можно дальше от магазина. Тэхен не может заставить себя пошевелиться. – Тэхен, – зовет Хосок, в его голосе слышатся панические нотки. – Юнги-хена или прокляли, или в него кто-то вселился. Тебе нужно убираться из магазина. – Но Чимин… – Чимин делает все, что в его силах, но этого может быть… – Кто-то наверху начинает кричать. Это пронзительный, горловой звук, от которого трясутся стены и дребезжит посуда, а лампочки взрываются одна за другой. Температура воздуха в комнате резко падает. – Тэхен, тебе нужно уходить. – Я не могу. Хен, не могу. Я не могу оставить их, я не могу, я не хочу, – скулит Тэхен, прижимаясь к шкафчикам. – Я не оставлю их. – Тэхен-а, – успокаивающе говорит Хосок, но Тэхен трясет головой и царапает ногтями дерево. – Тэхен-а, тебе нужно уходить. Если не ради себя, то хотя бы ради Чимина и Юнги-хена. Чимин говорил тебе уходить? – Да. – Тогда уходи. Послушай его и уходи. Это лучший способ помочь Чимину сейчас. Не заставляй его беспокоиться о тебе, когда ему нужно полностью сфокусироваться на Юнги-хене. Тэхен кивает, трясет головой, дрожит. Он не чувствует ног, но что-то снаружи зовет его, и он ползет по кухонному полу, пока осколки от лампочек впиваются ему в ладони. Когда ему удается выползти на заднюю лужайку, его встречает такой яркий и красивый закат, что ему хочется кричать. Тэхен захлебывается рыданиями, но поднимается на ноги и заходит в оранжерею. Он будто бы пытается бежать в воде. Или по песку. Он бежит, понимая, что когда он в следующий раз зайдет в магазин, там может не оказаться никого. Растения шумят, они напуганы, и Тэхен направляется к ясеню, который зовет его, и забирается по его ветвям. – …ен! – Хен, – плачет Тэхен в телефон. – Хен, я не знаю, что делать, пожалуйста, вы должны помочь им. – Тэхен, мы не можем… – Хосок обрывает себя на полуслове и вздыхает. – Тэ, прости, но нам нельзя идти туда. Не сейчас. Тэхен заходится в рыданиях и чувствует, как дерево под ним дрожит, чувствует, как цветы плачут вместе с ним, чувствует, что небо над головой в любую секунду обрушится на него, и что он единственный, кто это знает. – Мы будем говорить с тобой по телефону, но мы не можем рисковать и идти туда, Тэ. Не сейчас. Тэхен понимает. Он не хочет подвергать их риску. Но если Юнги умрет, если Чимин умрет, то Тэхен окажется здесь взаперти до конца своих дней. Хосок поет что-то на ведьминском языке, и Тэхен устал, так невероятно и ужасно устал. Он приваливается к стволу ясеня, и песня доносится до него словно через туман. Он не может думать ни о чем, кроме как о хрипловатом голосе Хосока, звучащем из телефонной трубки, и горящем золотом небе, которое простирается над ним и сжигает весь город и все, что он любит.