~~~
Тэхен больше не пользуется своим камнем так часто, как раньше. Иногда он вспоминает о нем, когда он меняет штаны, но большую часть времени тот лежит на прикроватной тумбочке в мансарде, потому что у него больше нет необходимости носить его везде с собой. Не так, как раньше. ‒ Он больше не работает, как раньше, ‒ говорит Тэхен Чимину за завтраком. Так как ему удается справиться с готовкой, Чимин разрешил ему помогать побольше. Тэхен поклялся приготовить идеальный омлет. Но если у него не получится, он всегда может просто сделать яичницу-болтунью. Юнги нравится болтунья. ‒ Как так? Тэхен постукивает лопаточкой по сковороде. ‒ Просто… Я помню, что раньше он был постоянно теплым в моей руке. И он помогал мне чувствовать себя теплым изнутри. Но теперь он похож на любой обычный камень. Тэхена не беспокоит то, что он не получает ответа сразу же. Но когда яйца уже почти готовы, он начинает тревожиться и поворачивается как раз тогда, когда Чимин и Юнги обмениваются взглядом, который не предназначался для его глаз. ‒ Это плохо? ‒ выдавливает из себя Тэхен. ‒ Что я больше не могу его чувствовать? Я умираю? ‒ Нет, нет, нет. Совсем нет, ‒ спешит успокоить его Чимин, и в уголках его губ играет улыбка. ‒ Просто… Помнишь, что я говорил о цитрине? Что это исцеляющий камень, который изменяет негативную энергию на позитивную? ‒ Ага. ‒ Ну, есть кое-что еще. Он помогает укрепить самооценку и избавиться от страха осуждения, ‒ Чимин наклоняет голову и пристально смотрит на Тэхена, будто он самое ценное, что у него есть. ‒ И он также постепенно устраняет страх одиночества и страх быть недостойным любви. Тэхен успешно переворачивает омлет. ‒ И как это все относится к моему неработающему камню? ‒ Тэ, он не не работает, просто… Тебе он больше не нужен. ‒ Не нужен? ‒ Нет. Потому что ты… ‒ Чимин смотрит на него с надеждой в глазах. ‒ Кристаллы работают только для тех, кому они действительно нужны. Если он не работает у тебя, значит… ‒ Я больше не сломан. ‒ Ты и не был сломан, Тэ, ‒ Юнги ласково и с обожанием смотрит на него, и Тэхен глубоко вдыхает, потому что он все еще не привык к этому взгляду. Не от него. Не от кого-то еще. ‒ Тебе просто нужна была помощь. ‒ Помощь, ‒ бормочет Тэхен, и его взгляд перемещается на дверь магазинчика. ‒ Вы помогли мне. ‒ Помогли, ‒ эхом отдается голос Чимина, который следит за его взглядом. Тэхен отходит от плиты в центр кухни, откуда он может видеть окна, выходящие в передний двор. Там, в углу, сразу за кленом, цельная кирпичная стена. Тэхен тянется к сердцу, три раза похлопывает, заставляя его снова биться, и затем возвращается к яйцам. Ему не нужно говорить Чимину и Юнги, что он проверял. Ему не нужно говорить им, что двери еще нет. Пока нет. ‒ Мне нужно отдать его? Чимин качает головой. ‒ Камень выбирает своего владельца. Он теперь твой. Навсегда. И, может быть, однажды он тебе снова понадобится. ‒ Надеюсь, что нет. ‒ Да, я тоже на это надеюсь. ‒ Но скорее всего понадобится, ‒ кивает Тэхен. Ему не грустно от этой мысли, он всего лишь размышляет. ‒ Да, ‒ кивает Чимин. ‒ Скорее всего. Но это нормально. ‒ Это нормально, ‒ говорит Тэхен. ‒ Это нормально, ‒ соглашается Юнги. Они долго смотрят друг на друга, и затем Тэхен пытается подкинуть и перевернуть омлет, используя лишь запястье, и ему это даже почти удается. Чимин смеется до слез.~~~
Юнги пялится на него уже две минуты. Тэхен мысленно считал секунды. Чимин, работающий у кухонного стола, изо всех сил старается не засмеяться. ‒ Я ведьма, ‒ заявляет Тэхен спустя приличное количество времени на случай, если кто-то не понял. Он одет в мантию. На нем самая остроконечная из всех остроконечных шляп. Он даже позаимствовал метлу из чулана. Взгляд Юнги холодеет, когда он смотрит мимо Тэхена на Намджуна. ‒ Это ты сделал. Намджун указывает на Хосока. ‒ Это он. ‒ Виновен, ‒ кивает Хосок, совсем не смущаясь своего участия в этом происшествии. ‒ Но разве это не здорово? ‒ Мне кажется, что мой костюм лучше, ‒ Сокджин кружится, и розовая ткань его платья с металлическим отливом отражает свет маленькими радугами. ‒ Из тебя получилась прекрасная Принцесса Пич, хен, ‒ смиренно кивает Тэхен. Сокджин делает реверанс. ‒ Нам тоже следовало бы договориться о костюмах, ‒ говорит он Чимину и Юнги, немного дуясь. Но на самом деле он не так уж и разочарован. Дело в том, что Намджун и Хосок, стоящие в одинаковых позах рядом с плитой, оделись как Марио и Луиджи. Намджуну, кажется, очень комфортно в огромном комбинезоне. ‒ Ну, не знаю, ‒ тянет Хосок, ехидно улыбаясь и подкручивая кончики своих усов. ‒ Юнги отлично выглядит в своем костюме вампира. ‒ Я проиграл спор. ‒ Я знаю, ‒ ухмыляется Сокджин. ‒ Я этот спор затеял. Лицо Юнги ничего не выражает, когда он в ответ показывает два средних пальца. Тэхен закидывает в рот горстку «Скиттлз» ‒ контрабандные сладости, которые остальные собрали по пути к ним. ‒ Хен, я думаю, что ты очень горяч, ‒ Юнги краснеет, а Хосок изображает рвотные позывы. ‒ Одиннадцать из десяти, точно бы перепихнулся. ‒ Л-ладно, кажется, нам пора идти, ‒ Намджуну приходится оттаскивать истерично смеющегося Сокджина за край юбки. Хосок уже почти у входной двери, и при этом он громко напевает «ла-ла-ла», чтобы не слышать их голоса. ‒ Наслаждайтесь конфетами и алкоголем. Не забывайте предохраняться. Не принимайте наркотики. Он пристально смотрит на Чимина, который бледнеет и обижается. ‒ Это было всего лишь один раз! И они были абсолютно органическими! Намджун не остается послушать спор, который он уже слышал раньше. Вместо этого он машет рукой, и кухня после ухода их друзей погружается в неловкую тишину. Тэхен расправляется со «Скиттлз» и переходит к сникерсу. ‒ А теперь уже можно целоваться? Чимин в этих обтягивающих штанах определенно меня заводит. ‒ Меня не просто так зовут Чудным Мальчиком, ‒ подмигивает Чимин, выходя из-за стола. ‒ Оставить маску или снять? ‒ Определенно оставить, ‒ кивает Тэхен, пряча улыбку за шоколадным батончиком. ‒ Хен, ты идешь? ‒ Я чертовски люблю Хэллоуин, ‒ говорит Юнги, не обращаясь ни к кому конкретно и смотря на них затуманенными глазами.~~~
‒ Тэхен. Тэхен отрывает взгляд от луны, скрытой затмением, и смотрит на парня, стоящего в тени на другом конце лужайки. ‒ Тэхен, у тебя заканчивается время. «Для чего?» – хочется спросить ему. – «Кто ты?» Но прежде чем он успевает даже открыть рот, он просыпается в спальне Юнги под звуки фортепиано. – Хен, – хрипит Тэхен, и Юнги бросает на него взгляд через плечо, пока Тэхен выползает из-под одеяла. – Доброго утречка. – Дня, – поправляет его Юнги, продолжая перебирать клавиши, но Тэхен замечает маленькую улыбку. – Ты проспал весь день. Снова. – Было тепло, – стонет Тэхен, сворачиваясь клубочком. – И хен пахнет так хорошо. – И чем же я пахну? – в голосе Юнги слышатся нотки смеха. – Шалфеем, – тут же отвечает Тэхен, потому что все в этом доме пахнет шалфеем. – Фиалками, посконником, иссопом. – Тэхен глубоко вдыхает и выдыхает. – Кипарисом. Боже, так хорошо. – Ты можешь различить все это? – Я учился. – Учил запахи? – Типа того, – улыбается Тэхен, заворачиваясь в одеяла Юнги, как буррито, чтобы чувствовать его запах. Он нравится ему даже больше, чем запах Чимина. Запах Чимина легкий и опьяняющий, но запах Юнги – насыщенный. – Травы. Растения. Для чего они нужны. – Он поудобнее устраивается на кровати, и его голос звучит низко и мелодично. – Фиалки для успокоения и креативности. Посконник для защиты от злых духов. Иссоп для очищения. Шалфей и кипарис для преодоления боли от потери. – Да уж, ты определенно учился, – отвечает Юнги, но его голос звучит глухо. Когда Тэхен пытается выглянуть из своего кокона, чтобы посмотреть на него, Юнги полностью развернут к фортепиано. – Хен, это же ты написал музыку, которая звучит в головах у людей, да? Пальцы Юнги замирают над клавишами, не нажимая на них. – Да. – Сыграешь мне? Она такая красивая. И звуки мелодии начинают звучать в воздухе. По крайней мере, основные ноты. Тэхен их узнает. Именно ее он просил. Но эта мелодия намного медленнее, немного легче. В ней меньше спешки, и она больше похожа на колыбельную. Тэхен мычит мелодию и пытается держать глаза открытыми. – Она такая красивая. Я пошел за ней сразу же, как услышал. – В этом и смысл, – говорит Юнги, и Тэхен различает в его голосе боль. Он уже так хорошо понимает Юнги, что его самого это иногда пугает. Тэхен сворачивается еще сильнее, внезапно чувствуя невероятную усталость, и, не подумав, говорит: – Хен спас меня. – Что? – Ты спас меня, хен, – зевает Тэхен, и невидимая тяжесть вновь вернулась к нему, оседая на его плечах, вынуждая его закрыть глаза. – Я собирался броситься под машину, когда я услышал твою музыку. Мелодия прерывается некрасивым аккордом. Тэхен приоткрывает глаза и, к своему удивлению, обнаруживает Юнги, смотрящего на него с неописуемой болью в глазах. – Хен? – туман немного рассеивается в его голове, и Тэхен, проснувшись, садится. Он встревожен. – Хен, не плачь. Юнги не плачет, но он встает с банкетки, подходит к кровати и ложится на нее, на Тэхена. Тэхену приходится лечь на спину, и Юнги забирается на него и так и лежит. Не обнимая его, не подшучивая над ним. Просто находясь рядом. Тэхен с трудом пытается вытащить руку из-под одеяла наружу. Когда ему это удается, он находит руку Юнги, раскрывает его ладонь и проводит пальцем по нежной коже его ладони. Юнги не издает ни звука, и Тэхен повторяет это движение еще раз. После третьего раза Юнги внезапно убирает руку, затем берет его за руку и повторяет то же самое движение уже на нем. Они долго ничего не говорят, так что когда Тэхен поворачивается к окну, он понимает, что на улице уже сумерки, и он заснул. Юнги все еще лежит на нем с закрытыми глазами, медленно дыша. Чимин снизу зовет их ужинать. – Хен, – шепчет Тэхен хриплым от сна голосом. – Хен, ужинать. Юнги не шевелится, и Тэхен уже собирается его щекотать, чтобы разбудить, когда Юнги низким голосом и так тихо, что Тэхен почти не слышит, говорит: – Я люблю тебя. У Тэхена перехватывает дыхание, но Юнги больше ничего не говорит и не открывает глаза. Он отказывается двигаться, пока на лестнице не слышатся тяжелые шаги Чимина, который секундой позднее уже валится на них, издавая победный клич. – Ужинать, – просто говорит Чимин, немного запыхавшись, и сползает обратно на пол. Юнги улыбается, но все еще не открывает глаза. – Вам повезло, что вы милые. – Не беспокойся, Чимини, ты тоже милый, – говорит Юнги, и Чимин спотыкается о свои ноги или, может быть, о воздух на пути к двери. Чимин не оборачивается, будто ничего и не было, но его уши горят. Юнги сползает с Тэхена, будто это самое трудное из всего, что он когда-либо делал. – Хен. Юнги оглядывается на него, замерев одной ногой на полу, а другой все еще на кровати, и Тэхен вовлекает его в поцелуй. Этот поцелуй нежный и медленный, и Юнги растворяется в нем. Тэхен неохотно отстраняется. – Хен, – повторяет он, и Юнги издает тихое «хм», все еще находясь где-то не здесь. – Хен, со мной теперь все хорошо. Я в порядке. Помнишь камень? Кристаллы не умеют врать, хен. Глаза Юнги все еще закрыты, но он кивает, прислоняясь лбом ко лбу Тэхена, переплетает их пальцы и стаскивает Тэхена с постели, чтобы вместе спуститься на кухню. Юнги держит его за руку, пока они накрывают на стол. Держит его за руку во время ужина. Держит его за руку, пока они смотрят фильм. И пока чистят зубы. Когда они ложатся в кровать Чимина, Юнги сзади обнимает его за талию, снова ухватываясь за него. Сбитый с толку Чимин наблюдает за ними, ложась рядом с Тэхеном, но Тэхен не знает, что сказать. Не знает, как сказать Чимину о том, что произошло раньше, не заставив его при этом волноваться. Потому что Тэхен сейчас в порядке, но Юнги держится за него так, будто он в любой момент может исчезнуть. Тэхен той ночью не спит. Не из-за снов, а потому что он понимает, что этот страх вполне обоснован. У них нет никаких гарантий, что завтрашний день не окажется для них последним. Его здесь держит лишь магия, а Тэхен знает, какой переменчивой она может быть.~~~
– Что тебе подарить на Рождество? – Рождество? Тэхен на секунду задумывается, почему Чимин спрашивает его об этом, ведь до праздника еще целый месяц, но на самом деле уже нет. На дворе декабрь. Вчера выпал первый снег. Растения снаружи и деревья притихли. Иногда Тэхен пытается завязать разговор с кленом как раньше, но он такой уставший, что большую часть времени просто сидит под его ветвями и разговаривает сам с собой. В последнее время он перестал обращать внимание на дни. Он совсем перестал думать о будущем. После того, как Чимин отругал его в ванной, Тэхен думает максимум об ужине. И пока что это пошло ему на пользу. Никаких панических атак. Вообще никакой паники. – Да, – раздается с пола голос Чимина, сидящего рядом с камином на небольшом участке ковра и обложившегося книгами. Он что-то учит. Иногда Чимину нравится освежать свои знания, и он особенно много внимания уделяет всем новым заказам. – Тебе хочется что-то определенное? – Тэхен качает головой. – Одежда? Игры? – Нет, у меня достаточно одежды, – Тэхен переворачивает страницу книги, которую читает, но его книга не о магии. Просто книжка о многолетниках. Они приближаются к очень важному периоду цветения, и Тэхен не хочет кого-нибудь случайно убить. – И игр тоже. И у меня уже есть телефон. Правда, я ничего не хочу, Чимини. Чимин дуется. Тэхену сложно смотреть на дующегося Чимина. – Но это же Рождество. И твой день Рождения скоро. – Необязательно дарить мне подарки на оба праздника. Мои бабушка и дедушка обычно всегда совмещали подарки. Ой!– Чимин выжидающе смотрит на него. – Моя бабушка всегда делала потрясающий лимонный торт на мой день Рождения. Чимин выглядит немного расстроенным. – Так ты хочешь лимонный торт? И все? – Да, – из-за его энтузиазма Чимин выглядит немного менее расстроенным. – И еще, может быть, пиццу. Мы давно не ели пиццу. Чимин открывает рот, чтобы что-то сказать, потому что не может быть, чтобы Тэхен хотел только еду в качестве подарков, но затем колокольчик над входной дверью звенит, и характерный тяжелый звук шагов Юнги достигает его быстрее, чем он сам. – Я принес пиццу! – кричит он с кухни, и когда никто не выхватывает ее у него сразу же, Юнги идет проверить, чем же они заняты. В его волосах тают снежинки, и он замечает, что Чимин и Тэхен не двинулись с места и с удивлением смотрят на него. Он хмурится. – Что не так? Тэхен скатывается с дивана и идет к нему, чтобы потискать за щечки. – Вот именно поэтому мы с тобой родственные души, хен. Юнги закашливается и краснеет, но Тэхен уже настроился на мясную пиццу, и ничто его не остановит, даже очаровательное лицо Юнги, которое так и хочется поцеловать.~~~
Ладно, он возвращается, чтобы поцеловать Юнги. И потом съедает половину пиццы. Никто не возражает.~~~
– Мы сделали корову! Тэхен смотрит туда, где Чимин обнимает за шею нечто, что может быть названо коровой. Возможно. У нее есть уши. Ну, одно ухо. Другое уронил Намджун и пока безуспешно пытается приделать его обратно. Тэхен и Хосок отвлекаются от бедной коровы, возвращаются к своему кругленькому Тоторо и дают друг другу «пять», даже не смотря друг на друга. – Мы точно выиграем, – говорит Хосок, и Тэхен согласно мычит. Они в этом уверены до тех пор, пока не бросают взгляд на другой конец заднего дворика, где Юнги построил маленькую копию дворца Кенбоккун со всеми его пагодами и резными плитками. В центре этой композиции восседает самодовольный Сокджин, подперев голову рукой. Юнги слишком занят конструированием восточного крыла, чтобы заметить их тяжелые взгляды.~~~
Тэхен забывает, что просто потому, что у него все хорошо, не значит, что у Юнги и Чимина тоже. На улице вечереет, и магазин погружен в полутьму. Тэхен ходит по дому, проверяет библиотеку, комнату для зелий, двор, снова кухню. В доме тихо. Он перешагивает сразу через две ступеньки лестницы. Комната Юнги пуста. Комната Чимина тоже. Как и ванная. Но лестница в мансарду опущена. В мансарде тепло, и в ней пахнет, как дома у его бабушки и дедушки, и в нее всегда лучшего всего проникает солнце, но Тэхен поднимается сюда только вздремнуть и иногда почитать. Насколько ему было известно, он единственный вообще сюда поднимался. Тэхен пробирается через лабиринт сложенных в башенки воспоминаний. Он знает, куда идет. Он знает, где искать. Чимин сидит в стороне на полу, и взгляд Тэхена зацепляется за коробки перед ним. Те самые, которые они упаковывали несколько месяцев назад. Те самые, которые никак не подписаны. – Чимини? Чимин не отвечает, но он оглядывается на него и протягивает ему руку. Тэхен пересекает комнату и садится рядом с ним. Он берет Чимина за руку, изучает его лицо и затем ласково говорит: – Хочешь поговорить об этом? Чимин просто качает головой, и, хотя он улыбается, из его горла вырывается глухой тоскливый звук, от которого Тэхену становится больно. – Я люблю тебя, – бормочет он, и его голос немного ломается, и он подносит руку Чимина к губам, чтобы поцеловать костяшки его пальцев. Плечи Чимина дрожат, и он закрывает глаза. Он сильно прикусывает нижнюю губу, всхлипывает, по его телу пробегает дрожь, и затем он затихает. Они остаются в таком положении весь вечер. Роли поменялись. Теперь Тэхен напевает какую-то мелодию, поглаживает Чимина по волосам, не отпускает его руку. Чимин так и засыпает, положив голову Тэхену на колени. Когда солнце наконец заходит, Тэхен осторожно берет его на руки и укладывает его спать в соседней комнате, в его комнате, и затем, сидя рядом, напевает очень ласковую колыбельную.~~~
Несколько дней спустя Тэхен застает прислонившегося к стене и сложившего руки на груди Юнги у подножия лестницы в мансарду. Он не оглядывается, когда Тэхен зовет его по имени. Он не оглядывается, когда Тэхен слегка дотрагивается до него и затем обнимает его. Юнги обмякает в его объятиях, и Тэхен замечает, что руки Юнги, зажатые между их телами, неконтролируемо дрожат. Ничего не говоря, Тэхен ведет его в комнату Чимина. Они вместе сворачиваются на кровати, и Тэхен выводит причудливые узоры на спине Юнги, рассказывая ему о своем дне, о цветах и о том, что он будет делать завтра. О своих мыслях по поводу недавно дебютировавших музыкальных групп, о проблемах в правительстве, о последнем открытии, что динозавры вполне могли быть полностью покрыты перьями. «Как огромные курочки», – говорит он, и Юнги прижимается губами к его шее, так что Тэхен может чувствовать его улыбку. Слова продолжают неконтролируемо литься из него, но Юнги ни разу его не останавливает. Проходят часы. Чимин не ищет их, будто он чувствует, что им нужно время, чтобы побыть наедине. Вполне возможно, что уже время ужина, когда Тэхен поглаживает Юнги по волосам, приговаривая «грустить нормально, хен». Юнги ничего не отвечает, но он придвигается поближе, чтобы Тэхен обнял его еще крепче. Тэхен чувствует, как что-то маленькое и невидимое внутри него расслабляется. Будто он наконец принял, что, может быть, он не одинок в своей грусти. Будто он наконец понял, что, может быть, они трое любят немного по-разному, и, может быть, это нормально.~~~
– Ты разобрался в своих снах? Тэхен поднимает глаза от клумбы, и его сердце в груди стучит немного громче. Хосок сидит под ветвями ясеня, с любопытством глядя на него. – Нет. Я ничего не помню, когда просыпаюсь. – Цветы колеблются от его прикосновений, и Тэхен с любопытством на них смотрит. В последние несколько дней они немного рассержены, в их энергии чувствуется нервозность, когда он рядом с ними. – А что? Хосок немного молчит. – Ты не спишь, так ведь? – Иногда сплю. – Мне жаль, что я не могу тебе помочь. Тэхен пожимает плечами, отворачивается и притворяется, что он очень сосредоточен на подрезании роз. На самом деле так и есть. Но ему также хочется избежать необычайно серьезного и грустного взгляда Хосока. – Я запомню их. Когда придет время. – Но что, если будет уже слишком поздно? Хосок не хотел произносить это вслух, понимает Тэхен. Чимин и Юнги больше не кажутся встревоженными его снами, но Хосока что-то беспокоит. Хосок чувствует что-то, что остальные не чувствуют, но он не Намджун. Он не может выразить это словами. Он не может предсказать будущее. По спине Тэхена пробегает холодок, и он возвращается к своему занятию. Он не хочет видеть беспокойство Хосока. Он не хочет думать о последствиях его тревоги. Вместо этого он подрезает стебельки один за другим, и воздух наполняется запахом роз. Он так и не отвечает на вопрос Хосока, потому что ему нечего сказать.~~~
Гелиотроп расцвел так пышно, что Тэхену приходится его пересаживать, чтобы у него было больше места для роста. Он останавливает выбор на белом горшке, чтобы он сочетался с комнатой Юнги, и он осторожно ставит цветок обратно на крышку фортепиано, туда, где он впервые увидел его так много ночей назад. – Обедать! – зовет Юнги из кухни, и Тэхен чувствует, как на его талию опускается рука и как Чимин оставляет легкие поцелуи на его шее, прежде чем пойти к лестнице. На нем лишь спортивные штаны, его волосы в беспорядке после дневного сна, и Тэхен какое-то время просто с обожанием смотрит на него, ощущая невероятное чувство полноты в груди. – Тэ, я корячился целый час у раскаленной плиты не для того, чтобы еда остыла! Тэхен слышит, как Чимин говорит Юнги, что он потратил всего лишь десять минут на то, чтобы разогреть остатки вчерашнего ужина, на который он потратил вчера два часа. Тэхен смеется и уходит из комнаты, бросая последний взгляд на пышные фиолетовые цветы, выделяющиеся на фоне голых стен. Может быть, ему стоит сильнее расстроиться из-за того, что они расстаются, но ему не грустно. Потому что ему не нужно больше заботиться об этом растении. Теперь оно может жить самостоятельно. Настало время отпустить его.~~~
Тэхен чувствует себя так, будто что-то заползло ему под ребра и там и умерло. Выражение лица Чимина говорит о том, что выглядит он примерно так же. – Вчера все было нормально, – говорит он себе под нос, укрывая Тэхена еще одним одеялом. Ему нравится ощущать вес одеял. А вот жар от них – нет. – Почему ты постоянно болеешь? Чимин сосредоточенно на него смотрит, но Тэхен просто пожимает плечами, хотя этого наверняка не видно из-за всех слоев, под которыми он спрятан. Чимин цокает языком, будто Тэхен сделал это нарочно. Здорово, когда за тобой ухаживают, как за больным, но Тэхен может получить такие ухаживания когда угодно. Для этого ему необязательно иметь высокую температуру, ломоту в костях и этот странный металлический привкус на языке. Юнги мнется в дверном проеме. Он должен был уйти еще полчаса назад. – Хен, со мной все нормально, – голос Тэхена звучит нормально. Такой же хриплый, как обычно. Болезнь, кажется, не затронула ничего, кроме его легких. К сожалению, легкие ему нужны для функционирования тела. – Тебе нужно идти. Руки Юнги выдают его беспокойство. Он продолжает раз за разом проводить ими по бокам. – Ты не в порядке. Ты весь горишь. – Мне просто нужно поспать, и все пройдет, – Чимин добавляет на него еще одно одеяло, и если эта болезнь его не убьет, то забота Чимина вполне может с этим справиться. – Иди. Повеселись. Потанцуй голышом в лунном свете. – Это Чимин летом. Я ни за что не стану раздеваться чертовой зимой. Тэхен смеется и сразу же сильно закашливается. Он скидывает с себя верхние одеяла, хотя Чимин и недоволен, и садится, чтобы ослабить давление в груди. Это не помогает. Юнги мнется в дверях еще мгновение, затем пересекает комнату широкими шагами, оказываясь рядом с Тэхеном. – Я вернусь до полуночи, хорошо? – он кладет руку Тэхену на голову и поправляет спутанную челку. Тэхен слабо отмахивается от него. Он чувствует себя лапшой. Очень тяжелой лапшой. – Перестань беспокоиться. Это мило, но иди уже. Остальные тебя ждут. – Я… – у Юнги горят уши, и он наклоняется, чтобы чмокнуть Тэхена в лоб, а затем и Чимина в щечку. – Я люблю вас обоих. Поправляйся, Тэ. Пей чай Чимина. Звоните, если что-то понадобится. – Ненавижу этот чай, – ноет Тэхен, но все равно принимает кружку из рук Чимина. Может, ему стоит выпить все одним глотком. Зажать нос и молиться. – Выпей его. И ложись спать. Я скоро вернусь. – Мы будем тебя ждать, – улыбается Чимин, и Юнги сжимает его руку, прежде чем уйти. Тэхен ждет, пока стихнет звук тяжелых шагов по полу, а затем говорит: – Он совсем расклеился. – Не больше, чем ты сам. – Чимин подносит кружку к губам Тэхена. – А теперь пей чай. Тэхен пьет и просыпается несколькими часами позже, его голова лежит на коленях у Чимина, пока тот смотрит фильм на ноутбуке. Тэхен тоже молча смотрит его пару минут, но это не романтический фильм, как обычно, а какой-то триллер, и Чимин слишком увлечен фильмом, и сюжет слишком сложный, и Тэхен не понимает, что происходит, и его голова разрывается от боли. – Тэ? – Чимин берет его лицо в свои руки, проверяя температуру. – Черт, ты весь горишь. – Можно мне теперь то блестящее зелье? – Ты не умираешь. И оно не сработает, если оно не захочет. – Ненавижу магию, – бормочет Тэхен куда-то Чимину в ногу. – Ей не угодишь. – Люди не сильно от нее отличаются. Тэхен мычит, но звук получается непонятным. Чимин закрывает ноутбук и кладет его на прикроватную тумбочку. Спустя несколько секунд тишины Чимин вздыхает. – Чего? Тэхен постукивает пальцем по одеялу, под которым скрыто колено Чимина. – На скольких праздниках солнцестояния ты был? – На нескольких. Но не так много, как остальные. А что? – Почему ты не пошел в этом году? – Чимин молчит, и Тэхену тут же хочется забрать слова назад, но вместо этого он продолжает. – Ты можешь… Ты можешь идти. Я понимаю, что ты не идешь только потому, что я болею. И ты говоришь, что это тяжело, и я верю, но все рассказывают истории о том, как вы были где-то вне магазина, и все эти истории счастливые… Что изменилось? Почему тебе теперь так тяжело? Тэхен поднимает взгляд, надеясь, что он не перешел границ. Чимин задумчиво и отстраненно смотрит в окно. – Когда ты чувствуешь что-то, – начинает Чимин, и в его голосе столько эмоций, что Тэхен не может их понять и не уверен, хочет ли, – то трудно от этого чувства избавиться. Понимаешь, о чем я? – Вроде. – Тогда я тебе расскажу одну историю. Чимин медленно проводит пальцем по волоскам у виска Тэхена. Его голос ласковый, будто он собирается спеть колыбельную. – Я вырос и учился в небольшом городке, где было мало людей. Тогда мне было легко контролировать свою силу. Практически ничего не происходило, поэтому я мог справляться с чувствами, даже когда выходил наружу. – Он качает головой, и его улыбка становится шире. – Но потом я почувствовал, что что-то тянет меня в город, к Юнги, и мне пришлось приспосабливаться. Было трудно, но Юнги помогал мне. Когда нужно было куда-то выходить, он всегда шел со мной и держал меня за руку, потому что если я концентрировал внимание на нем, то тогда я мог блокировать все остальные эмоции, которые пытались добраться до меня. Глаза Чимина затуманиваются, и улыбка тускнеет. – Некоторые эмоции сильнее других, – говорит он. – Некоторые… остаются с тобой дольше других. И если кто-то рядом со мной чувствует те же эмоции, что и я, то это становится чересчур, иногда я не могу этого вынести. – Чимин кладет руку на колени и глубоко вдыхает. – С нами кое-что случилось. Кое-что ужасное. Юнги был сломлен. Я был разбит. Я не мог находиться рядом с другими людьми, не чувствуя при этом все самые ужасные эмоции, которые у них были. Поэтому я запер себя здесь, чтобы защитить себя, но теперь я оглядываюсь назад, и я… Я понимаю, что сделал все только хуже. Тэхен понимает, потому что он сделал то же самое. Он жил так годами, потому что он не думал о том, что может быть другой вариант. – Но теперь все изменилось. И мы изменились. В лучшую сторону. – Чимин смотрит на него. Недели невысказанных слов повисают между ними. – Тэхен, есть… Есть еще одна история, которую мне надо тебе рассказать. Нам надо тебе рассказать. Сердце Тэхена замирает. – Я хочу ее услышать. – Она может… – Чимин кусает губу. – Она может многое изменить. Может. И, наверное, изменит. Но каждое изменение, через которое Тэхен пока прошел здесь, в каком-то смысле его спасло. – Ничто не изменит моих чувств к вам, – говорит он, сглатывая комок в горле, и осторожно обвивает пальцы вокруг запястья Чимина. Чимин улыбается, соединяя их руки. – Завтра? Когда Юнги вернется? – Завтра, – отвечает Тэхен, чувствуя, как сжимается горло и поет сердце. – Я буду ждать.~~~
Кровать прогибается, и Тэхен устало моргает и не глядя тянется к источнику движения. – Чимини? Его горло болит, и Тэхен чувствует давление в висках, и ему немного страшно, что у него может случиться удар. Кости? Куда делись его кости. Он чувствует себя куском резины. Его грудь горит. Его успокаивает хрипловатый голос. – Это я. Спи, Тэ. Тэхен сглатывает, пытаясь восстановить дыхание, и Чимин вертится рядом с ним. – Ты говорил, что вернешься в полночь? – Ушел пораньше. Замерз. Я скучал по вам обоим. Двигайся. – Тэхен поворачивается на бок и шипит от боли. – Ты в порядке? Нет, и Тэхен знает это, он чувствует себя так, словно он упал с многоэтажки, но он кивает в темноте, а Юнги прижимается к его груди. – Ты лучше всех, хен. – Знаю. А теперь обними меня. На улице холодина. По его телу пробегает дрожь, до самых кончиков пальцев, когда руки Юнги прижимаются к его голой спине, но ему нравится эта прохлада и облегчение, которое она приносит. Тэхен хочет его спросить о празднике, было ли ему весело, хочет рассказать ему о том, что сказал Чимин. Хочет сказать ему, что он влюблен, что он больше не винит себя, что, может быть, ему немного грустно, но это нормально, потому что все замечательное в его жизни перевешивает все ужасное. Что он сегодня ночью видел падающую звезду, но не загадал желание, потому что у него есть все, что ему нужно. Что полная луна снаружи – яркая, яркая, яркая луна – так прекрасна, что он немного заплакал, но это вполне может быть и из-за горячки. Вместо этого он молчит, крепко обнимает Юнги и думает о том, как ему впервые в жизни хочется, чтобы завтра наступило быстрее.~~~
Когда Тэхен открывает глаза, он знает, что что-то не так. Кроваво-красная луна висит над оранжереей, и Тэхен вскакивает на ноги от этого вида, и по коже бегут мурашки, потому что что-то не так, что-то не так. – Тэхен. Он оборачивается, и всего в нескольких метрах от него стоит паренек примерно его возраста, и у него теплый и немного напуганный взгляд, и его глаза такие большие, что в них можно увидеть небо. – Что происходит? – спрашивает Тэхен, и его голос отдается эхом. Все растения замирают от этого звука. – Кто ты? – У тебя кончается время. Тебе нужно проснуться, – парень идет к нему, и у него подрагивает голос. – Кончается время? – переспрашивает Тэхен и вздрагивает, когда что-то холодное дотрагивается до его щеки. Он смотрит вверх и смахивает с глаз снег. Это все невозможно. Это все нереально. – Тэхен, пожалуйста, – просит парень, который теперь стоит на расстоянии вытянутой руки. У него на голове что-то есть, чего не было раньше, и Тэхен делает шаг назад, когда понимает, что это кровь из свежей раны. Она капает по его шее прямо на воротник свитера. – Что происходит? – шепчет Тэхен, и хватается за сжимающееся сердце. – Что со мной происходит? – Время пришло. – Время для чего? Кто ты? Парень улыбается, будто Тэхен уже знает ответ. И он знает. Всегда знал. – Чон… Чонгук. Чонгук тепло и искренне улыбается, и Тэхен думает, что кровь должна остановиться, думает, что это человек, который был здесь до него, думает, что они могли бы быть друзьями. Чонгук смотрит вверх, и Тэхен следит за его взглядом. Неба почти не видно, потому что луна занимает все пространство. Снег тихо опускается вокруг них, но Тэхену не холодно. – Тэхен, тебе нужно проснуться. Пока не стало совсем поздно. Тэхен качает головой, и энергия, растущая в его груди, добирается до его горла, отчего у него перехватывает дыхание. – Но у меня так много вопросов, – выдыхает он. – Ты не можешь уйти. Не сейчас. Чонгук наблюдает за ним, и кровь капает на снег у его ног. – Я никогда не уходил, – произносит он наконец немного тихо и печально. Он делает шаг назад, переводя взгляд на небо. – Проснись сейчас. Вспомни. Тэхен следует за ним, но расстояние между ними не сокращается. – Что, если нет? Что, если я не помню? – Ты вспомнишь, – кивает Чонгук, и его улыбка согревает Тэхена изнутри. Ему становится спокойнее, и Тэхен опускает руки и останавливается. – Я позабочусь о том, чтобы ты все запомнил. И после этого он исчезает. Чонгук исчезает, как и оранжерея. Воздух останавливается. Остается лишь луна. Что-то хватает его за лодыжку, и Тэхен смотрит вниз, ожидая увидеть вистерию, но вместо этого он видит руку, много рук, тянущихся из черноты, хватающих его за ноги, тянущих его в мягкую землю. Земля проламывается, и он падает. – Тэхен! Тэхен бьется, кричит, отталкивает руки, тянущие его вниз. Он машет руками и пинается, после чего падает на пол, ударяясь так сильно, что он начинает задыхаться. Лампы дрожат, а Тэхен пытается ухватиться за стол. – Тэхен, успокойся. Тэхен! Чья-то рука хватает его за плечо, и Тэхен, не подумав, бьет рукой наотмашь и попадает Чимину по лицу. Чимин в шоке отходит, зажимая свой нос, из которого капает кровь. – Тэхен! – Юнги оттаскивает шокированного Чимина подальше, и зло и напугано смотрит на него. – Какого хрена… – Сны, эти сны, – говорит Тэхен, хватая ручку и чертя что-то на бумаге, которую он каждую ночь оставлял на такой случай, но никогда еще она не пригождалась. Он записывает все, что он помнит о сне, о последнем, о первом и всех остальных. Все, что он может вспомнить, потому что он помнит, и он знал, что они были важны. Он знал это. – Сны… – Тэхен. Тэхен игнорирует его, потому что ему нужно все записать. О луне, цветах, темноте и руках. Тэхена передергивает от этого воспоминания, от ощущения ногтей, впивающихся в его кожу, но продолжает писать. – Звони Хосоку-хену. – Чимин, тебе ну… – Звони ему. Деревья. Снегопад. Голос. – Тэхен-а. – Что происходит? – шепчет он. Истерика уже почти прошла, оставив после себя неприятное спокойствие. Кожу покалывает. Кончики пальцев онемели. – Что же мне делать? Помоги им. Пожалуйста. Тэхен вскидывает голову и оглядывает комнату. Юнги нет, но Чимин, все еще в крови, наблюдает за ним, и Тэхену нужно беспокоиться, нужно позаботиться о Чимине, но этот голос. Это голос из его снов, тот самый, который просил его не уходить, тот самый, который был в оранжерее и спрашивал его, ненавидит ли он Чимина и Юнги. В груди у Тэхена невероятно горит. Так горячо, что если бы он дотронулся до кожи, то точно бы обжегся. – Тэхен? Тэхен, что случилось? Обжигающее. Дикое существо. Что-то живое и злое, что бьется об его ребра. Тэхен, не глядя, протягивает руку, и Чимин берет ее и тут же отпускает, вскрикнув от боли, и Юнги, услышав его, сразу же возвращается. – Что случилось? Вспомни. Тэхен пролетает мимо них в коридор и бежит в его конец, к комнате, которую он никогда не видел и о которой никто не говорил. – Тэхен! Тэхен распахивает дверь и оказывается в спальне. Обжитой. Не гостевой комнате. В ней не так много вещей, как в комнате Чимина, но и не так мало, как у Юнги. На столе у окна разложены книги и бумаги. Открытый ноутбук с черным экраном. Незаправленная постель со смятым бельем, будто тому, кто спал здесь, было все равно. Одежда на полу. Воздух душный и застоялый. Нетронутый. Погибшие растения. Всюду погибшие растения. – Это его комната, – выдавливает из себя Тэхен, и прежде, чем он успевает шагнуть внутрь, его толкает назад рука, отчего Тэхен падает на пол. Юнги стоит над ним, такой же разозленный, как и на второй день их знакомства. – Тебе нельзя заходить туда, – шипит он низким голосом. Его глаза метают ножи, а клыки обнажены. – Не смей заходить туда. – Это комната Чонгука. Юнги бледнеет при упоминании имени. Он опускает руки, а его глаза становятся пустыми. Будто из него ушла жизнь. – Кто… Кто тебе сказал? Кто тебе рассказал о нем? – Как он выглядел? – продолжает Тэхен, переползая на колени. – Чонгук. Как он выглядел? – Не смей, – трясет головой Юнги, закусив губу. – Остановись, Тэхен. – У него были каштановые волосы? Большие глаза? Родинка. Родинка под нижней губой. Юнги кидается на него, и Чимин что-то кричит, и Тэхен чувствует кровь во рту. Его голова раскалывается от боли, но в груди болит еще больше. Это не удар, не сердечный приступ, а что-то хуже. Будто ему вырывают ребра. Вокруг руки, голоса, кто-то оттаскивает Юнги от него, и Тэхен отползает в угол коридора и старается уменьшиться, насколько это возможно, и Юнги ударил его. Юнги ударил его. – Какого черта тут происходит? Это голос Намджуна. Намджун здесь, и Хосок и Сокджин, наверное, тоже, но Тэхен слишком напуган, чтобы проверить это. – Юнги, какого хрена? – Тэхен. Тэхен-а. – Как вы здесь оказались? – Намджун почувствовал, что сегодня что-то произойдет. – В смысле? – Тэхен-а, посмотри на меня. Пожалуйста. – Сны. Он все говорил что-то про сны. – Сны? – Он упомянул Чонгука. Хен, он знает, как выглядит Чонгук. – Тэхен, – кто-то снова пытается, но Тэхен со стоном дергается от руки, легшей на его ногу. – Прости. Я не буду тебя трогать. Тэхен-а, ты можешь меня слышать? – Чонгук говорил со мной во снах, – выпаливает Тэхен и впивается ногтями в руку до тех пор, пока не чувствует боль, чтобы понять, что это все реально. Он не спит, он должен быть в реальности. Намджун сидит перед ним, удивленно на него смотря. – Его так зовут, так ведь? – Тэхен ловит ртом воздух, и слова разом начинают литься из него. – Парень, который был здесь до меня. Он тоже был ведьмой. Он пел растениям. Его голос, я слышал его, когда я вернулся сюда в тот день. Он сказал мне остаться здесь. И мне снились эти сны, и он был в них. И луна, и эти маленькие белые цветы и деревья все время меняются, и я не могу говорить, и… – Тэхен, успокойся. Дыши. – Он сказал, что уже слишком поздно, – плачет Тэхен, зарываясь руками в волосы. – И я не знаю, что происходит, но ты говорил, что сны могут предсказывать будущее, и… Аааа! Тэхен складывается пополам. Боль в его груди слишком сильна, чтобы сидеть, и он скребет ногтями по деревянному полу и кричит. – Тэ! Тэ, что случилось? – Черт возьми… – …горит… – …чувствуешь это? – Тэхен! К нему тянутся руки, и они пытаются усадить его, и Тэхен кричит, плачет и не помнит ничего после этого. Лишь голос, напевающий что-то ему в ухо, слишком холодную воду, пальцы, прижимающиеся к его горящей груди, свою раздваивающуюся душу. Тэхен знает, что он умирает, что это конец, и ему лишь жаль, что он не успел понравиться вистерии.