Игра двоих

      Последние вещи брошены в сумку, отель оплачен, такси до аэропорта прибудет с минуты на минуту…       Его дела в столице завершены. Вряд ли это можно назвать успехом, но и отсутствие результата — тоже результат.       Ни следа, ни единого слова информации о местонахождении оставшейся имперской техники он не нашел. Нет никаких данных, даже в секретных базах. Возможно, Сэм бы нашел, но Джон в этом не так силен, видимо. Говорить и добиваться своего он умеет и с блеском, но порой за наглостью и красноречием не хватает элементарных знаний. И приходится порой применять оружие.       Джон мысленно подводит итоги даже пытается составить в уме текст своего рапорта, но слова подбираются с трудом.       Много чего он нашел. Делишек в «Лайонз-Корп» творили всяких и грязных просто немерено. Джону было так мерзко от всех этих новых знаний, что хотелось разнести всё к чертям. Уничтожить до основания прогнившую организацию, пусть даже это и посеяло бы анархию и беспредел. Но не этим он должен заниматься, увы. Никак не освобождать тысячи людей от рабского труда, раскрывать им жуткую правду, а самому продолжать быть рабом своего тайного Черного Братства.       Потому что так нужно ради спасения целого мира.       У корпорации нет «Драконов». В этом есть и хорошая сторона. С такой техникой они поставят на колени весь мир совершенно открыто, но от неё нет и следа. Теперь ему очевидно, что с падением «Небесной империи» исчезли и их технологии, и ничего подобного за полтора десятка лет лучшие умы мира так и не смогли разработать. Лишь жалкое подобие, которое, ко всему прочему, нельзя просто купить, просто отправить на север. Нельзя использовать для его миссии глубоко под снегами. А «Дракон», который, по слухам, был самим совершенством, буквально сливался воедино со своим пилотом, мог ползти под землёй, плыть под водой, лететь, стрелять сотней разных способов — как он был бы хорош, как кстати пришёлся бы.       Но нет. Не судьба.       Машина вот-вот приедет. И у Джона осталось лишь одно незавершённое дело. Оно не касалось его задания и вообще ничего и никого, кроме него самого. Нужно сказать Дени, что он уезжает. Чёрт, просто набрать её номер и сказать: «Пока, я улетаю через пару часов». По уму так нужно бы поступить. Сделав этот правильный выбор, он будет выглядеть в её глазах придурком и трусом, и Джону противно от себя самого.       Рука находит в кармане мобильник, и он неожиданно вздрагивает от вибросигнала. Дени. Она сама звонит ему в эту минуту, и лицо Джона уже полыхает от такого совпадения.       — Если ты приедешь прямо сейчас, я кое-что тебе покажу… — её голос звучит с привычным задором, он буквально видит, как она улыбается, и планы лететь неожиданно отменяются.       — Да, — в эту минуту он и не может сказать ей другого.       На эти слова из уст такого создания, как Дени, купится каждый. И он не исключение…       — Через полчаса у старого порта…       Телефон летит в сумку, громко хлопает дверь, Джон несётся стремглав по лестнице, минуя лифты и не замечая дверей. Плевать, что нужный ему рейс всего раз в неделю. Он доберётся как-нибудь иначе. Он совершенно не хочет об этом думать. Она сама позвонила — значит, он должен попрощаться с ней лично. Не как последняя трусливая сволочь.       Они встретились, как самые обычные люди — на вечеринке. Он — владелец ледяных шахт, она — бывшая балерина, а ныне танцовщица и коллега его друга-музыканта Тэрона Ланна. Всё, казалось бы просто и весьма удачно. Но только под чёрной футболкой Джона уродливым синюшным пятном «красуется» клеймо — метка Черного Братства.       Каждая собака в этой стране думает, что это всего лишь миф. Только не миф, а реальность… Просто никто не собирается доказывать обратного. То, против чего они борются, подобралось слишком близко, но пока остаётся под контролем, сеять панику категорически нельзя. Сесилия Ланн быстро польёт север огнём ядерных ракет и снесёт всё к чертям, не решив при этом главной проблемы глубоко под землёй. Её особняк высоко в небе, а те, кто живёт где-то далеко в северных подземельях — своего лишь отбросы.       А для Дени нет.       Потому что она не такая, как все…       Она воспитана в высшем обществе, но не заносчива и не побоялась спуститься на землю с высот. Она любит андерграунд и неформальна, и при этом совершенно не похожа на всех этих дур. Белобрысых девиц из секты мифической «Возрождённой императрицы» в последнее время Джон видел очень часто. Как правило, в клубах под кайфом, в угаре и бреду, разряженных в чёрно-красное. Они орали, что они от крови дракона — тупые нефомалки с выбеленными волосами и фиолетовыми линзами в глазах, проповедовали всякий бред про имперское наследие. Любую из этих «дракониц» можно было уболтать и поиметь в первой попавшейся подворотне без всяких усилий. Нужно только сказать, что ты весьма состоятелен и не работаешь на корпорацию. Но в Дени нет ни намёка на вульгарность и искусственность. Эта безумная мода идёт ей одной. И она по-настоящему слушает, когда он говорит о своем презрении к нынешней власти, о своих делах и о свободе северян. Она смотрит совершенно необыкновенно — с каким-то восхищением, и ни хихиканья, ни дебильных лозунгов из её уст он не слышал ни разу.       Наверно, поэтому они даже не целовались. Просто гуляли часами, разговаривали, мечтали, смеялись. С ней ему так хорошо.       Ангелоподобная Дени. Зачем ты такая? Всё было бы проще, будь она другой — просто развлеклись бы вместе пару раз и быстро забыли, отправившись дальше каждый своей дорогой. И никто бы не мучился.       Джон тяжело вздыхает — он знает, что он не предатель. Он вернётся в свой Дом, чтобы сказать обо всём, что он узнал. Он получит другое задание и будет служить своему Братству до конца своих дней. Так нужно, так правильно, а то, как бьётся его сердце — пустое и глупое. Глупое, он сам невообразимо глуп! Сильный воин, храбрый защитник, но мальчишка, чёрт возьми, в плену её глаз…       Машина останавливается у огромной свалки, которая раньше была крупным портом. Отсюда не видно мерзкой горящей красным рекламы о благах, которые «Лайонз-Корп» якобы несёт людям. Здесь, пожалуй, много лет не ступала нога человека, но Джону плевать.       Он видит её сразу — хрупкую фигурку, одетую в старомодное короткое платье белого цвета. Она сияет в свете фар на фоне тонн мусора. И улыбается так, что он пьянеет от неё моментально. Он дуреет так каждый раз, не приняв ни капли алкоголя.       — Идём, — она смело хватает его за руку и уводит прочь быстрым шагом. Уверенно, как будто знает все эти тропы наизусть, ловко уворачивается от жутких роботов-уборщиков, которым нет дела до людей.       На тонких запястьях болтаются жуткие толстые бласлеты, тонкие ноги облачены в грубые высокие ботинки, испачканные грязью. Но Дени это совершенно не смущает. Она вся в этом — нежность и смелость в одном лице.       Любуясь ей, Джон невольно вспоминает доктора Мелисон. Её манеру говорить нарочито сладким голосом выкрашенными в красный губами в привычной улыбке, которая ему всегда казалась чем-то инородным на каменном лице. Любительница алого под стать своему имени — Руби. Жестокая женщина, не знающая порой границ в своей аморальности. Её стараниями он здесь — ведь именно она убедила начальство, что для запуска «Дракона» нужна капля крови с особым составом, и только его, Джона, кровь якобы для этого подходит. Он не знает точно, в какие игры она играет, хотя ему и известно что Братство не гнушается ничем ради своей миссии. Но именно Руби вернула его с того света своей экспериментальной реанимацией. Она вытащила проклятый притупляющий чувства чип из-под его кожи, чтобы он мог ощущать всё, как нормальный человек. Не отключила, а извлекла! Даже зная, что он может теперь бежать. С какой целью она это сделала, Джон не имеет понятия, но ей он сейчас благодарен.       Именно благодаря этой свободе, он чувствует сейчас то, что чувствует. Может Руби сделала это специально? Чтобы он влюбился и мучился от этой запретной тяги к девчонке, с которой познакомился в столичном клубе.       — Ты сегодня молчишь всю дорогу? — улыбается Дени. — Наверно, думаешь, куда я веду тебя.       — Вовсе нет. Я уже привык к твоим фокусам. Обычное место для встречи — вовсе не твой случай.       Джон тут же ловит себя на мысли, что он и правда слишком ушел в размышления. Вот она, рядом, его ангел. Она так прекрасна, и ему нужно ей кое-что сказать…       — О чем ты думаешь, скажи мне?       — О тебе, — неожиданно срывается правда. И Джон заливается нелепым пунцовыми румянцем.       Он не знал женщин без таблеток, подавляющих действие чипа, хотя по ходу службы приходилось вступать с ними в связь и не раз. Он идиот, не знающий ничего.       — Тебе стоит говорить это чаще, — отвечает она, как ни в чём не бывало. — Мы столько времени проводим вместе, но ты так холоден, как будто твои шахты остудили твою кровь бесповоротно. Я даже начала думать, что ты один из мифических черных братьев с севера.       О милая, если бы ты знала, что это правда…       — Но я знаю, — продолжает она, остановившись у берега, — что ты не такой. Я вижу, что творится с тобой, Джон. Ты можешь скрывать свои чувства, но мне всё понятно. Ты просто не такой, как все, другой, как будто не из этого мира. То, что ты говоришь, то, как ты слушаешь, как смотришь, даже то, как ты дышишь рядом со мной. Я не видела такого никогда ни от кого.       — И ты не такая, как все, — и это тоже абсолютная правда.       Она стоит, замерев. Глаза будто бы слегка влажные, лицо румяное. Он хочет сгрести её в охапку и целовать. Он не хочет её отпускать никогда.       — Я люблю тебя, Дени.       Дьявол! Ему нужно прощаться, а он говорит эти слова. Он снимает с себя свою куртку и кладёт ей на плечи, чтобы она не замёрзла. И теряет волю, теряет. Идиот, мать его!

*** *** ***

      Господи, да!       Она это услышала и она верит. Она верит в эти слова впервые за всю свою жизнь!       Она знает, что Джон непростой человек. Он борется с огромной и сильной системой, отстаивая свои идеалы. Он упрям и чрезвычайно строг к себе, и должен уехать сегодня, но отчего-то он здесь, рядом с ней в проклятой дыре.       Тэрон говорил о нём много хорошего, но убеждал не верить ему до конца. Однако Дени привыкла доверять своей интуиции больше, чем словам верных друзей. В конце концов, эта несгибаемая привычка делала её той, кто она есть.       Она делает шаг ближе и целует его. Он отвечает. Вот оно и свершилось, и это так естественно, как будто они занимались этим всю свою жизнь. Они уже объяты какой-то немыслимой негой.       Она не ошиблась: Джон — тот, кто ей нужен. Для её славных дел. И не только.       Он отчего-то нужен и ей лично. Она поняла это с самой первой их встречи. Наверно, это бесконечная глупость — верить в любовь в их гнилом мире, но эта странная, стихийная, иррациональная вещь — то, что нужно сейчас. Она необходима ей, как глоток свежего воздуха, которым она не дышала ни разу, ступив на берег этого континента…       Дени отстраняется от его губ и смотрит в глаза.       — Скажи это ещё раз, — тихо шепчет она…       — Я люблю тебя, Дени, — Джон проводит пальцами по её волосам, так бережно и трепетно, что она готова воспарить в небеса от блаженства. Его глаза выглядят пьяными и счастливыми. Он жутко старомоден и принципиален, но Дени пребывает в полнейшем восторге.       Он любит её, просто девушку с подтанцовки революционно настроенной рок-группы, мечтательницу, «музу маэстро», как любит шутить Тэрон. Она никто, лишь пылинка в этом мире, а он нарушет свои правила ради очередной встречи с ней. Он хочет её любить даже здесь, без слов соглашается на встречу на этой чудовищной зловонной помойке. Он желает её совершенно очевидно.       — Ты собрался куда-то? — она барабанит пальчиками по сумке на его плече и ехидно улыбается.       — Я. Не… Прости, но так вышло…       Улыбка исчезает с его лица, и он опускает свой взгляд. Конечно, милый, тебя зовут долг и твои принципы… Но Дени уже знает, как сделать так, чтобы он её не покинул. Для того и задумала всё это…       — Ты собрал вещи, но приехал сюда, а не в аэропорт. Очевидно, это правильный выбор…       Он обнимает её и снова ловит её взгляд. Его глаза на этот раз мрачные, грустные, с кипящими мыслями за серыми радужками. Он молчит.       Дени нежно проводит рукой по его гладкой щеке.       — Мы же так похожи с тобой, Джон. Оба ненавидим корпократию и несправедливость. Нам по пути.       — Дени, послушай, — он прижимается губами к её руке, целует ладонь, голос тихий и слегка дрожит. — Я пошёл бы с тобой на край света и дальше…       — И пойдёшь, — она кладёт пальчик на его губы. — Я это знаю.       — Не всё так просто, радость моя, — он сжимает её ладонь ещё крепче и закрывает глаза. Голос звучит еле слышно. — И мне больно говорить тебе это…       К чёрту боль! Он всё равно передумает — Дени уверена в этом, как ни в чём другом. Она снова впивается в его губы, незаметно нажимает на кнопку на маленьком пульте в браслете, и где-то неподалёку от этого места уже открывается подводный ангар.       — Посмотри, — шепчет она ему на ухо и поворачивается лицом к небу. — Здесь видны звёзды, а в городе их уже давно никто не наблюдает… Вон там, — она указывает пальчиком на скопление, светящееся ярче всех остальных. — Ты видишь? С этих колоний сошли люди, которых вскоре прозвали «Небесной империей». Десятки лет они были скрыты от целого мира. Они строили своих «Драконов» и добывали топливо в недрах гигантских газовых планет. Они дали нашему миру надежду и освобождение от энергетического кризиса, позволили людям снова воспрять духом. Они построили много хорошего…       Джон удивлён, она это знает. Она ни разу не говорила при нём о подобном, как клубные девчонки-сектантки. Но он не пугается этого, а просто отвечает ей то, что думает, как обычно:       — Дени, не только хорошее они принесли. И рабский труд в их колониях имел место быть, и природе нашего мира досталось, и людям. Всякого получили, не только блага.       — Да, я знаю. Я бы всё организовала несколько по-другому. Нужно больше думать о жизни, меньше о наживе, взвешивать каждое решение. Нужно покончить с чёртовой корпорацией. Восточные страны уже свободны и…       — Они разорены и находятся в хаосе. Люди учатся жить заново, складывают привычный мир из обломков и не могут сложить! Существует эта ваша последняя императрица на самом деле или нет, но ей бы стоило немного пересмотреть методы борьбы за свободу людей. Слишком много свободы явно никому не на пользу.       Дени вспыхивает румянцем. Часть её хочет ему возразить, но разум подсказывает, что он прав, и вот она уже улыбается нежной улыбкой…       — Конечно, Джон. Твои слова справедливы. Я уже учла все свои ошибки, и в будущем больше так не поступлю…       И в эту минуту Дени видит в нём настоящее недоумение. Она видит, как округляются его глаза, как пропадает дар речи, дыхание…       — Ты… — бормочет он, не в силах выйти из состояния шока…       — Да, — говорит она уверенно и спокойно. — Я существую, и я здесь.       Красный свет на тяжёлом браслете становится ярче с каждым ударом её сердца. Ещё три секунды, две, одна… И взмах руки вверх поднимает за её спиной взвесь чёрной воды. Огромная тёмная машина, похожая на гигантскую ящерицу, вырывется из глубины высоко вверх, поднимая волны. Она не смотрит на «Дракона», потому что видела его сотни раз, она смотрит на Джона, потому что он наблюдет это чудо впервые. Он готов умереть — она это знает. Потому что такое никого никогда не оставляло равнодушным.       Сделав круг рукой, она медленно сажает «Дракона» на воду и направляет к берегу и тот останавливается, уткнувшись носом в грязный песок.       Джон совершенно ошеломлен. И Дени берёт его за руку снова, чтобы вернуть в реальность.       — Ты ведь больше не думаешь бежать от меня?       — Разве это возможно, когда моя любимая Дени вовсе не Дени, а та самая могущественная императрица…       — Не нужно бояться этого, милый. Я была честна с тобой, я не играла. Я просто не говорила тебе всего о себе, как и ты о себе всего не говорил. Я должна была понять кое-что и я поняла.       — Теперь я просто обязан рассказать тебе кое-что…       Он замолкает, и его внимание снова приковано к «Дракону». И Дени задаёт ему вопрос, не обращая внимания на его слова:       — Ты когда-нибудь видел их вживую?       — Нет, но всегда мечтал. И ты управляешь им просто движением рук… Это немыслимо.       — Не только. Я ещё не изучила всех его функций, но знаю, что им можно управлять даже силой мысли. Он ныряет на океанское дно, может лететь к звёздам, может копать землю и двигаться под её толщей, как гигантский червь. Никто не мог оживить их долгие годы, потому их и разобрали, растащили, переделали во что-то дурацкое и примитивное. А я смогла. Просто каплей своей крови. Потому, что я последний потомок создателей этих машин…       — Последний, — задумчиво произносит Джон. Чуть качает головой и загадочно улыбается. — Это так удивительно, Дени.       — Ты хочешь подняться на борт? — спрашивает она и, не дожидаясь ответа, открывает с пульта «пасть» под кабиной. Узкий трап раскладывается с тихим скрежетом и опускается на песок, пригласительно озаряется огнями подсветки приятного жёлтого цвета.       Дени делает несколько шагов, забирается вверх на пару ступеней и, развернувшись, бросает на него взгляд сверху вниз.       — Я тоже успела полюбить тебя, Джон, — она протягивает ему руку снова. — И я приглашаю тебя в свой мир.       Он следует за ней моментально, приближается за доли секунды. Он снова обнимает её за талию, прижимает ближе, дышит шумно, охватывая её поцелуем.       Он её не боится.       — Скажи мне, — шепчет она, улыбаясь, — ты когда-нибудь занимался любовью на борту комического корабля? Или на подлодке на глубине океана?       — Нет, — отвечает он чуть смущённо.       — Тогда не стоит терять времени — нам нужно многое успеть за эту ночь…