Cerca Trova

Когда они с Грейнджер пришли по нужному адресу, Малфой поморщился, с неприязнью рассматривая огромное трапециевидное здание. Оно, может, и было просторным, но архитектура его была слишком нелепа, а окна были такими маленькими и неказистыми, что оставалось только удивляться, как люди вообще могли жить в подобном месте. Он, было, уже захотел зайти внутрь и расспросить консьержа, но столкнулся с проблемой: нужно было найти дверь. Для того чтобы её найти, пришлось обойти добрую половину здания. В тот же момент Грейнджер уставилась на табличку и тихо ахнула, отпрыгивая назад. — Малфой, нам надо уходить, — в панике прошептала она. — Что, уже привыкла к новому телу? — не удержался Малфой. — Нет, Грейнджер, уходить мы не будем. Блисс живет где-то здесь… — Живёт?! — едва ли не закричала Грейнджер. — Малфой, могу тебя заверить, что никто не живет в здании Федерального бюро расследований. Малфой, нахмурившись, прочитал выгравированные надписи на табличке. И по-прежнему ничего не мог понять. — Это что, местный аналог нашей магической полиции? — Нет, — ответила Грейнджер. — Федеральное бюро расследований обеспечивает безопасность государства, занимается всем спектром криминальных преступлений, начиная от терроризма и заканчивая мелкими бытовыми преступлениями, если с ними не справляется обычная полиция. — Я всё ещё не вижу проблемы, — скучающе сказал Малфой. — Да пойми ты, что Федеральное бюро расследований находится под наблюдением МАКУСА! — С какой стати? — опешил Малфой. — У нас, например, тоже есть маггловская служба разведки… — МИД, — подсказала ему Грейнджер. — Точно. И, могу тебе с уверенностью заявить, никто из подчиненных или вышестоящих там даже не догадывается о нашем существовании. Пойми, единственный, кто имеет право знать о существовании магического мира — премьер-министр. И, Грейнджер, исключительно в опасное время! Грейнджер поморщилась, глядя в сторону, и Малфой не понимал, что опять её расстроило, Малфой так бесконечно от неё устал. Дело было даже не в усталости: в раздражении. Поппи была относительно неплохим человеком, по крайней мере, не злым — точно. Поппи была превосходным магом, и про себя Малфой мог повторять это сколь угодно раз, потому что, чего уж там, это являлось правдой. Да даже если бы Поппи умерла до этого, без неё можно было справиться, нанять другого человека. Да, потратить множество нерв и ресурсов. Да, отложить план ещё минимум на год. Но, в любом случае, так было бы лучше. Всё было бы лучше, чем-то, что с ним происходило, всё было бы лучше возможности быть нянькой для девицы, которая умом застряла в подростковом возрасте на добрые восемь лет. — Я всегда думала, что премьер-министр знает о мире магии вне зависимости от того, какая там творится ситуации, — тихо сказала Грейнджер. Малфой потрясенно на неё уставился, и, сразу же взяв себя в руки, едва заметно покачал головой. Конечно же, можно было догадаться, что всезнайка Гермиона Грейнджер непременно расстроится, если у неё не будет нужной информации обо всём мире. — И всё же, — сказала она, воинственно задрав подбородок. — МАКУСА крайне сильно отличается от нашего Министерства магии. Не забывай, что мы в Америке. Их магическое правительство вполне могло подослать кого-то из своих людей, чтобы избежать проблем. — Даже мы так не делаем, — усмехнулся Малфой. — Ты слишком сильно переоцениваешь их умственные способности, не забывай, в какой мы сейчас стране. — Сколько же в тебе желчи, Малфой. — Такое случается, когда ты растешь, — пожал плечами он. — Но тебе, разумеется, об этом неизвестно. Теперь пришёл черёд Грейнджер смотреть на него потрясенно. Малфой лишь отвернулся и понадеялся на то, что она хотя бы не будет реветь. Женские слёзы он выносил крайне редко, но был уверен вот в чём: Грейнджер, которая по счастливой случайности очнулась после восьми лет, и заняла тело кого-то, кто выглядел как Поппи Лейк, вообще не имела права разводить сырость. Следующий час превратился в самый настоящий ад: стоило им только войти в здание, их сразу же затормозили двое охранников. И, не смотря на то, что Конфудус избавил их от проблем, проблем от этого не убавилось. Ему пришлось ещё раз применить заклинание: к ещё двум людям, на этот раз, чтобы разжиться электронными пропусками. А оказавшись в самом здании, Малфой попал в настоящий лабиринт из бетона, стеклянных стен и огромных комнат, в каждой из которых сидело по меньшей мере с десяток людей. И никто из них не знал, кто такая Блисс Бромлей: Империо дало ему в этом убедиться. — Эй, Маркус, ты не знаешь, кто такая Блисс Бромлей? — спросила одна из офисных крыс, к которой подошёл Малфой. Маркус оторвался от компьютера и, нахмурившись, пошевелил губами. — Знакомое что-то, — лениво ответил он. — Не знаешь, она связана с нашим отделом? — Нет, у нас нет никого, кого бы звали Блисс Бромлей, — сказал Маркус. Из-за стола встала женщина и, быстро поправив очки, решительно подошла к Малфою. — Вам нужно пойти в управление уголовных расследований, — сказала она. — Если я не ошибаюсь, то сейчас она должна быть там. — А ты-то откуда знаешь, Дженни? — спросила офисная крыса. — Моя жизнь не только финансами ограничивается, — противно сморщив нос, ответила Дженни. — Я знаю, что и у других происходит. — Да все мы знаем, что кто-то из управления уголовщины знатно так облажался, — довольно жмурясь, сказал Маркус. — Только нам до этого какая печаль? У нас и своих проблем хватает. На носу квартал, а отчеты всё ещё не готовы. — От нас мало зависят жизни других людей, — посмотрев на Маркуса с отвращением, сказала Дженни. — Самоубийцам это скажи, — хмыкнул Маркус. — А вообще, не удивлюсь, если её уже уволили. Правду говорят, что репортеры её с дерьмом смешали? — Да, — кивнула Дженни. — И весь уголовный отдел попал под раздачу. — Сходить, что ли, посмотреть, как их начальник носится подобно угорелой курице. — Сходи лучше в управление компьютерных преступлений, — резко бросила Дженни. — И скажи, что данные, которые мы запрашивали неделю назад, всё ещё не пришли. Ах, да… управление уголовных расследований — на четвертом этаже. Сказав это, Дженни странно уставилась на них, и сразу же спросила, кто они такие и из какого отдела. Малфой не стал отвечать ей или же остальным: его снова выручил Конфудус. — Ты не представляешь, какие у нас могут быть проблемы, — обеспокоенно шептала Грейнджер. — Здесь столько камер, Малфой, нас наверняка уже заметили, и если МАКУСА действительно прислало в ФБР своих агентов, то… — Грейнджер, да хватит тараторить, — досадливо сказал Малфой. — Они — слабаки, каких поискать. К тому моменту, когда они до чего-то додумаются и похватают свои пистолеты, мы сто раз сбежать успеем. И оглушить их — в придачу. — Ты слишком себя переоцениваешь. — Не в маггловском мире — так точно. Оказавшись на четвертом этаже, Малфой выдохнул, радуясь, что совсем скоро всё закончится. Даже если Блисс там не будет, то её начальник сможет её вызвать или же, в отличие от остальных, сказать её точное местоположение. Малфой, потянув за ручку двери, открыл её. Его перехватили. Скрутили в захват, положив руку точно под шеей, просунули ногу между бёдер, надежно зафиксировав его движения, а к виску приставили что–то холодное и тяжелое. Краем глаза Малфой заметил, как один из людей затащил Грейнджер внутрь помещения, надежно зафиксировав руки за её спиной. Ей пистолет упирался не в висок — в спину. — Обыщите девушку, — коротко сказал тот, кто держал дуло пистолета у его виска. — Шеф, вы уверены? — встревоженно спросил один из его подчинённых. — Они не выглядят опасными. — Совсем умом поехал, Эйби? Половина из тех, кого мы упекаем за решетку, не выглядят опасными. — Да мы же с утра ждём людей из управления по борьбе с терроризмом. Может, это они? — Мы ждём Стоуна и Холидея. Этих я впервые в жизни вижу. Я сказал: обыщи девушку. Пока один из людей обыскивал Грейнджер, ненормальный, который его скрутил, вдавил пистолет в висок ещё сильнее. И, оттащив его чуть в сторону, тихо прошептал: — Я дам тебе возможность отдать мне оружие сейчас же. В противном случае, всё, что произойдет сегодня, будет иметь последствия. — У меня нет оружия! — Нет. У тебя есть палочка, — сказал он и сразу же залез в карман Малфоя, доставая палочку. Малфой сжал кулаки. Ему хотелось оттолкнуться, ударить этого человека своей же головой и выбраться из этого унизительного положения. Выходит, Грейнджер была права: МАКУСА действительно подослали кого-то в маггловские правоохранительные органы. — Ричард, нет ничего у девушки, — сказал тот, кто обыскивал Грейнджер. — Палочка, — коротко сказал Ричард, продолжая удерживать Малфоя. — Деревянная, длинная. — Вот это у вас фантазии, шеф, — присвистнул тот, кто чуть поодаль от Грейнджер. — Нет у неё никаких… палочек. — Что в сумке? — Кошелек, документы и зеркало. — Хорошо обыскали? — Обижаете, шеф. — Хорошо. Звоните в наш полицейский отдел, пусть пришлют людей, — сказал Ричард. — Мы ищем Блисс Бромлей! Все замерли. Малфой услышал потрясенный выдох над ухом и почувствовал, что хватка ослабла. Дуло, вжимающееся в висок — тоже. Малфой посмотрел на Грейнджер, которая выглядела злой и подавленной. Когда один из тех, кто её обыскивал, отпустил её, она сразу же отошла, передернувшись от отвращения. Она обхватила себя руками, вжалась в один из компьютерных столов и посмотрела на него, Малфоя, с зашкаливающей ненавистью. Малфой только устало вздохнул. Откуда же он знал, что им будут скручивать руки и угрожать оружием? Грейнджер, конечно, предупреждала, но слушать её было себе дороже. Хотя сейчас он понимал, что следовало бы позаботиться о своей безопасности. — Ричард, а это, случаем, не родственники жертв? — Дерек, заткнись, — устало сказал Ричард. — Я это дело как свои пять пальцев знаю, и эти в нём никак не фигурировали. — Да кто знает, может, объявились, — ответил Дерек, и в голосе его звучало довольное, сытое веселье. — А я говорил тебе — гнать её надо, пока проблемы минимальные. — Минимальные?! — взревел Ричард над ухом Малфоя. — Сука ты последняя, Дерек. Не знаешь, что я делаю для того, чтобы прикрыть наши задницы — не лезь. Девушку отведите в мой кабинет. И немедленно свяжитесь с нашей полицией, идиоты! Ты — иди вперёд, и без глупостей. А не то, чего доброго, у меня рука дрогнет. Дерек, Нил, Янг — со мной в кабинет. Кит — звони в полицию, не стой как истукан, сколько раз я повторять должен! Остальные — следите за входом. У кого-нибудь есть наручники? — Откуда, шеф? — Что значит — откуда?! Может, ещё спросишь, откуда у нас пистолеты? Мы — уголовный отдел, ты хочешь сказать, что у нас вообще наручников нет? — Ричард, так мы же не полиция, — развёл руками Дерек. — Зачем нам в отделе наручники хранить? — Безобразие, — выплюнул Ричард. Сначала в кабинет завели Грейнджер, потом Ричард, переместив дуло пистолета на спину, завёл внутрь Малфоя. Ричард кивком указал на диван и, когда Малфой сел, а Грейнджер примостилась рядом, сказал, чтобы они положили руки на колени, ладонями вперёд. Ричард, приказав Дереку следить, подошёл к двери и закрыл её. Потом вернулся и посмотрел на Малфоя. Потом — на Грейнджер. Нахмурился, о чем-то размышляя, что-то для себя решая и, вздохнув, возвел глаза к небу. — Вот что, — задумчиво сказал Ричард. — Выметывайтесь. Да не вы, куда подскочили, сесть на место, руки на колени, ладони — вперёд! Вот. Дерек, Нил, Янг — выметывайтесь. Ждите меня за дверью. — Уверены, шеф? — ухмыльнулся Дерек. — А вдруг нападут? — Пристрелю, как скотину, — мрачно ответил Ричард. — Валите. Ричард снова закрыл дверь и спокойно прошёл до своего места. Он сел за стол и, налив себе стакан воды, одновременно кинул палочку на стол. Вместе с палочкой он кинул что-то ещё. Малфой прищурился, пытаясь рассмотреть. И замер, когда понял, что видит перед собой проявитель чар. Тот, который был у этого Ричарда, представлял собой деревянный жетон, и по сути своей был одним из самых слабых и бесполезных: всё, на что хватало такого проявителя, это на сигнализирование об опасности исключительно заклинаний. Малфой с грустью подумал, что нужно было бы взять с собой артефакт: благо, дома ещё остались их интересные представители. — Значит, вы ищите Бромлей, — заговорил Ричард. — Кем вы ей приходитесь? — Знакомыми, — ответил Малфой. — Друзьями, — одновременно с ним ответила Гермиона. Ричард усмехнулся, посмотрев куда-то в сторону. Он взял стакан воды, быстро осушил его за пару глотков и утёр рот рукой. — Бромлей и неопределенность, — кивнул Ричард. — Как же знакомо-то. И зачем же вам понадобилась Бромлей? Грейнджер сразу же повернулась к Малфою и он, перехватив её взгляд, просто пожал плечами. Он не знал, что отвечать этому… магглу? Волшебнику? Грязнокровке? Кем он вообще был, этот человек? Откуда знал о магии? Малфой подумал, что это, в сущности, не представляло важности. Важным было то, что у него была его, Малфоя, палочка. Пистолет, который, хоть и лежал на столе, но дулом был повернут к ним. И, конечно же, у него была информация о том, где можно было найти Блисс. — У нас проблемы, — заговорила Грейнджер. — И, возможно, Блисс может нам в этом помочь. — Бромлей сейчас с другими проблемами разбирается, и отвлекать её не следует, — сказал Ричард. — В любом случае, увидите вы её не скоро. Скоро приедет полиция и… — Полиция?! — воскликнула Грейнджер. — Пожалуйста, не надо. Мы не сделали ничего плохого. — Конечно, вы всего-то проникли на территорию штаб-квартиры ФБР, предоставленную исключительно для сотрудников, и использовали опасные заклинания, подвергая опасности их жизни. — Вы работаете на МАКУСА? — спросил Малфой. — Что ещё за МАКУСА? — нахмурился Ричард. — Поздравляю, Малфой, — устало сказала Грейнджер. — Ты ворвался в здание ФБР, оглушил его сотрудников и, ко всему прочему, нарушил статус секретности. — Ничего я не нарушал. Выходит, вы — маг? — Нет. Моя дочка — волшебница. — Она учится в Хогвартсе? — спросила его Гермиона. — Знаете, Хогвартс — лучшая школа чародейства и волшебства. Если ваша дочь учится там, или если у вас есть возможность перевести свою дочь в эту школу, то… Ричард рассмеялся. Посмотрел на Грейнджер с весельем, и во взгляде его мелькнуло что–то, похожее на понимание. Он встал и подошёл к окну, быстро ввёл код на сейфе и, открыв его, достал кипу документов. — Кастелобрушу, — сказал Ричард, указывая на папки. — Уагаду, Махотокоро — нет. Слишком далеко, свою дочь я бы в эту школу не отправил. Колдостворец… серьёзно? Всё ещё не понимаю, почему они прислали нам письма. Дурмстранг я отмёл сразу, хотя дочка рвалась. Шармбатон был бы идеальным вариантом, но тут мы разошлись во мнениях: ей, видите ли, не хотелось манерной волшебницей становиться. Грейнджер издала тихий смешок. — Оставалось две школы, — продолжил Ричард. — Хогвартс. И Ильверморни. Так вот — если бы в мире существовали всего две школы магии, скажем, Дурмстранг и Хогвартс, я бы отпустил её в Дурмстранг с легким сердцем. — Но… о чём вы таком говорите? — растерялась Грейнджер. — Хогвартс… — Прекрасная школа чародейства и волшебства, — саркастично закончил за неё Ричард. — Честно говоря, когда я узнал о том, что творилось в Хогвартсе, то первое время думал, что это — какая-то неудачная шутка. Ричард открыл одну из папок и, откинувшись на спинку кресла, зачитал: — Тысяча девятьсот девяносто первый год — убит профессор, а под самой школой живет громадное чудовище, которое может нанести детям серьёзные увечья. Девяносто второй год — загадочные события, при которых несколько учеников оказываются в состоянии, близком к смерти, а один из профессоров ложится в больницу с травмами сильной тяжести. Девяносто третий год — в школу врывается особо опасный преступник, и вместо того, чтобы эвакуировать учеников и весь преподавательский состав, школу просто… закрывают. Малфой уже хотел спросить, откуда ему известны такие детали, если он не является волшебником, но Ричард, снова приложившись к стакану с водой, продолжил: — Девяносто четвертый год, вот оно, вот, моё самое любимое! В школе проходит… турнир! Скажите, господа, кто-нибудь из вас учился в Хогвартсе в это время? — Я там учился, — сказал Малфой и, подумав, кивком указал на Грейнджер. — Она — тоже. — Всегда хотел узнать, — задумчиво сказал Ричард. — Какой альтернативно одаренный додумался до такого? То есть, кто-то реально предложил: «Как вам идея устроить турнир, где дети будут подвергать себя опасности, обязательно покалечатся, получат сильнейшую психологическую травму и, возможно, даже не доживут до конца учебного года». А вышестоящие ответили: «Да, прекрасная идея, так и поступим!». — Послушайте, всё совсем не так, как вы преподносите, — грустно сказала Грейнджер. — Девяносто пятый год, — махнул рукой Ричард, продолжив. — В школу приходит учитель, который подвергает детей средневековым пыткам и под конец учебного года несколько учеников попросту сбегает из школы! Девяносто шестой год — тут ничего сказать не могу, так как никаких серьёзных фактов не всплывало. И, наконец, девяносто седьмой год, в котором школа скатилась в адовое дерьмище. — Сэр, прошу вас! — взмолилась Грейнджер. — Ещё одна, — недовольно буркнул Ричард. — Так вот, девяносто седьмой год — убита девочка, люди, которые были в этом замешаны, исчезли, а когда ваши власти, наконец, очнулись и начали предпринять серьёзные попытки к расследованию, оказалось, что у всех свидетелей просто-напросто отшибло память! А всего через каких-то несколько месяцев директора убивают. Ещё полгода — и школу разрушают до основания. И, словно показывая, что на этом он закончил, Ричард с силой приложил папку о стол. Выпив третий по счету стакан воды, он вновь встал и, собрав все папки, положил их в сейф, надежно его закрыв. — Вот что я понял. Хогвартс — это диагноз, — вынес вердикт Ричард, не отрывая взгляда от окна. — Невозможно проучиться в таком месте семь лет, и выпуститься нормальным человеком. Не то, что полезным, хотя бы не опасным для общества. Вы — живое тому подтверждение. Сначала я даже не понял, почему вы такие отбитые, но стоило вам про Хогвартс заговорить, как всё сразу же на свои места встало. — Откуда у вас такая информация? — не выдержал Малфой. — Ваша жена — маг? — Нет, моя жена обычный человек, — ответил Ричард. — Но моя дочь, по какой-то странной иронии судьбы, оказалась магом. В нашей стране есть школа чародейства и волшебства, Ильверморни… скажем так, до того, как я дал добро своей дочери, я черканул им пару строк. И мне помогли. — В таком случае, зачем же вы приняли на работу Блисс? — не удержался Малфой. Ричард подскочил и резко обернулся, во все глаза уставившись на Малфоя. Малфой мысленно проклял свой язык: судя по виду этого человека, ему и в голову не приходило связывать Блисс и Хогвартс. — Только не говорите, что… — потрясенно сказал Ричард. — Нет, нет, только не это. Но… Бромлей — не маг. У меня в отделе нет никого, кто является магом. Жетон, который дала мне дочка, обязательно бы о таком сигнализировал. — Блисс лишилась магии, — коротко сказал Малфой. — Вот как, — задумчиво сказал Ричард и зашевелил пальцами. — Дайте угадаю: в девяносто седьмом году, не так ли? — Отлично, Малфой, — сказала Грейнджер, разозлено на него глядя. — Ты только что крайне её подставил. — А тебе какое дело? — Ты понимаешь, что это может стоить ей работы?! — С какой стати? — удивился Малфой. — Только на основании того, что она училась в Хогвартсе? — Малфой, ты что, вообще не слушаешь, о чём люди вокруг говорят? Он не успел ей ответить: в дверь постучали и, не дождавшись ответа, сразу же её открыли. В дверном проёме показалась голова человека, которого звали Дерек. Он, осмотрев их всех, повернулся к Ричарду, сказав: — Полиция на месте. — Надеюсь, хотя бы у них есть наручники, — ехидно протянул Ричард, отходя от окна. Малфой вскочил с места и, в два прыжка подскочив к столу, схватил палочку, одновременно забрасывая пистолет в дальний угол кабинета. — Экспеллиармус, — громко сказал Малфой, отбрасывая Дерека из дверного проема. — Бомбарда максима. Когда дверной проём полностью завалило, Малфой быстро повернулся к опешившему Ричарду и, направив на него палочку, применил формулы заклинаний «Конфудус» и «Империо». Ричард, оглушенный и покорный, посмотрел на него стеклянным, бессмысленным взглядом. — Адрес, — тяжело дыша, сказал Малфой. — Адрес, местоположение Блисс. Телефон… рабочий телефон, если он у неё есть. Быстро. Вот так, отлично. Обливиэйт. Малфой, схватив за руку Грейнджер, быстро аппарировал. — Придётся нам остановиться в гостинице, — сказал Малфой, когда они оказались в тени деревьев Центрального парка. — На аппарацию в другую страну сил у меня больше нет. Грейнджер ничего ему не ответила, да её вообще рядом не было: она стояла позади. Малфой обернулся, собираясь сказать ей множество вещей по поводу её изнеженности, по поводу её плаксивости. Он хотел сказать. И замер. Грейнджер плакала. В уголках её глаз собирались слёзы, которые она постоянно вытирала рукой, но это помогало мало: слёз становилось всё больше. Она, поймав его взгляд, зло, раздраженно посмотрела и, подойдя к ближайшему дереву, со всей силы стукнула по нему кулаком. — Ты… ты просто ужасен, — процедила она сквозь зубы. — Ты, Малфой, отвратителен. — Ты мне тоже особой радости не доставляешь. — Если бы ты меня послушал, этого бы не было! — резко обернувшись, закричала на него Грейнджер. — Ты покалечил людей, эмоционально, а потом ещё — и физически. Из-за тебя меня… — Обыскали? — предположил Малфой. — Облапали! Конечно, у тебя из кармана просто палочку вынули, а я… ты хотя бы представляешь, насколько унизительны процедуры допроса? — Знаю. Получше тебя знаю, Грейнджер, — усмехнулся Малфой. — Успокойся, никто твоё тельце не лапал. Во-первых, это вообще не твоё тело. Во-вторых, никто и не думал о том, чтобы тебя лапать. Как я и сказал, тебя обыскали. — Где Блисс? Где она? — спросила Грейнджер, смахивая злые слёзы. — Мы сейчас же пойдём к ней и я заставлю её исправить то, что она натворила. — Нет, сейчас мы к ней не пойдём, — поморщился Малфой. — Как я и сказал, у меня нет сил для аппарации в другую страну — нас попросту расщепит. — Но… Ричард говорил, что она сейчас на деле. — Так и есть, — кивнул Малфой. — Блисс — на острове Гернси. *** Гермиона считала себя человеком крайне неумным, слепым, человеком, который верил в хорошее в людях, даже если люди эти были совсем пропащими. По крайней мере, именно так Гермиона ощущала себя сейчас. Почему-то ей казалось, что после того разговора в квартире Поппи Лейк, Малфой… стал лучше. Ряд событий, произошедший после, наложил тень сомнения. Гермиона уже не была уверена в том, что Малфой изменился настолько сильно, но она полагала, что он будет относиться к ней, к её ситуации, с пониманием. Она думала, верила, что он постарается… быть обходительнее? Гермиона посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась самой же себе. Мысленно она признала: она рассчитывала, что с ней и впрямь будут обходительны. Рассчитывала, что Малфой будет с ней пусть и немного, но носиться, спрашивать, в порядке ли она, пытаться понять, не стало ли хуже. Проблема была в том, что ей стало хуже. Проблема была в том, что она не в порядке. Всё, что она сегодня узнала, значительно подкосило её сознание. Хогвартс, её прекрасный, чудесный Хогвартс, был разрушен. Из–за чего? Неужели война набрала такую силу, что Волан-де-Морт и его приспешники ворвались в Хогвартс, разрушили его, как выразился Ричард, до основания? А Гарри, Рон? Они живы? С ними же всё в порядке, ведь так? Гермиона, плеснув в лицо холодной водой, выбежала из ванны, и сразу же прикрыла глаза: свет многочисленных ламп казался раскалённым после уютной приглушенности ванной комнаты. Когда она вновь открыла глаза, Малфой выключил половину лампочек. Гермиона недовольно на него уставилась, зная, что её взгляд не возымеет никакого воздействия: Малфой стоял к ней спиной, рассматривая панораму города. Конечно, такие, как Малфой, привыкли сорить деньгами, и Гермиона это понимала. Блисс тоже любила шикарные отели, и отдавала за них такие же «шикарные», попросту баснословные суммы. Но конкретно в этой ситуации, зачем было так тратиться? Они проведут тут не более полусуток, потом им придётся аппарировать на остров Гернси. Хотелось поговорить об этом. Хотелось сказать, что Малфой поступает неразумно, распоряжаясь деньгами настолько расточительно. Хотелось сказать, что и сам он — человек крайне расточительный, омерзительный, человек двойных стандартов и… — Что с Гарри и Роном? — спотыкаясь на словах, спросила Гермиона. — А что с ними? — равнодушно спросил Малфой. — Живы, здоровы, Уизли ждёт второго ребёнка, Поттер — работает мракоборцем, а его женушка таскает ему обеды и ездит по соревнованиям. — По каким соревнованиям ездит Полумна? — вытаращила глаза Гермиона. — Полумна? — переспросил Малфой. — О чём ты? Поттер уже несколько лет женат на Уизли. — На Джинни?! И у них есть дети?! — Нет, у них нет детей, — терпеливо ответил Малфой. — У Рона Уизли есть дети, а что там с личной жизнью у Поттера и его Уизли, я без понятия. Но детей точно нет. — Но… Гермиона не знала, что сказать или спросить. Какой сейчас год? Сколько лет она провела в магической коме? На ком женат Рональд? — Гарри встречался с Полумной, — тихо сказала Гермиона. — И он… он действительно её любил. — Да, — кивнул Малфой. — Поттер действительно встречался с Лавгуд. В школе. МакЛагген встречался с Пэнси. Тоже — в школе. Я вот, если ты не забыла, встречался с Блисс. — О таком забудешь. Нет, не договаривай, дай угадаю: в школе. — Именно, Грейнджер. Только вот, школа закончилась. — Как давно? — тихо спросила Гермиона. — Что? — Как давно закончилась школа?! — закричала Гермиона, чувствуя, что ей нечем дышать, чувствуя, что голова стала горячей. Раскалённой. — Восемь лет назад, — ответил Малфой и, наконец, обернулся. В его глазах было что–то, похожее на жалость. — Грейнджер, сейчас две тысячи пятый год. Гермиона подскочила и быстро кинулась в ванную, закрыв за собой дверь. Она включила воду, выключила свет и, прижавшись спиной к двери, медленно сползла на пол, закрыв голову руками. Под веками было черно и Гермиона, сильнее себя обхватив, взмолилась: пожалуйста, пусть всё это закончится сейчас. Пусть это, и в самом деле, будет лишь сном или неудачной шуткой. Пожалуйста. Пожалуйста. Над её головой раздался стук. — Грейнджер, — послышался приглушенный голос Малфоя. — Я вот не понимаю, сколько, по-твоему, прошло времени? Я же сам тебе говорил, что виделся с Блисс шесть лет назад. — Года два, — отозвалась Гермиона. — Может быть, три. Четыре — максимум. Но… восемь лет. Гермиона, не выдержав, засмеялась. — Это так забавно, — утирая набежавшие слёзы, сказала она. — Восемь лет прошло, а ты совсем не изменился. Просто нацепил на себя маску, чтобы проблем в жизни было меньше. И как, Малфой, удобно с этой маской? — Грейнджер, не лезь, куда тебя не просят. Она встала и, включив свет на минимум, подошла к зеркалу. На неё смотрела девушка с покрасневшими белками глаз. На неё смотрела молодая, красивая девушка. С чуть выпуклыми прозрачными голубыми глазами, волосами пепельного цвета, слишком светлыми бровями и редкими веснушками по всему лицу. Гермиона дотронулась до губ: они были мягкими, правильной формы, не были сухими от ветров, гуляющих по Хогвартсу, не были обкусанными от волнения предстоящих экзаменов. Гермиона провела рукой по зеркалу. Отошла от него, скрывая лицо в темноте. И, взяв в руки алюминиевое мусорное ведро, со всей силы кинула его в зеркало. — Алохомора. Малфой зашёл в ванну и, взмахнув палочкой, увеличил яркость света. Гермиона неприязненно на него посмотрела, сказав: — Личное пространство, Малфой. Уйди. — И ты что-нибудь ещё разрушишь? — А тебе какое дело? — зло спросила Гермиона. — Успокойся, как только я стану собой и у меня будет доступ к счетам, я сразу же тебе всё верну. — Нет у тебя таких денег, Грейнджер. — Ты не знаешь, какие деньги у меня есть, — возразила Гермиона, припоминая свой выигрыш в Вегасе. — Уходи. — Нет, — ответил Малфой. — Тебе нужно идти спать, завтра вставать рано. И потом, за тобой интересно наблюдать. Гермиона, положив руки на раковину, повернула к нему голову. — Прошу прощения? — За тобой интересно наблюдать, — повторил Малфой. — Мне всегда было интересно, какой могла бы быть Лейк, если бы не была такой… какой она была. — О! — иронично улыбнувшись и подойдя ближе к мусорному ведру, сказала Гермиона. — Значит, я для тебя, как необычная зверушка в зоопарке. Интересно наблюдать, да, Малфой? А как тебе такое? И Гермиона, взяв мусорное ведро, с силой кинула его в Малфоя. Тот, к его же чести, был готов: он отразил угрозу своему лицу прямо в полете и, откинув его назад, сразу же сжег до состояния пепла. Гермиона смотрела на это и думала лишь о том, что Малфой стал достаточно сильным магом. Раздумывать над тем, было ли ей интересны причины такого, у неё не было сил. Весь запал прошёл. Осталось ещё множество вопросов, но усталость, которой не было и в помине ещё несколько минут назад, накатила разом. Гермиона убрала волосы назад и, отстранив Малфоя, зашла в комнату. Забравшись под одеяло, она снова зажмурилась, так сильно, насколько могла. Под веками загуляла легкая боль и мелькнуло белоснежное свечение. Она закрыла глаза, пытаясь поскорее уснуть, думая о том, что завтра, завтра, обязательно завтра, она снова станет собой. *** — А я ему говорю: Бен, радость моя, душа моя, свет очей моих и друг военный, сделай мне, сердечному, одолжение: свали нахуй. Не мешай, блядь, нашему делу, не впутывай сюда американцев. Мы разберёмся сами, не пальцем деланы, согласись? Я на своём посту сорок лет, сорок, сорок блядских лет. Ты хотя бы понимаешь, что сорок лет назад твой папка даже не думал ебать твою мамку, а, Джеймс? — Полагаю, что думал. И уже, — ответил Джеймс. — Мне двадцать восемь. — А всё почему? Потому что ты — молокосос. — А вы, Зем, потеряли причинно-следственную связь. Да что всё о вас, да обо мне. Как там Бен? — Совсем, хороший мой, оскотоёбился, — задумчиво сказал Зем. — Как только найду этого неандертальца — выебу его самолично, без смазки, с размахом так, чтобы на своей шкуре всё ощутил. — Зем, у вас же не встанет, — подал голос Ролан. — Виагрой накачаюсь, — ответил Зем, защелкав мышкой так, что это услышал весь полицейский участок. — По самые, блядь их, уши. — А если понравится? — подвигав бровями, спросил Тьерри. — Значит, понравится, я разведусь с женой, найду себе мальчика и стану пидорасом, — ответил Зем, внимательно вчитываясь в документ. — Какого, блядь, мальчика… мужика я себе найду. В нашей ситуации мне даже о мальчиках говорить не хочется, ещё, лешего такого, накаркаю. Ну вот что, что это, блядь, такое! Нет, не смогу я читать эту поеботу без кофе! Джеймс, дорогуша, сделай одолжение, оторви булки от стула и принеси мне кувшин с кофе. — Может, ещё и за сигаретами сбегать? — усмехнулся Джеймс. — Сгоняй, — кивнул Зем, потирая виски. — Эй, Клемент, и мне энергетик захвати, — крикнул из своего угла Энтони. Джеймс, обернувшись, установил с Энтони зрительный контакт и медленно поднял руку, показывая средний палец. Встав, он пошёл к столу и, включив кофемашину, достал огромную супницу, из которой Зем имел привычку хлебать кофе. Пока кофе готовился, Джеймс подошёл к окну и открыл жалюзи, впуская солнечный свет. — Что, Клемент, опять думаешь о том, как бы свалить? — снова подал голос Энтони. Джеймс ему не ответил: из них двоих всегда мечтал свалить Энтони и, по какой-то причине, известной лишь ему одному, проецировал свои же мечты на всех остальных. Джеймс же, в отличие от Энтони, никогда не хотел уехать. Он родился на острове Гернси, в его столице, Сент-Питер-Порте, и он всем сердцем любил свой портовый город. Ему нравился климат: действительно жаркий в летние времена, дождливый в осенние деньки, и слякотный, серый — в зимние. Даже тогда Сент-Питер-Порт не терял своих цветов, не становился приглушенным: напротив, вся яркость, скопленная в нём, будто играла по-новому. Он любил прекрасные закаты, напоминающие тягучие масляные краски, любил холмы, окружающие город, даже утесы, с которых он, по глупости своей, едва не сваливался несколько раз, — даже к тем он испытывал тёплые чувства. Больше всего тёплых чувств он испытывал к бухте Пти-По и порту; именно они навевали слишком много воспоминаний; да, болезненных, но слишком теплых, слишком ностальгических. Конечно, были и свои минусы: остров Гернси являлся крайне прекрасным местом, с множеством средневековых зданий. В летнее время от туристов было не продохнуть, и преступность повышалась. На памяти Джеймса — незначительно. Мелкие кражи — чаще всего, серьёзные грабежи — иногда, хулиганства — да, бывали. Когда ему было пятнадцать, убили человека, но преступника нашли на следующий день. Он был туристом, и даже не думал сбегать с острова. Но то, что происходило последние две недели… такого никогда не было. На его памяти — так точно. Джеймс посмотрел на кофе-машину: её сопло заполнило супницу только наполовину. Джеймс снова нажал на кнопку и, обернувшись, сложив руки на груди, посмотрел на свой участок. Да уж, невесело подумал он. Что же должно произойти, чтобы эти люди перестали изображать из себя сонных мух? Полицейское управление острова Гернси всегда было вот таким: вялым, тянущимся, как патока, медлительным и размеренным. Какой остров — такая и полиция, любил повторять Тьерри. Джеймс, пусть и со скрипом, иногда, был с ним согласен. Но не сейчас же. Неудивительно, что Бен обратился к своему другу. Раньше, правда, думать надо было, обращаться — тоже раньше. Может быть, тогда его дочь была бы жива. Джеймс посмотрел на Зема, на его стол, утопающий в бумагах, на его доску с кучей вырезок, посмотрел на его темные синяки под глазами. Джеймс вспомнил, что последний раз Зем уходил из офиса около трёх дней назад. — Пойду, куплю вам сигарет, — сказал Джеймс. — Ты только и делаешь, что радуешь меня, — сказал Зем и, подняв голову, вымученно ему улыбнулся. — А вы чего вылупились, скотины? Хотите сказать, что я вам добрых слов не говорю? Не уважаете меня, значит, как личность, да? — Зем, да как вам такое могло в голову прийти! — вскочил со стула Ролан. Пока Ролан выслуживался на всё полицейское управление, Джеймс, прихватив тёмные очки со стола и сделав несколько глотков кофе, вышел на улицу. Солнце приятно щекотало макушку и нос, в воздухе одуряюще пахло нарциссами и морем, а множество зелёных деревьев создавало приятную тень. Джеймс шёл по своей любимой каменной тропинке и не понимал, действительно не понимал Энтони. Как можно хотеть отсюда уехать? «Если бы не воспоминания — ноги бы твоей здесь не было». Вот то, что сказал бы ему Энтони. И, разумеется, был бы в корне не прав. — Привет, Николь, — с ходу сказал Джеймс, входя в магазин. — А мама твоя где? — Мама заболела, — улыбнулась ему Николь, демонстрируя ямочки. — А папа уехал забирать доставку, так что сегодня я здесь за старшую. — А ты не слишком мала для работы в выходной? — улыбнулся ей Джеймс, смотря на Николь, которая уже без слов знала, что ему нужно. — Мне четырнадцать! — воскликнула Николь и, повернувшись к нему, подмигнула. — Я уже достаточно взрослая для игр с друзьями, так что лучше я здесь поработаю. Заодно карманные расходы увеличу. Вот, это тебе, Джеймс. И передай спасибо всему вашему управлению. — За что? — улыбнулся Джеймс, чувствуя, насколько же натянутая вышла у него улыбка. — За то, что по-прежнему ходите в местные магазины, — объяснила Николь. — А то, с появлением этой сети, нам совсем становится туго. — Не за что, — ответил Джеймс, быстро взяв пакет и положив деньги. — До встречи, Николь. — Пока, Джеймс, — прощебетала Николь, отправив ему воздушный поцелуй. На миг он остановился в дверях, раздумывая, сказать ли Николь, чтобы она была осторожна. Он обернулся, посмотрев на неё. На лицо Николь выглядела на все шестнадцать, а фигура у неё была как у девушки, которая уже полностью сформировалась. — Николь, — позвал её Джеймс. — Ты что-то забыл? — мигом обернулась Николь, посмотрев на него с явной надеждой. — Не гуляй на улице до ночи. — А, — разочарованно протянула она. — Не волнуйся, я думаю, ну, знаешь, мне такое не грозит. Но спасибо за предупреждение. Что-то ещё? — Нет, это всё. Джеймс вернулся в полицейский отдел и кинул перед шефом пару блоков, почистил и заправил кофемашину, на этот раз — заварил чашку себе и, заглянув в холодильник, достал круассаны, быстро кинув их в микроволновку. Положив на тарелки по два круассана, одну он отдал Зему, вторую оставил себе и вернулся на своё рабочее место. — Блаженство, — простонал Зем, когда откусил круассан. — Вот нигде такой выпечки, как у нас, не делают. Джеймс, когда в следующий раз пойдёшь, скажи Нейту, что он — лучший. — Когда я покупал эту партию, готовила его жена, — ответил Джеймс. — Да и не поведется Нейт на лесть. Не ровен час, опять прибежит и будет нас трясти. — Если бы только он, — досадливо ответил Тьерри. — Нейт — не самый худший вариант. Но есть остальные и у них, как назло, тоже дочери. И некоторые из них — уже мёртвые. — О, всевышний, о, Королева, Боже, храни её, за что мне вся эта херапроебина, — несчастно сказал Зем, снова утыкаясь в экран компьютера. — Как изъебнулись то, черти, не подкопаешься, не отправишь обратно. — Зем, прекрати, — устало попросил Джеймс. — Нам сейчас любая помощь нужна, ты же знаешь. — Знаю, — подумав, признал Зем. — Но не хотелось бы, чтобы все лавры им достались. — Да какие лавры? — разозлился Джеймс. — У нас нет ничего, вообще ничего, Зем. Никаких улик, только тела, настолько стерильные, что наша лаборатория по сравнению с ними — рассадник заразы. Прекрати, Зем. Хватит. Нам действительно нужна помощь. — Ага, нужна, — покладисто сказал Зем. — Но ты хотя бы знаешь, кого к нам отправили? Девчонку, которая попросту проебалась, вот кого! — Это значит, что у неё прекрасная мотивация раскрыть это дело, — пожал плечами Джеймс. — А ещё это значит, что и здесь она может проебаться, — ткнул в него пальцем Зем. — Ладно, её файл я изучил… на самом деле, могло быть хуже. — А файл её помощника? — Помощницы, — поправил Тьерри Зем. — Какая-то Скарлетт Секвойя. Хотел открыть, но файл — битый. Отправил запрос на повторную отправку. А ещё этот хер, которого зовут Ричард, написал, что к ним должен присоединиться их медэксперт. — Так это же отлично, — сказал Джеймс. — Чем больше специалистов, тем лучше. Как его зовут? — Её, — снова поправил Зем. — Роузи Джером-младшая. Через час Зему пришла смс. Быстро взяв в руки телефон и посмотрев, что ему написали, он сказал: — Джеймс, выйди в холл. И сопроводи их до офиса. — Что, уже приехали? — растерянно спросил Джеймс. — Очевидно, — сдержанно кивнул Зем. — Давай, вали. Я как раз вспомнил, что не оформил им пропуска. В холле его ждала Блисс Бромлей и… кто-то, кого он не знал. Фотографию Блисс они уже успели посмотреть всем отделом, и пришли к единогласному мнению, что девочка — прехорошенькая, но нос — крупноват. Зем тогда ещё сказал, что на дух не переносит евреев. Тьерри ответил, что девочка — француженка. Зем на это ответил, что евреи, падлы такие, затесаться могут в любую кровь. В жизни она оказалась даже лучше, чем на фотографиях: с большущими глазами в обрамлении густых ресниц, хрупкой фигуркой и приятной глазу одеждой в пудровых оттенках. Когда она обернулась, то её волосы взмыли вверх, и отдельные выгоревшие пряди красиво блеснули. Хорошо, что этого не видел Зем, наверняка бы сказал, чтобы она валила с их острова сниматься в херовой рекламе шампуня. — Привет, — сказала Блисс, протягивая ему руку. — Блисс Бромлей, приятно познакомиться. А вы, должно быть, Земовит Хэвилленд? — Кто… а, точно. Нет, Зем у себя в кабинете. Джеймс Клемент, я тоже рад нашему знакомству, — сказал он, пожимая её маленькую ладошку. — Я полагаю, произошла замена? — Замена? — переспросила Блисс. — Вы должны были приехать со Скарлетт Секвойей, своей помощницей. Я правильно понимаю? — Да, вы правильно понимаете, — кивнула Блисс. — Он — Скарлетт Секвойя, и сейчас, учитывая мой ранг, помощник скорее я. — Скарлетт Секвойя, — сказал мужчина, протягивая ему руку. Джеймс растерялся и заморгал. Нет, встречал он людей со странными именами, чего только Зем стоил: ну не шло ему это помпезное, вычурное имя. Но… Скарлетт Секвойя? Ладно, допустим, у него при рождении такая фамилия была, так что теперь, совсем жизнь ему испортить? Видимо, его родители решили, что да, почему бы и нет. — И как мне к вам обращаться? — тупо спросил Джеймс. — Как тебе будет удобно, — пожал он плечами. — Хорошо, Секвойя, — мысленно пораскинув, сказал Джеймс. — Пойдёмте, я вас провожу. — Скажите, а это правда, что Земовит Хэвилленд принадлежит к потомственным дворянам дома Тюдоров? — спросила Блисс, пока они не спеша шли по коридору. Джеймс усмехнулся, прекрасно зная, что это правда. Как и то, что однажды, когда ограбленный мужчина оскорбился от слов Зема и попросил выражаться сдержаннее, он, схватив его за грудки, проревел бедняге прямо в лицо: «Это я-то несдержанно выражаюсь, а, шваль?! Да чтоб ты знал, я — аристократ, настолько тесно связанный с Тюдорами, как не было тесно в пизде твоей la maman, когда ты вылезал!». Тот человек подал на Зема в суд, а когда его пригласили на слушание, Зем пришёл: чисто выбритый, пахнущий дорогущим одеколоном и одетый с иголочки. Большинство присяжных, как и сам суд, конечно же, обо всём знали прекрасно. Но где был турист, а где Зем. Зем, который говорил так же, как и всегда, за исключением того, что ни разу за весь разговор у него изо рта не вылетело ни одного бранного слова. Джеймс всегда вспоминал тот момент с какой-то трепещущей нежностью. — Да, — запоздало ответил он. — Это правда. Они вошли в кабинет и все, кроме Зема, сразу же вскочили и подошли к ним. Каждый из них представился, а Тьерри, ко всему прочему, успел извернуться и поцеловать Блисс руку. Блисс быстро её одернула и выдавила такую кривую улыбку, что Джеймс не удержался: прыснул в кулак. А когда посмотрел на Зема, мысленно взмолился, чтобы тот не натворил глупостей. Джеймс попытался припомнить, обсуждали ли они его речь. Вроде, Джеймс пару десятков раз обмолвился, чтобы тот был сдержаннее. — Мисс Бромлей, доброго вам дня, — сдержанно кивнул Зем. — Я так понимаю, произошла замена? — Нет, никакой замены не было, — сказал Секвойя, подходя к Зему и протягивая ему руку. — Меня зовут Скарлетт Секвойя. «Зем, пожалуйста, просто пожми ему руку и ничего не говори, пожалуйста, пожалуйста…» — Ну да, отличная шутка, — хмыкнул Зем. — Люблю шутников. Так что, Скарлетт Секвойя приедет или как? — Я — Скарлетт Секвойя. — Да, он — Скарлетт Секвойя, — вздохнув, подтвердила Блисс. «Пожалуйста, Зем, пожалуйста…» — Однако, хуя себе заявления! — потрясенно воскликнул Зем. — То есть вот ты, мужик, который точно справил третий десяток, оставил себе такое имя? Нет, я не буду копаться в психологии твоих родителей — сразу понятно, ребята они ебогрызы, да ещё какие. Но ты-то чего имя не сменил? Или тебя слишком поздно от сиськи отлучили? — Может быть… — начал Секвойя, но его перебила Блисс: визгом. Она реально закричала, зажав себе уши, и стала настолько красной, что на её лице можно было спокойно сварить яйцо. — Нет, — сказала Блисс. — О мой бог, нет, нет, о. Мой. Бог. Слушайте, мистер… — Зем, — коротко ответил он. — Мистер Зем? — нахмурилась Блисс. — Зем. Без мистером и остальной хуеты. Просто — Зем. — Хорошо, Зем, — сказала Блисс, потрясенно на него уставившись. — Послушайте, я не знаю, в каком хлеву вас воспитывали… — Да я… — Да, да, я поняла, в хлеву Тюдоров, — продолжала потрясенно кивать Блисс. — Но, послушайте, вы не будете так выражаться при мне. Если уж на то пошло, вы вообще не будете выражаться никоим образом, пока я здесь работаю. И, что вы делаете? Закуриваете в помещении?! Немедленно бросьте сигарету! Зем, не слушая её, затянулся, медленно выпуская дым в воздух. — Что-то ты раскомандовалась, еврейская принцесса, — глубоко затянувшись второй раз, сказал он. — Я — француженка! — Ага, француженка, — хмыкнул Зем. — А нос, значит, тебе аист занёс? — У меня просто… слегка крупноватый нос, — начала заикаться Блисс. — Крупноватый? Бромлей, да твой нос на других планетах видно. Уверен, инопланетяне ещё нас не захватили, потому что считают, что твой нос — новейшее ядерное оружие. Слушай, я тут расшаркиваться не стану. ФБР, ЦРУ, да хоть личная служба самой королеве Англии — мне вот искренне, глубоко поебать. Начальник тут — я. Я могу курить, где хочу и выражаться — как хочу. И не какой-то пигалице… Блисс подошла к нему так резко, так быстро, что Джеймсу пришлось несколько раз моргнуть: на секунду он подумал, что у него замылилось зрение. Блисс, выхватив сигарету из рук Зема, бросила её на паркет и тщательно раздавила её… каблуком. Джеймс с удивлением посмотрел на её туфли, бежевые и лаковые, раздумывая, уж не в них ли она собралась расследовать дело. Смешно смотреть будет, особенно, если она захочет посетить места преступлений. — Послушайте, Зем, — сказала Бромлей, припечатав руками по столу. — В семнадцать я училась в Гарварде. В двадцать один я закончила его с отличием, сразу же поступив в Полицейскую академию. Через полгода я сдала все нормативы, с тем же отличием. Сразу же после этого меня приняли на практику в Куантико. В двадцать два меня приняли на работу в уголовный отдел Федерального бюро расследований, и рекомендации у меня были прекраснейшие. Я проработала стажером три недели, считайте, вообще им была. Я — один из лучших разведчиков своего отдела, и я неплохо так поработала над статистикой преступлений Нью-Йорка и пригородов. И не вам, человеку, сидящему в захолустье всю свою жизнь, говорить мне, кто тут начальник. Если уж на то пошло — я здесь начальник. Я здесь босс, понятно вам? — Бромлей, хочешь я тебе скажу, что иногда важно сделать? Блисс отскочила от него, зажав себе нос. — Говорите, — поморщившись, сказала она. — Иногда важно заткнуться, — закончил Зем. — Дохрена ты говоришь, да всё не по делу. Статистику преступлений она повысила. И сразу же понизила, учитывая то, почему ты здесь. — Это была случайность! — закричала на него она. — Ага, случайность! — грохнул кулаком по столу Зем. — Хуй не ноздря, Бромлей, обратно не всморкнешь. Только попробуй мне тут такую «случайность» устроить, да я… — Блисс. Голос Секвойи прозвучал тихо: но его услышали все. То ли от того, что он пытался кричать, то ли от того, что говоря, он сделал шаг вперёд — Джеймс так и не понял. Зем сразу же замолчал, а Блисс… Джеймс был уверен, что она обернулась даже раньше, чем Секвойя сказал её имя. Жутковатое было зрелище, на самом деле. Мурашки по коже от такого шли. — Блисс, у тебя телефон звонит, — сказал Секвойя, указывая на её сумку. Блисс, достав телефон из сумки, посмотрела на экран. И удивлённо подняла брови. — Сейчас вернусь, — сказал она и, прежде чем выйти, внимательно посмотрела на Зема. — Мы не закончили. Когда Блисс вышла, Секвойя, постояв несколько секунд, подошёл к столу Зема и, сделав быстрое движение ногой, вдавил угол стола прямо ему в живот. Лоран, Тьерри и Энтони сразу же подскочили. Джеймс стоял, не шевелясь: ему было нестерпимо интересно посмотреть на то, что будет дальше. — Лучше не подходите, — предупредил Секвойя. — Чего доброго, сломаю ему ребро или проколю легкое. — Да ладно, парни, — усмехнулся Джеймс. — Давайте посмотрим, ещё никогда так интересно не было. — Ах ты, скотина… — возмущенно начал Зем, но Секвойя сразу же это пересёк: вдавил угол стола ещё сильнее, заставив его болезненно захрипеть. — Слушай, ты полегче, — встревоженно сказал Джеймс. — У него сердце слабое. Секвойя его послушался: прекратил давить на стол — но не до конца. — Послушай, — сказал он, смотря на Зема. — Ты прямо мои мысли прочитал. Я именно это и хотел тебе сказать, когда ты здесь пиздел. Пиздел, кстати, складно, не спорю, но к чему лишний мусор в словах? Хочешь, чтобы я с тобой на твоём же языке говорил? Так я могу, ты не думай. Но это будет разовый разговор, после которого ты, блядь, заткнешься до окончания дела. Нет, это сейчас не угроза была — ты реально должен следить за речью. — А не то что? — тяжело на него посмотрев, спросил Зем. — Да ничего особо серьёзного, — пожал плечами Секвойя и, вопреки предостережениям Джеймса, сильнее вжал стул ему в живот. — Но у Блисс — крайне чувствительные уши, а когда её что-то раздражает, она не может сосредоточиться. Сосредоточение во всём этом дерьме — главное, и я не допущу, чтобы что-то повлияло на нашу работу. Ты понимаешь, о чём я? Столов здесь много, да и рука у меня тяжелая. Джеймс не дослушал, что именно собрался ему ответить Зем: он вышел за дверь, решив проверить, как там Блисс, возможно, успокоить её. Она была в конце коридора — ходила из стороны в сторону, разговаривая по телефону, и на лице её читалось самоё настоящее потрясение вперемешку с яростью. Вот тебе и маленькие хорошие девочки, весело подумал Джеймс, подходя к ней. — Нет… послушай, ты пьян? Тебе плохо? Может быть, тебе стоит посетить банк крови? С чего такие предположения?! Ты, по какой-то невероятной причине, думаешь, что хочешь со мной расстаться! По телефону! Нет, это было не расставание, это был перерыв, и это не я захотела его взять! Что, нет, пожалуйста… алло? Алло? Блисс уставилась на свой телефон, как на пришельца. Она медленно опустила руку и столь же медленно повернулась всем корпусом к Джеймсу. — О, — равнодушно сказала она. — Привет. — Привет, — сочувствующе сказал Джеймс. — Что, не успела приехать на остров, как всё навалилось, да? — Да, — заторможено кивнула Блисс. — Чёрт… мне ещё заселение предстоит и… я так устала. Это бред какой-то. Нужно ему перезвонить и… Блисс замолчала и махнула рукой куда-то в сторону, словно показывая, что это гиблое дело. — Он тебе очень нравится? — спросил Джеймс, кивая на телефон. — Если да, то даже не думай — звони. Жизнь у нас одна. — Джеймс, хочешь я тебе скажу, что иногда важно сделать? — Попробую догадаться, — задумчиво ответил он. — Заткнуться? — Не лезть в душу без мыла к незнакомым людям, — серьёзно сказала Блисс. — Ладно… по телефону всё равно не получилось бы нормально разговора. Как только закончу с этим островом — сразу же к нему поеду. — А вы, мисс Бромлей, старомодны. — Больше, чем хотелось бы, — ответила ему Блисс. — В любом случае, нам нужно возвращаться в кабинет и проверить, не убил ли Секвойя твоего начальника. — Выходит, ты знала! — Нет, что ты, — закатила глаза Блисс. — Стоит только возникнуть какой-то проблеме и на секунду выйти, как бум — и проблем нет, все не выражаются, все милы, любезны и заботливы. Но, в самом деле, Скарлетт и его методы… Она не договорила: её телефон снова зазвонил и Блисс, не глядя на экран, сразу же поднесла трубку к уху. — Алло! — радостно воскликнула она. И сразу же нахмурилась. — Нет, можешь не продолжать. Малфой, я тебя узнала. Как ты вообще… откуда у тебя мой номер? Мой начальник? Что значит — долгая история? Объясни мне, с какой стати Ричарду давать тебе мой телефон. Звучит, как угроза. Да, да, конечно… что. Что. Что?! Малфой, нет, послушай, ты не можешь, ни в коем случае не можешь приехать! Я относительно скоро разберусь с делами, и, если это действительно важно, то мы встретимся, но сейчас… Малфой? Малфой? Почему все бросают трубки?! Блисс перезвонила по номеру. По её разговору Джеймс понял, что тот, кого звали Малфой, просто взял телефон у случайного прохожего и позвонил на номер Блисс, а потом — сразу же исчез. Блисс перевела растерянный взгляд с телефона на Джеймса. И стала стремительно зеленеть. — Дать тебе пакет? — встревоженно спросил Джеймс, подбегая. — Нет, — сказала Блисс, упираясь руками в колени. — Просто… минутная слабость. О мой бог, о мой бог… о. Мой. Бог. Мы в дерьме. Мы в дерьмище. Я не провела здесь и суток, мы уже в дерьме, а я стала выражаться. Скарлетт! Скарлетт! Его имя Блисс кричала уже на ходу. Джеймс вбежал за ней и увидел, что ничего не изменилось с тех пор, как вышла именно Блисс: Секвойя стоял в стороне от стола, а Зем прихлебывал воду, молоко и кофе — по отдельности. — Что именно произошло? — спросил Секвойя, встревоженно на неё глядя. — Нам нужно в порт, — сказала Блисс, схватившись за ворот его куртки. — Нам нужно… где здесь полицейские ленты и у кого есть машина?! — У меня есть машина, — сказал Джеймс. — Я подвезу. И ленты захвачу. — И конусы, — сказала ему Блисс. — О мой бог, Скарлетт… нам… я не знаю, что нам нужно сделать. Если понадобится, придётся к чертям затопить судна. Если понадобится, я… я… — Блисс, в чём конкретно проблема? — наклонившись к её лицу, спросил Секвойя. — Малфой, — одними губами прошептала Блисс. — Он хочет добраться до острова. Секвойя нахмурился, и поднял глаза вверх, будто что–то припоминая. А потом снова перевёл взгляд на Блисс. И стал её отражением, только вот раздражения в нём было больше, чем потрясения. — Он бросил трубку, и ты не смогла объяснить ситуацию, ведь так? — спросил Секвойя. Блисс просто закивала, по-прежнему качая головой, как китайский болванчик. — Так что, вы едете? — спросил Джеймс. — Едем, — кивнула Блисс. — Поехали, — вздохнул Секвойя. — Эй, Зем. — Чего тебе, ненормальный? — усмехнулся Зем. — Скажем так: если сегодня гипотетический каблук разобьет голову гипотетическому человеку, тебе придется совсем не гипотетически помогать прятать тело. Не скучайте, мы скоро вернёмся. Секвойя прошёл мимо Джеймса и, взяв его за плечо, взглядом указал на выход. В дверях уже стояла Блисс, притопывая от нетерпения, и готовая сорваться в любой момент. Джеймс кинул беглый взгляд на Зема: тот оставил в сторону воду и молоко. И теперь, смотря в стену смирившимся взглядом, молча прихлёбывал кофе из своей супницы.