Cerca Trova

— Условно, все дела делятся на категории, — сказала ему Блисс. — Точнее, их делю я. И в этом — моя главная ошибка, — продолжила Блисс, когда Арон налил ей четвёртую стопку текилы. По крайней мере, с тех пор, как пришёл Джеймс. — Или так считают все, кто со мной работал. — Мой преподаватель на базе Куантико всегда говорил, что категории — та ещё дрянь, а условности в нашем деле и вовсе не должны существовать как таковые, — пожала она плечами, положив на стол несколько купюр. — Арон, долей мне виски. — И знаешь, что из этого следует? — спросила Блисс, проводя пальцем по липкому, почти засохшему пятну пива. — Что из-за твоих условностей и категорий мы не сдвинулись с места? — Нет, это значит, что с тех пор, как я оказалась здесь, я пыталась следовать советам своего преподавателя и отринуть категории, условности и условные категории — в том числе, — ответила Блисс. — Пытаешься работать так, чтобы не облажаться? — Пыталась, — поправила его Блисс. — Хватит с меня. Пожалуй, после сегодняшнего нужно работать так, как я привыкла. Мой преподаватель, конечно, был прав, но только наполовину. Условности и категории — действительно дрянь. Где угодно, но не в нашей работе. Вот тебе несколько условностей касательно моих мыслей. Есть три категории педофилов: латентные, активные и спящие. — Думаю, не сложно догадаться, к какой категории принадлежит наш. — Правильно, не сложно, — кивнула Блисс. — Потому что нет такой категории, к которой он бы принадлежал. Если уж на то пошло, его нельзя назвать педофилом. По крайней мере, в общепринятом смысле. — И что это значит, Блисс? — непонимающе спросил Джеймс, плохо поспевая за ходом её пьяных мыслей. — Все три девочки, которых он убил, поразительно похожи друг на друга, — стала перечислять Блисс. — Голубые глаза, белокурые волосы, не старше двенадцати, но и не младше десяти. Школьницы. Все, как на подбор, отличницы. Это не педофилия. Скорее, сексуальная незрелость, вызванная ранним сексуальным опытом. Есть предположение, что на момент первого полового контакта ему было не больше семнадцати и та, с кем у него был первый раз, была примерно его возраста или же младше. — И вы считаете, что это не подходит к термину «педофилия»? — спросил её Арон, продолжая протирать стаканы. — Нет, не считаю, — отозвалась Блисс. — Я больше, чем уверена, что в будущем у него было множество опыта с людьми своего возраста. И я уверена, что ему этот опыт был приятен. Но что-то спровоцировало рецидив. — Какой ещё рецидив? — спросил её Джеймс. — Арон, нет, ей хватит. — Прошу меня простить, мистер Клемент, но мои клиенты сами решают, когда им хватит, — остро на него посмотрев, сказал он. — Попридержите свои диктаторские замашки, которые вам навязал ваш отвратительный начальник. — Ты же помнишь, что о своём брате говоришь? — Каждый день я стараюсь забыть о столь досадном недоразумении, — содрогнулся Арон. — Мисс Бромлей, лапушка, продолжайте. Вы потеряли мысль, говоря о рецидиве. — Ах, это. Видишь ли, Арон, его возбуждают не девочки. Его возбуждают воспоминания. — Воспоминания о девочках, да, Блисс? — спросил её Клемент. — Что и приводит нас к мысли, что он — активный педофил. — Тогда уж, латентный, — усмехнулась она. — Или спящий. Теперь видишь проблему? — Любая педофилия — это преступление, — неприязненно сказал Арон. — О мой бог, Арон! — воскликнула Блисс. — Ты — чудо, но именно поэтому я не люблю вовлекать в свои дела гражданских. Склонение человека, не имеющего возраста сексуального согласия, к половому акту — преступление. Любые половые контакты против воли человека любого возраста — преступление. Педофилия — это не преступление. — То есть, вы действительно считаете, что люди, живущие с этой… болезнью, имеют право находиться среди нормальной половины человечества? — Нормальность — понятие крайне растяжимое и условное, — сказала Блисс, отсалютовав бокалом в сторону Арона. — Что касается вашего вопроса — да, имеют. И они это делают. Ходят среди вас, живут, дружат с другими людьми, дружат с вами, улыбаются вам и ходят в гости со своими детьми, в гости, где есть ваши же дети. — Может быть, именно поэтому у меня нет и никогда не будет детей, — ответил ей Арон. — Не нравится мне, как вы говорите о преступниках. — Упёртость у вас с братом одно на двоих, — цокнула языком Блисс. — Арон, ваша проблема в том, что вы по-прежнему не можете понять одной простой вещи — я говорю не о преступниках. А о больных людях, некоторые из которых до конца своих дней не дают своей болезни вырваться наружу и причинить вред другим. — Вы говорите ужасные вещи. — Это не ужасные вещи, а факты. И ваш брат это понимает. Вот поэтому он и управляет полицейским участком и знает кодекс, а вы — держите бар на окраине Гернси. Так что пусть каждый занимается своим делом. Давай ещё один шот, напоследок. — В таком случае, мне — три, — сказал Джеймс, и на какой-то момент они с Блисс погрузились в почти осязаемое молчание и полную тишину, которую нарушили лишь один раз старинные часы с кукушкой. Джеймс был этому рад. Блисс, пожалуй, была интересной, и с ней всегда можно было найти тему для разговора, но из этого вытекали проблемы: она мыслила слишком категорично, что было отлично для людей их деятельности, и крайне неудобно для обычных людей или для него самого, Джеймса, когда он просто хотел быть человеком. Блисс не умела переключаться, а оттого с ней было комфортно исключительно молчать или говорить не больше десяти минут. К примеру, как сейчас. Хорошо же всё было, то есть, так, как могло бы быть хорошо, когда ты работаешь и общаешься с кем-то, у кого повадки и характер Блисс Бромлей. — Одно хорошо, — сказал Джеймс. — Теперь мы точно знаем, что он — турист. — Нет, — ответила Блисс. — Это — исключительно предположения, основанные на фактах, которые были у нас с Скарлетт. — Ещё вчера ты говорила мне, что полностью уверена в этом. — И сегодня я могу сказать то же самое. Я действительно уверена, что он — турист. Но не полагайся на меня и мои слова. Вот тебе мой совет: делай то, что, по причинам своего характера, не могу сделать я. Подозревай всех и каждого. — Секвойя подозревает всех и каждого. — Он делает вид, это разные вещи, — покачала головой Блисс. — Мы с ним… ладно, не столь важно. Просто… думай о том, что преступником может оказаться кто угодно. Твой друг, твой сосед, Зем, в конце концов. Ты. — Предлагаешь мне подозревать самого себя? — Говорю, что если у нас не будет достаточно зацепок, я выверну грязное бельё всех в этом городе. И под раздачу ты попадёшь тоже. Так что если есть что-то, что мне нужно знать, просто скажи. Разбежалась, едва не ляпнул Джеймс. Плевать мне на твои подозрения, хотел сказать Джеймс, плевать, что я могу попасть под раздачу, совсем головкой поехала, Блисс? Он дернул шеей и поморщился: как же это было неприятно. И начиналось всегда, когда он сильно нервничал. Умом он понимал, что если Блисс начнёт копаться в его прошлом, то у неё будут основания для того, чтобы подозревать именно его. Но Джеймс надеялся, что до этого не найдёт. Кукушка в старинных часах ожила и просигналила двенадцать раз. Джеймс удивлённо посмотрел на время: он и не представлял, что уже настолько поздно. Джеймс устало потёр лицо руками и подумал, что нужно выпить ещё: завтра настанет очередной день сурка, из которого они попросту не могли вырваться. У них ничего не было. Совсем. Роузи, этот медэксперт Блисс, который, по мнению самого Джеймса, был лишь обычным патологоанатомом с навороченным оборудованием, пришёл к ним на следующий день после своего приезда. Вспоминать смешно было. Зем, едва его завидев, сразу выдал: — Черномазым в моём полицейском участке не место, — сразу же сказал он. — Если на тебя напали или украли что-то — ноги в руки и догоняй. Могу кинуть баскетбольный мяч для скорости. Но лучше всего тебе убраться с острова и поискать другое место для отдыха. Блисс, стоявшая рядом с Земом, с силой прихлопнула его по плечу отчётами: — Зем, вы понимаете, что за такую неполиткорректность он может подать на вас в суд? — Бывал я в судах. Мне понравилось. — Роузи, не обращай на него внимания, — попросила Блисс. — Да, Роузи, не обращай на меня… ты серьёзно, Бромлей? Вот это вот — Роузи? — «Роузи» я исключительно для друзей, — насмешливо ответил он. — Вам же придётся обращаться ко мне мистер Джером-младший. — Или вы можете называть его Роузвуд, — вздохнула Блисс, пытаясь сгладить напряжение. — А Роузвуд я для всех, кто не является расистом, — наставительно сказал Роузи. — Я — не расист, — пренебрежительно сказал Зем. — Живете, как хотите и где хотите, но пусть все чёрные, евреи, арабы, мексиканцы, желтушные и узкоглазые держатся подальше от острова, который я охраняю. — Звучит очень по-расистки, — не удержался Ролан. — Да ебал я своё звучание, щенок! Зачем припёрся, баскетболист? — Я никогда не занимался баскетболом. — А бегом? — Утренние пробежки. — Точно, за травкой! — победно вскинул кулак Зем. — За какой ещё травкой? — непонимающе спросила Блисс. — Которую он постоянно курит и толкает в подворотнях. — Я не толкаю травку в подворотнях, — закатил глаза Роузи. — А на счёт курения даже не заикнёшься? — Я из Майами, — беззаботно ответил Роузи. — Всякое бывало. Травка, лёгкие наркотики, тяжёлые наркотики, кураре. Последнее, правда, я принял не по своей воле. Были проблемы с дыхалкой, чуть не умер, а моя сестра — химик, и под рукой больше ничего не было. К счастью, мои почки прекрасно справились с выводом. А ваши справятся? У меня теперь кураре всегда с собой, кто знает, где опять прихватит. Только вот я крайне неловкий, и у меня часто дрожат руки, когда я волнуюсь. — И снова угрозы, — закатил глаза Зем. — Бромлей, это не вы должны защищать закон, а закон должен защищать остальных от вас. — Зем, пожалуйста, я не смогу так, — тоскливо сказала Блисс. — Давайте хотя бы попытаемся сработаться. — Нет, Бромлей, не собираюсь я с тобой «срабатываться», — прямо сказал Зем. — Твой начальник с тобой сработался, привязался к тебе, а ты что? Подорвала его доверие и насрала на голубой шкаф. Попробуешь насрать на голубой шкаф на этом острове, Бромлей, и по судам тебя буду таскать я. — У нас получился невероятно освежающий разговор, но давайте вернёмся к работе, — передёрнувшись от отвращения, сказала Блисс. — Что у нас по изначальному списку? Школы или места преступления? — Я бы предложил начать с бесед в школах, — ответил ей Джеймс. — Ничего на местах преступлений нет. Если хочешь, мы с ребятами можем поискать ещё, а вы с Секвойей отправляйтесь в школы. Джеймс, отдавая Секвойе адреса школ, даже не знал, радоваться или огорчаться по поводу того, что школ на их острове было всего три. С одной стороны, меньше бесед с учениками, да и самих учеников, с другой — ничего же не утаишь от родителей, который вполне могут встать на дыбы, когда узнают, о чём именно хочет с ними поговорить Блисс. — Джеймс, ты поедешь с нами. На места поедем потом, — сказал Секвойя. — А я вам зачем понадоблюсь? — Ученики тебе доверяют, — ответил ему Секвойя, и Джеймса словно током хлестнуло. Он ничего ему не ответил: только молча кивнул, размышляя, стоит ли вообще расспрашивать, узнавать, почему Секвойя решил проверить именно его. А его одного ли? Школ на их острове было всего три: одна из них находилась в центральной части Сент-Питер-Порта, другая — на острове Сарк, который местные и туристы считали частью Гернси, но никак не полноценным островом. Третья школа располагалась близ Боиллон-роуд рядом с часовней и Бланчленд Католик. Джеймс размышлял о последнем заведении и думал, будут ли Блисс и Секвойя расспрашивать её учеников. Как оказалось, именно с последней школы они и решили начать. — В Бланчленд Католик учатся девочки? — спросила Блисс, когда смогла объехать машину Зема. — Нет, — припомнив, ответил Джеймс. — Бланчленд Католик — колледж для мальчиков. — Возрастная категория учеников? — От семи до тринадцати лет. Думаешь, в насилии над детьми замешаны дети? — сразу же решил спросить Джеймс. — Я здесь второй день, и пока что я ничего не думаю и не знаю, — ответила ему Блисс. — Есть смысл проверять? — Нет, — ответил Секвойя. — Только наведём больше шума, если теория не подтвердится. Представь себе реакцию родителей, если они узнают, что мы допрашивали их детей в качестве подозреваемых. — Если у подозрений будет подоплёка, нам всё равно придётся их допрашивать. — Начнём просто с осмотра и разговора с теми, кто попадает в зону риска. С остальным лучше повременить. — Где учились убитые девочки? Джеймс, я тебя спрашиваю. — Что? — рассеяно спросил Джеймс. —  Рейчел училась в центральной школе, а Стефани — на острове Сарк. — Сарк что, по-прежнему считается островом? — усмехнулась Блисс. — Скорее Плутон перестанут считать планетой, чем Сарк — островом, — поделился Джеймс. — Не говори ерунды, — засмеялась Блисс. — Ты не знаешь, почему Бен возил свою дочь в район Сарка, если сам живёт в Сент-Питер-Порте? В школе не хватало мест? — Это же Бен, — просто ответил Джеймс. — Ему только попросить стоило. Нет, просто школа в районе Сарка — крайне живописное место. Стефани всегда ходила в школу, как на праздник. Когда Блисс припарковалась и вышла, то сразу же спросила Джеймса: — Ты предупредил учителей? — Да, предупредил. Сразу говорю, они недовольны. Им кажется, что того разговора, который провели именно они, должно хватить за глаза. — Если бы его было достаточно, то второй смерти точно бы не случилось, — не согласилась с ним Блисс. Они пришли в тот самый момент, когда прозвенел звонок: повсюду послышались счастливые крики и топот ног, захлопали дверцы шкафчиков, а мимо них, сшибая всё с ног на своём пути, пронеслась стайка спортсменов с клюшками для лакросса наперевес. Один из них, двенадцатилетка ростом с Блисс, махнул рукой, и его клюшка с силой заехала ей по плечу. Блисс, охнув, плавно отъехала в сторону, привалившись к плечу Секвойи. — Ну, привет, — насмешливо сказал Секвойя, притягивая её ближе к себе. — Ага, — заморгала глазами Блисс, подняв на него голову. — Привет. Джеймс захотел выматериться, но просто отвернулся: достали его эти двое своими отношениями — дай боже. Зем, проработав с ними сутки, к концу дня успел разразиться тирадой на тему того, что если им так сильно нужно лапать друг друга — пусть идут к себе домой. Или снимут комнату. Впрочем, Джеймс эти ощущения помнил, помнил, какого это, когда один человек для тебя — центр мира. Всё проходит, в конечном итоге. И у них пройдёт, когда наиграются. Джеймс провёл их к кабинету директора. Тот, выслушав их просьбу, сразу же категорично объявил, что не собирается выполнять ничего из того, что они предложили. — Мои ученики должны быть в безопасности, — строго посмотрев на Блисс, сказал он. — Речь идёт не только о физической безопасности, но и о психологической. А то, что вы хотите сделать, может оставить отпечаток на их дальнейшей жизни. — У них не будет дальнейшей жизни, если мы с ними не поговорим, — сказала Блисс. — Шансы — крайне большие. Послушайте, мистер… — Моррис Элгорт, — поморщился он. — Потрудились бы узнать моё имя, прежде чем приходить. — Вы мало похожи на белокурую школьницу, так что ваше имя было делом последним, — прямо ответила Блисс. — Послушайте, вам придётся собрать девочек в библиотеке или классе, и я знаю, что вам это не нравится. А нам придётся с ними поговорить, и это нам не нравится так же, как и вам. Но сейчас наш разговор может спасти им жизнь и помочь им себя обезопасить. Моррис по-прежнему продолжал молчать, и Блисс сказала: — Вы же сами согласились. — Я согласился на общий разговор со всеми учениками, без каких-либо подробностей, — сухо напомнил Моррис. — Но запирать похожих друг на друга девочек в одном месте с людьми, которые хотят прямо им сказать, что их могут убить и изнасиловать у меня нет никакого желания. — Мы не будем говорить настолько прямо. — Но именно это вы и будете подразумевать. — Ладно. Тогда я вернусь к Зему и мы придумаем что-нибудь вместе. Уверена, некоторые из родителей, пусть и не все, считаю точно так же, как и мы. В любом случае, у нас будет возможность поговорить с каждой из этих девочек. — В таком случае — убирайтесь. Когда у вас будут необходимые бумаги, можете возвращаться, — усмехнулся Моррис. — А до тех пор — чтобы ноги вашей не было в моей школе. На выходе из школы Блисс была совсем смурная, а когда на неё налетела Кейси, и вовсе поникла. Кейси была одной из тех, с кем должна была поговорить Блисс и, по мнению Джеймса, среди всех остальных девочек именно она больше всего подвергалась опасности со своими белоснежными волосами, яркими, голубыми глазами, смотрящими прямо в душу и хорошеньким личиком в целом. — Прошу прощения, — смущённо сказала Кейси, однако это не убавило её звенящего голоса, похожего на колокольчик. — Я пропустила первые уроки, но не потому, что прогуливала! Папа отвозил меня в больницу, и мы задержались там дольше, чем следовало бы! — Не переживай, милая, — тепло улыбнулась Блисс, наклонившись к ней. — У тебя проблемы со здоровьем? — И у меня, и у папы, — опустив голову, грустно сказала Кейси. — С тех пор, как мы переехали на малый Сарк, постоянные головные боли и кашель. Пожалуйста, не переживайте, я — прекрасная ученица! Прежний учитель математики лично подтвердит вам это. Вы уже с ним говорили? Он передал вам рабочее место? — Что… о, нет, я не ваш новый учитель, — сказала Блисс. Она хотела добавить что-то ещё, но прозвеневший звонок заставил Кейси закатить глаза и горестно выдать: — Вот вечно я опаздываю! До свидания. Кейси взлетела по лестнице, на ходу собирая волосы в хвост, и быстро скрылась за дверью. Вернувшись в машину, Блисс спросила: — Имя, место проживания, родители, причина переезда и причина ухода прошлого учителя. — Кассандра Ланёвилль, полная семья, Джон, её отец, владеет кондитерской в районе Лес Хабитс, а Мелоди, мать, держит свой магазин антиквариата на Пудрёз, — по памяти ответил Джеймс. — Переехали в район малого Сарка в свой собственный дом, накопив денег и продав квартиру в Сент-Питер-Порте. Что касается прежнего учителя, то его зовут Арон, и он — старший брат Зема. Уволился из школы в конце прошлой весны, и все свои накопления вложил в бар на окраине Гернси. — И как с посетителями? — спросила Блисс. — Сейчас, пока остатки туристов ещё ходят по острову, всё не так плохо. Но в октябре там вряд ли кто-то будет. Наш народ плохо адаптируется к новому. — Он местный? — Да, его родители перевезли их с Земом на остров, когда им и семи не было, — припомнил Джеймс. — Не знаю, зачем он бар открыл. Зем, при всём своём противоречии, понятный человек, на самом деле. Арон больше себе на уме. — Ладно, будет время, поговорю с ним, — вздохнула Блисс. — Нужно проверить оставшиеся школы. Школа в большом Сарке отличалась от остальных: она располагалась в старом викторианском особняке, и была почти спрятана от глаз посторонних среди множества зелени и мшистых холмов. Когда Джеймс увидел её, на него нахлынула приятная ностальгия. — Почему родители Кассандры не перевели её в школу ближе к дому? — спросила Блисс. — Кейси упёртая. Не хотела переводиться в новую школу, а её родители… ну, единственный ребёнок. Делают для неё все, что она попросит, даже если это и идёт в разрез со здравым смыслом. — Понимаю, — рассеяно откликнулась Блисс. Майкл, директор школы Сарк, оказался более сговорчивым малым: может быть, дело было в его дочери, которая вполне могла оказаться в числе жертв, может быть, дело было в Норе, его жене, которая в этот момент была с ним в кабинете. Она, выслушав Блисс и Секвойю, сразу же дала своё согласие на разговор и предложила освободить один из классов. Блисс попросила подождать Джеймса за дверью, а когда они с Секвойей вышли, то выглядели крайне бледными и измотанными. Следом за ними вышло пять девочек, и выглядели они ничуть не лучше: у одной из них, имя которой Джеймс не помнил, на лице проступали дорожки слёз. — Ненавижу работать с детьми, — в сердцах сказала Блисс, когда они снова сели в машину. — И Дерека ненавижу, но какая же у него стальная выдержка! — Смотри, не скажи это при нём, — усмехнулся Секвойя. — Он и за комплимент принять может. — Я скорее засуну голову в бочку со змеями, чем сделаю комплимент Дереку. — Что это за Дерек, о котором вы всё время говорите? — Дерек Маив, — ответил Секвойя. — Один из лучших в своём деле, но с крайне мерзким характером. Долгая история, но если ты просматриваешь криминальные сводки, то должен его знать. — Это, случаем, не тот агент, который прикрыл сеть сайтов, с помощью которых педофилы выискивали своих жертв, а на следующий день полностью разгромил бар в восточной части Бронкса и подстрелил его хозяина? — Вот именно! — горячо воскликнула Блисс. — И Дереку это прощается, и его не посылают расследовать скучные дела на такой же скучный остров близ Англии. Не переношу Англию и ваш народ. Без обид, Джеймс. — Меня больше задело замечание о «скучных делах». Что, неужели настолько всё просто и понятно? — О, дай нам неделю, а Роузи — несколько дней, — сухо откликнулась Блисс. Когда они вернулись в Сент-Питер-Порт, в школе заканчивался последний урок. Оливия встретила их прямо на пороге и, приветственно кивнув Джеймсу, сказала: — Джеймс всё мне рассказал. Девочки уже в классе, вы можете с ними поговорить. В этот раз Блисс снова хотела оставить Джеймса за дверью, но Секвойя ей помешал: сказал, пусть и он присутствует. Пять из семи девочек, увидев его, сразу же расслабились и замахали ему руками. — Привет, Джеймс, — сказала Женевьев и, встав со своего места, прыгнула ему на руки. Джеймс, быстро её подхватив, спросил: — Хорошо учишься? — Я — одна из лучших учениц в своём классе, — гордо сказала она. — А лучшая, как я понимаю, Линдли? Женевьев смешно наморщила нос, и, ничего не ответив Джеймсу, быстро спустилась с его рук, сев на своё место. Джеймс только вздохнул. Бедная Линдли. — Добрый день, меня зовут Блисс Бромлей, и я — агент Федерального бюро расследований, — сказала она. Джеймс заметил, как нервно у неё тряслись пальцы. Сразу было понятно, что работать с детьми ей действительно было некомфортно. Девочки переглянулись между собой, и Джеймсу сразу стало понятно, что Оливия им соврала. Скорее всего, сказала, что Блисс и Секвойя крайне далеки от правоохранительных органов, чтобы не слишком их пугать. — Скажите, кто-нибудь из вас знал Стефани Макалистер и Габриэлу Торнтон? — Габи — моя лучшая подруга, — сразу сказала Женевьев. — Но её родители перевели её в школу на Джерси, и теперь я не знаю, когда мы увидимся в следующий раз. — Стефани ходила вместе со мной в музыкальных кружок, — сказала Тейлор. — Вот как, — кивнула Блисс. — И где Стефани сейчас? — Родители тоже перевели её в школу Джерси, — пожала плечами Тейлор, выпустив изо рта прядь волос. — Сказали, что там преподавательский состав лучше. — Дайте угадаю, — сказала Блисс, у которой явственно задёргалось веко. — Об этом вам сказали родители, да? Девочки синхронно кивнули, и Блисс тяжело вздохнула. Секвойя подошёл к ней и что-то прошептал на ухо, а Блисс, смерив его злым взглядом, покачала головой. Секвойя на это только молча поднял руки и сразу же их опустил, мол, давай, расходись. — Ваши подруги не переехали на остров Джерси, — сказала Блисс. — Их убили. Да, Женевьев, можешь спросить, не обязательно поднимать руку. — Мисс Бромлей, вы хотите сказать, что… родители нам врали? Блисс растерялась от такого вопроса, и несколько секунд смотрела на Женевьев как на пришельца. Джеймс прекрасно понимал её, и одновременно — нет. В конце концов, все они были детьми. Может быть, после до них дойдёт, что именно случилось с их подругами, но сейчас они просто сидели, потрясённо смотрели на Блисс и не могли поверить в то, что их родители, которые с детства приучают своих детей к честности, оказывается, тоже могут им врать. — Я хочу сказать, что вам нужно быть очень осторожными, — снова заговорила Блисс. — Мир — крайне опасное место, и сейчас он вдвойне опасен для таких, как вы. Ваши родители любят вас и сделают всё ради вашей же безопасности, но, пожалуйста, позаботьтесь о себе сами. Не гуляйте допоздна, вообще не появляйтесь на улицах после наступления темноты. Звоните родителям, когда закончатся ваши уроки. Ходите в местах, где есть хоть какое-то скопление людей. Старайтесь держаться ближе к взрослым, которым вы можете полностью доверять. Женевьев, прекрати поднимать руку, спрашивай! — Простите, мисс Бромлей, — испуганно вздрогнула Женевьев, опустив голову. — Я… у меня много кружков и внеклассных занятий. А до дома я привыкла добираться одна. — И? — непонимающе спросила Блисс. — Почему я должна менять свой образ жизни из-за вранья мамы и папы? В классе послышался громкий скрип зубов. Блисс, сделав глубокий вздох, повторила, раздельно и чётко: — Ваших подруг убили. С особой жесткостью. Они были беловолосыми и голубоглазыми, такими же, как и вы. Конечно, конкретно ты, Женевьев, можешь и дальше задерживаться в школе допоздна, гулять и возвращаться домой одна по темноте. Но всегда помни, что следующей можешь быть ты. И вот тогда возвращаться домой будет попросту некому. — Но… забормотала Женевьев. — Но… это правда? Вы не врёте? Стефани и Габи, они… они не на острове Джерси? Мама сказала мне, что они — на острове Джерси! Мама никогда мне не врёт! — О мой бог, — тихо выдохнула Блисс. — Я сворачиваюсь. Скарлетт, твоя очередь. Джеймс, подождём его в коридоре. Они вышли в коридор, и Джеймс, услышав нервные постукивания ногой, опустил голову вниз, и теперь уже он не удержался от тяжкого вздоха. Похоже, Блисс страдала серьёзными комплексами по поводу роста или попросту забыла, что у них тут нет дорог Нью-Йорка. Сейчас на её замшевых сапогах налипла пыль, смешанная с грязью, и выглядело всё это, мягко говоря, удручающе. — Зем мне уже посоветовал «снять свои копыта», — поймав его взгляд, криво усмехнулась Блисс. — Не дождётся. — Неудобно же, — только и смог сказать Джеймс. — Неудобно разговаривать вот с этим, — сказала Блисс, махнув рукой в сторону класса. — Да как так можно воспитывать детей? — Как? Скрывать от них неприятности, которые совсем скоро исчезнут с острова? Блисс, да пойми ты, что мы его найдём. Через неделю, да даже через месяц — ладно. Им не нужно знать об этом, особенно в таком возрасте. — Им нужно об этом знать, чтобы тот, кого мы собираемся найти, не смог причинить им вреда. Нельзя обращаться с ними, как с тепличными цветами, особенно в такой ситуации. — Блисс, они дети! С ними так и нужно обращаться, чтобы они не выросли отмороженными, неприспособленными к жизни личностями с поломанной психикой, — попытался втолковать ей Джеймс. — Сейчас, например, они знают две вещи: их подруг убили. С особой жестокостью. И, что гораздо важнее для них, их родители врали им. Так… так нельзя. — Может быть, нельзя, но нужно. По крайней мере, теперь они трижды подумают, прежде чем идти домой коротким путём через лес. Как… как пример, — запнулась Блисс. — Кстати, о лесе. Почему девочек пять? В этой школе должна быть ещё одна. — Точно, Линдли! — хлопнул себя по лбу Джеймс. — Да, на счёт Линдли… — Что с этой Линдли? — Она… немного отличается, — попытавшись подобрать слова, сказал Джеймс. — С ней надо разговаривать очень, очень осторожно. — Почему её не было в классе? Оливия её не предупредила? — Предупредила, если смогла её найти. Послушай, Линдли… прекрасная девочка. Но очень тихая и… не переносит шумные компании. Вообще, компании как таковые. После школы она сразу же идёт в кружки, домой или помогает своему отцу в кондитерской. — У неё есть подруги? Приятели? — Вряд ли она различает, — пробормотал Джеймс. — Нет, насколько я знаю, Линдли ни с кем не общается. Блисс, клянусь, вот от кого не будет проблем, так это точно от Линдли. Ещё ни разу не было, чтобы я её ловил после комендантского часа. — Всё равно, и с ней надо бы поговорить, — задумчиво сказала Блисс, и Джеймс просто махнул рукой. Прекрасно понимал, что фразы в духе «Нейт сживёт тебя со свету», не будут иметь ровным счётом никакого воздействия. Через несколько минут вышел Секвойя, бледный, раздражённый и злой. Вслед за ним выскочили девочки, и если в первой школе они просто медленно шли, то эти буквально подорвались, стараясь убежать как можно быстрее, а Женевьев и вовсе рыдала навзрыд, о чём-то причитая. Блисс, проследив за всем этим, во все глаза уставилась на Секвойю. — Что, вообще никак? — Нет. — Но… всего один раз. Почему так быстро? Ты был уверен, что тебя хватит на более долгое время. — Сам не знаю. Видимо, я ошибся. Блисс только потрясённо кивнула и сказала, что им нужно возвращаться в полицейский участок. На выходе они встретили раздражённую Оливию, и та, на вопрос Блисс, где сейчас могла бы быть Линдли, ответила ей, что подпустит её к своим ученикам лишь с необходимыми бумагами. — А вы, — гневно сказала Оливия, ткнув пальцем в грудь Секвойи. — Да кем вы себя возомнили? Великим гипнотезёром? Вы так сильно напугали девочек, что они говорить боятся! Оливия ушла в сторону своего кабинета, а Блисс и Секвойя, быстро переглянувшись, молча направились в сторону машины. — Вбей в навигатор адрес кондитерской Нейта, — сказала Блисс. — И… адрес кондитерской Джона. — Ты ещё и с Кейси говорить собралась? — Не знаю, как быстро получится подступиться к ученикам Сарка. Поэтому постараюсь сделать хоть что-то. По пути они заехали в одно из прибрежных кафе. Блисс, с удобством расположившись напротив моста, молча пила свой кофе и смотрела на гладь моря. Джеймс заметил, что концы листов на деревьев пожелтели, и понадеялся, что у них получится со всем разобраться к середине сентября. — Можно спросить? — не выдержал Джеймс. — Ты ещё руку подними. Спрашивай. — Ты… ты вообще понимаешь, когда тебе говорят «нет»? То есть, отрицательный ответ на вопрос или какое-либо твоё действие. Мне кажется, если бы ты больше прислушивалась к другим, то вполне неплохо могла бы сработаться с Земом и остальными нашими ребятами. — У меня нет цели с вами срабатываться, я здесь за другим. Хотелось бы, конечно, более спокойного отношения, но тут уже ничего не поделаешь. А по поводу твоего вопроса… скажем так, я могу прислушиваться к чужому мнению. — И для этого звёзды должны сойтись в определённом порядке, — не удержался Секвойя. — Рабочий день ещё не закончен. Обсудим проблемы дома, — сказала Блисс. Секвойя только кивнул, и Джеймс подумал над тем, что если бы встречался с ними исключительно на работе, то вполне мог бы думать, что их отношения — верх поддержки и уважения друг к другу. Они вернулись в полицейский участок, Джеймс приготовил кофе на всех, и следующие шесть часов они структурировали полученные материалы. Через час Секвойя уехал проверять места преступления, а вернулся крайне озадаченным. Сказал, что листва, на которых лежали девочки, совсем не подверглась гниению. — Листва и гниение — наименее важная из проблем, — нахмурившись, ответила Блисс. — Все девочки лежали на листве больше суток. Хоть какая-то реакция должна была быть. Я взял немного почвы и отвёз Роузи, но уже сейчас могу сказать, что он не найдёт ничего, что могло бы нам помочь. — Листва, — повторила Блисс. — Она даже не начала опадать, первую девочку убили в начала августа, вторую — в середине. Блисс встала и ткнула пальцем в одну из фотографий. — Откуда там вообще столько листьев? Это первое. И второе — они лежат под клёнами. Эти листья — что угодно, но не клён. Ладно, в любом случае, Роузи должен разобраться с этим сегодня или завтра. Теперь к самому важному — что с телом? — Бен… артачится, — сбившись на последнем слове, ответил Зем. — Он же согласился отдать тело на анализы, — взвыла Блисс. — Он подписал бумаги, ведь так? — Это не тело, а его дочь, которую зовут Стефани! — грохнул кулаком по столу Зем. — Да, согласился. Да, он подписал бумаги. Но Стефани находится в городском морге, и без его подписи у нас не получится её забрать. — Стефани находится в морозильной камере хранения? — прищурившись, спросила Блисс. — Да. Какое это имеет отношение к делу? — Такое, что чем меньше она будет там находиться, тем больше будет шансов у Роузи найти хоть что-то! Вы проглядели листву, ладно, но хотя бы тут мне помогите! — О, мы проглядели листву, а ты, такая умная и прекрасная, её заметила, — саркастически протянул Зем. Блисс лишь молча подняла брови, и, взяв телефон со стола, вышла из кабинета. Джеймс покачал головой: — А вот сейчас вы перегнули. — Да знаю я, — досадливо ответил он. — Но… раздражает она меня. Как человек. Не смотри на меня так! Ладно, поговорю я с ней. Зему не пришлось вставать. Блисс снова вернулась в кабинет и, грохнув телефон об стол, сказала: — Позвонила Ричарду, который, находясь в тысячи километров от меня, пообещал поговорить с Беном и помочь мне, — смотря на Зема, сказала Блисс, а после обернулась к Джеймсу. — Командная работа. Вот, что это такое. И плевать, нравлюсь я кому-то, как человек, или нет. Ещё одно доказательство того, что из этого участка вам никогда не выбраться. — Бромлей, да прекрати! Вот если бы ты не сказала последнюю часть, мы могли бы наладить отношения! — зло сказал Зем. — О, то есть, это я должна налаживать с вами хорошие отношения? — распахнула глаза Блисс. — Однако. В любом случае, мой рабочий день закончен, так что — до завтра. А вам бы я советовала задержаться здесь и разглядывать фотографии. Не знаю, смотреть на листву, которую не мог заметить только слепой. Блисс взяла сумку и быстро удалилась. Джеймс смотрел на покрасневшего Зема, и искренне надеялся, что того не хватит преждевременный инфаркт. От дальнейших мыслей Джеймса отвлёк звонок рабочего телефона. Зем, прокашлявшись, взял трубку: — Чего тебе, Трэв? Ладно, сейчас выдвинемся. Что — это? Не мямли, как беременная сука, что там произошло? Твою мать! Понял, буду лично, — сказал побелевший Зем. — Секвойя, догони Бромлей и валите в лес Талбот Вэлли. — Зем, что произошло? — спросил Джеймс, хотя уже и сам прекрасно догадывался. — Туристы нашли ещё одну девочку. Трэв сказал, что девушка, которая ему звонила, двух слов связать не смогла, так что свяжись с Жаклин, пусть тоже выезжает. Ролан, Тьерри, вы — со мной. Джеймс, езжай с этими двумя. Проверьте заряды, оторвите задницы от стульев и марш на выход. Когда Джеймс выбежал из участка, Блисс уже ждала его на выезде из парковки: увидев его, она несколько раз просигналила, подгоняя. Усевшись на заднее сидение, он сразу же спросил: — Ты думаешь, это кто-то из тех, с кем мы общались сегодня? — Понятия не имею, — ответила ему Блисс. — Скарлетт? — Меня смутил директор школы Сарка. — Он всех нас смутил, но это не повод для беспочвенных подозрений. Позвонил Роузи? — Приедет раньше нас, если в пробке не застрянет, — ответил Секвойя. — Проклятье. — И не говори, — ответила ему Блисс, смотря на ночную дорогу. Они добрались за двадцать минут: Блисс гнала, как ненормальная, едва не сшибла одну из машин и, криво припарковавшись на входе леса, выскочила и побежала в сторону горящих огней. Как бы быстро не ехал человек, ему было не сравниться с Земом. Жаклин стояла рядом с парой туристов, лицом к девушке и что-то успокаивающе ей говорила. Девушка, в свою очередь, только быстро кивала, ничего не говоря. Подходя ближе, Джеймс услышал, как она захлёбывалась слезами, увидел руку парня на её спине. — Что за… — послышался у него над ухом голос Блисс. — Как вы вообще здесь оказались? Они развернулись практически синхронно и посмотрели на них. Поппи, заплаканная и бледная, прижала руку к лицу. И разрыдалась ещё сильнее.