Cerca Trova

Проснувшись на следующее утро, Гермиона испугалась: она не могла понять, почему вместо факелов Хогвартса и трёх кроватей с пологом разглядывает голую белую стену и небольшой стол. Встав с кровати, она поморщилась и, пройдя в ванную комнату, посмотрела на себя в зеркало. Что же, она по-прежнему выглядела как Поппи Лейк и надежда, всё происходящее — крайне неудачный сон, в очередной раз испарилась. Одевшись, она спустилась вниз, размышляя, сколько же она проспала, сколько сейчас было времени, успеет ли она приготовить завтрак для всех в этом доме, и почему Скарлетт Секвойя разгуливает по гостиной в одних трусах, а Блисс, уже одевшаяся и бодро настукивающая по клавишам переносного компьютера, не придаёт этому никакого значения. — Доброе утро, — сказала Гермиона, в надежде обратить внимание и на себя, и на правила приличия в частности. — Утро, — не отвлекаясь от печатания, сказала Блисс. — Ричард совсем перестал мне доверять. Требует недельные отчёты, начиная с сегодняшнего дня. Ты была с Малфоем, когда он разговаривал с Ричардом? — Да, была, — содрогнувшись от неприятных воспоминаний, ответила Гермиона. — Пожалуйста, попытайся втолковать ему, что стирание воспоминаний у магглов удаляет исключительно воспоминания, но не ощущения, — вздохнула Блисс. — Я закончила, проверь. Секвойя наклонился к компьютеру и через несколько минут спросил: — Ты действительно хочешь отправить ему описание погоды и климата Гернси, которое заканчивается «спала я хорошо, спасибо, что поинтересовались, Ричард»? — Ещё я добавила, что Земовит Хэвилленд — та ещё свинья, которой стоит вымыть язык мылом. Видишь, вот здесь? О, серьёзно, Скарлетт. Ещё я могу добавить, что Роузи добрался без приключений и трезвый, но на этом, пожалуй, всё. Больше у меня ничего нет. Отправлю так, а к концу недели посмотрим, как дело продвинется. — Если хотите, я могу приготовить завтрак, — снова попыталась привлечь к себе внимание Гермиона. — Только если себе, мы позавтракаем в городе, — ответил Секвойя. — Блисс, тут такое дело… — Твоя коробка с джинсами по-прежнему лежит в машине, — не отвлекаясь от экрана, ответила Блисс. — Извини, совсем из головы вылетело. Секвойя просто кивнул и, подойдя к двери и обувшись, вышел за дверь. Блисс подняла глаза от экрана, быстро их потерев и, посмотрев на Гермиону, встрепенулась. — Точно, — сказала она самой себе. Продолжила она, только когда Секвойя вошёл с коробкой. — Скарлетт, тебе придётся изменить своим привычкам, пока мы здесь. — Каким ещё привычкам? — Одевайся, когда решишь выйти из комнаты. — Ох, — только и смог сказать он, виновато посмотрев на Гермиону. — Извини. Не хотел причинять тебе лишнего дискомфорта. Когда он ушёл, Блисс сказала: — Извини. По утрам он не стесняет себя одеждой. Мы вот-вот выходим на работу, так что скажи, нужно ли что-то купить, принести или передать Джеймсу. — Нет, ничего не надо, — машинально ответила Гермиона. — Ты… не знаешь, чем здесь можно заняться? — Исследовать остров, — принялась перечислять Блисс. — И… исследовать остров. Можно искупаться в море, если есть большое желание. Или пойти поспать. Я бы вот не отказалась. До вечера. — До вечера. Передать что-нибудь Малфою? — Да, передай, чтобы он нашёл способ свалить с острова. И намекни, чтобы он не чувствовал себя как дома. На входе Блисс обернулась и спросила: — Не то, чтобы мне было интересно, но ты не знаешь, в чём его проблема? То есть, для чего он настолько целенаправленно пытался меня найти? — Нет, — сглотнув сухой ком в горле, ответила Гермиона. — Не знаю. — Ладно, — пожала плечами Блисс. — лезть в душу не буду. Лучше бы лезла, с тоской подумала Гермиона, когда за Блисс закрылась дверь. Лучше бы попыталась выяснить, почему человек прорвался сквозь столько препятствий, чтобы тебя найти. Гермиона бы точно поинтересовалась. Попыталась бы помочь. Выяснить, что происходит с теми, кому нужна её помощь. Гермиона решила отвлечь себя от мыслей и прогуляться по острову, возможно, найти банкомат и проверить остаток денег на карте Поппи. Когда она вышла из дома, в лицо подул тёплый ветер, принося с собой воздух солёного моря. Погода стояла мягкая, солнце приятно грело макушку, мимо проезжали машины, а вдалеке виднелись очертания Джерси. Если бы Гермиона решила найти что-то хорошее, то, пожалуй, это была бы красота острова Гернси. И зачем начальник Блисс отправил её сюда? Гермионе казалось, что в таких местах плохих вещей не может происходить по определению. — Проснулась? Гермиона повернула голову и, растерявшись, указала на дверь. — Я думала, ты ещё спишь, — сказала она Малфою. — Проснулся в шесть, — ответил ей Малфой. — Спустился выпить воды, пока спускался, успел увидеть, как Блисс и этот Секвойя ссорятся. Так орали, что это напрочь лишило меня сна. — Когда проснулась я, они не ссорились, но Секвойя и его странные повадки ходить по дому почти голым отложились в моей памяти, — поморщилась Гермиона. — Кстати, о Секвойе. Сейчас, когда я выспалась… тебе не кажется, что нам стоило бы поговорить? У меня немного прочистились мозги, и я бы хотела воссоздать картину целиком. — Кофе, завтрак и разговор с тобой, о чём-то, что меня раздражает? — усмехнулся Малфой, но сделал это не зло. — Вспомним школьные деньки? — Для меня они даже не заканчивались, — пропела Гермиона. — Когда я проснулась, то очень удивилась, что не в комнате Хогвартса. Только у меня есть условие. — Ничего не обещаю. — Хотя бы попытайся, — поморщилась Гермиона. — Я не хочу ссориться. Я понимаю, что на Секвойю и Блисс повлиять не получится, но если я буду общаться с тобой, то хотя бы без ругани и криков. Сейчас и так этого достаточно. До кафе они шли недолго: Гермиона просто остановилась у того, что на открытом воздухе, и без сил опустила на стул. Несмотря на крепкий сон, желания что-то делать у неё не было. Ей казалось, что чем больше она делает, тем сильнее всё замирает на месте и не хочет поддаваться хоть какому-то решению. — И о чём будем говорить? — спросил Малфой, когда принесли их заказ. — О, я уже не знаю, — честно ответила Гермиона. — То есть, я бы хотела обсудить нашу ситуацию и попытаться связать всё воедино, но тогда нам придётся говорить о Блисс. Но… ты сейчас меня посчитаешь не очень хорошим человеком, но я вот смотрю на неё, и единственное моё желание — стукнуть её чем-нибудь тяжёлым, заставить всё исправить и больше никогда не видеть в своей жизни. — Блисс вызывала у многих такое желание. В школе. — Я помню немного другое. — Вот и МакЛагген тоже. И он по-прежнему слеп, когда дело до неё доходит. — Не понимаю, — вздохнула Гермиона. — Где я могла так ошибиться? — Прекрати, я тебя понимаю, — усмехнулся Малфой. — Большие глаза, улыбки, с помощью которых можно сколотить состояние, звонкий голосок и полнейшее непонимание ситуации. Подкупает. — Особенно таких, как ты. — Особенно таких, как я, — не стал отнекиваться Малфой. — А у тебя какое оправдание? — Неспособность разглядеть в человеке опасность? — Начала видеть свои недостатки? — Скорее, пытаться их признавать, — подумав, ответила Гермиона. — Так что? Что мы будем делать? — Предлагаю разложить по полочкам ту кашу в голове, которую устроил Секвойя. Я даже купил блокнот. — Мерлин, ты купил блокнот! — воскликнула Гермиона. — Отсутствие магии хорошо на тебя влияет. А ручку купил? — Нет. Перо и чернильницу. Не смотри на меня так, Грейнджер, конечно я купил ручку. — Хорошо, — сказала Гермиона. — Хорошо. И закрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от шума волн и разговоров туристов. Лето уже заканчивалось, и совсем скоро основной приток должен был покинуть остров. Тогда, возможно, станет спокойнее. Гермиона зажмурилась сильнее: умом она понимала, что её мысли, хаотично скачущее, связаны с вмешательством Секвойи. А с вмешательством Секвойи ли? Малфой упоминал, что его воспоминания последнего курса — тот ещё туман. Иногда он помнит всё. Иногда — не может вспомнить ни одного слова или же лица. Может быть, стоило отталкиваться от этого? — Давай попробуем выделить несколько ключевых моментов, — сказала Гермиона. — Смотри, Блисс перевелась к нам на седьмом году обучения. Лучше записывай. Малфой сделал несколько заметок и сразу же положил ручку на стол. — Она постоянно что-то искала, — продолжила Гермиона. — Всё время металась и не находила себе места. Украла лебенвантию, воспользовалась зеркалом, нашла что-то, что могло ей помочь. Что было дальше? — Киллиан Маррей, — ответил Малфой. — Он связал всех учеников Хогвартса своей магией. Убил Падму Патил. Сделал с тобой… то, что сделал. А потом… Блисс его остановила. — Нет, не Блисс, — чувствуя неприятную тянущую боль в виске, сказала Гермиона. — Рафферти. Его остановил Рафферти. Николас Рафферти. Там было столько имён… — Точно, Рафферти, — сказал Малфой. — Мы всё время думали, что он… — Перевелся к нам на третьем курсе. Когда кто-то говорил «Рафферти», я всё время думала «О, я знаю его. Перевёлся к нам на третьем курсе». Раньше эта мысль не вызывала у меня ощущения неправильности. — У меня вызвала. Я хотел рассказать об этом Блисс, но каждый раз, когда я на неё смотрел, меня словно что-то блокировало. Не мог ей сказать. И я над этим думал. — И? — Смотри, — сказал Малфой, повернув к ней блокнот. — Рафферти забрался ко мне в голову. Тогда, на седьмом курсе. У нас вышел какой-то странный разговор, и из него я понял, что не имеет сознательного отношения к… нашим мыслям о нём. Он говорил мне, что всё это было бессознательным. — Хочешь сказать, что он бессознательно придумал себе жизнь, чтобы… быть рядом с Блисс? — Жизнь, личность, отношение к себе, — перечислил Малфой. — Тогда… у неё же что-то случилось, да? У неё и… — У её семьи, — закончила за него Гермиона. — У тех, кого она называла семьёй. Киллиан Маррей стёр ей память и сделал что-то ещё. Я помню, как мне было страшно от этого, я помню… неверие. И мерзость. Отвращение. В тот момент я ненавидела его больше Волан-де-Морта. Но… ты помнишь, что именно? — Нет. Никогда не помню. Ощущения — помню. Но вот это… всегда ускользает. Но даже если и вспомним, что нам это даст? — Ну, вот этот разговор кое-что мне дал, — сказала Гермиона. — Я почти уверена, что Рафферти или Блисс не замешаны в том, что творится у нас в голове. — Сознательно? — И сознательно, и бессознательно, — задумчиво ответила Гермиона. — Это как… Обливиэйт. На магах оно действует хорошо, но у магглов, например, оставляет… ощущения того, что было. Даже если идеально сотворить заклинание и навести порядок, о котором, кстати, ты не озаботился в здании ФБР… — Закончи мысль без упрёков в мою сторону. — Магглы, хоть раз столкнувшись с магией, начинают чувствовать себя по-другому. Да, они всё забыли, но вероятность всё вспомнить благодаря… мысленному толчку, например, крайне велика. Ты знал об этом? — Догадывался. Но причём здесь наша ситуация? — Я пытаюсь подвести тебя к мысли, что есть магия, которая действует на других иначе. Не так, как мы привыкли. — В случае с Блисс, Рафферти и Марреем это было не то, к чему мы привыкли или не привыкли, это было другим. За пределами понимания нашей магии. Вечные жизни без крестражей? Реинкарнации? Они… не знаю, как это объяснить. — Симбиоз, — сказала Гермиона. — В биологии обозначает существование разных биологических видов. Люди, которые применяют этот термин к взаимоотношениям, обычно подразумевают, что двое из них или кто-то один извлекает пользу из такого существования. — Если я правильно помню, Блисс не могла обратиться в состояние золотой пыли и реинкарнировать без вмешательства Рафферти. Выходит, эти отношения больше были выгодны ей, чем ему. — Ты с мысли сбиваешь, — пожаловалась Гермиона. — Нет. Если брать всех вместе: Маррея, Блисс, Рафферти и… девушку? Ту девушку. Её звали Айвори, да? — Да, — ответил Малфой, но в голосе его звучало сомнение. — Кажется, её звали Айвори. — Если брать их четверых, то у них, пожалуй, был симбиоз. Но Рафферти и Блисс… там другой термин, какая-то разновидность симбиоза. Эндосимбиоз! Когда один из партнёров симбиоза живёт внутри клетки другого. — Это бы подразумевало, что они должны быть сильными. Сильнее, чем кто-либо может себе представить. А что в итоге? Самым сильным из них был Маррей, который всю жизнь провёл в одиночестве и питался другими. Вот о чём нам говорить, Грейнджер. Что именно делал Маррей? Каким образом впитывал в себя силу других? — Я знаю только то, что это была не магия. То есть, магия, конечно, но если в нас, волшебниках, есть именно магическая энергия, то он — сама энергия, — сказала Гермиона, потерев виски. — У меня голова разболелась. Хорошо, попробуем подойти с другой стороны. Что будет, если их разделить? — Мне снова напомнить о Маррее? — Тогда отделить. Отделись от других людей и вообще живых существ. Что с ними будет? — Грейнджер, если бы то, о чём ты говорила, можно было бы осуществить, то, разумеется, ничего хорошего с ними не случится. Но что ты предлагаешь сделать? Связать Блисс и Секвойю по рукам и ногам, закинуть их в подвал и начать расспрашивать о том, кто они такие, через стенку? — Никто не предлагал их связывать или причинять вред! — воскликнула Гермиона. — Я вообще не хочу их ранить. Я хочу разобраться, кто они такие и что именно представляет их магия. В конце концов, сколько вреда они могут принести окружающим. — О каком вреде ты говоришь? Кажется, они из тех, кто стоит на страже порядка. — Кстати, о порядке. Не знаешь, что именно они пытаются выяснить? Местечко, прямо скажем, не из опасных. — Не знаю, — откликнулся Малфой. — С утра смотрел газеты, но из них выяснил, что остров Гернси — рай для туристов и тех, кто хочет приобрести недвижимость. В криминальной колонке упомянуто только несколько краж в местных магазинах. Оплатив счёт, Малфой пошёл за Гермионой. Она шла уверенно и быстро, но всё равно не знала, куда и зачем. Был вариант снова поехать в порт, и почему-то она была уверена, что Малфой бы с ней согласился. Но она знала, что затея провальная, да и не хотелось терять единственную палочку, которой они располагали. Шли они не долго, и в какой-то момент Гермиона просто остановилась, облокотившись на перила одного из мостов. В воде плыли пароходы, катера и небольшие парусники: кто-то держал путь на Гернси, кто-то — на Джерси. И у всех них, была, так или иначе, возможность уехать. — У меня есть два варианта, — сказала Гермиона. — Или Блисс настолько сильно провинилась, что её отправили сюда, лишь бы не мозолила глаза. Или… — Тут происходит нечто такое, что даже газеты бояться печатать материал. — Бояться? Скорее, не хотят потерять работу. Гермиона отошла от моста и, обернувшись, посмотрела на мужчину, который с ними заговорил. Он стоял где-то на уровне её груди, запакованный до ушей в костюм из плотной шерсти, а на его лысине и круглых щеках явственно проступала испарина. — Доминик Абрамс, — представился он, криво ухмыльнувшись. — Журналист, главный редактор криминальной колонки местной газеты. — Я… — Та девушка, которая живёт в доме детективов-американцев, — хмыкнул Доминик. — Вот что бывает, когда местная полиция не в состоянии справиться с простейшим делом. — Откуда вы знаете, где я живу? — опешила Гермиона. Доминик похлопал себя по груди, в том самом месте, где болталась его огромная камера. Он, проведя по ней пальцами и счастливо зажмурившись, сказал: — Я много чего знаю. И как только дело закроют, я выпущу весь материал. Плевать мне, что это уже будет неактуально. Они, видите ли, имеют полное право отнять мою лицензию! У меня, журналиста! И за что? За материал, который я обязан опубликовать, чтобы местные жители не подвергали опасности своих детей? Доминик продолжал говорить, сетовать и проклинать губернатора Гернси, а у Гермионы кружилась голова от всего потока информации, которую извергал рот этого человека. Но в глубине души она чувствовала радость: выходит, где-то на журналистов была своя управа. — Замолчите, — сказал Малфой. — И ответьте, при чём здесь дети. — Ах, это, — сказал Доминик так, будто этот вопрос был по меньшей мере скучным и не стоящим внимания. — По острову бегает спятивший педофил. Малфой удивлённо поднял брови, а Гермионе показалось, что таким образом он показывает, что слова Доминика ничуть не смешны. — Он уже убил кого-то? — спросил Малфой. — Убил двух девочек, одна из них — дочь моего лучшего друга, — спокойно ответил Доминик. — Знаете, что самое смешное? Остров маленький, тут все друг друга знают. Понятное дело, что это турист. Понятное дело, что все из кожи готовы выпрыгнуть, чтобы их маленькие ангелочки жили в своих розовых мирках. Но я в чём провинился? — О чём вы? — спросила Гермиона, прокашлявшись. — Материал! О, какой материал! — азартно воскликнул Доминик. — Его могли бы принять во многие газеты. — А обычных убийств, значит, недостаточно? — поднял брови Малфой. — А, какие убийства, — махнул рукой Доминик. — Было тут дело с одним местным, жену его прихлопнули… давно это было. Да и сочувствовали ему только близкие, остальным до его трагедии дела не было. Да и для материала там всё было крайне скучно и пресно. — Какая жалость, — иронично ответила Гермиона. — Никакой, — честно ответил ей Доминик. — В этом то вся и проблема, что есть смерти, которые настолько обыденны, что вообще чувств не вызывают. — Да как у вас язык проворачивается? — пораженно сказала Гермиона. — Все мы не без греха, — пожал плечами Доминик. — Кто-то не следит за языком, кто-то убивает, а у кого-то за душой повинность в смерти шестидесяти человек. Серьёзно, мне нужен хоть какой-то материал, так что скажите мне, что такого особенного в Блисс Бромлей? Почему ей не дали пинка за всё, что она сделала? — В этом, пожалуй, её главная особенность, — сухо ответила Гермиона. — Всегда может выбраться сухой из воды. — На Блисс лежит повинность… я знал, что она напортачила, но неужели всё было так, как вы говорите? — О! — в предвкушении воскликнул Доминик. — Я, пожалуй, раздобуду вам несколько газетёнок. За небольшую услугу. — Нет, — твёрдо ответила Гермиона. — Нам не интересны ваши газеты. Захотим — спросим сами. Всего вам хорошего, мистер Моррис, и держитесь подальше от места, где мы живём. В глаза Гермионе бросилось несколько книжных магазинов, и она подумала, что неплохо было бы купить карту местности. Делать было исключительно нечего, а остров был красив, так что лучше бы было его исследовать, найти симпатичные места. Представить, что она на отдыхе. Долгом, долгом отдыхе. Краем глаза она заметила, что Доминик хотел пойти за ней. Малфой его остановил, загородил проход, сказал что-то, похожее на «дама сказала, что вам следует отстать». Гермиона не выдержала, улыбнувшись. Какой бы сволочью он ни был, его манеры, чего таить, подкупали. Следующий час они молчали. Молчание это было почти осязаемым, и Гермионе так сильно хотелось сказать: «Видишь, Малфой? Когда ты молчишь, то становишься приятным человеком». Делать этого она не стала, потому что в одном Секвойя был прав: от ссор и упрёков не следовало ждать чего-то хорошего. Они купили карту местности, дошли до одного из торговых центров, в котором Гермиона проверила остаток денег на счету, и, удивлённо подняв брови, сказала: — Колдомедикам неплохо платят. — Не жалуемся, — кивнул Малфой. — На что потратишь деньги? — Обзаведусь местной связью, — пожала плечами Гермиона. — Если всё действительно так, как говорит этот Доминик, то неплохо бы было иметь возможность позвонить в полицию. — Не думаю, что нечто подобное повторится ещё раз, — уверенно сказал Малфой. — Кажется, Федеральное бюро расследований имеет высокий вес в мире магглов. — Да. На территории США, — отозвалась Гермиона. — Как думаешь… — Правда ли то, что сказал Моррис? Про шестьдесят человек? — Да, — кивнула Гермиона, понимая, что и у Малфоя это не выходило из головы. — Я всё понимаю, издержки профессии и не нам её судить, но… — Грейнджер, ты же сама сказала, что не хочешь о ней говорить, — напомнил Малфой. — Вот именно — не нам её судить. И я бы тоже не отказался поговорить о чём-то более приятном. — Что может быть приятнее, чем говорить о любви всей своей жизни, — пропела Гермиона. — Школьная влюблённость, ничего более, — равнодушно ответил Малфой. — Так что там по карте? Разобравшись со связью, купив две карты и местные буклеты, предназначенные для туристов, они вернулись в прибрежное кафе. Гермионе хотелось спокойно разобраться с планом изучения местности и решить, куда следовало отправиться сначала. — Может быть, сначала сходим в местный торговый центр? — предложил Малфой. — Я только что хотела предложить посетить бухту Пти-По, — непонимающе сказала Гермиона. — Или дойти до нескольких маяков. Почему именно торговые центры? — Мы здесь застряли, и я бы не отказался обзавестись одеждой. Да, признала про себя Гермиона, не помешало бы обзавестись одеждой, возможно, какой-то посудой, или теми же безделушками, которые у Секвойи и Блисс были в избытке. Хотелось чего-то своего, чего-то, что могло бы значить… какую-то устойчивость, что ли. Гермиона тяжело вздохнула. — Что? — спросил Малфой. — Просто… это даже не мой дом. — И не мой, — нахмурившись, ответил Малфой. — А одежда к этому какое имеет отношение? — Сначала ты покупаешь одежду, потом — свою посуду, потом — какие-то мелочи… — Этих мелочей и так достаточно. Понять не могу, зачем им столько свечек. — Вот именно, я тоже этих свечек не понимаю. Сразу же хочется разбавить, заставить чем-то своим. Рамками для фотографий, статуэтками, растениями в горшках. Потом — обязательно что-то ещё. А ведь всё начиналось с простой одежды. — Так может, мы и отправимся за этой самой одеждой, Грейнджер? — жалостливо на неё посмотрев, спросил Малфой. Он её не понимал, разумеется, и Гермиона, не став дальше развивать мысль, просто кивнула. В торговых центрах они провели больше четырех часов. Гермиона купила пару хлопковых платьев, несколько удобных джинс и маек, пальто и кожаную куртку. Последняя не носила в себе никакого удобства или чего-то, что являлось бы вещью первой необходимости, но она была уценена, а Поппи, судя по её гардеробу, такие вещи любила. — Смотри, — сказала Гермиона, когда они почти дошли до выхода. Малфой, проследив за направлением её руки, посмотрел на витрину магазина игрушек. И нахмурился, словно пытаясь что-то припомнить. — У тебя был кот. Рыжий, уродливый… — Обычный. Его звали Живоглот. А эта игрушка… сильно его напоминает. — Будешь брать? — Да… нет, — тряхнув волосами, ответила Гермиона. — Вряд ли Блисс или Секвойя решат его забрать, ну, знаешь, вместе с остальными своими безделушками и вагонами свечек. — Ладно, — сказал Малфой, посмотрев на неё взглядом бесконечно удивлённым. — Зайдём домой и оставим там вещи? — Не домой, а в квартиру, в которой мы обосновались, — поправила его Гермиона. — Да, конечно зайдём. — Ты придаёшь слишком большое значение словам. — Мне так проще, — ответила ему Гермиона. Гермиона открыла дверь своим ключом, а на вопрос Малфоя, откуда он у неё, ответила, что ключ ей оставила Блисс. На вопрос, оставила ли Блисс ключ ему, Гермиона честно ответила, что последнее вещью, которую бы Блисс для него оставила, был бы ключ. Малфой на это только устало, протяжно вздохнул. — Привет, Поппи, — махнул ей рукой Роузи. — Приехали в одно из самых красивых мест Великобритании, чтобы походить по магазинам? — Осуждаешь? — улыбнулась Гермиона. — Одобряю, причём категорически. Зачем смотреть на траву и водичку, когда можно купить пару стильных вещей и солнцезащитных очков? — риторически спросил Роузи. — Ты занята? — Нет, мы просто хотели положить вещи, — ответила ему Гермиона, кинув пакеты на один из диванов. — Нужна помощь? — Да. Матрица полетела, потому что один из детективов, с которым я живу под одной крышей, ни черта не смыслит в технике и всегда пытается произвести впечатление на человека, которому это и не сдалось, — хмуро ответил Роузи, рассматривая один из экранов. — Отлично, он ещё и экран поцарапал. — А в чём заключается помощь, которая тебе нужна? — спросила Гермиона, опускаясь рядом со своими покупками. — Я не умею чинить компьютеры. — А я — умею, — ответил Роузи и, подойдя к Гермионе, поднёс телефон прямо к её носу. — Съездишь до Ле Петит Вале? Я запишу точный адрес, скажу номер автобуса или закажу такси. В этом богом забытом месте есть только два магазина, где есть подходящие матрицы, и этот — самый ближайший. — А ты? Не хочешь размять ноги? — Моя утренняя пробежка отлично размяла мои ноги, — ответил Роузи. — И у меня нет времени. Нужно разобраться с остальным оборудованием, да и Блисс с минуты на минуту должна выбить разрешение для исследования биоматериалов. — Биоматериалы? — переспросила Гермиона. — Тебе нужно обследовать девочек, которых убили на этом острове? — Удивлён, что ты знаешь. Тут это стараются скрывать. — Я наткнулась на одного журналиста. Не так важно, на самом деле. Напиши мне адрес и то, что тебе нужно купить. Я пойду прямо сейчас. — Адрес, название матрицы, деньги, — перечислил Роузи, протягивая Гермионе пакет. — Я не тороплю. И накинь что-нибудь. Вечером на улице холодает. На выходе Роузи снова предложил вызвать такси, но Гермиона отказалась. Она не знала точно, почему: из-за желания полюбоваться природой Гернси или возможности увидеть Малфоя в обычном автобусе. Зрелище это, впрочем, оказалось скучным: Малфой выглядел слишком задумчивым, и не обращал внимания ни на что вокруг, смотря в окно каким-то бессмысленным, пустым взглядом. — Эй, — сказала Гермиона, несильно толкнув его в бок. — Приехали. От остановки они шли медленным, размеренным шагом, тихо переговариваясь о какой-то ерунде: о том, что Гермиона зря не послушала Роузи и ей действительно стоило взять куртку, о том, что нужно найти ещё какие-нибудь места для завтрака, найти что-то, что можно было бы посетить, помимо маяка и бухты Пти-По, говорили о том, что было бы неплохо найти какой-нибудь день и не возвращаться в квартиру вовсе, полностью посвятить его прогулке. Говорили они об этом мнимо спокойно и легкомысленно, но всё было предельно понятно: не хотелось говорить о серьёзном. Не хотелось говорить о том, что делать дальше, потому что разговоры ни к чему бы ни привели, не хотелось вспоминать о прошлом, потому что совместного у них не было вовсе, не хотелось расспрашивать о том, что именно было на войне, и правда ли, что когда-то Хогвартс был разрушен до основания. Сейчас Гермионе вообще не хотелось этих разговоров, которые назывались «серьёзными». Даже от представления такого разговора желудок неприятно скручивало. В магазин Малфой не зашёл, сказал, что подождёт её не выходе. Закончив с покупками и вновь оказавшись на улице, она остановилась, посмотрев по сторонам. — Продавец сказал мне, что в паре кварталов отсюда есть красивый лес, — сказала Гермиона. — Талбот Велли. Большие кроны, много зелени и знаменитые цветы Гернси. — Что ещё за «знаменитые цветы Гернси»? — спросил Малфой и Гермиона, поравнявшись с ним, медленно пошла в сторону леса. — Гернси всегда славился своими сортами цветов, которые выводят местные флористы. Большую часть времени тут уделяют розам. Один только лес Талбот Велли насчитывает больше двадцати сортов роз. — Узнала об этом в свои школьные времена? — Нет, продавец оказался очень разговорчивым, — призналась Гермиона. — Кажется, все люди здесь такие. — Точно. Маленький остров, все всё знают друг о друге с рождения. Никаких тайн, недомолвок, недоговорок и невероятное дружелюбие к туристам. Отличная картинка. Не знал бы я всей ситуации, обязательно бы задумался, зачем Бромлей приезжать сюда по работе. — Может быть, у этого Морриса ложная информация? — с сомнением спросила Гермиона. — Я могу поверить во всё, даже в просто убийства детей, но… педофилия? — Она существует. — Я знаю, что такие вещи существуют! — воскликнула Гермиона. — Просто… это скорее подходит Нью-Йорку. Или Лондону. — Каким образом изнасилования детей могут «подходить» какому-то городу, Грейнджер? — Я не это… я просто хотела сказать, что… закончим на этом разговор, — мотнув головой, сказала Гермиона. — Не можешь признать, что сморозила глупость? — Я не сморозила глупость! Я действительно не вижу смысла промышлять… — Промышлять? — Учинять… делать что-то подобное на таком маленьком острове. Ты хотя бы представляешь, что вероятность найти того, кто это делает, крайне большая? — Найти педофила? — скучающе уточнил Малфой. — Да, так и есть. Может быть, ему это и надо. — Тогда он мог бы просто сдастся. — А какой в этом смысл? Веселье, в конце концов? — Веселье?! — Он может так думать. Может быть, он не хочет, чтобы его поймали. Может быть, он просто хочет, чтобы за ним гнались. — Вряд ли существуют такие люди, о которых ты говоришь. — О, — удивлённо сказал Малфой, посмотрев на неё взглядом, в высшей степени странным. — Ладно, как хочешь. До леса Талбот Велли они дошли в тишине, а оказавшись за его воротами, и вовсе разошлись в разные стороны. У Гермионы в голове витало что-то смутное, что-то, что она никак не могла возвести в полноценную мысль. Это касалось и Малфоя, и острова, и всей их ситуации в целом. Это снова случалось с головой: туда словно напихали ваты и тумана, влажного тумана, похожий на тот, что повис над кронами деревьев и кустов. Гермиона прошла дальше, вглубь, мимо симпатичных скамеек и густых зарослей папоротников. Цветы, росшие хаотичными островками, даже в темноте словно бы светились, поражали своими красками: розы здесь были белее, краснее, желтее всех, что она видела раньше. Дальше островки цветов появлялись всё чаще, потом — реже, а затем исчезали вовсе. Дальше были всё те же деревья, большинство листьев которых пожелтели и осыпались на землю, и кусок ограды, едва виднеющийся за стволами. Гермиона вздохнула. День прошёл крайне быстро, и следовало бы возвращаться домой. Разворачиваясь и медленно бредя к выходу, она подумала о том, что жизнь на этом острове будет крайне скучна. Ничего, кроме цветов, холмов и моря, а так же долгого ожидания мая ей больше не светило. Ну, разве что незначительная преграда, в которую со всего размаха врезалась её нога. Раздраженно вздохнув и поморщившись, Гермиона посмотрела вниз. И закричала на весь лес, отпрыгнув назад и ударившись головой об одно из деревьев. *** Полицию Грейнджер вызвала только тогда, когда Малфой едва ли не ткнул телефон об её лицо. Даже когда он нашёл её, попытался успокоить, она не среагировала: продолжала кричать и указывать на землю. Этого и не надо было делать, Малфой увидел тело ещё в тот момент, когда помогал Грейнджер встать с земли. Ситуация его не слишком удивляла: на острове убивали детей, конечно, была вероятность, что туристы могут на них наткнуться. То, что этими туристами будут они, Малфой тоже держал в голове, но то, что это произошло именно сейчас, так быстро, немного подкосило его равновесие. Не настолько, чтобы впасть в такую же истерию, как Грейнджер, но всё же. Пришлось прибегнуть к крайним мерам: положить руку её на спину, несильно провести от основания шеи до поясницы. Эти механические движения, напоминающие поглаживания, успокоили её на какое-то время. Но когда послышались звуки сирен, она разрыдалась снова: громко, с надрывом. — Что за… как вы вообще здесь оказались? — потрясенно спросила Блисс. — Гуляли, — ответил ей Малфой. — Осматривали местные достопримечательности. Что ещё делать туристам на этом острове? Блисс хотела что-то ему ответить, но их разговор прервал Секвойя. — Это точно не клён, — крикнул он. — Подойди сюда. — Джеймс, оформи их, — сказала Блисс. — Отвези в участок и проведи допрос. Когда закончишь, скинь материалы на мою почту и довези их до дома. — Мы живём в одном доме, Бромлей, — напомнил ей Малфой. — И ты сама можешь провести допрос. — Спасибо, Джеймс, — сказала Блисс, проигнорировав его. — Так, что у нас тут… это… это вообще не листья деревьев. Ролан, посвети сюда. Блисс подняла один из листьев точно по направлению к свету фонаря. И, нахмурившись, помяла его между пальцами. — Это не листья. А лепестки, — сказала она, подойдя к грузному мужчине. — Где нашли первых двух девочек? — Стефани — в походном лагере, неподалёку от Ронд Шмине. Рейчел — в беседке нашего Чайного домика. — Что за… Джеймс, да уведи их! Где черти носят вашего психолога? — Жаклин сидит в машине. Позвать её? — спросил Джеймс. — Нет, не надо её звать, — сквозь зубы процедила Блисс. — Отвези Малфоя и Поппи в участок, возьми показания, и, если узнаешь что-то важное, присвой им статус свидетелей. Если нет — отправь их к… отправь Поппи к Жаклин, а Малфой пусть подождёт в коридоре. Потом отвези их домой. — Послушай, я могу вам… — Нет, ты нам не пригодишься, — перебила его Блисс. — Потому что всё, что я получаю от тебя на данном этапе, это тотальный непрофессионализм. Джеймс хотел что-то ответить, но грузный мужчина, стоявший рядом с Блисс, обернулся и, коротко посмотрев, махнул рукой в сторону. Джеймс, помявшись на месте, недовольно кивнул, и, посмотрев на Малфоя, сказал: — Прошу вас покинуть место преступления и пройти в машину. Допрос Клемент вёл спокойно и собранно. Засыпал вопросами, расспрашивал о каждом их шаге, сочувственно смотрел на Грейнджер и хлопал её по руке. Потом он допрашивал их по отдельности, и новых вопросов почти не прибавилось. Жаклин, их психолога, отправили домой: Грейнджер наотрез отказалась с ней разговаривать, сказав, что всё в порядке. Она просто устала и хочет домой. Спустя час Клемент привёз их на Уэлл-роуд и, наклонившись к Грейнджер, что-то тихо ей прошептал. Она подняла на него глаза, и, быстро вытерев очередные набежавшие слёзы, кивнула, попрощавшись с ним. В доме их ждал Роузи. Горячо поблагодарив Грейнджер за покупку техники, он сразу же провёл её к столу, накинул ей на плечи плед и налил в кружку горячий чай. Малфою он дал какую-то книгу, сказав, чтобы он почитал и отвлёкся. Отвлечься действительно получилось: книга о маггловских ядах оказалась пусть и монотонной, но достаточно интересной. К двум часам ночи он дочитал её до конца, Роузи подливал Грейнджер очередную чашку чая, и Малфой понял, что последние его слова были на допросе у Клемента. Хотелось бы что-то сказать, но что? Сейчас ему казалось, что всё, произошедшее с ними, не было реальностью. Всё было так быстро, хаотично, почти сюрреалистично и стремительно. Малфой потёр глаза: в них словно насыпали песка и мелкой стеклянной крошки. — Вы чего не спите? — спросила Блисс, и Малфой едва не вздрогнул. Он не услышал звук открывающейся двери. — Что с телом? — сразу же спросил Роузи, не дав никому открыть рот. — Бумажная волокита. Я просила Зема войти в наше положение, но… ты сам знаешь, что это незаконно, а здесь и так проблем хватает. — И что же мне делать? — Ждать. Обещаю, что в течение недели ты уже проведешь все необходимые анализы хотя бы с одним из тел, — сказала Блисс и, порывшись в сумке, кинула Роузи пакет. — И проверь их на какие-либо химикаты. — Ты уже знаешь, что это? — Лилия Гернси. Местные очень гордятся этим цветком. Ещё бы. Благодаря одному этому цветку у них стабильный приток туристов в любое время года, — сказала Блисс. — Вы узнали что-нибудь? — спросила Грейнджер. — Как только расследование завершится, я обязательно дам тебе знать, — помявшись несколько секунд, сказала Блисс. — Всем доброй ночи. — Ты идёшь спать? — спросил Секвойя. — Сейчас? — Да, я иду спать, сейчас, — остро на него посмотрев, сказала Блисс. — И тебе советую сделать то же самое. Нам вставать через шесть часов. — Может быть, поработаем с тем, что имеем? — Да, после того, как поспим, потому что сейчас моя голова соображает плохо. — Правило двадцати четырех часов. — В нашей ситуации оно не эффективно. — Оно эффективно в любых ситуациях. — Не здесь, — с нажимом сказала Блисс. — Знаешь, что будет эффективно сейчас? Пойти лечь спать, и разбираться со всем завтра, на свежую голову. — Мы могли бы связаться с Беном или с родителями той девочки, которая умерла сегодня. Ты же знаешь, что… — Да, я знаю, но разговаривать с её родителями сейчас нет никакого смысла. А что касается Бена… я вообще с ним говорить не хочу. — Мы должны. — Нет, Зем предоставил мне запись их разговора. Она тебе нужна? — Блисс, — сказал Секвойя, проведя рукой по лицу. — Если ты будешь продолжать вести себя так, как сейчас, то может случиться что-то ещё. — Ещё один труп? Что же, если это действительно случится в столь короткий промежуток времени, разбуди меня. Скарлетт, хватит. Мне действительно нужен отдых. — В то время, когда жизнь других в опасности? Что же, как и всегда. Блисс замерла, уставившись на него во все глаза. И медленно произнесла: — Ты сейчас на что намекаешь? — Я не намекаю, я говорю прямым текстом. Как-то раз твой «отдых» привёл к тому, что мы имеем сейчас, так что, может быть, подождёшь со своим сном и просто… Блисс белела на глазах, и Секвойя осёкся на полуслове. Когда он снова заговорил, то в голосе его слышались ноты, с которыми обычно успокаивали диких зверей или психически-нестабильных людей. — Блисс, нет, это не то, о чём ты подумала. Я имел в виду наше дело, из-за которого мы здесь и… — Правда? Ты имел в виду именно дело? — Да! Блисс, пожалуйста, я не хотел… — Как же тебе удобно, я просто поражаюсь, — выплюнула Блисс. — Знаешь, ты прав, желание спать у меня отбило напрочь. — И куда ты? — беспомощно на неё посмотрев, спросил Секвойя. — В паб. Встретимся на работе. — Блисс… — Заткнись, — устало сказала Блисс. — Просто… заткнись. Дело ты имел в виду, конечно же, именно его. Дверью она хлопнула громко, так, что несколько статуэток едва заметно задребезжали. Секвойя стоял на месте какое-то время, после чего сказал, что идёт спать. И остальным советует сделать то же самое. Малфой только покачал головой. И подумал о том, что если эти двое и умели делать что-то эффективно, так это создавать проблемы буквально из ничего. *** Из размышлений Джеймса вывел голос Блисс: слишком громкий, слишком пьяный и слишком недовольный. Вкупе это давало просто ядерное сочетание, заставляющее морщиться и мечтать, чтобы она замолчала как можно скорее. Прислушавшись к разговору, он устало вздохнул. Пятый раз. Пятый раз, когда он находил Блисс в баре Арона, смотрел, как она напивается, оставляет своему бывшему десятки голосовых сообщений, а потом бредёт к своей машине и упорно пытается сесть за руль. Пятый раз Джеймс подумал о том, что не нанимался нянькой агенту ФБР, который переживал личностный кризис и имел явные проблемы с алкоголем. Джеймс посмотрел на третью стопку текилы и решил воздержаться. — К концу этого вечера я снова заполню твой телефон, и не смогу тебе позвонить… то есть, поговорить. Поговорить нормально. Нам нужно поговорить нормально, хватит перекидывать мои звонки на эти дурацкие сообщения, — говорила Блисс. — Я просто не понимаю, я действительно не понимаю, что я сделала. Ладно, я знаю, что ты считаешь, будто бы я сделала что-то, что ты считаешь правдой, но это, на самом деле, совершенно не так. То, что ты видел, ничего не значило. То есть, значило, но… ты же всё знаешь. Я объясняла тебе столько раз. Пожалуйста, позвони мне. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Блисс грустно посмотрела на телефон и, выключив его, кинула в сумку. — Так на чём мы остановились? — спросила Блисс. — На том, что ты вывернешь грязное бельё всех в этом городе, если и дальше не будет зацепок, — напомнил Джеймс. — Может быть, стоит начать хоть с кого-то? Месяц уже пусто. — Да. Со смерти последней девочки прошёл месяц. Я понять не могу, как именно он убивает… должна же быть закономерность во времени. У таких, как он, она всегда есть. Я так думаю. Или не думаю. — Побудете трезвым водителем, Арон? — спросил Джеймс. — Разумеется, — ответил он. — Берите пальто, мисс Бромлей, вы отправляетесь домой. — Не назвала бы это место домом, — поморщилась Блисс, попытавшись встать. Джеймс закинул её руку себе на плечо и, аккуратно придерживая за бок, повёл её к выходу. Разобравшись с ключами и тем, что Блисс не сядет за руль сама, они с Ароном смогли усадить её на заднее сидение и пристегнуть ремень. Довезя до дома Блисс, Арон заказал такси, сказав, что подождёт Джеймса внизу. Правильное было решение: поднимать пьяную Блисс по лестнице было той ещё задачкой. Каждый чертов раз. — Где ключи от квартиры? — спросил Джеймс. — В сумке или в пальто? — Где-то в сумке, — вяло ответила Блисс, кинув в него сумкой. — Поищи там. Знаешь, мой преподаватель говорил кое-что ещё… — И что же? — Что… мы не полиция, — привалившись к двери, сказала Блисс. — И… что у нас всего две задачи. Первая — не терять заложников. Вторая — пытаться понять вместо попыток подавить. Искать между… между нами что-то общее. Что-то, что нас связывает. Я это к тому, что… сейчас… мне так сложно. Что-то не сходится, и… вот так. — Помнится, ты говорила, что тебе нужна неделя, чтобы раскрыть это дело. — Я врала, — засмеялась Блисс. — Я понятия не имею, как справиться с этим. Тут есть кое-что, что разваливает всё дело. И… у нас по-прежнему нет ничего. Все эти… маленькие города, острова… здесь люди умеют хранить секреты, как никто другой. Я… Блисс замолчала, и одновременно с этим Джеймс открыл дверь. Он уже думал о следующей лестнице, той, что вела в комнату Блисс. Но она даже не посмотрела в ту сторону и просто подошла к дивану. Подойдя ближе, Джеймс увидел спящего Секвойю, свернувшегося в какой-то полусидящей, нелепой позе. Блисс оттолкнула его куда в сторону и легла рядом, уткнувшись головой в его грудную клетку. — Блисс, этот диван слишком маленький, — шёпотом сказал Джеймс. — Давай разбудим его и отправим вас по комнатам. Вы же завтра не разогнётесь. Блисс что-то пробормотала, теснее прижавшись к Секвойе. Тот нахмурился, что-то пробурчал сквозь сон, и, сцепив руки за спиной Блисс, снова расслабился. — Джеймс? Джеймс подскочил, быстро обернувшись. За его спиной стояла заспанная Поппи, а в её руках был пустой стакан. — Я проснулась и захотела пить, — сказала она извиняющимся тоном. — Извини, я не хотела пугать. — Ты и не напугала, — соврал Джеймс. — Ты не знаешь, их можно как-то… перенести в комнаты? Поппи выглянула из-за его плеча и, издав смешок, покачала головой. — Если они уснули на этом диване, то всё, проснутся только утром. Спасибо, что привёл её в целости и сохранности. Это уже какой раз, третий? — Пятый, — усмехнулся Джеймс. — Закроешь за мной дверь? — Куда же я денусь. Прежде, чем уйти, Джеймс всё же решился спросить: — Ты свободна после восьми вечера? Завтра, или послезавтра, или… — И завтра, и послезавтра, и следующие месяцы, — ответила ему Поппи. — В любое время дня и ночи. Я же здесь на отдыхе, помнишь? — Точно, — кивнул Джеймс. — Так, если ты будешь свободна и я буду свободен, можно ли считать, что мы будем не свободны вместе? Джеймс замолчал, мысленно прокляв свой язык. Кажется, он совсем потерял хватку. Поппи на это ничего не ответила: просто подошла к столу, взяла ручку и быстро написала что-то на листе бумаги. Вернувшись к Джеймсу, она протянула ему листок, на котором был записан номер телефона. — Как я и сказала, после восьми вечера мне совершенно нечем заняться. Джеймс решил ничего не отвечать на это, не рисковать лишний раз сморозить глупость. А оказавшись в такси, снова посмотрел на номер Поппи. И, впервые за месяц, смог искренне улыбнуться.