Cerca Trova

В рыбном ресторанчике яблоку было негде упасть, и Джеймс пожалел, что не продумал всё заранее. Почему-то ему казалось, что не пригласи он куда-нибудь Поппи в ближайшее время, потом может стать поздно. В будние дни сходить куда-то не представлялось возможности, оставались только выходные, которые тоже были сильно загружены. В конечном итоге, всё свелось к тому, что он пригласил Поппи в рыбный ресторан, совершенно забыв, что у местных он на хорошем счету. Особенно в выходные. Особенно в обеденное время. Но отступать было поздно, да и столик был заказан. Пройдя за официантом и расположившись под навесом, Джеймс осторожно огляделся. Взгляд сразу же зацепился на Мириам, которая держала магазин электроники близ их участка; на Кевине, который поставлял в их отдел бумагу и рабочую почту; Джоанне, матери Женевьев, вокруг которой образовался пустой ореол свободного места. Через какое-то время к Джоанне подсел мужчина, и поначалу Джеймс подумал, что это её муж. Но когда он обернулся, Джеймс узнал в этом мужчине Бена. — Мы можем уйти, если тебе здесь некомфортно, — угадала его мысли Поппи. — Поискать место, где обычно собираются туристы, а не местные. — Туристический сезон официально окончен, — усмехнулся Джеймс. — Следующий глобальный приток будет в Рождественские праздники. Не волнуйся так, обещаю, никто не полезет на меня с кулаками! Только если живые крабы, но я не собираюсь их заказывать. — Салат с лангустами привлекает меня больше, чем живые крабы, — сказала Поппи, рассматривая меню. — Меня привлекает здесь всё, кроме живых крабов. И устриц. — Устрицы просто отвратительны! — Вот и я о том же! — горячо воскликнул Джеймс. — Один только вид уже вызывает не самые приятные ассоциации. Нет, не делай этого! — Чего не делать? — оторвавшись от меню, удивлённо спросила Поппи. — Не представляй, — понизив голос до замогильного шёпота, сказал Джеймс. — Чёрт возьми, Джеймс! — через несколько секунд воскликнула Поппи. — Если бы ты мне не сказал, то… — Ты бы и не представляла, да? — сказал Джеймс, улыбнувшись. — Именно так это и работает. Через час Джеймс выдохнул и перестал следить за своей речью вовсе. Поппи оказалась не только прелестной в своей внешности, но и в характере: она была смешливой, могла заставить рассмеяться, с такой же искренностью смеялась над чем-то, что говорил Джеймс. Весь этот разговор был максимально лёгким и простым, а ведь Джеймс был уверен, что ни о чём, кроме их дела, Поппи говорить не захочет. Что же, все ошибаются. И он ошибся на счёт Поппи, которой была интересна именно его жизнь, а не работа. — А ты? — спросил Джеймс, когда им принесли десерт. — Какими были твои школьные годы? — Ну, хотела бы я столь же часто намекать, что разбивала дамам сердца, но… — Я не намекал! — Говорил прямым текстом? — Именно, — довольно кивнул Джеймс, и Поппи снова залилась смехом. — Ну, я абсолютно и совершенно точно могу сказать, что была хорошим человеком, и на моём счету не было ни одного разбитого сердца, — помешивая кофе, сказала Поппи. — Я была скорее той, кто… старательно учился и старался помогать остальным. — На таких, как вы, и держится успеваемость школ. — И целые конечности знакомых и друзей, — пробормотала Поппи. — То есть, школу ты закончила цельной? — Прости? На миг Джеймсу показалось, что Поппи посмотрела на него испуганно, и он, в очередной раз, проклял свой язык. — Я имел в виду, школьные влюблённости. То есть… для некоторых это больная тема, и, если я сделал что-то не так… — Ох, не переживай! — облегчённо вздохнув, воскликнула Поппи. — Я не о том подумала. Да. То есть, нет, я не была влюблена в школе и моё сердечко осталось полностью цельным. Это вовсе не больная тема. — Значит, тебе очень повезло, — подумав, сказал Джеймс. — Хотя, я бы сказал, что твоё везение — палка о двух концах. — И я снова не понимаю, о чём ты говоришь. — О Малфое, — не стал скрывать Джеймс, желая как можно быстрее расставить все точки и недосказанности. — Обычно период влюблённости в циничных личностей, не уважающих других, приходится на школьный период. И хорошо, наверное. В более осознанном возрасте такие ошибки стоят гораздо большего. — Что? — опешила Поппи. — Я и… Малфой? Нет, что ты. Определённо и абсолютно точно нет. — Подожди. Вы же не брат и сестра, да? — Одна твоя теория страннее и отвратительнее другой, Джеймс, — ласково на него посмотрев, сказала Поппи. — Нет, мы не брат и сестра. Мы, скорее… бывшие однокурсники. Учились в одной школе. — Такого поворота я не предполагал, — нахмурившись, ответил Джеймс. — То есть, вы учились вместе в одной школе, и… как-то познакомились с Блисс и Секвойей? — Нет, — ответила Поппи. — Блисс училась с нами. Недолгое время, но, тем не менее. А Секвойю до этого момента никто из нас не знал. — Кажется, я понял, — щелкнул пальцами Джеймс. — Вы все — что-то наподобие заклятых друзей, да? На дух друг друга не переносили, но как только у одного из вас появлялись проблемы, сразу же кидались на помощь друг другу. Этакая непонятная симпатия, которая обычно случается только в школах или семейном круге. — Джеймс, как бы выразиться помягче… — Я приму любую правду, какой бы жестокой она не была. — В таком случае — что интуиция, что дедукция, всё у тебя хромает на обе ноги, — вздохнула Поппи. — Жестоко! — Ты сам сказал, что примешь любую правду, — подняла руки Поппи. Спустя полтора часа Джеймс успел выпить три чашки кофе, пересечься взглядами с шестью знакомыми и вдоволь насмеяться от той лёгкости, которая сквозила в их с Поппи необременительных разговорах и взаимных, шутливых подначках. Всё бы так и продолжалось, если бы Поппи не напряглась, странно посмотрев за его спину. Впрочем, напряжение было недолгим: через некоторое время она улыбнулась, помахав рукой. — Привет, Поппи, — сказала Блисс, подходя к ним. И улыбаясь. Джеймс проморгался, стараясь как можно дольше сохранять это, казалось бы, невероятное видение. От Блисс он не видел улыбок или хотя бы намёка на хорошее настроение весь месяц их работы. Она постоянно была злой, злобной даже, срывалась по любому, даже малозначительному поводу, орала на Зема так, что дребезжали стекла, в ответ получая в свою сторону порции отборнейшего мата. В конечном итоге, всё свелось к тому, что Зем похудел на два килограмма, у Ролана начался дёргаться глаз, Тьерри, под разными предлогами, стал работать в коридоре, а Секвойя… ну, весь отдел, пусть и мысленно, крайне сильно его жалел. — Привет, — смотря на неё также удивлённо, сказала Поппи. — Прекрасно выглядишь. — Мы видимся каждый день, а прекрасно я выгляжу только сейчас? — засмеявшись, сказала Блисс. — Что, всё было настолько плохо? Нет, не отвечайте, особенно ты, Джеймс. Я знаю, что ты меня ненавидишь. — Ненависть — слишком сильная эмоция. Скорее, сильнейшее раздражение. — И немного презрения, да? — наклонив голову и щурясь от солнца, спросила Блисс. — Ну же, признайся. — И это тоже. Ты умеешь быть невыносимой, если захочешь. Как другие вообще с тобой работают? — В сердце, в сердце, и снова — в сердце, — ахнула Блисс. — Ты убиваешь меня, Джеймс. Ты убиваешь человека, который искренне хочет помочь вашему острову! — Я отвратителен и жесток. — Совсем недавно ты утверждал, что жестокость — по моей части, — напомнила Поппи. — Что же, настало время признать, что все мы личности в высшей степени неприятные, — сказал Джеймс. — Присоединишься? Обсудим наши пороки. — Нет, я не собираюсь вам мешать, — отмахнулась Блисс. — У меня тут ланч с Роузи, который безуспешно пытается найти столик. Всё сводится к тому, что мы должны уйти. — Блисс, прекрати, вы нам не помешаете, — тепло улыбнувшись, сказала Поппи. — Давайте, садитесь. И не берите устрицы. — Но я обожаю устрицы, — оповестил их Роузи. — Я бы от них не отказался. И от лобстеров — тоже. — Если они не будут шевелиться, то заказывай, — ответила Блисс, садясь рядом с Поппи. — Мне нужно что-то поспокойнее. Скажем, белое вино и красная рыба. Лосось, может быть? — Такой форели, как здесь, тебе нигде не приготовят, — сказал Джеймс. — Надеюсь, ты прав, иначе мне придётся потребовать книгу жалоб и предложений, — сказала Блисс, подзывая официанта. Ещё через час Джеймс окончательно перестал сожалеть о том, что их встречу с Поппи прервали. Компания, которую они образовали, оказалась в высшей степени приятной: Роузи весьма увлекательно рассказывал о своих дальнейших планах обзавестись частной практикой, Блисс отвечала, что к концу расследования он сможет открыть все три и деньги ещё останутся, Поппи с удовольствием слушала о его работе в полевых госпиталях, а ему, Джеймсу, пришлись по вкусу истории, связанные с армейской жизнью. — Я одного не могу понять — как вы вообще умудрились познакомиться, если один из вас живёт в Нью-Йорке, а другой — в Майами, причём на постоянной основе? Заговорили они одновременно: — Блисс любит постарше. — У Роузи комплекс Питера Пена. Переглянулись они тоже одновременно, коротко и быстро. — Уел, да? — с надеждой спросил Роузи. — Ладно, уел, — сказала Блисс, поднимая руки. — Но твой комплекс Питера Пена это не отменяет. Ладно, постараюсь объяснить. Мы познакомились с Роузи на студенческой вечеринке. Я тогда заканчивала второй курс, и весь поток решил справить его окончание в Майами-бич. — Всё ещё лучшая вечеринка на моей памяти, — довольно поделился Роузи. — Такого количества алкоголя я не видел даже тогда, когда заканчивал свой университет. А это был лишь второй курс. — И на момент окончания моего второго курса, тебе было, сколько, тридцать пять? — притворившись задумчивой, сказала Блисс. — Ох, нет. Тридцать семь. — А тебе было девятнадцать, — напомнил Роузи. — И из огромного и многообразного количества студентов ты решила повиснуть именно на мне. — Джеймс, сейчас не время для каверзных шуточек! — пригрозила ему Блисс. — Всё было совсем не так, как он говорит. Если коротко, то Роузи выкурил два косяка за час, выпил больше, чем самый зелёный студент, и заполучил токсический шок. К счастью, это произошло в начале всего действа, я была практически трезвой и героически сумела спасти его жизнь. — Она просто навела панику и нашла студента-медика, который освободил мои дыхательные пути и вызвал скорую, — ухмыльнувшись, сказал Роузи. — А потом залезла со мной в карету скорой помощи и ещё сутки ждала меня на выходе из палаты. — Тебя опустили через два часа и ясно дали понять, что ты — идиот, который попусту губит своё здоровье. Я вызвала ему такси, но он, вместо того, чтобы поехать домой, решил вернуться на нашу вечеринку. Пришлось его контролировать. — Мне пришлось тебя контролировать и быть до отвращения трезвым. Скажем так, траву и сигареты Блисс действительно не переносит, но перепить троих мужиков моей комплекции, а потом снова пойти пить, она может на раз-два. — Настолько сильно я напивалась всего один раз, на той вечеринке. И меня мучило самоё жёсткое похмелье за всю мою жизнь. — На следующий день мы взяли билеты до Вегаса. — Ладно, плюс та ночь в Вегасе, — подумав, согласилась Блисс. — Вот, в общем, и вся история нашего знакомства. О том, чем мы занимаемся в жизни, мы узнали только через неделю. — Когда решили уехать из Вегаса и протрезветь, — ввернул Роузи, и Блисс, застонав, толкнула его в плечо, продолжив: — Следующие несколько лет мы поддерживали связь и встречались раз в полгода. Потом я закончила своё обучение, поступила в полицейскую академию Куантико, а Роузи так часто говорил, что он «Бетховен от мира патологоанатомии», что было бы странно время от времени не прибегать к его услугам. — Сейчас я ощущаю себя Моцартом, — помрачнев, сказал Роузи. — Или даже Брамсом, но никак не Бетховеном. Блисс, сочувственно на него посмотрев, потрепала его по руке. Роузи вымученно ей улыбнулся, благодарно кивнув. Последнее, чего бы хотел Джеймс, это обсуждение дела в присутствии Поппи. — Правильно ли я понял, что, помимо Роузи, в твоей жизни есть кто-то ещё «постарше»? — быстро спросил Джеймс. — Кто-то, помимо Секвойи? — Да, мой парень немного старше меня… — Её парень — преподаватель Гарварда, — радостно сказал Роузи. — А уж какая у него должность! Я сутки успокоиться не мог, когда узнал. — И на этом мы заканчиваем, Роузи! — снова толкнув его в плечо, сказала Блисс. — Поппи, а что было у тебя? — Что? — рассеяно спросила Поппи, перестав пялиться в свою чашку. — Что было у меня? — Студенческая жизнь! — воскликнула Блисс. — Давай, твоя очередь. Потом настанет черёд Джеймса. — И не надейся! — Ещё как надеюсь! Тёмное прошлое на тёмное прошлое, всё по-честному. Так что, Поппи? Было что-нибудь? Давай, ты в круге, который никого не осуждает. — Ты же знаешь, что я обожаю осуждать людей, — притворно огорчённо сказал Роузи. — В таком случае, начнёшь с осуждения меня, — сказал Джеймс. Поппи послала ему взгляд, преисполненный благодарности и облегчения. В тот самый момент, когда Роузи и Блисс стали обсуждать студенческие годы, ей сделалось резко неуютно. Джеймс, покорив себя за то, что не заметил этого сразу же, сказал: — Это была середина третьего курса и у меня были ужасные отношения с родителями. — Звучит скучно, но продолжай, — сказала Блисс, положив в рот последний кусок рыбы. Она, зажмурившись от удовольствия, хотела что-то сказать, но её прервали деликатным, мягким покашливанием. Джоанна всегда была такой: мягкой, добросердечной, какой-то лёгкой и на подъёме. По мнению Джеймса, даже смерть Тейлор не отразилась на её внешнем виде и этой мягкости во всём: в движениях, в глазах. — Прошу прощения, — тихо сказала Джоанна. — Вы Блисс Бромлей? — Да, — сказала Блисс, откладывая вилку и оборачиваясь. — А вы? Джеймс даже не сразу понял, что произошло, настолько стремительно всё случилось. Да и била Джоанна вовсе не мягко: пощёчина была быстрой и короткой, но сколько же в ней было силы и оттяга. Голова Блисс дернулась в сторону, и практически сразу же её висок начал наливаться фиолетовым цветом. Ещё через несколько секунд Джеймс заметил, что на конце её брови начала наливаться цветом тонкая царапина. Блисс не шевелилась. Держалась за голову, потрясённо смотря на Джоанну. Та, постояв над ней ещё несколько секунд, развернулась и пошла к выходу. За ней почти сразу же отправился Бен. — Мэм, прошу вас, приложите это к лицу, — сказала перепуганная официантка, протягивая Блисс пакет с замороженными морепродуктами. — Мне очень жаль, что подобное произошло в нашем ресторане, и я искренне надеюсь, что вы… — У вас прекрасный ресторан… Элис, — сказала Блисс, посмотрев на её бейдж. — Рыба — выше всяких похвал. Могу я попросить счёт? И включите эти морепродукты в стоимость. Приготовлю из них суп. — Не беспокойтесь, мэм, вся еда вашего столика — подарок от нашего заведения. Как и эти морепродукты, — сказала Элис, нервно оглядываясь по сторонам. — Если хотите, наш повар может поделиться с вами рецептом фирменного сливочного супа. — Элис, не стоит. — Мэм, наш управляющий настаивает на… — Прекратите называть меня «мэм» и принесите чёртов счет, Элис! — крикнула Блисс. Элис, вздрогнув и едва ли не поклонившись, сказала, что сейчас же принесёт счет. Счёт она несла добрые десять минут, в течение которых телефон Блисс успел позвонить шесть раз, первые три из которых она скидывала, а остальные — просто игнорировала. Блисс, мельком посмотрев на счет, кинула на стол купюры, тем самым оплачивая его за всех, и, встав со своего стула, снова на него опустилась, тихо охнув. — Ощущение, что она мне кулаком врезала, — проморгавшись, сказала Блисс. — Так и было, — ответил ей Роузи. — В последний момент она раскрыла ладонь, но большая часть удара пришлась именно кулаком. Предлагаю уйти, на нас все пялятся. — Поддерживаю это решение, — сказала Поппи, вставая и помогая Блисс встать. — Ты на машине? И, может быть, ответишь? — Нет, не отвечу, — сказала Блисс, стукнув по сумке ладонью. — Более чем уверена, что ничего серьёзного не случилось. Роузи, мне нужны швы? — Нет, не нужны, в отличие от мази. Иначе шрам останется. Давай заедем домой, у меня есть всё необходимое. Поедете с нами? — посмотрев на Поппи и Джеймса, спросил Роузи. — Я быстро разберусь с мазью, и мы сможем продолжить наше общение. Не хотелось бы портить такой прекрасно начавшийся день. — Я только за, — сказала Поппи, переглянувшись с Джеймсом. — А ты? — Есть у меня на примете один прекрасный паб, — посмотрев на часы, сказал Джеймс. — К восьми вечера там крайне весело. — Паб! — радостно воскликнула Блисс. — Паб и веселье. Звучит многообещающе. — Обычно в твоём расписании исключительно пабы, — улыбнулся ей Джеймс. — И ты, таскающий меня до дома, — согласилась с ним Блисс, кидая Роузи ключи от машины. Когда они сели, Блисс, обернувшись, сказала: — Кстати, на счёт этого. Извини. Я постараюсь исправиться. — Передо мной извиняться не надо. Просто… сделай это ради себя. Блисс снова ему улыбнулась: тепло и благодарно. А Поппи, сидевшая рядом, посмотрела на него так щемяще ласково, что на миг его сердце пропустило удар. *** Пожалуй, такой отвратительной, как сегодня, Грейнджер не была никогда. Она была отвратительной в своём хорошем настроении, каком-то плывущем, цветущем выражении лица и рассеянных движениях. Так же рассеяно, так же отвратительно она выглядела в своём новом платье, отвратительно она выглядела с той легкостью, с которой накинула на руку свою новую куртку. Окончательно отвращение затопило Малфоя в тот момент, когда она попросила Блисс одолжить ей тушь и блеск для губ. Блисс, сонная и нервная, с глазами на пол лица, даже не услышала её с первого раза: настолько быстро её пальцы печатали, создавая ощутимый шум. Когда Грейнджер обратилась к ней второй раз, Блисс, на миг оторвавшись, сказала, что она может вынести всю её комнату, начиная от косметики и заканчивая одеждой, только, Поппи, пожалуйста, прекрати мне мешать, мой начальник стал настоящим зверем. — Мой начальник стал настоящим зверем, — произнеся это, Блисс тяжело посмотрела на Малфоя. — И твоё присутствие не помогает мне смириться с этим. — Мне нужен был твой номер. — Нет, тебе не нужен был мой номер, — раздраженно сказала Блисс. — Месяц прошёл, Малфой, и я приняла с тобой три, три попытки поговорить! И что я получила? Только осознание того, что тебе в голову ударила непонятная блажь! От ответа Малфоя воздержал звонок телефона. Поставив его на громкую связь и не переставая печатать, Блисс быстро сказала: — Да? — Птичка, ты так мне и не перезвонила. — Папа, у меня нет времени, — сказала Блисс, начиная печать ещё быстрее. — У меня действительно нет времени. То есть, совсем нет. И это при том, что я даже не начала структурировать полученные материалы. Ты знаешь, насколько сложно иметь столько информации и осознавать, что ни одна деталь не может тебе помочь? — Я по-прежнему экспериментирую с зельями, так что да, я тебя понимаю. Но, птичка, у нас по-прежнему есть серьёзный разговор, который требует немедленного… — Папа, повиси немного, у меня вторая линия, — сказала Блисс, переключаясь. — Ричард… мистер Вакер, доброе утро. — Где мой отчёт, Бромлей? — В процессе. В том самом процессе, который вот-вот будет закончен, — сказала Блисс, начиная печатать быстрее. — Надеюсь, в этот раз в нём будет меньше воды и больше конкретных фактов. Вы там уже месяц, Бромлей. Месяц. Ты действительно смеешь мне говорить, что у вас ничего нет, и это при живом и требующем денег Роузи? — Я урегулирую все финансовые вопросы с Роузи, не переживайте, мистер Вакер, — лихорадочно ответила Блисс. — Обещаю, что в течение этого месяца у нас что-то, да появится. — Ты говорила, что справишься за неделю. — Я не рассчитала, мне очень жаль, мистер Вакер. Обещаю, что я разберусь с делом и возьму себе недельный отпуск, дабы не мозолить вам глаза. — Отпуск? — издал смешок Ричард. — Бромлей, ты издеваешься? Как только ты заканчиваешь, то сразу же возвращаешься в Нью-Йорк и начинаешь пахать, как не пахала до этого. В течение этих трёх лет ты получаешь отпуск только в том случае, если решить покончить с собой, и даже это тебе не поможет. — То есть? — на миг остановилась Блисс, озадаченно посмотрев на телефон. — Простите, мистер Вакер, но как вы себе это представляете? — Вот так. Сдохнешь, но на работу придёшь всё равно. Поняла меня? — Позвольте спросить, что заставило вас поменять своё мнение касательно меня? — Хотел бы я сказать, что соскучился, но даже табуретка в моём офисе не поверит в этот бред, — усмехнулся Ричард. — Просматривай хотя бы иногда криминальные сводки, Бромлей. Вот что… — Простите, другая линия, повисите немного, — сказала Блисс. — Я слушаю. — Птичка, я так больше не могу. Новости, о которых я должен тебе сообщить, действительно важные, и ты обязана узнать о них немедленно. — Да-да, папа, вторая линия, повиси ещё немного, — утерев лоб рукой, сказала Блисс. — На связи. — Бромлей, ты ничего не перепутала? С каких пор я, а не кто-то другой должен висеть на твоей второй линии? — Мне очень жаль, мистер Вакер, я… повисите ещё немного. Слушаю. — Блисс, мы можем поговорить? — Нет, не можем, у меня завал, — быстро сказала Блисс. — Скучаю по тебе, перезвоню, как только смогу. Мистер Вакер, я снова здесь, и прежде, чем вы что-то скажете, позвоните Скарлетт и поговорите с ним, у него сейчас лучше со временем. Всего хорошего, прямо сейчас я отправлю вам отчёт. Папа? — Блисс… — Я позвоню тебе вечером, хорошо? Сегодня или завтра вечером, обещаю. Я уже опаздываю на работу, так что мне нужно убегать. Пока. И… о мой бог, — сказала Блисс, потрясённо уставившись на телефон. — Вот же… чёрт. Малфой, ты слышал это? — Что именно? — спросил он, и, не удержавшись, потёр виски. — Блисс, мы можем поговорить, — сказала она, по-прежнему смотря на экран телефона. — Он… действительно позвонил. О мой бог. Я… пошла. — Ты в пижаме. — Ничего, — сказала Блисс, пытаясь запихнуть лэптоп в сумку. — У меня в машине есть запасной комплект одежды. — Сегодня суббота, и вчера ты говорила, что твой начальник дал тебе выходной, — напомнил Малфой. — Сегодня суббота? — замерла Блисс. — Да. Выходной. — Но… где Скарлетт? — Наверное, спит в своей комнате, потому что сегодня — выходной. — Нет, он не спит в своей комнате… — Блисс, я не могу найти тушь! — крикнула Грейнджер. — Она на туалетном столике. — Её там нет. Блисс, пожалуйста, мне очень нужна тушь, я уже опаздываю. Блисс, поднявшись по лестнице, на несколько минут скрылась из его поля зрения. Вернулась она уже с Грейнджер, глаза которой были накрашены тушью, губы блестели, а щеки лихорадочно горели. В чём тут было дело, в природном румянце или косметике, Малфой так и не понял. Выходя из дверей, Грейнджер нос к носу столкнулась с Секвойей, в руках которого было несколько пакетов. — Это что? — спросила Блисс. — Отходы рядом со школами, очередная почва близ тех мест, где оставили девочек, круассаны, — перечислил он, кивая на пакеты. — Задокументированный допрос Бена и двойной штраф за парковку. — Серьёзно? На этом острове что, есть место, где могут выписать штраф за парковку? Да ещё и двойной? — В районе… на острове Сарк. Он — один сплошной штраф за парковку. Машины запрещены на его территории, — сказал Секвойя, протягивая Блисс пакет с круассанами. — Моррис сказал, что в прошлый раз пожалел нас, но больше этого делать не намерен. — А где его нужно оплачивать? — В полицейском участке Гернси. — Логично, — иронично сказала Блисс. — Я разберусь со штрафом, а ты… не знаю, выкинь этот мусор, — сказала Блисс, показав на один из пакетов. — Решил действовать по-своему и всё равно его допросить, да? — Кто-то же должен. — Никто не должен, потому что в этом деле допрос крайне неэффективен, — вздохнула Блисс. И погладила его по плечу. — Ничего. Если тебе так легче, то ладно. Отойти в сторонку, мне нужно поговорить за пределами этого дома. Секвойя отошёл в сторону, пропуская Блисс, а когда дверь за ней закрылась, прищурившись, посмотрел на Малфоя. — Что произошло, пока меня не было? Она работала над делом и что-то узнала? — Нет, — ответил Малфой. — Она едва не сломала свой лэптоп и пыталась говорить с тремя людьми одновременно. Потом обрадовалась какому-то звонку, и… стала более приятна, чем раньше. — При ней такого не скажи, загрызёт. Доброе утро, — сказал Роузи, потягиваясь. — Кому сделать кофе? — Мне, — ответил Секвойя. — Я принёс круассаны. Пока Роузи заваривал кофе, Блисс успела вернуться, причём в настроении ещё более приподнятом, чем несколько минут назад. Сев напротив Роузи и подперев щеку рукой, она мечтательно уставилась не столько на него, сколько куда-то в пустоту. — Роузи, — позвала его Блисс. — Я помню про молоко. — Нет, я не про это. Просто… я тебя обожаю, ты же это знаешь? — О, нет, — сказал Секвойя, едва не уронив один из своих пакетов. — Ты серьёзно? Он позвонил тебе? — Не понимаю, чему ты так удивляешься. Это было лишь вопросом времени, — нараспев сказала Блисс. — И… как прошёл ваш разговор? — напряженно спросил Секвойя. — Мы только условились поговорить по видеосвязи, — продолжая смотреть в пустоту, сказала Блисс. — Уже с нетерпением жду потока извинений и слов о том, как же сильно он был не прав. — От него? — усмехнулся Секвойя. — Ну, в его фирменном стиле, — подумав, признала Блисс. — Ладно, это не столь важно, потому что… — Блисс, это важно, — серьёзно на неё посмотрев, сказал Секвойя. — Как долго между вами будет продолжаться… это? — Это? Ты имеешь в виду, наши отношения? Ну, пока смерть не разлучит нас, или что-то в этом роде. По крайней мере, я очень на это надеюсь. — Мы же… мы же обсуждали. — Да, и я до сих пор не понимаю, с чего ты решил обсудить мои отношения и зачем тебе стоило так сильно напиваться, — поморщилась Блисс. — Скарлетт, есть вещи, в которые тебе лезть не стоит. Моя личная жизнь — одна из них. — Своей личной жизнью ты делаешь только хуже. — Знаешь, я даже не буду злиться на тебя. Только посоветую попробовать наладить свою личную жизнь. Возможно, в процессе ты поймёшь, насколько сильно был не прав. — Я… — Да? — внимательно на него посмотрев, спросила Блисс. — Продолжай, я слушаю. — Тебе нельзя, — сказал Секвойя. — Нам — нельзя. Смерть вас не разлучит, и чем дольше ты пытаешься его удержать, тем сильнее делаешь хуже. Большей частью — ему. — Да что с тобой не так? — раздраженно спросила Блисс. — Я же сказала, что сама разберусь со своей личной жизнью. Ты… у тебя и так вся… всё. Хотя бы сюда не лезь. — Тебе не кажется, что я лезу, потому что знаю лучше тебя? — Да даже если и так, мне с этого какая печаль? — развела руками Блисс. — Послушай… всё сложно. Всё максимально сложно, хорошо, я признаю это. Но я от своего не отступлюсь. — Блисс… — Дело во мне? Или, всё же, в тебе? Секвойя осекся. Он молчал какое-то время, прятал взгляд, а потом, тяжело вздохнув, прямо посмотрел на Блисс, сказав: — Ты же прекрасно знаешь ответ. — Конечно, я его знаю, — потерев глаза, сказала Блисс. — Только вот я понять не могу, в чём твоя проблема и почему ты стараешься испортить то, что у меня есть. Я бы себя так не вела. — Да при чём здесь твоё поведение? — досадливо сказал Секвойя. — Я пытаюсь тебе объяснить, что… так нельзя. Это неправильно. Это, в конце концов, аморально. — Извини? — поперхнулась Блисс. — Аморально? Да кто ты вообще такой, чтобы задвигать мне о каких-то понятиях морали? — Кто я такой? — переспросил Секвойя. Блисс вскочила со стула, ничего не ответив и, процедив сквозь зубы, что ей нужно собраться, скрылась на лестницах. — Вот твой кофе, — сказал Роузи, ставя перед ним чашку. — И моё недовольство — в том числе. — Ты-то чего начинаешь? — устало спросил Секвойя. — Я должен был начать с самого начала, но теперь — всё. Хватит с меня, — холодно на него посмотрев, сказал Роузи. — Вот что: отношусь я к тебе неплохо. Отлично даже. Но из вас двоих, мой друг — она, а не ты. И сейчас права именно она. Не тебе говорить о морали, особенно если всё, чего она хочет, это быть счастливой с парнем, в которого влюблена. — Роузи, ты же… многое знаешь. — Вот именно. И я не вижу препятствий для личной жизни любого из вас. Блисс вполне выдерживает мораль, а ты этого не замечаешь, потому что себя накручиваешь. Но она-то почему страдать должна? — сказал Роузи и, не дождавшись ответа, просто махнул рукой. — Разберись со своими заскоками и не трепи ей нервы. Роузи, налив себе ещё кофе, подошёл к лестнице и громко крикнул: — Блисс, милая, даю тебе час на сборы! — У нас что-то неотложное? — спросила Блисс, свесившись через перила. — Да, — кивнул Роузи. — Я неотложно веду тебя на ланч. Морепродукты, вино и никаких неприятных личностей, как тебе такое? — Постараюсь собраться как можно быстрее, — радостно ответила Блисс. Некоторые вещи не меняются даже со времён школы, подумал Малфой, смотря на Блисс: время стремительно приближалось к часу дня, ланч был в самом разгаре, а она всё никак не могла выйти. Роузи ждал её рядом с дверью, нетерпеливо притопывая ногой. — Побежали, — сказала запыхавшаяся Блисс. — Вернёмся поздно, не скучайте и не докучайте мне звонками. — Ты помнишь, что нам нужно поработать над делом? — Да, в понедельник, — сказала Блисс, и, замявшись на пороге, подбежала к Секвойе и быстро поцеловала его в макушку. — Не злись, хорошо? — Отдохните, — сказал Секвойя, на миг уткнувшись головой ей в волосы. — Блисс, если мы не поторопимся, то не найдём нормального места, а мои глаза закатятся настолько сильно, что увидят внутреннее содержимое черепной коробки. Как только они ушли, Секвойя сразу же бросился к окну. Подождав, пока они отъедут, он обернулся и, напряженно посмотрев на Малфоя, сказал: — Мне нужна подопытная крыса. — Сходи в зоомагазин, — непонимающе предложил Малфой. — Ты действительно не понял? — Я не могу понять, почему ты говоришь об этом мне. — Это безопасно, — нервно посмотрев на него, сказал Секвойя. — Просто нужно доехать до Сарка и побродить между домами около часа. — Я колдомедик, и я точно знаю, что любые действия с подопытными крысами не бывают безопасными. — Может быть… тебе нужны деньги? — Что? — опешил Малфой. — Я действительно похож на человека, которому нужны деньги? — Твоя правда, — кивнул Секвойя. — Есть вообще что-то, что тебе нужно от меня? — И ради этого я должен согласиться быть твоей подопытной крысой? — Это безопасно, — повторил Секвойя и, немного подумав, добавил. — Теоретически — это безопасно. Как я и сказал, любая информация, которая у меня есть, в твоём распоряжении. — Например, вся та, которая есть о Блисс? Секвойя усмехнулся, засмеявшись. — Как же ты предсказуем, — успокоившись, сказал он. — Да. Расскажу тебе всё, что знаю. — Ты действительно расскажешь мне всё, — с нажимом сказал Малфой. — Всё, о чем бы я ни спросил. — Хорошо! Без проблем. Как я и сказал, всё, что я знаю, я расскажу. — И куда нам нужно идти? — В район Сарка… хотя, — задумчиво сказал Секвойя. — Ты подал мне отличную идею. Сначала доедем до зоомагазина. Такси довезло их до зоомагазина и Секвойя, сказав, что вернётся через несколько минут, быстро убежал. Вернулся он действительно быстро, с двумя клетками в руках, и внутри каждой пищали полдюжины крыс. — Скажи, что ты не собираешься убивать их во имя науки. — Нет, убивать крыс во имя науки — по части Роузи. Я просто их отпущу. Малфой так и не нашёлся с ответом. Когда таксист остановил машину рядом с мостом, им пришлось выйти. — На Сарке запрещены автомобили, — сказал он. — Не сильно мне хочется платить штраф. Заплатив и попрощавшись с таксистом, Секвойя вышел из автомобиля. Одну из клеток он вручил Малфою, даже не спросив его разрешения: просто всучил в руки, дождавшись, пока он обхватит клетку. Идти им пришлось долго, все полчаса, если не больше. Когда они дошли до улицы, сплошь состоявших из домов, чьи стены были увитыми плющом и розами, Секвойя опустил клетки на землю и выпустил всех крыс, которые начав пищать ещё громче, разбежались в разные стороны. — Ты с ума сошёл? — на всякий случай решил уточнить Малфой. — Решил наводнить остров заразой? — Заразой, которую разнесут одомашненные крысы? — риторически спросил Секвойя. — Пошли. Место, в которое его привёл Секвойя, оказалось кондитерской в конце аллеи, и вся она, со своей розовой черепицей, белоснежными стенами и снова розами, розами, розами, напоминала тошнотворные домики из детских сказок. Малфой постарался успокоиться: его, конечно, раздражало многое, но беситься из-за архитектуры даже для него было краем. Мысленные попытки наладить связь с рассудком не помогали. Он сел за один из столиков, и закрыл глаза. Голова неприятно кружилась и ему хотелось так сильно, чтобы всё закончилось именно сейчас. Вся его жизнь, из размеренной и правильной, стала какой-то бешеной, нервной, с постоянными скачками настроения, с полным отсутствием холодного разума. Даже спокойные прогулки близ моря перестали помогать, а это было показателем. Обычно ему этого хватало: несколько часов рядом с водой. Чаще всего — ещё и с Грейнджер, которая обязательно была рядом. И куда, во имя Мерлина, она так стремительно вылетела сегодня? И обязательно с тушью, с блеском для губ. Такие вещи не волновали её примерно… никогда. — Зелёный чай, — сказал Секвойя, кивнув на чайник. — Эклеры. — Премного благодарен, — сказал Малфой, понимая, что его голос звучит крайне устало, а не иронично. — Скарлетт! Девочка, подбежавшая к ним, запрыгнула на колени к Секвойе и крепко обняла его за шею. Он улыбнулся и, едва не чихнув, убрал её волосы, которые паутиной окутали всё его лицо. — Привет, Скарлетт, — выглянув из кухни, крикнул мужчина. — Как дела, Джон? — спросил он, аккуратно посадив девочку на соседний стул. — По-прежнему готовлю лучшую выпечку для Гернси и Сарка, если ты об этом, — похвастался тот. — Правда, доченька? — Конечно, папа, — крикнула ему девочка и, понизив голос до шёпота, тихо сказала. — Но папа Линдли готовит самые лучшие морковные пирожные. Даже у моего папы такие не получаются. — Иногда мне кажется, что вы всем островом выдумали Линдли, — засмеявшись, сказал Секвойя. — Нет, разумеется! — воскликнула девочка. — Линдли очень… она хорошая, правда. Просто… все люди разные. Линдли — вот такая. Но когда вы с ней поговорите, то поймёте, какая она замечательная! Скарлетт, Скарлетт! — Что? — спросил он, пытаясь осторожно отцепить девочку от своей куртки. — А когда к нам зайдёт Блисс? — продолжая теребить рукав куртки Секвойи, спросила она. — Я уже неделю её не видела. — Как только она разберётся с делами, то обязательно тебя навестит. — Передай ей, что я очень соскучилась, — важно сказала девочка. — Папа, ты слышал меня? Я соскучилась по Блисс. — Что тебе сказал Скарлетт? — Что сейчас у неё много дел и она не может меня навестить. — Я сказал не совсем это… — Значит, как только у Блисс появится свободное время, она обязательно к нам придёт, — крикнул Джон. — Скарлетт, а ведь правда, заходили бы к нам почаще. Ты же знаешь, мы всегда вам рады. — Хоть кто-то на этом острове, — усмехнулся Малфой. — Ты это сейчас о чём? — О разговорах, — пожал плечами Малфой. — Когда у тебя много времени, только и остаётся, что гулять без дела. Можно услышать много интересного. Или хотя бы то, что на остров приехали американцы, которые слишком высокого мнения о себе, а на деле они совершенно бесполезны и некомпетентны. — Чушь, — неприязненно сказал Джон, подходя ближе. — Услышу такое от кого-нибудь — не побоюсь плюнуть в лицо. Если вы с Блисс по-прежнему не нашли ничего, значит, на то есть причины. Я уверен, что… вы справитесь. Мы все справимся. Кейси, иди на кухню, я оставил тебе немного крема на лопатке. — Слизывать крем с лопатки, ура! — воскликнула Кейси. Она вскочила со стула и, громко хохоча, унеслась на кухню. Джон смотрел ей вслед с безграничным обожанием, потрясением и страхом. — Как я и сказал, — сглотнув, сказал Джон. — На всё есть причины. Но… она — моё всё. Вы же меня понимаете? Малфой неприязненно на него посмотрел. У них не было детей, конечно, они его не понимали. Но Скарлетт, перехватив его взгляд, мотнул головой, мол, не возникай. Малфою, если честно, до боли хотелось возникнуть. И объяснить этому непутёвому человеку хотя бы то, что нельзя вот так воспитывать детей. Нельзя поддерживать в них такую инфантильность и позволять дальше носить розовые очки. Малфой посмотрел на кухню и увидел Кейси, которая бегала кругами с лопаткой крема. Возможно, он бы что-то и сказал Джону, если бы Секвойю не прошибло судорогой. Джон даже отскочил, уставившись на него во все глаза. Секвойя, дернувшись ещё пару раз, посмотрел на Малфоя совсем диким, заполошным взглядом, моментально вскочил со своего стула. — Мы обязательно заглянем с Блисс. Но сейчас нам нужно уходить. — На этой неделе? — высунув голову из кухни, спросила Кейси. — Пожалуйста, загляните на этой неделе! — Постараемся, — крикнул Секвойя уже на выходе. — И что это было? — спросил Малфой, когда они сели в такси. — Мы приезжаем на остров, ты выпускаешь крыс, сидишь в кондитерской и снова уходишь. Ничего не хочешь мне объяснить? В чём именно тебе понадобилось моё участие? — Пульс, — сказал Секвойя, снова прислоняя телефон к уху. Когда его звонок сбросили в очередной раз, он, не сдержавшись, тихо выматерился. — Что — пульс? Секвойя не стал ничего отвечать: просто приложил два пальцы к его шее, замерев на некоторое время. — Зашкаливает, — сказал он, снова набирая номер. — И зрачки расширились. Голова не кружится? — Нет, — коротко ответил Малфой. — Не болит? — Нет. — Подташнивает? — Нет… да, — ответил Малфой, немало этому удивившись. Пока Секвойя не сказал, он и не замечал странное скручивание в желудке и неприятный привкус во рту. — Это из-за выпечки? — Это было бы счастьем, — нервно усмехнулся Секвойя. — Проклятье, вы можете ехать быстрее? — Ограничение по скорости составляет… — Я доплачу, только гоните быстрее! — К чему такая спешка? — спросил Малфой. — Я же не умираю прямо сейчас, ведь так? — Даже и близко нет, — махнул рукой Секвойя. Из машины он выбежал, забыв расплатиться с таксистом. Малфой отдал ему деньги и, заглянув в кошелек, нахмурился. Его маггловские деньги стремительно подходили к концу, и с этим нужно было разобраться как можно скорее. По лестнице он поднимался спокойно, размышляя над тем, как именно можно провернуть обмен галеонов на фунты. Только сейчас он понял, что Блейзу стоило написать раньше, а не в тот момент, когда ему понадобилась помощь. Да и не только Блейзу, нервно подумал Малфой. То, что их с Поппи обыскались на работе, он понял только сейчас. Грейнджер, в теле этой самой Поппи, тоже была внутри. Рядом с ней стоял Клемент и загораживал её от Секвойи и Блисс, которые занимались своим любимым времяпровождением: кричали друг на друга, не жалея горло. — И как ты объяснишь это? — заходился ором Секвойя, показывая на её лицо. — Что это такое? — Морепродукты, — повысив голос, сказала Блисс. — Отлично подойдут для супа. — При чём здесь морепродукты?! Я говорю о твоём лице! — Оно у меня с рождения. — Ты издеваешься? — А ты играешь в дурака. На моём лице след от пощёчины, что прекрасно видно! Какой смысл озвучивать это вслух? — Почему ты не взяла трубку? — Чтобы ты и по телефону истерил? — резонно спросила Блисс. — Нет, давай лучше справимся один раз и закроем тему. — Ты… ты знаешь, кто это сделал? — Конечно, я знаю, кто это сделал, — недовольно ответила Блисс. — Женщина, рассудок которой помутнел от горя. Скарлетт, это — просто пощечина. Царапина скоро заживёт, а синяк — сойдёт. Нет, больше ничего не говори! Я… я не хочу справляться с этим сейчас. У меня действительно нет сил, и я отправляюсь спать. Если кто-то умрёт — разбудите. — Блисс! — воскликнул Клемент, раздраженно на неё посмотрев. — Что? Будить меня можно только в этом случае, — раздраженно сказала Блисс. — Ты бледный, — сказала Грейнджер после того, как проводила Клемента. Провожала она его долго, и их разговор, тихий, едва слышный, шёл больше десяти минут. Всё, что Малфой смог расслышать, было лишь «мне жаль» и «ничего страшного, я всё понимаю». Когда это действо, такое же отвратительное, как и всё в этот день, связанное с Грейнджер, прекратилось, она подошла к нему. Нахмурилась. И осторожно дотронулась до лба. — Жар? — спросил Малфой. — Нет, наоборот, — покачала головой она. — Больше похоже на озноб. Голова не болит? — Да, — кивнул Малфой. Теперь голова действительно болела. — Роузи, умеешь работать с живыми? — спросила Грейнджер. — Работать — нет, а вылечить или поставить диагноз — вполне, — сказал Роузи, подходя к Малфою. — А диагноз вот такой — переутомление. Советую последовать примеру Блисс и пойти спать. — Переутомление? Это шутка? Я уже месяц ничего не делаю. — Да хоть год, — пожал плечами Роузи. — У тебя банальное переутомление. Могу дать снотворное, но ты и без него отлично выспишься. Секвойя, собирайся. — Куда? — удивлённо на него посмотрев, спросил он. — Мне нужна компания и пара лишних рук, — ответил Роузи. — Нужен дополнительный экран. Давай, давай, шевелись. Поппи, тебе я тоже советую поспать. Когда они ушли, Малфой посмотрел на Грейнджер и увидел в её лице отражение своего непонимания всей этой ситуации. — Ну… Роузи сказал, что у тебя переутомление, — сказала Грейнджер, в голосе которой слышалось сомнение. — Ещё Роузи сказал, что не справится с одним дополнительным экраном, и это при том, что он может воспользоваться машиной, — усмехнулся Малфой. — Как же мне всё это не нравится. — Можем отправиться в местную больницу, — предложила Грейнджер. — Прямо сейчас. Или подождать, когда… — Мне станет хуже? — закончил за неё Малфой. — Извини, — мотнула головой Грейнджер. — Я вызову такси, и мы отправимся в больницу прямо сейчас. — Грейнджер, я же не серьёзно. Мне не настолько плохо, чтобы… — Что ты делал с Секвойей? — Да ничего особенного, — пожал плечами Малфой. — Он попросил помощи взамен на информацию. — Могу я тебе напомнить, что случилось со мной, когда я решила помочь Блисс? — сказала Грейнджер, показав на своё лицо. — Нет, Малфой, спать ты не пойдёшь, потому что мы едем в больницу прямо сейчас. По пути в больницу она набрала Клементу и сказала, что их сегодняшняя встреча стоит под вопросом. Тепло с ним попрощавшись, она положила трубку и устало прикрыла глаза. К тому моменту, когда они приехали, она крепко спала, прислонив голову к окну.