Cerca Trova

— Идиот? Я? — хмыкнул Фрумер. — Потому что приехал на остров, из которого почти круглый год нет возможности выбраться? — Не несите чушь, — сказал Джеймс. — Пароходы ходят по расписанию. Или вы можете нанять парусник или катер. Цена будет выше, но… — Мальчик, сделай мне одолжение и начни говорить тогда, когда тебе вправят челюсть, — пренебрежительно сказал Фрумер, оборачиваясь. Потом он снова повернулся к ним, озадачено посмотрел по сторонам, и, остановившись на Малфое, спросил: — А где такси? — Вы же сами его отпустили, — напомнил ему Малфой. — Я дал знак, что водитель может вытащить чемодан! — едва ли не взвыл Фрумер, доставая телефон. — Да? Соедините меня с водителем, который, прихватив деньги, прихватил и мои вещи в довесок! Фрумер, как и всегда, был в своём репертуаре. Пренебрежительно и помпезно разговаривал с людьми, столь же помпезно разбрасывался жестами или же мимикой, рассчитывая, что незнакомые люди будут понимать его с полуслова лишь потому, что это он. Конечно, у него, как и в большинстве случаев, происходили осечки, и сейчас он ругался с оператором, а потом — с водителем. Сбросив звонок, он сказал, что его такси вернётся с минуты на минуту. Сказал — и вперил свои глаза прямо в Малфоя, с нескрываемым интересом рассматривая его лицо. Малфой не поморщился и не передернулся. Он отучился от этого с тех самых пор, когда понял, что Фрумеру это доставляло невыразимое удовольствие. Фрумер вообще любил, когда в его присутствии все чувствовали себя если не в панике, то хотя бы неуютно. А его глаза, ярко-голубые в любое время суток, с резко выделяющимися, чёрными зрачками, волчьи какие-то глаза, всегда ему в этом деле помогали. Никто не любил, когда Фрумер смотрел на них открыто и прямо. Фрумер же, прекрасно осознавая это, разглядывал людей именно так. — И? — снова заговорил Фрумер. — Так и будете молчать? Или, наконец, соизволите мне помочь и разобраться с жильём? Где вы поселились? — А вам какое дело? — опешил Малфой. — Это вы сюда приехали, прекрасно зная, на что идёте, так что не пойти бы вам… Фрумер сократил расстояние между ними в два шага, почти уткнувшись носом в его лицо. Выйдя из тени на полосу закатного света, его глаза стали ещё ярче и пронзительнее и Малфой, не выдержав, сухо сглотнул, поморщившись. Не переносил он взглядов Фрумера. Физическое было отторжение. — Ты, Малфой, вообще не соображаешь, что натворил, да? — тихо, почти не открывая рта, спросил Фрумер. — Не соображаешь, как подставил всю команду? Даже не представляешь, как мне перепало, потому что я, чёрт тебя дери, стою во главе? Не пойти ли мне? Не пойти ли тебе, неблагодарный мальчишка! Попробуешь вякнуть ещё что-нибудь, и я сделаю всё, чтобы тебя уволили без каких-либо рекомендаций. Фрумер отошёл от него на несколько шагов и, сделав пару глубоких, размеренных вдохов, продолжил, не переставая изучать лицо Малфоя: — Я буду жить там, где посчитаю нужным. Если понадобится — буду спать с вами в одной постели. Если, конечно, малышка Поппи не против, — закончил Фрумер нормальным тоном и, посмотрев на Грейнджер, задорно ей подмигнул. Грейнджер демонстративно поморщилась и резко отвернулась от него. — Ладно, до такого доводить не буду, намёки я понимаю, — досадно сказал Фрумер. — Но из поля зрения я вас не выпущу. — И зачем это вам? — растерянно спросила Грейнджер. — Жизнь вам подпортить хочу, — прямо ответил Фрумер. — Хотя даже года не хватит отплатить вам за то, что мне пришлось переживать за последний месяц. Только попробуй что-то сказать, Малфой! Я здесь диктую правила, понятно? Если нет, то довожу до твоего сведения — хук справа у меня настолько же хорош, как и у того, кто сделал вот это. Махнув рукой в сторону Джеймса, он подошёл к нему, критично осмотрев его нижнюю челюсть. И, взяв его за подбородок, сделал быстрое, почти незаметное движение. — Не ори, — сказал Фрумер, хлопнув Джеймса по щеке. — Теперь тебе не нужно таскаться по врачам. Здоровый сон, чередование компрессов, и через неделю даже щелкать перестанет. К этому времени вернулся водитель, достал чемодан Фрумера и, рассыпаясь перед ним в извинениях и ставя чемодан рядом, быстро сел в машину и снова уехал. Фрумер, хлопнув чемодан по боку, снова посмотрел на Малфоя и сказал: — Так что? Где вы живёте и сколько там комнат? Если одна, да ещё и без гостиной, будем искать дом побольше. — Они не снимают дом, — сказал Секвойя. — Живут в лофте, который я арендую со своими коллегами, и вот тут мы действительно переходим к диктовке правил. А правила таковы, что вы в нашем доме жить не будете. — Хук справа? — переведя взгляд с Секвойи на Джеймса, предположил Фрумер. — Он самый. — Как на счёт разделения квартплаты? — деловым тоном спросил Фрумер. — И, пожалуй, я могу оплачивать счета. — Нет нужды, тебе придётся поискать другое место для проживания. — Так сильно привязался к этим двоим? — Ты можешь забрать их в любое время, скучать никто не будет, — доверительно сообщил ему Секвойя. — Но никакого совместного проживания с тобой под одной крышей. — Я мягкий, бесконфликтный человек, — пропел Фрумер. — Прекрасно умею готовить, очень хорош в уборке и не доставляю неприятностей окружающим. Может быть, передумаешь? — Никаких «может быть» и нет, я не передумаю, — устало сказал Секвойя. — Ладно, — усмехнувшись, поднял руки Фрумер. — Как я и сказал, я мягкий, бесконфликтный, а ещё прекрасно понимаю намёки. Но без кофе я отсюда не уйду. И, пожалуй, воспользуюсь интернетом, у меня нет моральных сил на какие-то гостиницы. Лофт, значит? Фрумер взял чемодан одной рукой, приподняв его и, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, открыл дверь, ведущую в дом. Секвойя стоял на месте, поражённо рассматривая сначала его спину, а после — закрытую дверь. — Кстати, — сказал Фрумер, высунувшись из проёма и по-прежнему не выпуская чемодана из рук. — Я отлично умею взламывать замки. Так что лучше бы вам подняться со мной. Грейнджер, мельком на него взглянув, сказала: — Вы не только не можете выбраться с острова, но и… — Не учи учёного, лапочка, — ласково перебил её Фрумер. — Лучше подсоби с ключом, если не хотите спать с дверью нараспашку. Когда за Фрумером снова закрылась дверь, на этот раз окончательно, Роузи, чертыхнувшись, пошёл за ним. Малфой, взяв у Грейнджер телефон и найдя единственный контакт, написал: «Ты что устроил? Сказано же было, не распространяться». Блейз ответил ему только к тому момента, когда они с Грейнджер и Секвойей поднялись по лестнице. «Сказано было тупо. Ты застрял в сетях, и у тебя были такие проблемы на работе, о которых ты даже знать не хочешь. Если бы я не сказал Фрумеру, он бы убил тебя в тот момент, когда ты переступил бы порог его кабинета». Вслед почти сразу же прилетело второе сообщение. «Твои деньги — у него. Должно хватить на год, но если будут проблемы — пиши. Постараюсь отправить почтой». Последнее сообщение Блейз отправил через десять минут, когда Роузи поставил кофейник на стол. «Двадцать первый век, Драко. Заведи уже себе карту». Малфой едва заметно усмехнулся, стёр все сообщения и отдал телефон Грейнджер. Она рассеяно кивнула, отпила несколько глотков и сразу же встрепенулась, озабоченно посмотрев на входную дверь. — Мы оставили Джеймса там, — нервно поджав губы, сказала она. — Нужно вернуться и… — Он стоит на двух ногах и с его челюстью всё в порядке, лапочка, — жизнерадостно сказал Фрумер и, отпив кофе, зажмурился от удовольствия. — Вызовет такси или дойдёт до дома, словом, он не стоит твоего волнения. Из-за чего произошла драка? — Недопонимание, — коротко ответил Секвойя, который даже не притронулся к своей чашке. — О, ну конечно, — хмыкнул Фрумер, и продолжил с видом бывалого знатока, облокотившись на стол. — Женщина, не так ли? Почти всё в этом мире, так или иначе, сводится к женщине. Так что? Как она выглядит? Где она? Или все драмы вертятся исключительно вокруг Поппи? — Нет, я здесь не при чём, — вздохнула Поппи. — У нас тут есть королева драмы и всё, как и всегда, сводится к ней. — Хватит, — попросил её Секвойя. — Мне ты тоже врежешь? — подняв брови, спросила Поппи. — Разумеется, нет, — ответил за Секвойю Фрумер. — Бить женщин — крайне невежливо. Как и причинять им какой-либо вред. Это каким же нужно быть монстром, не правда ли, хук справа? — Меня зовут Скарлетт. — Вот, значит, как, — засмеявшись, кивнул Фрумер. — Интересно. А дальше? — Секвойя. — Всё интереснее и интереснее, — сказал Фрумер, и Малфой искренне не понимал, что именно кажется ему интересным. — Имена столь многое говорят о человеке. Вот ты, например, Малфой. Драко Малфой. Если обратиться к латыни, то можно узнать, что твоё имя переводится как «дракон». Да даже если и не обращаться, всё и так понятно. Говоря это, он по-прежнему не отрывал взгляда от Секвойи. — Тем не менее, ты его не воспринимаешь, — продолжил Фрумер. — Ты не воспринимаешь себя, как дракона, хотя, должен признать, есть в тебе что-то, похожее на силу. Или это упёртость на грани тупости — сколько с тобой работаю, всё не могу понять. Уверен, твоя фамилия настолько с тобой срослась, что имя для тебя — не более чем досадная помеха. — Досадная помеха — лезть туда, куда вас не просят, доставляя неприятности другим, — прищурившись, сказал Секвойя. — Бревно. Прошу прощения, у меня проблемы с нездоровыми ассоциациями. Секвойя, — сразу же исправился Фрумер, издав тихий смешок. — Скарлетт, да? Так, что же? Много ли в тебе красного? Могу подсказать: больше, чем ты думаешь. — Ты ничего обо мне не знаешь. — Я знаю, что у тебя хороший хук справа. Мне достаточно. Не так ли, Поппи? Иногда одного знания о человеке достаточно, чтобы составить целую картину личности. Грейнджер ничего ему не ответила, не смотрела на него и всячески старалась казаться незаметнее. Это Малфой оценил: Поппи была слишком скрытной личностью, но у них с Фрумером были номера телефонов друг друга, а Фрумер, если очень хотел, мог достать тысячелетний булыжник. — Так что, Поппи? Ты так и не сказала, к какой мысли ты пришла. Ты мак, который, в конечном итоге, загнётся под тяжестью природы? Или ты озеро, у которого есть шанс на выживание? — Может быть, вы сделаете то, что любите больше всего? — сказал ему Малфой. — Вот как? — с интересом на него посмотрев, сказал Фрумер. — И что же? — Поговорите исключительно о себе. — Чушь, Малфой, — отмахнулся Фрумер. — Ты же знаешь, больше всего я люблю говорить о других. Разговор закончился на какой-то странной, дребезжащей ноте, которая словно бы проигрывала нечто, похожее на «Кейн Фрумер одержал в этом разговоре победу». Хотя какая победа, досадливо подумал Малфой, если это было вовсе не игрой или каким-то соревнование. Но посмотрев на Фрумера, который буквально излучал довольство от всего этого мира, он признал самому себе, что для этого человека каждый разговор был своего рода игрой, в которой, так или иначе, он был нацелен на победу. Пусть и ту, которую понимал только он сам. Через два часа Малфой понял, что Фрумер вызвал у всех сильнейшее ощущение растерянности. Секвойя сидел за своим столом, покачиваясь на стуле и просматривая бумаги, но чаще — просто смотря в пустоту. Роузи рассеяно пил кофе, попеременно говоря, что не помешало бы сходить за булочками, но так и не двигался с места. Грейнджер сидела прямо на столешнице, вертела в руках чашку и задумчиво рассматривала Фрумера, явно пытаясь понять что-то для себя. А он, Малфой, просто смотрел на неё, в теле Поппи Лейк, и не знал, что следует сказать или делать. Как завести разговор о деньгах, которые были у Фрумера, он пока что не очень представлял. Их оцепенение стряхнула Блисс, принесшая с собой запах вечернего дождя, которого никто не заметил, растерянный вид и картонную коробку. — Зелья, — сказала она, ткнув пальцем в коробку. — Курьер не мог дозвониться никому из вас, папа — тоже. Что с вашими телефонами? И… о. Добрый вечер? — Добрый, прекрасный вечер, — вскочив со стула и едва ли не подлетая к Блисс, сказал Фрумер. — Такой же прекрасный, удивительный, невероятный и восхитительный, дурманящий… — Прекратите, — сказала Блисс, бесцеремонно впихивая коробку ему в руки. — У меня нет проблем с прилагательными. Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — Блисс, это Кейн Фрумер, он мой коллега в одном из рабочих проектов, — сказал Малфой. — Начальник. — Как хочешь. Фрумер, это Блисс Бромлей, она… моя давняя знакомая. — Бывшая? — блеснув глазами, и переводя взгляд с лица Малфоя на Блисс, утвердительно спросил Фрумер. — О мой бог, нет, — засмеялась Блисс. — У нас была небольшая интрижка в школе, меня даже бывшей назвать нельзя. Положите коробку на стол и… что здесь делает чемодан? — Это мой чемодан, — сказал Фрумер. — Я подумываю остановиться у вас, готовить, выполнять уборку по дому, оплачивать половину квартплаты и мелкие счета. — Вы хотите сказать, что собираетесь быть жильцом, который хоть в чём-то полезен? — распахнула глаза Блисс. — Ни слова больше, одна из двух свободных комнат — ваша. — Как на счёт обсудить это со мной? — поперхнувшись остывшим кофе, спросил Секвойя. — Ты же не обсудил со мной Малфоя. — Ты не обсудила со мной Поппи! — Поппи — приятная, бесконфликтная личность. В отличие от других. — Помнится, мы закончили наше общение на хорошей ноте, — прищурившись, напомнил ей Малфой. — А потом я вспомнила, что именно произошло по твоей вине два года назад! — воскликнула Блисс, посмотрев на него с нескрываемым презрением. — Мы с тобой шесть лет не пересекались, Бромлей, — раздражённо напомнил ей Малфой. — Что же, с уверенностью могу заявить, что я личность ещё более приятная и бесконфликтная, — приторно улыбнувшись, сообщил Фрумер. — Показывайте комнату, Блисс. Надеюсь, там есть отдельная ванная комната. — Если бы не было, вы не видели бы здесь столько живых людей, — сказала Блисс, махнув рукой в сторону лестниц. — Я вас проведу. — То есть, ты действительно собираешься поселить здесь незнакомого человека, не обсудив этого с нами? — С вами? — переспросила Блисс. — Несколько минут назад я должна была что-то обсуждать только с тобой. — Если подумать, мы живём здесь все, — напомнил ей Малфой. — И я тоже против, чтобы Фрумер проживал с кем-то из нас. — Я их поддержу, — кивнула Грейнджер. — Роузи? — Я не против. Что? Я бы не отказался от нормальных завтраков. До кафе прилично идти, а круассаны у меня уже поперёк горла стоят. — И того, два на два, — заключила Грейнджер, но тут же была остановлена небрежным взмахом руки Фрумера. — Три на два. Не то, чтобы я собирался уходить или участвовать в голосовании, но раз дело приняло такой оборот, то я исключительно за то, чтобы здесь остаться, — сказал он, поднимая руку. — Блисс, пожалуйста, покажи мне комнату, у меня уже нет сил. Дорога была долгой. Как на счёт узнать друг друга получше, скажем, завтра? — С удовольствием, — засмеявшись и открыто посмотрев на него, сказала Блисс. — Что касается вас, — тяжело посмотрев на Грейнджер и Малфоя, сказал Фрумер. — Завтра я жду отчёта. Словестного, разумеется. Расскажете, как умудрились ввязаться в эту передрягу, и, может быть, я буду настолько в хорошем настроении, что решу вас простить. — И съехать? — попробовала угадать Грейнджер. — И не надейтесь, — усмехнулся Фрумер. Блисс вернулась к тому моменту, когда Роузи начал проводить эксперименты: помещал ткани под микроскоп, и поочередно капал зелья, пытаясь что-то рассмотреть. Блисс села рядом с ним, напряженно барабаня по столу пальцами. Потом принесла из прихожей своё пальто, на рукаве которого была высохшая грязь, и полностью залила рукав одной из склянок. Ничего не происходило и, судя по удручённым вздохам Роузи, тот тоже не видел никаких изменений. — Ничего, — сказал он. — Нужно искать дальше. — Нечего искать! — раздражённо воскликнула Блисс. — Это был единственная зацепка, и она по-прежнему имеет место быть. Невозможно действовать настолько быстро без магии или… не знаю, ракеты? Что ещё может быть? Порталы? — Они не действуют на территории острова, — ответил ей Секвойя. — Порт-ключи? — Почти ничем не отличаются от порталов, значит, и этот вариант отпадает. — Аппарация? — Нет, — ответил Малфой. — По территории острова невозможно передвигаться с помощью аппарации. Я пытался. — Как на счёт окольных путей? Может быть, он знает, как срезать дороги? — предположила Грейнджер. — Ох, ну конечно, и как я могла об этом не подумать! — хлопнула себя по голове Блисс. — Окольные пути, срезания дорог! По чему, по воздуху? — Я проверял, — ответил Секвойя. — Не смотри так. Была одна очень странная теория…, но нет, воздух или деревья к этому отношения не имеют. — Ладно, — вздохнула Блисс, растерев себе шею. — Может быть… какой-нибудь свод тоннелей под островом, которые раскопали в военные времена? — Отпало ещё в самом начале, — сказал Секвойя, кивнув на бумаги. — Если бы чаще просматривала мои записи, то знала бы об этом. Блисс со стоном уронила голову на стол, показывая, что больше не в состоянии вести диалоги с Секвойей, Роузи или с кем бы то ни было. — Должно быть что-то одно, — сказала она. — Если он достаточно быстро вычищает тела, значит, у него почти не остаётся времени на то, чтобы перевезти тело. Если у него достаточно времени перевезти тело, значит, не остаётся времени на чистку. Но он просто… успевает всё, и если магия в этом не замешена, то, поздравляю, господа, мы ищем не человека, а военный истребитель. — Странные запросы у этого военного истребителя, — хмыкнул Роузи. — Должно быть, что-то напутали в кодах, — поддержала его Блисс. И замолчала, поражённо посмотрев на Секвойю. — Запросы, — одними губами сказала она. — Нужно отправить запросы в нашу базу данных. Вероятность маленькая, но дело такое, что если и было что-то похожее, то есть вероятность, что дела нераскрыты. А если и раскрыты… — Этому есть объяснение, — закончил за неё Секвойя. — Отправлю запрос по базам данных и напишу Ричарду. Блисс… поговори с Дереком. — Давай наоборот, Дерек меня не выносит. — Дерек не выносит меня, а над тобой он поиздевается, но, в конечном итоге, найдёт что-то в своих источниках. — Если бы ты не бил людей, чуть что, у вас с Дереком могли бы быть прекрасные отношения, — горестно сказала Блисс, раскрывая свой лэптоп. — Звони ему, ты же знаешь, что он не переносит переписки. С тобой он предпочитает говорить лично. — Как думаешь, отделаюсь билетами на Метс? Лучшие ряды, плюс два человека? — Плюс два человека, столик и полностью оплаченный счёт в ресторане для его семьи. Беру на себя билеты и счёт. — Счёт я оплачу. — Не забывай, что тебе ещё нужно платить Роузи. — У меня трастовый фонд. И карта. — А у меня — счета в банках. И та же самая карта. — Я оплачу этот счёт. — Прекрати, я… — Да сложитесь вы вместе! — воскликнула Грейнджер. Видимо, тоже почувствовала, что ещё несколько секунд — и очередной ссоры не избежать. — Ха, — удивлённо сказала Блисс. — Отличная идея. — И лежала прямо на поверхности, — недовольно сказала Грейнджер, потягиваясь. — До завтра. Я спать. Следующее утро было холодным, а дождь, начавшийся с вечера, барабанил по крыше всю ночь, и даже не думал прекращаться. Часы показывали семь утра, сна не было ни в одном глазу и Малфой, полежав ещё несколько минут, признал, что отлёживаться больше не имело смысла. Спускаясь по лестнице и раздумывая над тем, куда ему пойти позавтракать, и стоило ли будить Грейнджер, он почувствовал запах крепкого кофе и бекона. И если запах кофе был делом привычном, то уж чем-чем, а едой в этом доме не пахло никогда. На кухне была Блисс, полностью одетая и с влажными волосами. Она о чём-то живо переговаривалась с Фрумером, который суетился у плиты и весело отвечал. Блисс, подперев щеку рукой, выглядела свежей и счастливой, улыбалась, уплетая яичницу с тостами. Услышав его шаги, она весело помахала рукой, указывая на свободное место. — Спаси меня, — вовсе не тихим шёпотом сказала она, когда Малфой сел рядом. — Это уже вторая порция, а Фрумер не хочет останавливаться. — И я не отказался бы накормить вас четвёртой, нельзя же быть такой тощей. Где находится ваш полицейский участок? — спросил Фрумер. — Напишите где-нибудь адрес, я загляну в обед. — О, не стоит, — ответила Блисс, доев свою порцию и, взяв тарелку из рук Фрумера, поставила её перед Малфоем. — Я заеду куда-нибудь, и вам могу посоветовать то же самое. В местных ресторанах прекрасная кухня. — Никакая ресторанная кухня не сравнится с моей пастой из твёрдых сортов пшеницы, — отмахнулся Фрумер. — Оставьте своё пальто, я отнесу его в химчистку. На улице дождь, но ещё не слишком холодно, так что наденьте пиджак и не забудьте зонт. И адрес, Блисс. Адрес! — Не переживайте, я оставлю вам адрес, — издав тихий смешок, сказала Блисс, подходя к столу. — Если будут проблемы, если на вас нападут или что-то украдут — все дороги ведут к нам. Блисс выбежала из дома счастливая и излучающая радость, и в какой-то момент Малфою показалось, что ещё немного — и она осыплет Фрумера тысячью воздушных поцелуев. Когда она ушла, Малфой решил кое-что уточнить: — Ты сказал, что Выручай-комната разрушена. То есть? В ней просто бардак или… — Она разрушена. Пришла в негодность. Не хочет видоизменяться. Перестала слушаться, — перечислил Фрумер. — Все эти восемь лет она была ровно в том состоянии, в котором оставил её твой курс в тысяча девятьсот девяносто седьмом году. Я, Финниган, Трэвис и Вудсайд пришли туда на следующий день после неприятного случая с Поппи и барьером золотой пыли. Барьера не было. Ничего не было и нет. Когда мы вошли в первый раз, комната была размером с чулан, да ещё и с кучей трухи и щепок. А сейчас вообще нет возможности зайти. — Но… Грейнджер. — А что — Грейнджер? — спросил Фрумер, и в голосе его засквозила усталость. — У нас была одна задача — привести её в сознание. И что? Как можно привести в сознание кого-то, кого нет? — Выходит, вы даже не подумали что-то сделать с Выручай-комнатой? Попытаться войти, создать заклинание? — Какое заклинание, Малфой? — непонимающе спросил Фрумер. — Даже если бы оно и было, мы колдомедики, а не архитекторы. Время было на исходе, вот-вот должен был начаться учебный год. К тому моменту, когда мы сформировали команду, которая, теоретически, могла бы сделать хоть что-то, директор МакГоногалл сказала, что теперь нам нужно ждать следующего лета. Фрумер замолчал, ожидая от него хоть какой-то реакции, но у Малфоя банально не было слов. Что вообще следовало сказать в ситуации, которая на протяжении всего времени и так едва дышала? Раньше была исключительно одна проблема — достать Грейнджер из магической комы. Достали, да. Поппи достала, расплатившись своей жизнью. Только вот теперь Грейнджер бесилась и сильно хотела обратно, и к тому моменту, когда они вернутся в Хогвартс, Выручай-комната с наибольшей вероятностью всё ещё будет закрыта. — Доброго утра, Поппи, — сказал Фрумер, махнув рукой в сторону лестницы. — Как долго ты там прохлаждаешься? — Есть ли хоть какая-то возможность попасть в Выручай-комнату? — напряжённо спросила Грейнджер, подходя к ним. — Почём знать, — пожал плечами Фрумер. — К тому моменту, как мы вернёмся, постараемся выяснить. Пока что нам остаётся только ждать. — Вы могли бы остаться, — зло посмотрев на него, сказала Грейнджер. — Добиться разрешения, в конце концов. Заслать в Хогвартс кого-то под видом ученика. Сделать хоть что-нибудь. — Разрешения от МакГоногалл, которая старательно прячет от учеников и их родителей сам факт наличия той аномальщины, что произошла с Грейнджер? — светски поинтересовался Фрумер. — Поппи, ты же сама всё прекрасно знаешь, к чему пустая болтовня? И кого бы, позволь узнать, я мог заслать? Один человек ничего бы не решил, а найти целую команду, разбирающуюся в проблеме, каждый из которых, как на подбор, хоть немного похож на школьников, и вовсе невозможно. — Вы волшебники или кто? — поражённо спросила Грейнджер. — Оборотное или омолаживающее зелье вам на что? — Омолаживающее, которые действует несколько минут? Или оборотное, к которому нужно прикладываться каждый час? — МакГоногалл бы смогла понять, всё, что нужно было сделать, это нормально с ней поговорить! — Поппи, да что с тобой? — окинув её цепким взглядом, спросил Фрумер. — Ты же знаешь, что даже её друзья потеряли надежду. Даже этот Уизли, который из года в год пытался прорваться к нам в команду, дал знать, что на следующий год его кандидатура может не рассматриваться. Фрумер похлопал себя по карманам пиджака, выуживая пачку сигарет и зажигалку. — Блисс вас убьёт, если попробуете закурить в её доме. — Что же, — с сожалением сказал Фрумер, убирая сигареты обратно в карман. — Чего не сделаешь ради милой Блисс Бромлей. Поппи, что за потерянное выражение лица? Тебе всегда было её жаль больше, чем остальным, но сейчас даже для тебя слишком. — Больше, чем остальным? — переспросила Грейнджер. — Но… как же Симус? Вы, в конце концов? — Я? — переспросил Фрумер. — Ты меня ни с кем не путаешь? Нет, конечно, если бы я смог привести её чувство и объяснить, что именно послужило причиной такого, почёт, слава и деньги сопровождали бы мою персону на протяжении всей жизни. А Финниган… давай признаем, если бы у него стоял выбор, скажем, между тобой и его игрушками, он бы, конечно, помялся, но выбрал свои игрушки. Что и говорить о Грейнджер. Фрумер встал со стула и неспешным шагом пошёл к выходу. В дверях он обернулся, спросив: — Я правильно понял: никто из вас понятия не имеет, что случилось с Выручай-комнатой? — Так и есть, — ответил Малфой. — Тогда зачем вы сорвались на этот остров? — непонимающе спросил Фрумер. — Расспросить Блисс Бромлей, которая, очевидно, понятия не имеет, чем вы занимаетесь? — Вы… вы знаете, что в этом как-то замешана Блисс? — сглотнув, спросила Поппи. — Я знаю, что она училась вместе с вами, и я знаю, что эта девушка посещала Больничное крыло чаще, чем свою комнату. Так же я знаю то, что она не доучилась последний курс, спешно собрала вещички за несколько месяцев до экзаменов и упорхнула, не оставив даже намёка на своё примерное местоположение, — со скучающим видом перечислил Фрумер. — Допускаю ли я то, что она замешана в этом? Да. Допускаю ли я то, что она не знает, как нам помочь? Конечно, да. Фрумер снова посмотрел на Малфоя и прежде, чем уйти, сказал: — Есть такие люди, которые, наворотив дел, оставляют за собой пепелище. Но они не плохие. И, чаще всего, они не знают, как справиться с последствиями своих решений. С тех пор, как он встретил Грейнджер, состояний у неё было много. Она была рассерженной, злой, разбитой, эмоционально-неустойчивой, она ненавидела себя, его, Малфоя, много — Секвойю, чаще всего — Блисс. Но она никогда не была такой, на грани опустошения, растерянности, неверия, всего сразу и вперемешку. Она подняла взгляд на Малфоя, и, криво усмехнувшись, покачала головой. Его потянуло за ней по инерции, без какого-либо плана или же слов в голове, но Грейнджер махнула рукой, сказав на ходу: — Нет, не ходи за мной. Когда она ушла, на кухню спустился заспанный Роузи. Взяв тарелку с яичницей, он налил себе кофе и уселся за стол. Когда он посмотрел на Малфоя, то сразу же нахмурился и спросил: — Что-то произошло? — В этом доме может происходить что-то, помимо извечных драм? — И то верно, — согласно хмыкнул Роузи. — Не переживай. В конечном итоге, нужно смотреть в будущее. А будущее, так или иначе, прекрасно всегда. *** К шести часам вечера Джеймс и Ролан съездили на два вызова, в шестой раз объяснили престарелой мадам Дюмон, что они не пожарные, и что её кошка не застряла, а просто любит лазать по деревьям. Обезвредили туриста-воришку, который, по крайне счастливой насмешке судьбы, решил пробраться в дом Зема. Секвойя отсутствовал целый день, Блисс, закинув свои очередные каблуки прямо на стол, лениво просматривала бумаги и щелкала ручкой, а Зем выпускал пар и облегчал душу: орал на незадачливого вора прямо в их кабинете, и, как показывал секундомер Тьерри, шёл на новый рекорд. — Я… нет, я не хотел воровать, — трясясь от страха, сказал парень, и Джеймс бы пожалел его, если бы не их примерно одинаковый возраст, отсутствие каких-либо увечий и пивное брюшко воришки. — Не хотел, значит?! Но час назад ты сознался и почти подписал бумаги! — Да, я…, но я…, но вы… — Значит, ты залез в мой дом, чтобы трахнуть мою жену? — брызжа слюной, вопил ему в лицо Зем. — Ты хотел трахнуть мою жену, да, выродок? Где ты видел мою жену, а, урод? Где ты познакомился с моей женой?! — Послушайте, мистер… я в глаза не видел вашу жену, я… я даже не знаю, как она выглядит, я никогда не был с ней знаком, я… — Значит, ты захотел трахнуть моего сына? Так вот, уёбок, мой сын живёт в Лондоне, а не с нами, какого хрена ты решил, что можешь прийти в мой дом, а там будет мой сын, которого ты решил трахнуть?! — Послушайте, господин полицейский, я не знаю вашего сына, я не знаком с вашей женой, я просто… — Собаку, тварь?! — взвыл Зем. — Ты решил трахнуть мою собаку?! Бромлей! — Нет, я не решила заиметь каких-либо связей с вашей собакой, — сказала Блисс, не отрываясь от своих листов. — Это моя собака не хотела бы иметь никаких связей с тобой. Убери свои копыта со стола! — На столе нет никаких копыт. — Бромлей, смахни свои ноги с моего грёбанного стола! — Это мой стол. Сделайте одолжение, вернитесь к вашим жёнам, сыновьям, собакам и их половой жизни. — Девушка, господи… — запнувшись, сказал вор, утерев пот со лба. — То есть, господин полицейский, я точно не… всё не. Я просто хотел… — Ты хотел обворовать мой дом, ублюдок?! Ты хотел вынести что-то из моего дома, да, тварь? — тряся его за рубашку, повторял Зем. — Что ты хотел вынести из моего дома? Мою коллекцию ножей, чтобы кого-то убить?! Ты чёртов душегуб, не так ли?! Ты хотел прострелить головы моей жене, сыну и собаке! — Нет, нет, я не убийца, послушайте же, я не убийца, я бы никогда не… — Значит, ты хотел трахнуть их всех, да?! Ты хотел трахнуть мою жену, моего сына и мою собаку? Так?! Ты хотел сделать это? Ты хотел сделать это с ними, да? Да?! — Да! — пытаясь отойти назад и едва не плача, сказал вор. — Да, да, я хотел сделать это. Я хотел трахнуть вашу жену, вашего собаку и вашу сына, то есть… наоборот… я… я хотел сделать всё это, и всё, что вы говорили, но я не хотел никого убивать, я никогда никого не убивал, пожалуйста, я просто… Складка между бровей и свирепое лицо сразу же смягчились. Зем довольно кивнул, отпустил вора и мягко толкнул на стол, на котором тот растёкся сразу же, как желе. Ещё несколько минут он бормотал что-то себе под нос, постоянно повторяя, что он не убийца, после чего затих и уткнулся лицом в ладони. — Ролан, время, — спокойно сказал Зем, размяв шею. — Двенадцать минут, шеф, — сказал Ролан. — А рекорд? — Семь. — Старею, — недовольно сказал он и, посмотрев на вора, сказал. — Вот что, сынок. Ты мне скажи, на кой-чёрт ты решил меня ограбить? У тебя в кошельке приличная сумма, да ещё и пара кредитных карт завалялась. — На… на спор, мистер, господин, сэр. — Зем. Но да это неважно. Сделай мне одолжение, пройди в коридор, заверни направо, потом — ещё раз направо, постучись в дверь и спроси Нила. И посиди в камере сутки, спокойно и без всяких выкрутасов. Ты сюда на сколько приехал? — На две недели, сэр. — Зем. Отсидишься, завтра тебя выпустят и гуляй себе, рассматривай местные достопримечательности. Рюкзак, документы и деньги возьмёшь на стойке регистрации, я всё тебе оставлю. Понял меня? — Так точно, сэ… Зем. Будет выполнено. — Ну, — ласково сказал Зем, поднимая его за шкирку и подталкивая к двери. — Вали. Вор не успел выйти за дверь, как внутрь кабинета сразу же зашёл незнакомец, которого Джеймс видел рядом с домом Блисс и Секвойи, и, цепко осмотрев каждого, светски поинтересовался: — Я так и не понял, кого именно он трахнул: жену, сына или собаку? Всех вместе? — Фрумер, вы-то куда и зачем, — досадливо сказала Блисс, мигом убирая ноги под стол. — Прошу простить, Блисс, — улыбнулся он, протягивая ей контейнер. — Ваша паста. И ваше пальто. Блисс взяла пальто с его руки, открыла контейнер с пастой и удивлённо распахнула глаза. — Это что, настоящая Карбонара? Без сливок? — Сливки? В Карбонаре? — поморщился Фрумер. — Я что, похож на варвара? Советую съесть сейчас, пока она тёплая. Желательно, не здесь. Могу я угостить вас чаем? — Вином, — невозмутимо поправила его Блисс. — Конечно, пошлите. Сколько я вам должна за химчистку? — Я не нашёл химчистку и вывел пятно сам, — отмахнулся Фрумер. — К счастью, у Роузи было всё, что для этого нужно. — Два часа до конца рабочего дня, Бромлей! Нашла себе друга для попоек? — Зем начал на повышенных нотах, но закончил спокойно и крайне устало. — Ещё кое-что. Бромлей, Клемент… — Да, шеф? — спросил Джеймс. — Штукатурьте. Ваши. Ёбла, — проникновенно посмотрев на каждого, сказал Зем. — Я личность чувствительная, и не выношу ссадин, порезов и синяков. Попробуйте завтра прийти без замазок — выгоню. Всем понятно? Блисс, приложив два пальца к виску и отсалютовав в сторону Зема, подмигнула. — Так точно, шеф. И, Зем… — Чего ещё, Бромлей? — Следите за вашей женой, собакой и сыном. Кто знает, может быть, никакого вора не будет рядом, и им просто захочется вместе. Зем, взяв со стола кружку, резко бросил её прямо в Блисс, но она оказалась проворнее, успев вытолкнуть Фрумера и закрыть за собой дверь. Чашка врезалась точно в дверной косяк и, тихо звякнув, упала на пол, почти целая: только откололась ручка. — Зем, по поводу моего лица… — Извини? Ты собрался рассказать мне душераздирающую историю о том, как ты получил свои синяки? — Вы же сами сказали, что… — Я сказал тебе заштукатурить ебало, а не рассказать душещипательную историю о происхождении. Происхождении синяков, а не твоего ебала, разумеется. — Мне кажется, что есть вещи, которые вы должны знать. Зем кивнул пару раз, сел на стол Джеймса и потрепал его по шее. Когда он начал говорить, руку он так и не убрал. — Я знаю, что Бромлей врезала Джоанна. И не потому, что мне Бромлей об этом рассказала, нет. Я знаю об этом потому, что об этом знает весь остров. Что я знаю ещё? Я знаю, что тебе, как и Бромлей, кто-то врезал. Что ей, что тебе, врезали один раз, сразу же успокоившись. А я, видишь ли, глубоко убеждён, что вот так, на эмоциях, бьют тогда, когда кто-то облажался, или же потому, что человек не может контролировать агрессию и сам по себе он — мудак. Только вот знаешь, что? — Что? — спросил Джеймс, чувствуя, как рука Зема сжалась на его загривке. — Второй вариант — для нытиков и слабаков, и я в него даже не верю. Ты сделал что-то. Ты облажался. Ты сказал что-то. Ты облажался. И ты получил в ебало. И вот над этим тебе стоит задуматься, а не бежать жаловаться к папочке. Понял меня? Понял меня, Джеймс? — Понял, сэр. — Зем, — улыбнувшись и убрав руку с его шеи, сказал он. — А теперь, если вы не возражаете, я сделаю то, что каждый вечер делает Бромлей. Пойду и как следует, хорошенечко напьюсь. Увидимся, щенки. Когда Зем ушёл, Джеймс какое-то время бездумно вертелся в кресле, смотря в потолок. Из раздумий его вывел глумливый, насмешливый голос Тьерри: — Что, Клемент, мечтаешь ему врезать? — Нет, — задумчиво ответил Джеймс. — Напомни, откуда переехала его семья? — Из Польши. — Вот. Мечтаю вернуть Бромлей и Секвойю в Америку. И Зема — обратно в Польшу. — А ту блондинку? С тонкими чертами лица? Красавица же, — мечтательно сказал Ролан. Джеймс пожал плечами, ничего не ответив. Конечно же, Поппи Лейк он хотел бы оставить себе. Кто бы ни хотел?