Cerca Trova

Ветер в школьной библиотеке стоял настолько сильный, что прозрачные занавески почти ушли ввысь, напоминая огромные паруса. Джеймс, чертыхнувшись, сразу же побежал к окнам, раздумывая над тем, что ученики могут заболеть, думая, что неплохо было бы указать на это престарелой миссис Августин. Миссис Августин, в отличие от нескольких синих учеников, довольно жмурилась, пила свои заваренные травы и куталась в огромный кардиган. Не смотря на сильный ветер и середину осени, на улице было жарко, так что Джеймс её понимал: когда солнце было в активной фазе, в форме можно было задохнуться. Секвойя, к счастью для него и с сожалением для Джеймса, подобной участи успешно избегал: единственное, что было у него из формы полицейского участка Гернси, являлось курткой. Куртку, впрочем, он тоже не носил: просто перекинул её через локоть и таскал с собой. Джеймс осмотрел Секвойю, не удержавшись от ехидного цоканья. Агентам Федерального бюро, должно быть, очень хорошо платили. Джеймс понял это, когда увидел пижонские кожаные куртки Секвойи: за несколько месяцев он успел сменить три. «Ты думаешь, нам действительно платят так много?». — Какой у вас оклад? — спросил Джеймс, решив нарушить неловкое молчание. — Забавно, — откликнулся Секвойя, не отрываясь от переписки. — Вежливость и хвалёное чувство такта британцев не распространяется на острова? — Я слышал, что в Америке такой вопрос — сам собой разумеющейся, — пожал плечами Джеймс. — Так и есть. Но мы же не об Америке говорим, а о тебе. Джеймс устало вздохнул, раздумывая, продолжить ли наседать с расспросами или оставить всё, как есть. Секвойя, на фоне Блисс с её нестабильным характером и острым языком, может, и казался приятным, но сучиться умел — дай боже. Всё познается в сравнении, любил повторять Зем. И как бы ни выигрывал Секвойя в сравнении со своей напарницей, по отдельности он, всё же, был не самой приятной личностью. На протяжении дня об этом напоминала ноющая челюсть и неприятное ощущение тональника, который ему пришлось купить. — Да где же она? — раздражённо спросил Джеймс, кивая на телефон. — Заворковалась с новым жильцом, — поморщился Секвойя, тревожно дёрнув головой и дотронувшись до живота. Джеймс заехал за ним с утра (Блисс снова утащила рабочую машину), и Секвойя, всегда просто отстранённый, выглядел бледным и задумчивым. Сейчас на его лбу появилась испарина, и, судя по виду, живот у него крутило нещадно. — Могу дать таблетку, — сжалился над ним Джеймс. — Обойдусь. — А новый жилец — это… — сказал Джеймс, раздумывая бросить свои жалкие попытки наладить разговор. — Тот, кто вправил тебе челюсть, — любезно напомнил Секвойя. — Блисс только что припарковалась. Сейчас подойдёт. Блисс, в отличие от них всех, была свежей, улыбчивой и отдохнувшей. Она помахала Джеймсу, сразу же захотев пройти к Секвойе, но замешкалась. Внимательно всмотревшись в лицо Джеймса, она, грустно вздохнув, сказала: — Зайди ко мне, я дам тебе свой тон. То, что на твоём лице, выглядит отвратительно, — Блисс наклонила голову, критически осмотрев его щеку. — Эта штука не подходит под твою кожу. И лежит кусками. — Если бы ты пришла в участок, то услышала бы, что он похож на транса, — сказал Секвойя. — Он похож на очень дешёвого транса столь же дешёвого таиландского кабака, — хмыкнула Блисс. — Это хуже. — А ты ходок по таким местам? — апатично спросил Джеймс. — Я — нет. Но как-то раз Роузи разбили сердце, он налакался и… — Это мы «налакались». А он — закинулся, — поправил её Секвойя. — А потом мы узнали о существовании тайского квартала, — сказала Блисс, вздрогнув. — Джеймс, если окажешься в Нью-Йорке, мой тебе совет — найми гида. И пей только под присмотром. Не порть себе психику. — Для «закидывания» мне тоже необходим гид? — «Закидывание» уголовно наказуемо. — Тогда ваша компания должна быть в наручниках… — Нет, только Роузи, — отмахнулась Блисс. — Но я защищаю Роузи. И всегда буду. В любом случае, сейчас не об этом. Мы здесь. В школьной библиотеке. И здесь, судя по всему, должна быть Линдли. Так вот, Джеймс, сделай одолжение, ткни в неё пальцем, потому что ещё секунда и… — Я за вашей спиной. Джеймс увидел Линдли в тот момент, когда разговор перешёл на более гладкую дорожку: вряд ли Линдли поняла, от чего и зачем Блисс «защищает» какого-то (хотя в голове Линдли скорее «какую-то») гипотетического Роузи. Молчание Джеймса того стоило: Блисс подпрыгнула, резко обернувшись, и, отлетев на несколько сантиметров, вцепилась в подоконник. Первые разы Джеймс вёл себя так же. Были такие люди, и дело было вовсе не в том, что они тихо подкрадывались или же намеренно заглушали свои шаги. Они просто были вот такими — тихими по своей природе. Линдли могла маячить прямо перед чьим-то носом, и пока она не оборонила бы слово, продолжала бы оставаться незамеченной. Это было удивительно, если учитывать некоторое особенности её внешнего вида, но что было, то было. — Отлично, — сказала Блисс, часто моргая и с ужасом смотря на её лицо. — То есть… ты жива. То есть, я… мы даже не думали, что ты мертва, потому что… Линдли тихо хмыкнула, опустив голову и прочертив носком ботинка что-то, похожее на полукруг. — Бен говорил, что для расследования прислали лучших агентов, — сказала она. — И если вы — лучшие, то для нашего острова настала не самая лучшая пора. — О, — только и сказала Блисс, прищурившись. — О… ох. — То есть, до этого вы спокойно разливались соловьями об употреблении запрещённых веществ, а теперь не можете из себя и слова выдавить? — поражённо спросила Линдли, и Джеймс мысленно чертыхнулся — он был уверен, что Линдли не слышала этой части разговора. Секвойя, тепло улыбнувшись, присел рядом с ней и сказал: — Разве? Мы делали это? — Да, — едва заметно вздёрнула бровь Линдли. — У слова «закидываться» есть несколько значений, но вряд ли вы имели в виду отклонение назад. — Назад — куда? — Закинуть голову за спинку кресла, например, — сказала Линдли, запнувшись. — Может быть, мы говорили о рыбалке? — Или о сматывании удочек? — пожала плечами Линдли, улыбнувшись. — Скарлетт, прекрати, — расстроенно сказала Блисс. — Ей же всего… — Мне одиннадцать, — перестала улыбаться Линдли. — У меня нет синдрома Дауна, Туретта или Аспергера… — Уверена на счёт последнего? — заговорщически спросил Секвойя. — Не в данный момент, — снова улыбнулась Линдли, и, переведя взгляд на Блисс, снова посмурнела. — Продолжаю. Мне одиннадцать, и я — не дура. Я знаю, что происходит на острове. Я знаю, во сколько мне нужно возвращаться домой, знаю, сколько смс нужно отослать папе, чтобы он не волновался, знаю, что нельзя срезать дорогу через леса и всегда держаться мест, полных скопления людей, а ещё лучше — всегда быть под присмотром родителей. Есть что-то ещё, что я должна знать? Блисс молчала, что было неудивительно: ей было нечего сказать, ведь то, что было необходимо донести детям, Линдли знала и так. Возможно, ей рассказал обо всём отец (он, по мере своих сил, всё же пытался заботиться о дочери), возможно, Линдли, с её шилом в одном месте, разузнала, выведала, подслушала всё сама, Джеймс не знал этого наверняка. Что он знал точно, так это то, что Блисс Линдли категорически не понравилась. — Предположим, — осторожно начала Блисс. — Ты и твоя… ты со своей… — Способностью? — сжалившись, подсказала Линдли. — То, что люди меня не замечают, не моя вина. — Нет, нет, — подняв руки, сказала Блисс. — Дело вовсе не в вине, твоей вине или… ты же… ни в чем не виновата, да? Потому что если бы ты что-то видела, то… — Что я видела? Как какую-то девочку, похожую на меня, затаскивают в лес и сдирают с неё юбку, после чего убивают? О, разумеется, я видела это, — смотря прямо на Блисс, сказала Линдли. — И, конечно же, не догадалась пойти в полицию, а затряслась от ужаса и спряталась под кровать. Как видите, я всё ещё там. — То есть? — снова заморгала Блисс. — Ладно, — сказала Линдли и посмотрела на Блисс так, словно с ней всё было предельно ясно. — Надеюсь, вы просто разносите всем кофе. — Что? — Что? — передразнила её Линдли. — Это всё? У меня скоро урок, а домашнее задание по математике само себя не сделает. — Снова делаешь домашнее задание в школе? — с грустью спросил Джеймс. Линдли быстро посмотрела на него и, отведя глаза, сказала: — Я не самый ответственный человек. — Это же не правда, Линдли, — стараясь передать всё тепло, на которое был способен, сказал Джеймс. — Ты — большая молодец. — Большая вот эта перемена, которая совсем скоро перестанет таковой быть, — сказала Линдли, нервно посмотрев в свой телефон. — Математика. Меня по-прежнему ждёт математика. Линдли, посмотрев на Секвойю и внезапно покраснев от ушей до шеи, неловко махнула ему рукой и быстро вышла из библиотеки. Блисс потрясённо смотрела ей вслед, а когда отмерла, просто пошла к выходу, сказав, что ей нужно… что-то ей там было нужно, и эти слова она успешно проглотила. Джеймс и Секвойя нагнали её, когда она уже почти отъезжала, и, смотря на её по-прежнему потрясённое, растерянное выражение лица, Джеймс был уверен, что и головой она успела отъехать порядочно. Впрочем, как и он сам: то, что он влез в чужую машину, оставив свой пикап на парковке, до него дошло не сразу. — Десять утра, — устало сказал Джеймс, надеясь, что его предположения будут неверными. — Только не говори, что ты снова собралась в паб. Уверен, ты и похуже видела. — Я догналась с утра, так что мне не нужно в паб, — заторможено сказала Блисс. — О мой бог… такое даже не замажешь. Это с рождения? — Что именно? Шрам? — спросил Джеймс, размышляя о замечании Линдли на счёт кофе, которое было очень в точку: о том, что Блисс беспросветно тупила, и о странном чувстве тревоги, которое вызвали её слова. — Ты догналась… с утра? И села за руль? Совсем ума лишилась? — Смешно. Все эти месяцы тебя это беспокоило мало. — Да, потому что ты… серьёзно? Ты постоянно… — Я не постоянно пьяна, а постоянно пью, и это — разные вещи, Джеймс! — вспылила Блисс. — Как ты думаешь, зачем я таскаю с собой спортивную бутылку для воды? Подсказка: она не для воды. — Следила бы за языком, — прищурившись, сказал Джеймс. — Ты всем рассказываешь столько лишней информации? — Нет, только тем, кто не представляет угрозы. — Настолько уверена, что я ничего не смогу сделать? — А что ты сделаешь? Пойдёшь в полицию? К твоим услугам, придурок. — Зем с тебя три шкуры спустит, если узнает, что ты водишь под алкоголем. — Сделай так, чтобы Зем поверил твоим словам, а потом можем поговорить, — хмыкнула Блисс. — Только не забудь, что когда ты побежал жаловаться в последний раз, он посоветовал тебе быть хорошей девочкой, замазать личико и утереть слёзки. И ты, Джеймс, не смог сделать ничего из этого нормально. Даже замазать личико, не походя на дешёвую шлюху. — Останови машину. Джеймс не сразу понял, что это были не его слова. — Останови машину, — повторил Секвойя. — А то что? Я собью белку? — Блисс, останови машину. — А если нет? То есть, серьёзно — нет, — сказала Блисс, подбавляя газу. — Давай проверим, что случится быстрее? Я собью белку? Оленя? В этом богом забытом месте вообще есть олени? А знаете, что здесь есть? Люди. Возможно, я могла бы… — Пошла прочь! — схватив её за плечо, заорал Секвойя. Машина проехала ещё несколько метров, едва не врезавшись в фонарный столб, и остановилась так резко, что Джеймс едва не ударился головой о сиденье. Джеймс некстати подумал о том, что олени у них действительно не водились: были только лоси, и, кажется, одна из учениц Центральной школы видела лань на окраине Джерси, когда выбиралась туда с родителями. В основном, на Гернси обитало множество птиц, одними из которых были чайки. Особенно много их криков слышалось осенью, и ещё больше — ближе к зиме. До зимы оставалось каких-то полтора месяца, мэр Каннинг, как и всегда, потратит половину своего состояния, чтобы украсить город, но сейчас… как же Джеймсу было жарко. Настолько, что во рту стоял сладковатый привкус, а в голове мутилось. Мутилось настолько сильно, что он, несколько раз моргнув, почему-то подумал, что за рулём, с самого начала, была Блисс. Что было, конечно, глупостью — он точно помнил, что когда они вышли из школы, за руль сел Секвойя. Блисс сидела на переднем сидении и молчала, просто смотря в окно. Джеймс всё ещё не понимал, почему именно она не сидит за рулём: Секвойе была не по душе роль водителя, по крайней мере, Джеймс так считал. Почему он так считал? Вряд ли они разговаривали об этом. Ноющая боль надавила на виски, и Джеймс, с присвистом вздохнув несколько раз, открыл окно и подумал о том, что не помешало бы ему выпить. И сразу же помотал головой: даже Блисс была не настолько тронутой, чтобы пить утром, он-то куда лезет?.. — Ты в порядке? — тревожно посмотрев на него из зеркала, спросил Секвойя. — Да, — кивнул Джеймс. И отклонил голову, всматриваясь в его лицо. — Проблемы с давлением? Только доехав до Уэлл-роуд и припарковавшись, Секвойя, порывшись в бардачке, нашёл платок и прижал его к носу. Сказал, что Роузи должен разобраться с этим. Упоминание Роузи вызвало у Джеймса что-то, похожее на неприязнь. Или это было отвращение. Почему-то к Секвойе. Или же к Блисс. Что, как и всё в последних нескольких часах, было странно, ведь Блисс даже не острила в своей обычной манере. Даже любезно предложила свой тональник, и, в отличие от Зема, ничего не сказала про трансов. — Мерзкий день, — невольно вырвалось у Джеймса. — Он ещё даже не начался, — сказала Блисс, обернувшись. — Вылезай и пошли в дом. Я сделаю тебе чай. Не переживай на счёт своей машины — Роузи её пригонит прямо к работе. — Нужно отдать ему ключи, — сонно моргнув, ответил Джеймс. — Джеймс, милый, у тебя доисторический пикап. У Роузи не возникнет проблем. Как и с тем, чтобы заскочить на мойку. Блисс ласково и самую капельку тоскливо улыбнулась ему, и Джеймсу стало стыдно за свои мысли. Блисс напоила его чаем, угостила вкуснейшей пастой, а после того, как он умылся, накрасила его: странной штукой, похожую на очень мягкий поролон. Было влажно, чуть щекотно и приятно от лёгких прикосновений. Она сказала, что Секвойя не хотел делать этого, прости его, Джеймс, ты вспылил, и это нормально. Никто не заслуживает быть побитым за слова или плохое настроение. Прости меня, Джеймс. Джеймс хотел сказать, что он не понимает, за что она извиняется, ведь не она виновата в его синяках. Но он разомлел настолько, что его язык еле ворочался. А Блисс… всё же, она была милой. *** Гермиона вернулась домой к одиннадцати, застав Блисс, порхающую вокруг Джеймса со спонжем и баночкой тонального крема. Блисс ласково размазывала средство по его лицу, останавливалась, когда он хотел выпить чаю, ласково разговаривала с ним, постоянно повторяла, что он ни в чём не виноват, и весь её вид, начиная от тоски в глазах и сгорбленных плечах, выдавал сильнейшее чувство вины. Джеймс, разомлевший, - от жары ли, или от лёгких прикосновений,- просто растёкся по стулу и никак не реагировал, лишь один раз сказал, что Блисс не стоит так переживать. Когда Блисс закончила, а Джеймс открыл глаза, и увидел её, Гермиону, то сразу же улыбнулся - ярко, радостно, и сразу же сник. Он так же выглядел виноватым, и Гермионе тоже захотелось сказать: "Джеймс, не переживай. Все имеют право вспылить, Джеймс, все говорят плохие вещи и нет никаких слов, способных оправдать физическое насилие." — Привет, Поппи, — сказала Блисс, застыв. — Ты не ночевала у нас? — Нет, — коротко ответила Гермиона, не зная, что добавить. Рассказывать о том, что, уйдя вчера, она до ночи бродила по улицам, а потом, догулявшись до гудящей боли в ногах, сняла номер на окраине Гернси, казалось странным и невежливым. Гермиона знала, что ей пришлось бы вернуться, как знала и то, что денег Поппи, пусть и приличных, не хватило бы для снятия чего-то до конца года, но всё же, вернуться вчера она попросту не могла. Не хотелось видеть большинство из них. И не хотелось пересекаться с Малфоем. — А Малфой? Он тоже скоро придёт? — Нет, — удивлённо ответила Гермиона. — Он тоже не ночевал дома? — Да, и я думала, что он с тобой, — отмерла Блисс, доставая телефон. — И… он не берёт трубку. Позвони ему. Видимо, что-то в её выражение лица выдало то, насколько «сильно» ей хотелось звонить Малфою, потому что Блисс, подойдя к ней ближе, сочувствующе сказала: — Я знаю, что Малфой мало похож на одиннадцатилетнюю белокурую девочку, но это не исключает опасности. Остров маленький, он мог увидеть что-то, сам того не осознавая. Могли увидеть его, и… пожалуйста, позвони ему. Гермиона вздохнула и всё же мысленно признала, что Блисс была права. Однако, по истечению нескольких гудков, её перекинуло на голосовую почту. Следующие два раза всё повторилось. — Это уже не смешно, — сквозь зубы процедила Блисс. — Так ему и напишу. Фрумер! — Яичницу? — спросил Фрумер, потягиваясь и зевая. — С беконом? Или сделать тебе блинчики? — Позвони Малфою. — Слишком экстремально для человека, который только что проснулся, — с притворным ужасом прошептал Фрумер. — Может, блинчики? — Прекрати, — досадливо сказала Блисс. — Набери ему. — Ладно, — вздохнул Фрумер. — Вернусь за телефоном. Фрумер вернулся меньше, чем через минуту, и сказал, что успел набрать два раза, на ходу набирая третий. Его, как и остальных, перекидывало на голосовую почту. Блисс белела на глазах, и Гермиона не могла взять в толк, от чего у неё была такая реакция. Блисс была права: для всех, кроме белокурых девочек, тут было безопасно. — Где Роузи? — нервно спросила Блисс. — Я дам ему номер Малфоя, пусть и он ему позвонит. — В это время у Роузи пробежка, — сказала Гермиона. — Попроси Секвойю. — Скарлетт… ему нужно два часа на сон, — сказала Блисс. — Он же рано встал. Спал часов десять, — удивился Фрумер. — Давление разбушевалось, — сказала Блисс. — Да? Роузи, немедленно возвращайся. Пока бежишь, я скину тебе номер Малфоя, пожалуйста, набери ему. Хорошо, жду тебя дома. Да? Зем, послушайте, Скарлетт не возьмёт трубку. Я вообще не думаю, что он появится сегодня в участке. И я… нет. Нет. Нет, не надо писать или звонить Ричарду! О мой бог, буду через двадцать минут, не орите… шёпотом? Почему вы орёте на меня шёпотом? Нет, я уже еду! Блисс раздражённо положила телефон на стол и, чертыхнувшись, снова взяла его в руки. — Джеймс, поехали, — сказала Блисс, махнув рукой. — Когда придёт Роузи, скажите ему, чтобы он осмотрел Скарлетт и звонил Малфою. Я тоже буду ему звонить. Как и все вы. Фрумер, посмотрев на Гермиону, улыбнулся так паскудно, что к горлу подкатил ком. — Пожалуй, я сделаю блинчики, — сказал Фрумер. — С кучей сиропа. — Отлично. Желаю удачи вашим зубам. Блисс, Джеймс, я еду с вами, — нервно сказала она. — Но мы могли бы отлично провести время, — досадно сказал Фрумер. Гермиона оставила его слова без внимания, спешно хватая сумку со стола. До полицейского участка они добрались без приключений, а когда вошли внутрь, Блисс набирала номер Малфоя в седьмой раз. Малфой, судя по всему, не горел желанием с кем-то разговаривать. — Расположи где-нибудь Поппи, — сказала Блисс, вытирая испарину со лба. — Скоро присоединюсь. Блисс убежала, а Гермиона осталась с Джеймсом, который, странно моргнув несколько раз, сказал: — По поводу нашего прошлого вечера… то есть, дня, который должен был перерасти в вечер, но… — Подожди, — остановила его Гермиона. — Я буквально живу с человеком, который периодически не может связать двух слов. Её может вывести из равновесия даже подушка, которая не так лежит на диване, так что подобное я слушаю достаточно часто. Если хочешь что-то сказать, просто скажи. — Сегодняшний вечер. Ты и я. Паб. Или кафе, где нет алкоголя, — сказал Джеймс, улыбнувшись, и Гермиона невольно подумала о том, куда же она лезет. Куда же она лезла, действительно. Джеймсу она так сильно нравилась, Джеймсу так сильно нравилась Поппи, и это было видно. Джеймс был красивым, Джеймс, со своей белозубой ослепительной улыбкой, красивым лицом и повадками представлял собой действующий прототип того, как должен выглядеть парень, который бы нравился девушкам возраста от пятнадцати и заканчивая бесконечностью. Нельзя было лезть в это, панически думала Гермиона. Год закончится быстро, и у них с Джеймсом по определению не было никакого будущего - дружеского или любого другого. Даже если Джеймс и планировал что-то серьёзнее, чем небольшая интрижка с туристкой, это всё равно ничего не меняло. Гермиона понимала, что её молчание слишком затягивалось, а Джеймс продолжал смотреть на неё, и его глаза были такими тёплыми и ласковыми. Никто так на неё не смотрел. На этом острове. Или когда она была Гермионой Грейнджер. — Я бы не отказалась от паба, — сказала Гермиона. — Где-нибудь на окраине. На той окраине, где не было бы тех, с кем я вижусь каждый день. — Ваши пожелания приняты и будут выполнены, — ответил Джеймс, отвесив шутливый поклон. — И… вашу мать, мэр Каннинг. — Это… самое неоднозначное приветствие, которое я слышал, — подумав, заключил мэр. — А я тут с восьми утра и уже поговорил с Земом. Мисс Бромлей приехала с вами? — Да, — осторожно кивнул Джеймс. — Она сейчас подойдёт. Мэр Каннинг кивнул и между всеми воцарилось неловкое молчание. Мэр, потоптавшись на месте, взглянул на Гермиону и, преувеличенно бодро на неё посмотрев, спросил: — А вы Поппи Лейк, не так ли? Подруга мисс Бромлей? Гермиона просто кивнула, не став спрашивать, откуда он её знает. Было бы удивительно, если бы мэр, заинтересовавшись новыми приезжими острова, о них не знал. Блисс, к счастью, себя ждать не заставила, но выглядела она ещё более нервной и растрепанной, чем несколько минут назад. — Дерек, если ты отследишь номер, я не оплачу тебе отдых в отеле, а сниму виллу с личным шеф-поваром, — сказала она, раздражённо постукивая носком туфельки по полу. — Да хоть на два. Повиси немного, у меня вторая линия. Да? И? Проклятье! Спасибо, Фрумер. На своё усмотрение. Дерек? Твой отдых отменяется. Детям привет. — Ты хотела отследить номер Малфоя? — удивлённо спросила Гермиона. — Да, но Фрумер, осыпая его градом звонков, услышал звук из его же комнаты. Он не взял с собой телефон! Кто в наше время вообще выходит из дома без телефона? — спросила Блисс, возводя глаза к небу. — Мэр Канниг, добрый день. Зем у себя в кабинете. — Он здесь с восьми утра, — вздохнул Джеймс. — Вы кого-то потеряли? — вежливо спросил мэр Каннинг. — Да, своего… сожителя, — сказала Блисс, на миг запнувшись. — Высокий, белые волосы, серые глаза, симпатичный, с вечно недовольным лицом. Есть идеи? — Боюсь, что нет, — растерянно на неё посмотрев, ответил Каннинг. — В таком случае, не буду вам мешать, — сказала Блисс, вихрем промчавшись мимо него. Джеймс, извинившись перед Гермионой и сказав, что он скоро подойдёт, проводил её до комнаты отдыха. Мэр Каннинг, что было совершенно внезапно, присоединился к ней. По истечению трёх часов к ним зашли лишь один раз, спросив, не нужно ли принести пульт от телевизора, чай или кофе. Хотя в глазах полицейского буквально читалось, что он не хочет приносить им чай или кофе, он хочет, чтобы они просто ушли. Да-да, читалось в его глазах, даже вы, мэр. Вы пугаете всех присутствующих, пожалуйста, уйдите туда, где вам место. О месте пребывания тех или иных людей думать не хотелось, но не получалось. Кажется, Блисс заразила её беспочвенным волнением, потому что Гермиона мучительно пыталась себя убедить, что волнение таковым и были. Беспочвенным и вовсе ненужным. Малфой мог быть буквально где угодно. Он мог так же, как и она, снять номер в гостинице. Или прохлаждаться в тени местных лесов или прибрежных скал. Мог сидеть в каком-то кафе и даже не думать о том, что о нём кто-то волнуется. Но он мог бы… хотя бы дать знать, что с ним всё в порядке. Нет, не ходи за мной, Малфой. Что было бы, если бы она не сказала этого? Он бы пошёл за ней? Они бы поговорили? И он бы ночевал дома? Он вообще ночевал дома? Где его вообще носило? — Мисс Лейк, вы возьмёте это? — Да, — машинально сказала Гермиона и недоуменно посмотрела на конверт. — А что это? — Приглашение на приём по случаю Хэллоуина, — ответил мэр Каннинг так, словно уже говорил об этом. — Я больше не могу здесь оставаться, но, пожалуйста, передайте его мисс Бромлей. И скажите, что я буду очень рад её видеть. Как и тех, кого она возьмёт с собой. — Уверена, хотя бы минута у неё найдётся, — рассеяно предположила Гермиона. — Отдайте ей сами. — Я умею понимать намёки. Нет, — усмехнувшись, исправился Каннинг. — У меня с этим проблемы. Но я точно знаю, когда моя персона не к месту и ни ко времени. Надеюсь, мы с вами ещё встретимся, мисс Лейк. — Я вас провожу, — сказала Гермиона. Гермиона действительно проводила его: сначала до выхода из полицейского участка, потом — до автобусной остановки. Мэр Каннинг, увидев её взгляд, улыбнулся и сказал, что не переносит личных водителей, а сдавать на права — последнее, чего бы он хотел в этой жизни. — Приём? — всё же решила спросить она, переминаясь с ноги на ногу. — Это как… — Светское мероприятие, да. — И… Хэллоуин? — Моя сестра, она… ей здесь скучно, — подумав, сказал мэр Каннинг. — Поэтому, если есть возможность украсить наш дом, надеть что-то красивое и поговорить с гостями, она схватится за эту возможность и не отцепится. Если решите прийти, то знайте, я дам вам поблажку на дресс-код. Можете купить себе костюм ведьмы в местном супермаркете. — А ваша сестра меня не выгонит? — Не знаю, как вы представляете мою сестру, но она достаточно добрый человек. А вот и мой автобус, — сказал мэр Канниг. Махнув рукой на прощание, он уехал, а Гермиона, подождав, когда автобус скроется за поворотом, снова набрала номер Малфоя. Вспомнив, что он оставил телефон дома, она раздражённо бросила трубку. И в самом деле. Кем нужно быть, чтобы забыть мобильник? Чистокровным волшебником, не иначе. В кабинете, где располагался весь поисковый состав полиции Гернси, Гермиону проводили спокойно, даже не сказав, что ей там не место. Когда она вошла, Джеймс подносил кофе кому-то, кто, должно быть, являлся его начальником, ещё два полицейских даже не подняли глаза от своих компьютеров, а Блисс сидела на столе, уткнувшись в свой ноутбук и нервно посматривая на часы. — О! — оторвавшись от своей огромной чашки и посмотрев на Гермиону, сказал полицейский. — Наконец-то! Бромлей, ты меня слышала? Наконец-то! — Ещё нет, — рассеяно сказала Блисс, не поднимая глаз. — Ты чем там занята? — подозрительно сощурившись, сказал Зем. — Раскладывает пасьянс, — сказал Джеймс, подойдя к Блисс и посмотрев в экран. — Это не пасьянс, а блэкджек, — отмахнулась от него Блисс. — Офлайн версия, так что не надо меня осуждать. Зем, вы что-то говорили? — Да! Я вижу красивое ебло, наконец-то, — сказал Зем. — Дама, я уже не помню ваше имя, но знайте — я охуеваю от вашей утончённой красоты. Вы — как бальзам на душу, особенно после того, что я вижу каждый день. — О мой бог, — закатила глаза Блисс, захлопывая ноутбук. — Все получили документы? Вижу, что да. Поехали? — Ага, — кивнул Зем. — Как будем кооперироваться? — Вы с Джеймсом, Я — с Тьерри, Ролан поедет один. — С какой стати я должен ехать один? — Потому что у тебя есть машина, у Тьерри — нет, а Зем свою сломал? — посмотрев на него, как на недалёкого, вопросительно ответила Блисс. — Если уж на то пошло, тебе нужно проверить меньше всего мест. Есть проблемы? — Да, — кивнул Ролан. — Почему именно ты решаешь, как именно мы будем искать твоего дружка? — Потому что я не вижу в этом проблемы, — скопировав взгляд Блисс, оповестил его Зем. — У нас тут человек пропал, и твоя работа — самая минимальная. — Да бросьте, шеф, — поморщился Ролан. — У нас тут у всех работа «минимальная». Особенно у тех, кто должен делать хоть что-то и быть лучшем в своём деле. Зем кивнул, подошёл к Ролану и, положив руку на его плечо, проникновенно посмотрел ему в глаза: — Ролан, мы обязательно поговорим о твоём превращении в плохого мальчика. Я куплю молока и печенья, сяду напротив тебя и, не смотря на то, что в психологии больше сведущ мой брат, я попытаюсь, правда попытаюсь объяснить, почему твоё дерьмо никого не интересует. А сейчас вали за руль и в бары, и если я узнаю, что где-то из них ты пил, я посажу твою жопу на бутылку с текилой, которую подожгу лично. — До или после того, как он сядет? — стоя в дверях, спросила Блисс. — Дважды. *** У кого-то был кризис среднего возраста, у кого-то — недержание речи; были и люди, подобно Роузи, с комплексом Питера Пена. А был Ролан. Ролан и его детская, глупая, какая-то смешная симпатия к Блисс, которую он никак не мог выразить. Джеймс не знал, когда она появилась: может быть, даже в первый день, но прогрессировало всё лишь в последние две недели. В участке его поведение называли «доеби Бромлей». Об этом знала Блисс, да вообще все. Кроме Ролана, который был откровенно нелеп. Чего он добивался своим поведением, Джеймс понять не мог. Ролан хорошо прикрывал спину, считал себя вежливым и обходительным, все отчеты и рабочие бумаги обычно были на нём, а если случались редкие случаи, когда нужен был «хороший коп», он был и вовсе незаменим. Проблема была в том, что он не умел уживаться со своим мягким характером и пугливостью, но всегда преподносил всё так, будто другие не могут терпеть его. «Дебби бросила меня и ушла к другому, потому что я такой мямля, Джеймс». «Я делал всё для Миранды, понимаешь, Джеймс? Но, видимо, у меня не достаточно мышц для того, чтобы покорить её сердце». «Фрэн никогда не любила меня так сильно, как любил её я». «Я постоянно твердил Анжеле, что она была лучшей. Не такой, как мои бывшие, не такой, как все. Но и этого всегда было мало». Нет, Ролан, - всегда мучительно хотелось ответить Джеймсу. Дело было не в твоих мышцах, всепоглощающей, удушающей любви, или в том, что ты постоянно твердил девушке, что она — не такая, как все. Хотя знаешь, Ролан, может быть, и в этом. В том, что из-за своей неуверенности в себе ты превращаешься в самого душного человека. Ты контрол-фрик, Ролан. Ты звонил своим бывшим по пятнадцать раз на дню, пятнадцать. Давай я тебе напомню, что Фрэн была настолько мила, что каждый раз отвечала тебе, и ты ей, в общем-то, очень нравился? Ты, Ролан, из-за невозможности ужиться с самим собой, пытаешься копировать кого-то, кто, по твоему мнению, в чём-то лучше, сильнее тебя. В этом твоя проблема, Ролан, хотелось сказать Джеймсу. Джеймс этого не говорил. Молча выслушивал и подвозил его до дома, а на следующее утро получал полной благодарности взгляд Зема. Лучше уж «Да, шеф», «конечно, шеф», «да как вы могли подумать, мы вас уважаем, шеф», чем тот хамелеон, который в нём периодически просыпался. Когда он проснулся в нём по отношению к Блисс, в отделе взвыли все. Не выла только Блисс — потому что, не смотря на знание «доеби Бромлей», она, в общем-то, понятия не имела, что за чёрт время от времени вселялся в Ролана. А «чёрт» заключался в том, что Ролан, известной лишь ему одному, причине, считал себя крайне выдающимся психологом. И этот психолог внутри Ролана почему-то решил, что Блисс Бромлей без ума от плохих мальчиков. Будь Джеймс чуть тупее, он бы тоже так решил. Когда ты обитаешь несколько месяцев в одной комнате, когда у вас общее дело и двенадцать часов работы, не считая сверхурочной, вам приходится уживаться. Смешно, но в отделе все искренне считали, что у Джеймса с Блисс лучшие отношения. Если бы Зем сказал ему об этом прямо, то Джеймс бы ответил, да бросьте, Зем. Я же вижу. Вижу, как вы можете отвести полчаса на то, чтобы посраться так, что ещё немного — и комната заполыхает. Потом, когда они замолкали, то несколько секунд смотрели друг на друга. Смотрели с такой нежностью, что Джеймс хотел взять мусорное ведро и показательно сблевать. Тьерри… да всем нравился Тьерри, даже если в его поведении и проскальзывало что-то паскудное. Если бы у Джеймса спросили, он бы ответил, что именно у Тьерри и Блисс были лучшие отношения. Тьерри никогда не встречался с ней внерабочее время, Тьерри отпускал сальные шуточки, получая в ответ порцию чего-то похожего, Тьерри наливал ей кофе или получал от неё же свежие круассаны. Как-то раз они провели рядом с ноутбуком Блисс целый час, смотря видео с котами и заливаясь смехом на весь участок. Потом Тьерри сказал, что он бы был не прочь затащить Блисс в постель. Блисс ответила, что она скорее переспала бы с Земом, и вообще, Тьерри, есть в этом мире хоть кто-то, с кем бы ты не? Все, знающие Тьерри, прекрасно осознавали, что будь у того возможность, он бы трахнул весь мир, передохнул час и пошёл бы искать себе оргию побольше. А Тьерри тогда ответил, что, наверное, это Секвойя. Нет, не подумай, засмеялся Тьерри. Задница у него классная, но характер — тот ещё гадюшник. Блисс была с ним не согласна, но спорить не стала. Тьерри вообще был единственным, с кем она не спорила. Ролан за тем разговором следил, и, возможно, перемкнуло у него тогда. Наверное, может быть. Неизвестно, что творилось у него в голове. — Проклятье! Зем, севший за руль его машины, был опасно близок к тому, чтобы эту самую машину разбить. Джеймс, пробормотав себе под нос очередное ругательство, поднял упавший телефон и ответил на звонок. — Что? — Ты в курсе, что на вашем острове двадцать семь баров? — Это много или мало? — Это очень много для одного человека, но, видимо, Малфоя подобные места не прельщают, — раздражённо сказала Блисс. — А у вас что? — Облазали все туристические леса, там его тоже нет. Почему вы с Тьерри поехали по барам, если это работа Ролана? — Потому что он знает о существовании только пяти, и нет, Блисс, поверь мне, я на этом острове с рождения, их точно не больше, — зло передразнила его Блисс. — Ролан, — сквозь зубы процедил Джеймс. — А что с гостиницами и гостевыми домами? — Я объездила все гостиницы, а те, в которых мы не были, уже едем и одновременно звоним. Никто не видел человека, похожего на Малфоя, но проверить всё равно не помешает. Джеймс не успел ничего ответить: Зем вырвал у него трубку, на миг отпустив руль. — Нужно подключать поисковый отряд Джерси? Прямо сейчас не выйдет, уже почти одиннадцать, никто и не пошевелится. Все светлые места мы осмотрели, на очереди — закоулки и места близ скал. Нужно ждать дня. Какие к чертям фонари, Бромлей? Искать кого-то в ночном Гернси, даже с фонарями — гиблое дело. Зем, как ни крути, был прав. Ночи здесь были настолько тёмные, что местные старались не уходить далеко близ источника света - не ровен час, и можно было что-то себе сломать. Да и искать живого… или не живого человека с фонариком рядом со скалами отважился бы только суицидник. — Уже одиннадцать? — отстранённо спросил Джеймс. — Почти, — мрачно ответил Зем и широко зевнул. — Что за херня?! Нам только пропажи туриста не хватало. — Может быть, он решил уехать, никого не предупредив? — Без телефона и своих вещей? А даже если бы и так — та блондинка ясно дала мне понять, что он определённо не собирался уезжать. Зем, как ни крути, был в чём-то прав. Да и мало Джеймсу верилось, что этот Малфой уехал бы, предварительно не предупредив Поппи. Полпервого ночи они решили закругляться. У Джеймса мельтешило перед глазами, и ему казалось, что за сегодняшний день он видел мест в Гернси больше, чем за всю свою жизнь. Поппи позвонила ему в тот момент, когда они с Земом уже хотели отправляться по домам: сказала, что она и Блисс ждёт их дома и у них есть чай. — Да похуй, — равнодушно ответил Зем. — Уснуть — не усну, а с женой я посрался. Поехали. В лофте горел приглушенный свет, Блисс, закинув ноги на один из стульев, клевала носом в свою чашку, Поппи тихо говорила с Тьерри, а тот, видимо, пытался её приободрить или рассмешить. По крайней мере, Поппи усиленно делала вид, что в состоянии улыбаться. Над плечом Блисс маячил Фрумер и тоже что-то ей говорил. Блисс, посмотрев на него, ласково улыбнулась и кивнула, указав в сторону лестницы. — С каких пор вы с Фрумером отошли от официоза? — услышал Джеймс, когда подошёл к Поппи. — Одна из девочек приобрела, её отец не дал согласия на разговор, так что пришлось ждать сегодняшнего дня. Мне было нечего делать и, как итог, весь вчерашний день я провела с Фрумером, — ответила Блисс, вымученно улыбнувшись. — Не понимаю вашего отношения к нему. Он… крутой. Мне нравится. — Я общался с Блисс без официоза с самого начала, — сказал Фрумер. Дождавшись, когда Поппи на него посмотрит, он сразу же ей подмигнул. На что получил жалостливое выражение лица и полное игнорирование. — Если честно, мне всё равно на любые обращения, так что закончим на этом, — устало сказала Блисс. — Что со Скарлетт? — Спит, — коротко ответил Фрумер, нахмурившись. — Я положил ему на лоб холодное полотенце. — Только не говори, что у него жар, — потрясённо на него посмотрев, сказала Блисс. — Я могу не говорить, но правды это не изменит. — И вместо того, чтобы дать ему таблеток или отвести в больницу, ты положил ему на лоб холодное полотенце? — посмотрев на Фрумера, как на больного, спросил Зем. — Нет, нет, он всё правильно сделал, — встрепенулась Блисс. — Скарлетт… сторонник натуральной медицины. — Что за бред?! Даже я не сторонник натуральной медицины, а я почти из эры динозавров. Везите его в больницу или дайте таблетку. — Кто такой Винсент? Блисс поперхнулась чаем, и жестом дала понять Тьерри, что её не стоит колотить по спине. Подняв глаза на Фрумера, она попыталась сделать вид, словно понятия не имеет, о чём он говорит. — Прости, я тебя не расслышала. Сложный день, буквально валюсь с ног, так что я… — Он в своей бредовой горячке всё время называл меня Винсентом, — задумчиво сказал Фрумер, словно не слыша Блисс. — «Винсент, Винсент, не может быть…». Ты знала этого самого Винсента? — Да, — тяжело положив чашку на стол, сказала Блисс. — Да, знала. Винсент - это… кое-кто, кого Скарлетт подстрелил на работе. — Вот как, — кивнул Фрумер. — Выходит, его мучает чувство вины? — Вряд ли, — беззаботно ответила Блисс. — Скорее, он с наслаждением переживает этот прекрасный момент. Я знаю, что мы не должны получать удовольствие от страданий других, но если погибает дрянь, которая разрушила буквально всё хорошее, что было в её жизни, то стоит только порадоваться, не так ли? — Уверен, даже у самых плохих людей в жизни есть что-то, о чём они сожалеют. — Поверь мне — не у Винсента, — сказала Блисс с такой тоской в голосе, что Джеймс поёжился. — Извините, в любом случае, я не должна была высказываться вот так и… — Не слишком ли много гостей для глубокой ночи? К двери обернулись все. Малфой, стоявший в дверях и выглядевший расслабленным, удивлённо нахмурился, когда увидел их лица. Блисс, уронив по пути два стула, пошла к нему так стремительно, что Джеймс закрыл глаза. Он только понадеялся, что удар, которым придётся по Малфою, не заставит их поехать в больницу. Хотя надо бы, учитывая состояние Секвойи… Звука удара не было. Вообще не было никаких звуков и Джеймс, мысленно сосчитав до трёх, открыл глаза. В тот же самый момент Тьерри над его ухом удивлённо присвистнул. И было от чего. Блисс повисла на шее Малфоя и что-то шептала ему на ухо. Малфой же просто стоял с руками по швам и потрясённо смотрел поверх её плеча, ни на кого конкретно, и всё же, всё же — на Поппи. Поппи стояла, не сдвинувшись с места, и, кажется, именно она и хотела ударить его сильнее всех. Неловкий момент, пусть и не до конца, всё же прервал телефон Зема. Тот, откашлявшись, отошёл в сторону и несколько минут напряжённо разговаривал с кем-то. Откашлявшись, он произнёс: — Хорошо, что ты жив, парень, — тяжело, подозрительно на него посмотрев, сказал Зем. — Иначе бы у нас было два трупа.