Как написать необычный и завораживающий роман

      После того самого памятного разговора в сентябре, мы с мистером Куинном стали довольно часто пересекаться. Будучи человеком с весьма необычными представлениями об окружающем мире, он всё же к директору меня отводить не стал. И даже к завучу не повёл.       Мистер Куинн предпочитал кардинально другие меры в отношении учащихся, гордо называя эту собственноручно им разработанную систему доводов "воспитательными беседами".       Пытаясь оставить меня после уроков, он заставлял воспринимать это как часть учебного процесса: я навёрстывала упущенный во время прогулов материал, выполняла дополнительные работы на оценку и... говорила с мистером Куинном, силясь в своей неповторимой манере разъяснить ему "почему такая нормальная, вроде бы даже не глупая девчонка, не может выкинуть всю эту дурь из головы и не создавать постоянные проблемы себе и окружающим?".       Мистер Куинн человеком был непонятливым, впрочем, это, как показывает опыт, заведомо свойственно всем учителям, но к его чести, однако, можно было сказать, что из множества учителей он был наиболее... понятливым. Что-то было там за этой дурацкой оправой очков, в глубине серебристых, словно чуть сверкающих приветливым звёздным светом глаз, и это было что-то, что я сумела заметить далеко не сразу, но что определённо и неясно меня насторожило.       Происходили наши встречи, впрочем, всего пару раз, так как бегала я, то есть улепётывала весьма быстро, а мистеру Куинну в силу того, что он всё же учитель, авторитет и прочее в том же духе гнаться за мной не позволяло его положение, так сказать. Вот и выходило так, что оказывалась я на его "воспитательных беседах "лишь, когда бдительность моя ослабевала, и худые пальцы литератора ловко выуживали меня за шкирятник из толпы учеников.       Благо, что школа у нас была не какой-то там элитный частный пансион, а самая простая, почти что "деревенская", так что и положенного наказания за мои проступки, я ещё не получила.       Видимо вследствие этого же, я и совершала свои маленькие преступления достаточно часто.       Так, например, и произошло в конце сентября во время незапланированной контрольной. Ну, как незапланированной? Для мистера Куинна она была очень даже запланированной, а сюрпризом в конце месяца она стала лишь для нас.       Каждую контрольную у нашего литератора мы ласково называли "Голодными играми", хотя правильнее, наверное, было называть её "Игрой Престолов", ибо списывать в том пекле, что устраивал нам мистер Куинн, было практически невозможно, а попавшихся с поличным Келлин (к своему наверняка огромному удовольствию) не щадил. Закон джунглей для старшеклассников действовал лишь изредка и потому за случаи коллективного списывания страдали все спаленные. Плюс ещё и Куинн со своим Всевидящим Оком, сидящий в Мордоре за учительским столом, кажется, имел либо фотографическое устройство в своих очках, либо просто обладал великолепной и блестящей (!) памятью, и все, кто хоть раз "провинился" или был им пойман, попадали под вдвойне пристальное наблюдение.       И случилось так, что в этот день – день контрольной – мне довелось проспать дольше положенного, и в результате, я с рекордно коротким опозданием в пять минут, эпично проскользила по "только что вымытому" (как мне крикнула разгневанная Любовь Михайловна, тряся шваброй) полу к дверям ада кабинета литературы. Открыв дверь, я с самым строгим и собранным выражением лица встретила взгляд моего личного дьявола мистера Куинна, который стоя у доски видимо, прояснял последние подробности контрольной работы. Все присутствующие оглянулись на меня. С гордо поднятой головой я шагнула было вперёд, заходя в класс, и совершенно забыла о дверном пороге.       В итоге неловко споткнувшись на дрожащих, и так перенапряжённых на сегодня ногах, я всё-таки завалилась в кабинет. Мистер Куинн от звуков поморщился, очки поправил, а затем повернулся к классу со словами: – Можете приступать.       Ученики послушно зашуршали листочками и защёлкали ручками, опуская глаза и приступая к заданиям.       Я выпрямилась и замерла, встретившись глазами со стальным взглядом из-под очков. Пара секунд прошла в молчании, а Келлин всё также пристально смотрел мне в глаза. Я отвернулась и уже направилась к своему месту за партой, как… – Аверман.       Я послушно остановилась, про себя чертыхаясь и возводя глаза куда-то вверх к потолку, где по моим предположениям должно было находиться небо. – Да, мистер Куинн? – я обернулась, виновато улыбаясь. – Ты опоздала. – Куинн нахмурился, потянувшись было рукой к оправе очков: очевидно было, что он мечтает их снять. – Ничего не хочешь мне сказать?       Злой язык мой так и хотел ответить Келлину, что начальство никогда не опаздывает: оно задерживается, но я понимала, что тогда за свои слова пришлось бы отвечать. Завучу или директору.       А проблем в такое утро мне и без того не хотелось. – Простите за опоздание. – я отвернулась и опустилась на стул за третьей партой рядом с Иланом, который старательно что-то выводил на листах, что раздал Келлин.       Далее контрольная проходила в тишине. За исключением, конечно, бесконечных переглядываний, перестукиваний, списываний, советов соседей и гугла, сравнения ответов и споров насчёт них… Мистер Куинн здесь показал себя, как своеобразного Джеймса Бонда, и если он был агентом 007, то, мы автоматически становились первоклассными преступниками, которым от него было не укрыться.       Вначале Куинн палил одного или двух неудачников, которые просто не ожидали подобной "подставы". Келлин, сидя за учительским столом, ловко успевал заниматься какими-то своими делами, заполнять журнал и называть фамилии "выбывших". Кажется, что про "Голодные игры" он всё же знал. "Выбывшие" складывали листочки с работами ему на стол и с лицами, полными неописуемого страдания и скорби, выходили из кабинета литературы. Остальные, впрочем, довольно быстро поняли, что с мистером Куинном лучше не шутить, и стали в разы тише и осторожнее. И если бы в нашей школе проходил отбор для кланов ниндзя, то 90% от всей массы учеников прошли бы его с лёгкостью.       Мистер Куинн, однако, стремительно осознал нашу тактику и, заметив подозрительную тишину в классе ниндзя, из неподвижного устройства слежения превратился в хитрейшего врага народа.       В момент наивысшей бесшумности Келлин с улыбкой отложил в сторону ручку, и прежде чем кто-то из клана ночных призраков успел среагировать, громко на весь кабинет проговорил: – Окей гугл. Включи музыку.       Это был повальный дэдшот в голову. Сразу у восьмерых человек заиграли разнообразные мелодии, а мистер Куинн сидя за учительским столом, улыбался невинно и мило подобно настоящему дьяволу, чья проделка вдруг получила наивысший успех. Несчастные "новообречённые" сдали работы и вышли из кабинета под негромкое замечание мистера Куинна о том, что "о телефонах на контрольных мы поговорим на классном часу".       И вот, когда наши ряды столь предательски быстро поредели, в классе остались только лучшие из лучших: самые стойкие, самые неуловимые, самые великие профессионалы в своём деле.       Из двадцати одного человека в кабинете осталось лишь десять. В эту минуту мистер Куинн сделал оставшимся божественный подарок в виде короткой передышки: звякнул его блестящий телефон, оповещая хозяина о пришедшем смс, и доктор зло ненадолго отвлёкся от нас, читая что-то на экране гаджета.       Неизбежную кару, которая постигнет незадачливых списывающих, я усвоила почти сразу же, так что уповать на невнимательность или "иногда из ниоткуда появляющееся у Куинна милосердие" и не собиралась. Напротив, я весьма шустренько списала все карандашные пометки с обложки тетради и принялась активно пользоваться ластиком, заметая стирая следы своего коварного преступления. Бросив на Келлина взгляд, я вдруг почувствовала нечто странное: он сидел без очков и что-то печатал на экране своего телефона, видимо отвечая на пришедшее сообщение. Вид его меня поразил: было что-то незнакомое в нахмурившем брови учителе. Словно он на мгновение стал совершенно другим человеком.       Впрочем, если Куинн и был собирательным образом двух людей, то есть имел способность перевоплощаться в кого-то "неведомого", то действие сие длилось очень непродолжительное количество времени.       Потому что уже спустя мгновение мистер Куинн вернул свои неповторимо уродливые очки на переносицу и снова стал самим собой, то есть, унылым школьным учителем и, по совместительству, личным дьяволом для вероотступников нашего класса.       Мистер Куинн встал, вновь перевоплощаясь на этот раз из неподвижного устройства слежения в грозный фрегат, который во все оружии, прошёлся между рядами.       И именно в тот момент, когда он с неожиданной бесшумностью и скоростью приблизился к нашей с Иланом парте, прозвенел спасительный и вместе с тем оглушительный звонок на перемену.       Мистер Куинн со странно сверкающими глазами, подобно ирландским банши* или римским фуриям**, стремительно и неуловимо быстро пролетел по всем трём рядам, выхватывая наши контрольные, и скрылся с ними в маленькой лаборантской.       Все оставшиеся в классе торопливо собрали свои вещи и драпанули прочь унеслись на перемену подальше от злополучного кабинета. Я, скрепя сердце, подгоняемая не в меру серьёзным сегодня Иланом, также выскользнула за дверь, стремясь оставить в кабинете литературы не только свою контрольную, но также и дурные предчувствия, что тяжёлым осадком вдруг легли в голове.       Шестое чувство подсказывало мне, что это ещё не конец.

И что мистер Куинн определённо что-то скрывает…