Лунатизм

— Пойду заберу твои вещи. — Хорошо, жду, — Николина улыбнулась, заправляя белую прядь за ухо. Пёс побежал следом за мной. К слову, происходящее до сих пор казалось чем-то нереальным. Но утро началось хорошо. Пусть так и будет дальше. — И как она тебе, приятель? Я взглянул на Оскара. Похоже, он был не в настроении слушать меня и вместо слов поддержки устроил бои со шнурками на моих кроссовках. Оскар, обладая размером той терьера, являлся самой настоящей машиной для уничтожения вещей: плохо стоящая акустическая гитара могла с лёгкостью стать его обедом, про обувь, да и одежду в целом, вообще молчу. Потрепав пса за уши, я достал вещи из сушилки и пошёл обратно, попутно отбиваясь от нападений. — Твои вещи высохли,  — победно заявил я, появляясь в дверном проёме. Николина стояла у окна и едва заметно вздрогнула, услышав мой голос. Надпись «black sabbath» скрывалась на её спине под белыми прядями. Я положил вещи стопкой на кухонную стойку, — переодевайся, отвезу тебя домой. Если, конечно, ты не хочешь остаться в моей футболке? Пожалуй, это единственное, чего не хватало для полной картины. Я выхожу из ворот дома с девушкой в одной (моей!) футболке, она запрыгивает на задние сиденье автомобиля и мы уезжаем в закат. Спорим, журналисты с ума сойдут? Кто-то наверняка уже дежурит возле подъезда. Если Николину увидят — о семейной жизни можно забыть навсегда. — Боюсь, твоя девушка мне этого не простит, — блондинка подошла ко мне и взяла вещи в охапку, собираясь ретироваться в другую комнату, но увидев моё удивление, весело продолжила, — или ты любишь носить туфли на каблуке, Оливер? — Ты многого обо мне не знаешь. Николина с прищуром посмотрела на меня и пожала плечами. — Как скажешь. Ей не обязательно знать о «моей трагической истории любви», и на этой ноте разговор был окончен. Девушка ушла переодеваться, а я так и стоял некоторое время на кухне, бездумно рассматривая кружку с недопитым кофе. На студию звукозаписи нужно было появиться к десяти часам и в моем распоряжении было полтора часа свободного времени. Я накинул ту самую джинсовую куртку, которую Николина пыталась одолжить у меня часом ранее, и взял небольшую сумку через плечо, в которой хранились переходники для гитар и прочая мелочь. — Я готова, — девушка появилась в прихожей уже в «привычном» для себя виде, — идём? — Идём. Оскара, не смотря на все его собачьи хитрости, пришлось оставить дома. На студии его любили, но он порядком отвлекал от работы. Николина погладила его на прощание, и мы вышли на улицу. От вчерашнего дождя на дорогах остались лужи и повсюду была желтая листва. Сегодня, к моему счастью, возле машины никто не поджидал. Прошлого уже несколько недель с момента публикации той злосчастной статьи и шумиха вокруг меня постепенно угасала, но от Алиссы вестей до сих пор не было. Сев в машину, девушка показала мне дорогу и большую часть поездки молчала, глядя в окно. Выглядела Николь уставшей. Мне сперва показалось, что она задремала. — Провожать меня было не обязательно, — отозвалась блондинка, когда я следом за ней вышел из машины. Живёт Николь, как оказалась, в одном квартале от студии звукозаписи, — я же сказала, что со мной всё нормально. Правда. — Мне по пути. Здесь студия недалеко, — из моих уст это прозвучало как оправдание, — поаккуратнее на дорогах, договорились? — Тебе могу пожелать того же, — она улыбнулась, явно задумавшись,  и мне показалось, что это встреча не последняя, — а ты музыкант? — Типа того. — Прощай, Оливер. И спасибо за кофе. Я помахал рукой напоследок. Девушка скрылась за тяжелой металлической дверью. И всё-таки моя футболка смотрелась на ней лучше.