***
Чарли катает монетку по столу, бесстрастно за ней наблюдая. Меня же это действие безумно раздражает, особенно учитывая всеобщее напряжение. Вновь собрание, которое созвал сам Шервуд. Никаких помощников или наблюдателей. Только мы впятером и Джонатан. С его появлением все вроде как наладилось. По крайней мере, нововведения Каина исчезли. Правда, напряжение осталось, и витать в воздухе оно будет ещё очень долго. Шервуд задерживается, что, впрочем, не удивляет. Ведь ему придется разгребать весь аврал практически самому, хотя в этом никто, кроме него самого, не виноват. Сам же дал добро на правление Каина. А я ведь даже не сомневаюсь, что было достаточно других кандидатов. Но с другой стороны, где гарантия, что было бы лучше? Конечно, я все же больше склоняюсь к тому, что хуже точно бы не стало, хотя жизнь весьма непредсказуемая штука. Резкий хлопок привлекает внимание всех к Скотту. Тот поднимает ладонь, показывая всем монетку. Наконец-то этот раздражающий звук прекращается. — Прости близняшка номер два, но это действовало на нервы. Чарли лишь усмехнулся и, достав из кармана вторую монетку, стал повторять те же манипуляции, но с большим усердием. — Да ты чёрт! Скотт обиженно выпятил нижнюю губу, буркнув что-то типа "я так не играю". Дакота хитро улыбнулась и уже через пару секунд принялась щелкать зажигалкой. Стивен тоже подключился, отбивая пальцами быстрый ритм. Скотт, казалось бы, готов вылететь из кабинета, отчаянно смотря на злобно хихикающих ребят. А я невольно подключился к этому безобразию, начав хрустеть суставами пальцев, а затем и шеи. — Да вы совсем ошалели? Марк, Стив, и вы туда же, — казалось, Эмбер сейчас заплачет. Понятно, что этого не произойдет, но было бы забавно. Дверь открылась, и в кабинет стремительно вошёл Шервуд, тем самым прервав наше коллективное уничтожение нервов Скотта и вновь вернув эту тягучую, напряженную атмосферу. — Что же, я рад вас всех видеть. К сожалению, времени на разговоры не так много, как хотелось бы. Поэтому действуем по такой схеме: я рассказываю, а вы - после задаете вопросы. Молчание послужило ответом. Никто из нас не хотел оставаться в неведении только потому, что кто-то не умеет ждать. — Начну я, пожалуй, с хорошего. — Значит есть ещё и плохое? — за свою патологическую болтливость Скотт тут же огреб от Дакоты. — Спасибо. Состояние Евы на протяжении двух дней оставалось без видимых изменений, после введения сыворотки выделенной из крови Марка. Дакота и Скотт удивленно посмотрели на меня, словно я сделал нечто из ряда вон выходящее. — Я все больше начинал сомневаться в том, что это было хорошим решением, но сегодня ночью сыворотка подействовала. И действительно, эффект появился гораздо быстрее, чем ожидалось. Уже утром Ева пришла в себя. Размеры гематомы больше не представляют угрозы, а её организм восстанавливается. Отрывисто выдыхаю, понимая, что невольно затаил дыхание. С Евой все в порядке. Значит она скоро будет с нами и ощущение неполноценности пройдёт и каждый из нас это понимает. Дакота улыбается и даже не отвечает в своей манере, когда Скотт неуклюже хлопает её по плечу. Чарли усмехается и переводит взгляд на Стива, который пытается скрыть слабую улыбку. — Её можно будет навестить, но прошу вас, не всей толпой. Она все равно ещё слишком слаба, да и Феликс, думаю, в восторге не будет. Похоже, Дакоту теперь точно ничто не остановит от постоянного дежурства у палаты Ви. Никакие уговоры больше действовать не будут, пока Ева не вернётся к нам в полном порядке. — Я понимаю, что на некоторых эта новость действует интенсивнее, но осмелюсь попросить ещё немного вашего внимания. Ни для кого не секрет, что Высшая коллегия Центории давно заинтересована в Энигме, и сверхлюдях в целом. Я долго оттягивал знакомство, но теперь, имея ваш отряд в полном составе, наконец могу представить вас правительству нашего мегаполиса. Выйти в свет… Предстать перед элитой как диковинные игрушки или в качестве нового способа развлечений? Толку от этого для нас никакого, но каждый понимал, что возражать бесполезно. Нас все равно не послушают. — Через три дня состоится благотворительный вечер. Вся элита Центории и их приближенные. Там же состоится и собрание некоторых представителей управления, которым вы продемонстрируете свои возможности. На самом вечере настоятельно прошу соблюдать рамки приличия и усмирить свою природную болтливость. Возможно присутствие журналистов. Лишнего внимания нам пока не нужно. Претензия касалась определённо Скотта, который сейчас был сама серьезность, изобразив, что закрыл свой рот на ключик. Шервуд тяжело вздыхает, явно не веря этой театральщине. С одной стороны, вся эта затея мне совершенно не нравится. Но в то же время сердце бьётся сильнее, ладони потеют, да и в общем ощущение такое, словно в тело воздуха накачали. Детский восторг и переживание. Ведь, возможно, мы сможем узнать что-то новое, или даже увидеть. Я не хочу показывать своё внезапное воодушевление, но и отрицать это будет глупо. — Не слишком ли рискованно отправляться Еве вместе с нами? — Дакота, впрочем, как и ожидалось, переживает за подругу. Они так крепко дружат, что порою это очень удивляет. За такой, казалось бы, короткий промежуток времени, они цепляются друг за друга так крепко, что вряд ли что-то способно разрушить эту связь. Но почему я так удивляюсь? Ведь сам пережил тоже самое. Знаю, каково это. Хоуп появилась в моей жизни подобно убаюкивающей волне. Принесла спокойствие, хоть и ненадолго. А Лоран? С ней было так же? Может быть, я был уже дважды связан столь крепко, как Дакота и Ви. — К этому времени она будет уже в порядке и сможет присутствовать на вечере вместе с вами. — Есть какие-то конкретные лица, с которыми стоит больше контактировать во время вечера? — Стив, как всегда, задаёт дельные вопросы о ситуациях, с которыми мы можем столкнуться в будущем. — Вся информация будет выслана каждому в течение дня. Так что, прошу детально с нею ознакомиться. Непосредственно перед самим вечером вам будут выданы костюмы. Опять-таки напомню: никакой самодеятельности. Ещё вопросы? Их много, но ни один сформулировать я не смогу, так что лучше уж промолчать. Возможно, я смогу поговорить с Лоран о более конкретных нюансах. Звучит ещё несколько, не касающихся уже нашей общей темы вопросов, и Шервуд спешит на выход. Затем резко останавливается. — Ах да, Лихтенберг! Это не сулит ничего хорошего. По телу проходят мурашки, пока Джонатан шагает к столу. — Спускайся в центральный холл. Тебя там ждут. Протянув пластиковую карточку, Шервуд наконец выходит из кабинета, а ребята тут же взрываются одобрительными возгласами. Словно я сорвал джек-пот. — Так и есть. Не каждый день получаешь пропуск, позволяющий свободно прогуляться вне этой высотки, — Стив подмигивает прежде, чем подняться и выйти из кабинета. Чарли не заставляет долго ждать и, хлопнув меня по плечу, удаляется вслед за братом. Все ещё надеюсь, что Дакота или Скотт объяснят. С одной стороны, все предельно ясно, но я не не особо догоняю. Фокси берет инициативу на себя: — Все очень просто. Без пропуска покинуть пределы нашей прекрасной корпорации просто так не выйдет. Некоторые тут уже пытались. Многочисленный взгляд на Скотта. Тот лишь пожимает плечами, жуя шоколадку. И почему это уже совершенно не удивляет? — Так вот, иногда на нас снисходит благодать и нам вручается такая карточка. Мы можем на определённое время выходить в город, конечно, не без слежки, но это на самом деле не сильно напрягает. Пропуск выбить сложно, так что, возможно, тебе стоит поблагодарить за это Лоран. Что ж, не смею тебя задерживать, Скотти тебя с радостью проводит. Дакота буквально выскакивает из кабинета, оставляя нас в одиночестве. Свободный выход. Какими заслугами? Лоран что-то задумала? Или дело тут совсем в другом? Что-то мне подсказывает, что Шервуд в этом не замешана. — Опять полетела к своей ненаглядной Ви. Будь я в таком же состоянии, Дакота даже не отреагировала бы, — Скотт усмехается, но выходит слишком наигранно. Неужели он ревнует? Взаимоотношения между ними такие непонятные. Я давно заметил, что, несмотря на все перепалки, если Фокси угрожает даже пародия опасности, Эмбер тут как тут. — Ты так и будешь тут штаны просиживать? — прежний Скотт возвращается со скоростью света. — Нет. — Ну тогда пошли. Большой свет ждёт тебя. Не имею ни малейшего понятия, что меня ждёт, и из-за этого желание идти значительно понижается. Но раз мне дали пропуск, наверняка это может быть важно. Скотт широко шагает, сунув ладони в карманы. С таким беззаботным видом ему б сейчас в поле, насвистывая простенькую мелодию. — Значит, ты пытался сбежать? — Ага. А ещё Стив, Чарли и Ева. А вот теперь я удивлён. Ладно, Скотт пытался, это, вроде как, вполне себе разумеется. Он не может без приключений. От Чарли, наверное, тоже этого можно ожидать. Неразговорчивый и вечно все анализирующий. А вот Стив и Ева… Если первый пытался сбежать только вместе с братом, что насчет Евы? Она же сама сюда пришла, или я чего-то не понимаю? Как обычно. — Стив и Ева? Вопрос вызывает у Скотта широкую улыбку. — Был момент, когда Стив, слегка слетев с катушек, решил остыть вне пределов корпорации. Чарли без лишних слов отправился следом. Через некоторое время их поймали. А с Евой все гораздо забавнее, как-то мы прилично напились и Чарли взял Ви на слабо. Она должна была выйти не только за пределы высотки, но и пройти через промышленный городок. Перехватили ее уже на обратном пути. И после этого у нас с этим все строго. Хотя… Не нужно даже слушать, чтобы понять тот факт, что Скотту даже это особенно не мешает. — А Дакота не пыталась? С её способностями было бы проще всего скрыться. Даже наличие маячка не помогло бы. — Думаю, когда-нибудь она тебе это объяснит. Я все ещё не понимаю каким принципам следует Шервуд, позволяя нам чуть ли не все. Да, внизу все гораздо строже, но здесь... Словно другой мир. Так оно и есть. Подходим к лифту, который открывается ещё до того, как Скотт успевает нажать кнопку вызова. Прозрачная кабина демонстрирует великолепный вид на город, и даже серый промышленный городок, сковавший высотку в кольцо, не портит вида. Двери начинают медленно смыкаться, практически беззвучно, когда в коридоре появляется молодой человек. — Прошу, придержите! Скотт выставляет вперёд ногу, препятствуя закрытию лифта. — А не проще кнопку нажать? Двери разъезжаются в разные стороны, Скотт ухмыляется, убирая ногу. Парень буквально влетает в просторную кабину, тяжело дыша. — Спасибо вам огромное, вы очень меня выручили. Я опаздываю на важное собеседование. — Да без проблем, приятель. Скотт выглядит спокойным, но то, как он сверлит взглядом паренька, не сулит ничего хорошего. Да и что-то мне подсказывает, что они не знакомы. — Новенький здесь? — Мистер Шервуд не дал пока точного ответа, но я надеюсь, что моё резюме подойдёт. Это так волнительно… Слегка нервный и до глубины пораженный молодой человек. Можно бы было так сказать, если не обращать внимание на взгляд, - лёгкий прищур, - да и слишком уж незнакомец пристально нас рассматривает. Нужно быть осторожнее, этот парень не так прост. — А вы давно здесь работаете? — Я около года, друг - чуть больше трёх лет. Скотт, вроде как невзначай, облокачивается о перила, но на самом деле готовится, в случае чего, напасть. Парень вновь переводит на меня взгляд, широко улыбаясь. — Ничего себе. Должно быть весьма непросто работать здесь такой большой промежуток времени. Я слышал, что мистер Шервуд очень тщательно отбирает специалистов. Мне не хочется отвечать, ненавижу лишнее внимание, тем более от подозрительных личностей. Но выбора нет. — Есть свои трудности, но в целом довольно увлекательно. Лифт останавливается, прерывая наш разговор. Выходим в огромный застекленный холл. Парень же не спешит уходить, несмотря на свои слова. — Я совершенно забыл про манеры. Элай Кэролл. Протягивает ладонь мне, слегка подрагивая то ли от напряжения, то ли от восторга. — Роман Хворостов, — слегка сжимаю пальцы и тут же убираю руку. Обман получился автоматически и теперь если кто-то обратится ко мне по настоящему имени, будет весьма неловко. Надеюсь, что закон подлости сегодня взял выходной. — Русский? Я честно говоря прежде не встречал представителей Союза. Киваю и отвечаю на русском, чтобы уже окончательно утвердить свою роль. Скотт тут же подключается, протягивая ладонь. — Джером Урус, надеюсь, в дальнейшем мы сможем познакомиться ближе. Элай продолжает улыбаться. Пока внимание отвлечено, я могу рассмотреть его полностью. Высокий, несмотря на сутулость, скорее всего наш ровесник. Небрежная щетина и растрепанные светлые волосы. Даже мешковатая одежда не может скрыть, что наш новый знакомый в неплохой физической форме. Ох, как же это все подозрительно. Возможно, он занимается, стараясь не запускать себя. И мне бы успокоиться на этом умозаключении, но это странное чувство тревоги... На подсознательном уровне я готовлюсь к любому манёвру. Людей, которые вызывают подобные ощущения, стоит опасаться. — Искренне надеюсь, что так и будет, а теперь, простите меня, но я вынужден бежать. И он наконец-то уходит. Провожаем его взглядом прежде, чем Элай скрывается из виду. Скотт все ещё напряжен. — Не нравится мне этот тип. Очень подозрительный, мне, пожалуй, стоит вернуться и проверить Шервуда. Мало ли. А тебе, Роман Хворостов, нужно идти заниматься важными делами. И притащить мне чего-нибудь вкусного. Эмбер подмигивает и уходит. Так, а мне куда? Озираюсь по сторонам в надежде увидеть хоть кого-нибудь знакомого, что, если честно, маловероятно. Мне ведь нужно себя как-то обозначить, чтобы понять куда дальше направляться. Неужели никакой подсказки? И все же, удача на моей стороне. Хоффман спешит ко мне, все так же неуклюже размахивая руками, на ходу пытаясь найти свои очки. Чуть ли не пускается в бег, радостно улыбаясь. Ноги сами несут меня к нему на встречу. Старик прижимает меня, к себе радостно смеясь. — Маркус, мальчик мой. Как же я рад тебя видеть! — Я тоже. Хоффман был не только моим куратором, но и единственным близким человеком в этом железобетонном коробе, прошедшим сквозь все трудности вместе со мной. И пускай наше первое знакомство не задалось, и его молчание в тот злосчастный вечер я никогда не забуду… Он сделал для меня более, чем достаточно. Хотя и не был обязан. Мне стоило почаще с ним общаться. И теперь становится понятно, кто организовал этот пропуск. — Что-то ты устало выглядишь, все в порядке? — Все нормально, бывало и похуже. А ты, я вижу, похудел. — Мы с Лу решили жить вместе. Ради высокого пришлось попрощаться с вредной едой от Поппи. Старик добродушного смеётся, не сильно расстроенный потерей. Новость о том, что он все же сошелся со своей помощницей, не может не радовать. Работа работой, но и про себя забывать нельзя. — Я бы мог сообщить об этом раньше, отвечай ты мне чаще. Хоффман не выглядит злым или недовольным, даже нет обиды. Хотя я понимаю, что это не так, и что сам в этом виноват. Мне действительно стоило отвечать ему чаще. Даже если разговор не продлился бы дольше пяти минут. Стоило не вестись на поводу у своей усталости, или искать другие оправдания, почему я игнорировал его звонки и сообщения, отвечая изредка, и даже полностью не отвечая на вопросы. Гилберт был моей семьёй на протяжении длительного времени и остаётся ею даже сейчас. — Прости. — Я совершенно не сержусь. Не стану скрывать, соскучился по тебе. Но теперь ты наконец больше контактируешь с людьми. И ради этого можно пожертвовать нашим общением. Я хочу возразить, но Гилберт всем своим видом показывает, что не собирается слушать очередную порцию извинений. — Ну что, так и будем здесь столбом стоять? Хоффман добродушно смеётся, подталкивая меня вперёд. Свернув в практически незаметный проход за огромным фильтром для воздуха, замаскированным под растение, мы идём по узкому коридорчику. Гилберт оживлённо рассказывает об особенностях жизни с Лу и как он рад этим изменениям, хоть иногда и навещает тайком любимую кафешку. Так и выходим в небольшое фойе. Хоффман как всегда что-то увлеченно болтает, я слушаю. Впереди стоит вооруженная охрана, хмуро смотря на каждого посетителя. Увидев нас, они напрягаются, не сводя недоброжелательных взглядов. Не думаю, что одним пропуском все обойдётся. — Предъявите пропуск и не препятствуйте осмотру для вашего же блага. Протягиваю карточку одному из охранников. Тот пристально всматривается в свой планшет, периодически переводя взгляд на меня. Молча возвращает пропуск и кивает в сторону двух металлических пластин, стоящих параллельно друг другу. С виду ничего примечательного, но стоит только стать между ними, как тут же сотни красных лазеров полностью меня сканируют. — Приложите свои ладони в зону сканирования. По обе стороны на панелях выдвигаются сенсоры. Прикладываю к ним ладони, и через пару секунд убираю. Между тем мне сканируют сетчатку глаза и берут образец ДНК. Неужели это нужно делать каждый раз? А если, например, уже прошел всю эту заморочку и осознал, что забыл что-то важное в кабинете? Ну и мрак. Останавливаюсь перед самыми дверьми. Огромная широкая аллея с множеством искусных клумб и фонтанов. Чуть далее виднеются одинаковые ухоженные домики, стройным рядом идущие по периметру огромной территории, а дальше ещё несколько пропускных пунктов - и Центория во всей её красе. Я уже был вне стен корпорации, но не по собственному желанию. А теперь я практически свободно могу пройтись по городку... О выходе за территорию не может быть и речи, охраны тут предостаточно, чтобы задержать меня. Да и для первого выхода вне задания и небольшой прогулки достаточно. Сердце гулко бьётся в груди, ладони потеют. Я, чёрт возьми, боюсь выходить. Внезапная тревога просто не позволяет сделать несколько шагов вперёд. Словно что-то должно произойти. И явно нехорошее. — Ты в порядке? Хоффман останавливается рядом, готовый к любому развитию событий. Неужели со стороны все так плохо? Чувствую себя, конечно, паршиво, и волнение перерастает в параноидальную тревогу. Готов поклясться, что каждая клетка в моём теле чувствует что-то неладное. На открытой местности я как на ладони. И любой сможет в секунду перейти в наступление. — Я не уверен, что хочу выходить. Старику никогда не стоило врать. Уж слишком он проницательный, чтобы принять ложь за действительность. А это так же означало, что может быть задано слишком много вопросов. И на них никогда не захотелось бы отвечать. Проще рассказать все, как есть. — Понимаю твою тревогу, но уверяю, что тебе ничего не грозит. Поверь, ты потом меня поблагодаришь за это. Ну же. Ну хочешь, сделаем, как раньше? — Одновременно? — Ну вообще-то на спор… Но можно и одновременно, — Хоффман опять заходится смехом. И это вселяет больше уверенности. Стоит меньше напрягаться. Как часто я себе об этом говорю, и как часто это совершенно не помогает. На улице пахнет иначе. Сложно объяснить, как именно. Просто не только запахи, но и все остальное иначе ощущается. Раньше я подолгу находился на балконе, но все же это совершенно разные вещи. Дальше маленькой огороженной площадки на высоте десятков метров я все равно уйти не мог. В огромном сквере изредка можно встретить людей: кто-то живо о чем-то дискутирует, кто-то обедает, или же читает книгу. Некоторые радостно приветствуют Хоффмана. Не проходит и пары минут, как к нам подбегают две молоденькие девушки, слишком похожие друг на друга. Светлые волосы примерно одинаковой длины, схожая одежда и даже черты лица. Наверняка сёстры. — Добрый день, мистер Хоффман, а мы как раз к вам. — Здравствуйте, ко мне? — Ну да, по поводу научной работы. — Опять вы все прослушали… Я же предупреждал, что сегодня консультаций проводить не буду. Значит, студентки. И, судя по всему, не особо внимательные. Девушки растерянно хлопают глазами, не зная, что сказать. Одна переводит взгляд на меня и, смущенно улыбаясь, отворачивается. Только сейчас я замечаю, что и вторая, то и дело, поглядывает в мою сторону. И они очень старательно пытаются это скрыть. — Но мы так старались… — Увы, но сегодня у меня неотложные дела. Увидимся на лекциях. Девушки хотят что-то возразить, но Хоффман буквально срывается с места, утаскивая меня за собой. Оборачиваюсь - и тут же встречаюсь с заинтересованными взглядами. — Остались бы ещё немного, я бы сжалился, и пришлось бы возвращаться в свой кабинет. Одни из лучших студенток со своего потока. — И весьма невнимательные. — Да что-то мне подсказывает, что сюда они пришли не просто так. И Хоффман, хитро улыбнувшись, начинает насвистывать какую-то уж больно знакомую мелодию. — Ну и что ты рассказываешь обо мне своим студентам? — Ничего я сам не рассказываю. Лу и Мия увидели твою фотографию, да стали расспрашивать. Ну, и я рассказал о своём молодом способном племяннике самую малость. Им этого, похоже, было недостаточно. — Гилберт… — Ну, а что? Девушки молодые... На этот раз смеемся уже оба, хотя тот факт, что меня начнут преследовать две студентки, настораживает. Если это действительно лучшие ученицы Хоффмана, то упорства им не занимать. И я все ещё восхищаюсь многозадачностью Гилберта. Полностью посвящая себя работе, он так же нашёл время для преподавания и налаживания личной жизни. Мы уже почти выходим в промышленный городок, когда у Хоффмана звонит коммуникатор. Я не слышу, что говорят, но судя по лицу Гилберта, ничего хорошего ждать не стоит. Похоже, придется возвращаться назад. С одной стороны, исчезнет тревога, которая все ещё не отпускает. Словно дремлющий питон, который уже полностью отдался во власть сна, но стоит лишь чуточку пошевелиться, как кольца смыкаются с двойной силой. Но с другой стороны возвращаться мне не хочется. Остаться бы подольше, насладиться этими мгновениями, впитать в себя весь мир, запомнить каждый сантиметр. Позволить чувству свободы разгореться хотя бы на непродолжительное время. — Боюсь, мне все же придется вернуться обратно. — Что-то серьёзное? — Лиззи опять все крушит. Нужно вернуться. — Я могу помочь? — Нет, ты должен идти в Поппи. Там тебя кое-кто ждёт. Хоффман сильнее хмурится и, развернувшись, практически срывается на бег, оставляя меня в замешательстве. — Стой! О ком ты говоришь? — Иди в кафе и узнаешь. И да, передай от меня привет, —Гилберт даже толком не оборачивается, когда кричит, чем вызывает недоумение у прохожих. Прекрасно… Просто замечательно! Старик ушёл, а мне теперь нужно встретится с каким-то незнакомцем. Все это как-то подозрительно. Может быть, вернуться? Все равно я не буду чувствовать себя комфортно в компании чужого человека. Не думаю, что Хоффман сильно расстроится, узнав об этом. Хотя, кто знает. Вдруг меня будет ожидать иная реакция? Без Хоффмана становится как-то уж совсем не по себе. А может быть, он пригласил человека, который смог бы пролить хоть немного света на моё прошлое... Не думаю, что полностью предоставлен себе. Это же Шервуд. Уверен на все сто, что за мною наблюдают прямо сейчас. И в случае какой-нибудь непредвиденной ситуации, тут же обозначат себя. Мне все это не нравится, и тем не менее через десять минут я лицезрею пестрый ресторанчик, который выглядит на фоне одинаковых серых зданий слишком уж неестественно. Словно цветная клякса на наброске. Ресторан полон людей, ненавязчивая музыка и, естественно, аромат знаменитого жаркого от Поппи. Все, как и описывал мне Хоффман. Я давно хотел здесь побывать. Но вот только без ощущения, что в любой момент кто-то вонзит мне нож между лопаток. Я ещё могу передумать. Мелодия ветра затейливым перезвоном сообщает о приходе очередного посетителя. Нужно уходить. Никто даже не обращает внимания, продолжая заниматься своими делами. Здесь небезопасно. Официантка радостно приветствует меня, уже готовая зачитать все меню наизусть. Но названия блюд я все равно не запомню. Даже не стану вникать. Я хочу убежать. Это была плохая затея. Паника слишком быстро нарастает. Лучше уйти. Расскажу обо всем Хоффману. Направляюсь к выходу под удивленный возглас официантки. Осматриваюсь напоследок - и сердце словно током прошибает, стоит мне увидеть знакомое лицо. Так вот к кому Гилберт так спешил меня отвести. Ладони потеют, стоит нам встретиться взглядами. Она практически не изменилась и все же, кажется, будто я вижу её впервые. Мама резко поднимается с мягкого кресла, но дальше не идёт. Так и смотрим друг на друга практически через весь зал. Меня забрасывает в детство, где существенными проблемами были соседские мальчишки-задиры, запрет на мороженое раньше обеда и принуждение к дневному сну. Безмятежное время и рядом всегда мама. Словно ангел, защищающий меня от любых опасностей. Я помнил ее всегда, но с годами образ становился все более смутным. А теперь он вновь такой яркий. Совсем как солнце, прорвавшееся сквозь облака. Сначала лишь маленький лучик, а уже через несколько минут - шквал яркого света. Ноги сами несут меня прочь. Это все слишком. Господи, как же жарко, сердце колотится как бешенное. Словно по заговору навстречу идёт слишком много людей. Нескончаемый поток. И каждый нарочито старается коснуться меня. Стереть частичку меня. Хотят уничтожить. Мир взрывается красным огнём, а где-то вдалеке словно раскаты грома. Но они все ближе. Я чувствую это. И вновь разряд тока, но это лишь прикосновение. А кожа как раскалённые угли. Они сожгут меня! Очередное касание раскалённого железа и раскаты грома прямо над ухом. Это выше моих сил.***
— Ну давай же, маленькая шавка. Слезай с дерева, а то хуже будет! Мальчик, что есть силы, цепляется руками за шершавую кору огромного платана, усердно пыхтя. Один из хулиганов все ещё пытается его достать, но на дерево не лезет. Марк слезать же не собирается. Будет сидеть столько, сколько понадобится. Мама наверняка уже беспокоится, но видеть этой картины не должна. — Слезай, маленький уродец! По-хорошему слезай! Или же мы тебя сами стащим! Но Маркус знает, что это не так. Никто до него не доберётся. Гэйб слишком неуклюж, а огромное пузо, торчащее из-под засаленной футболки, ловкости ему совсем не придаёт. Вик недавно сломал руку и теперь ходил с гипсом. Не будь это преградой, мальчика бы давно стащили на землю. Но все же, переменчивая удача пока что не была на стороне хулиганов. А Гер просто трус. Марк старается не обращать внимание на неприятное жжение в местах, где его прислоняли к горячим трубам. Плечи, грудь, спина, ладони и правая щека были изуродованы огромными ожогами. С содроганием мальчик старался прогнать из головы страшные образы, но получалось тщетно. Такое не забудешь. — Марк! Слезай, гнида! — Да пошёл ты! Конечно, с высоты становится не так страшно наблюдать за своими обидчиками, и все же мальчик старается тщательно скрыть дрожь в коленках. Он больше не супергерой. Его волшебных сил нет. Как же расстроится мама, узнав, что её волчонок больше не необыкновенный. Хулиганы стоят ещё некоторое время, кидают камни, но так ничего не добившись, в итоге уходят прежде, чем Марк без сил валится на землю. Он возвращается домой уже глубокой ночью. В слезах бросаясь к матери, от которой так резко пахнет лекарствами. А позади стоит дядя, уже набирая кого-то по телефону. — Маркус, господи, мальчик мой. Где ты был? Но вместо ответа мальчик лишь сильнее плачет, через слёзы прося прощение за порванную одежду. — Я потерял её. — Что? Эмилия заглядывает в ясные, цвета бирюзы, глаза. Пытается унять мальчика, с ужасом понимая, что его ожоги не заживают. — Я потерял свою суперсилу.***
— Маркус! Мир резко останавливается, бледнея. Сердце бешено бьется в груди, дышать слишком тяжело. А от пульсации в висках и выступивших слез сложно что-либо разобрать. Дрожь в коленках усиливается. Совсем как тогда. Перед глазами все еще примятая зеленая трава и противный Гер, пытающийся докинуть до меня камень. Голова кружится еще сильнее, а на макушку словно положили свинцовый пласт. Прежде у меня никогда не происходили такие яркие воспоминания, как это. Словно я заново пережил те невыносимые часы полной безнадежности и ужаса. Смотрю на свои ладони, но никаких ожогов нет. Разве что сейчас уже более явные неровные линии, которые и шрамами-то с натяжкой назовешь. А мама стоит рядом. Я не вижу ее, но чувствую. Далекий шум, похожий на рокот работающего механизма, постепенно становится ее голосом: — Дыши глубже, Марк. Все хорошо. Просто дыши. Я даже не до конца уверен сколько мне было, когда Хоффман заменил мне мать. Каждый раз на ум приходит разный возраст. Прошло уже очень много лет, и даже теперь ее размеренный, мягкий голос, преисполненный заботы, успокаивает. Я снова маленький мальчик, который испугался темноты и юркнул в теплые объятия, чтобы монстры из мрака меня не достали. Разворачиваюсь, и все еще трясущимися руками прижимаю маму к себе. — Скажи мне, что это не сон. В ответ раздается мягкий смех: — Если только самый сладкий. Мы возвращаемся в ресторанчик под удивленный взгляд все той же официантки, при которой развернулась эта немая сцена. Остальные же, если и заинтересованы в происходящем, виду не подают. Я не знаю сколько у нас времени, но его точно не хватит, чтобы задать все волнующие вопросы и получить ответы. Одной встречей тут не обойтись. Не рассматривать мать я не могу. Соотносить с образом, который хранится в моей памяти. И я вижу все те же зелёные глаза с золотыми крапинками. Та же улыбка, множество веснушек. Только морщинок прибавилось. Но этот сияющий образ неизменен. Даже огненно-медные волосы все так же собраны в хвост без каких-либо признаков седины. — Ты вырос просто красавцем. А твои глаза... Я всегда говорила, что одного твоего взгляда будет достаточно, чтобы очаровать. Тёплое чувство бурлит в груди, в голове полно вопросов. Но среди них есть один самый важный, пронзающий словно бы холодом. — Столько лет прошло и почему ты появилась только сейчас? Где-то внутри, еле ощутимо, начинает возрождаться старая детская обида. Забытая, но не исчезнувшая. Перемены так же видны и у матери. Я слишком хорошо помню эти поджатые губы и взгляд, вечно смотрящий в сторону. Мама никогда не смотрела в глаза, когда чувствовала вину. Факт всплывает так неожиданно, что по коже мурашки пробегают. — Это сложно понять, знаю. Но я не могла. Был договор, который я не смела нарушить. Я ожидал подобного, и это уже даже не вызывает каких-либо бурных эмоций. А может просто я не могу злиться на женщину, подарившую мне хоть и недолгое, но достаточно сильное чувство материнской любви и заботы. — А сейчас его нет? — Да, как только Джонатан сообщил мне о разрыве договора, я тут же выехала из Утопии. Шанс увидеть тебя в живую не стоит терять, учитывая переменчивое настроение Шервуда. Мама хмурится лишь несколько секунд, но становится предельно понятно, что её отношение к Джонатану достаточно испорчено. — Как долго ты пробудешь здесь? — Честно говоря, не знаю. Бросать работу в Утопии на долгое время тоже нельзя. Но по крайней мере теперь у меня нет преград, чтобы вновь увидеть тебя. И словно вспомнив о чем-то важном, мама начинает рыться в своей сумочке. После непродолжительных поисков она протягивает мне чёрную коробочку. — Лучше не показывать лишний раз это кому-либо, могут конфисковать. Когда-то это принадлежало тебе, и я просто хочу, чтобы она снова была у тебя. В коробке лежит серебряная цепочка с подвеской в виде достаточно крупного шестигранного кристалла голубого цвета. Я не могу вспомнить что-то конкретное, касаемо этого украшения, но и незнакомым оно мне не кажется. Недолго думая, надеваю цепочку на шею, и тут же прячу под футболку. Мама вновь улыбается.