Круги на воде

— Поверить не могу, что ты решил так резко разорвать наши отношения. Все ведь шло так хорошо. Скотт, как обычно, дурачится. И это все так же раздражает. Я понимаю, что желание разрядить обстановку, но попытки так себе. Как оказалось, Стив ввёл ребят в происходящее ещё по пути к боксу, поэтому увиденному они уже не так удивлялись. Ребята что-то бурно обсуждали, постоянно расспрашивая меня и перебивая друг друга, пока Лоран молчаливо проводила осмотр и сбор крови для исследования. Она о чем-то продолжительно общалась с отцом, а после зашла уже в привычном медицинском халате и заявила, что остаётся со мной. И меньше всего хотелось бы портить вечер Лоран, но оспорить решение мне не дали. Даже Джонатан, похоже, был согласен с таким раскладом. Вопросы продолжали сыпаться в огромном количестве, даже когда Дакота и Ева вышли из смотровой. Скотт не мог успокоиться и хотел узнать все в самых мельчайших подробностях. Рассказывать же особого желания не было. Мне предстоит добровольно войти в бокс. Он не похож на тот, в котором мне приходилось жить. Но осознание, что приходится возвращаться в эту клетку, выбивало из колеи. Уж не знаю, хватит ли у меня терпения. — Я не могу понять одного, разве ты не можешь вытащить эти воспоминания? — Скотт задает вопрос, который вертится у меня в голове все это время. Он сам способен на подобное. В чем же проблема? — Дело в опытности телепата. Обычно небольшой отрывок воспоминаний остаётся и с помощью него можно восстановить события. Но в данном случае проведена отличная работа. Я чувствую, что память изменена, но в каком месте, понять не могу. — Получается, у нас на горизонте маячит более опытный телепат. С силой которого Близняшке-Номер-Один не справиться. Здорово. Просто замечательно. — Не переживай, Скотти, в твоей голове нет ничего особенного, чтобы хоть кого-то завлечь. Впервые вижу Стива настолько раздраженным, он сейчас пальцы сгрызет. Скотт словно и не слышал выпада в свою сторону. Но ведь я даже не ощущал ничего характерного. Чёрт, я даже не уверен, забыл ли что-то. — Значит, задача невыполнимая? Пробелы в памяти для меня стали обыденным делом, но виною тому было стечение обстоятельств. Сейчас же воспоминания изменили нарочно, а, значит, всем нам угрожает опасность. Нужно как можно скорее во всем этом разобраться. По силам ли это Стиву? — Сложная, но всё-таки выполнимая. Займёт гораздо больше времени, чем хотелось бы. Но не хорони мои таланты раньше времени. — Что-то Ви с Дакотой долго разговаривают. Чарли прав. Не думаю, что будь это нечто обыденное, Ева вот так бы ушла, даже не вникая в происходящее. То же касается и Дакоты. — Господи… Стив обернулся, опустив руки вдоль тела. Чарли в секунды оказывается рядом, но брат даже не ощущает его присутствия. Ситуацию накаляет зашедшая Дакота. И без того бледная Фокси сейчас казалась болезненно белой. И дело даже не в чёрном комбинезоне. Следом заходит растерянная Ви. Что такого она могла сказать, поразив сразу двоих? Дышать труднее, а ладони неприятно потеют. Неужели сыворотка как-то негативно сказалась на её организме? Пожалуйста, пусть все обойдётся. — Я пропустил, когда все вдруг стали играть в «самое напряженное лицо». Дакота растерянно смотрит на Скотта, как будто до неё не доходит смысл слов. Примерно так же выглядит и Стив. — Ева, в чем дело? — собственный голос кажется чужеродным. Как будто прежде, чем заговорить, я кричал без устали сутки. Во рту пересохло. Евангелина оглядывается по сторонам, словно бы кого-то выискивая. Или же пытаясь найти повод не смотреть в глаза. Хорошие новости говорят без опаски и попыток умолчать. Что же ты молчишь? — Даже не знаю, с чего начать. Не может быть… Очередная иллюзия? — Твою ж мать! И Скотт, рассмеявшись, буквально бросается на Еву. Поднимает на руки и кружит. Дакота, кажется, только сейчас начинает осознавать происходящее, начиная улыбаться. Ева упрашивает Эмбера поставить её на пол. Так непривычно слышать её голос. Более низкий, чем я себе представлял, так разнящийся с её миловидной внешностью. Такой тембр больше бы подошёл Дакоте. Или Лоран. Это не голос Хоуп. Дыхание сбивается лишь на пару мгновений, но ощущение такое, словно меня в ледяную воду окунули. Я никогда не задумывался об этом намеренно. Да и если Ева действительно была бы Хоуп, то давно уже дала бы об этом знать. Да чёрт возьми, я бы её узнал. Мы пробыли рядом достаточно долгое время, чтобы не изучить повадки друг друга. И все же эта мысль все это время жила где-то в потаенных уголках сознания. Та самая частица еле живой надежды. Я и, правда, не могу её отпустить. — Это все благодаря Марку. Ева внезапно оказывается рядом, растерянная, но все равно такая радостная. Даже подобие улыбки из себя выдавить не получается. Не хочу её обижать, поэтому прижимаю к себе. Я должен быть рад, но задыхаюсь от разочарования. Так мерзко. Ситуацию спасает Лоран: — Все готово. Я действительно это делаю? Добровольно вернуться в клетку… Сейчас может произойти что угодно, и вовсе бы не хотелось, чтобы остальные это видели. Да и время их пребывания здесь уже подходит к концу. Впереди у них очередное задание. Они справятся с ним, в этом и сомнений нет. — Удачи. — И тебе, Марк, — Дакота с опаской косится на бокс позади. Это точно, благословение Фортуны мне уж точно не помешало бы. — Мы еще им всем покажем, — Скотт хлопает меня по плечу, как обычно, стараясь приложить как можно больше сил. Чарли кивает, а Ева по обыкновению улыбается, махнув ладошкой. Стив же глаз от Ви не отрывает, да и вовсе словно из мира выпал. Ребята уходят и стены словно сдвигаются. — Если станет совсем невыносимо, я позволю тебе выйти. Лоран сейчас непривычно тихая, спокойная. Она стоит совсем близко. Её прикосновение ощущается не сразу, как лёгкий прохладный ветерок. Её присутствие подобно остужающей волне, распахнувшей свои огромные объятья. Словно на маяк среди бескрайнего океана внутри что-то отзывается. Тянется, еле уловимое. Удержать бы это чувство подольше. Сохранить и держать под сердцем. Это спокойствие, размеренность. Уверенность в дальнейшем будущем. Распалить огонь, который когда-то полыхал, но сейчас оставил лишь тлеющие угольки. Пальцы невольно переплетаются с её. Угольки сияют ярче. Слышится звонкий смех, который переходит в шуточное недовольство. Можно почувствовать аромат сваренного кофе и коричные трубочки, которые Лоран терпеть не может, но покупает их каждый раз, потому что их люблю я. Маленькие язычки пламени прорываются сквозь алые трещины, застенчиво танцуя во мраке. Шервуд все ещё не разделяет выбора дочери, но та лишь отмахивается, напоминая о личной жизни. И ведь действительно странный выбор, не совсем понятный. Даже не оправданный. Но Лоран все устраивает. А значит, все в порядке. Следом идёт что-то ещё. Призрачный образ, который вот-вот уйдёт. Дотянуться бы. Но тьма сильнее. Огоньки больше не горят. Я все ещё стою перед боксом, вокруг множество аппаратуры, а стерильный, белый свет режет глаза. Лоран рядом, но ничего не говорит, даже не улыбается. Наоборот. В её глазах столько грусти, что стань она водой, хватило бы на океан. Шервуд первая расплетает пальцы и идёт к мониторам. Дверь бокса с шумом открывается. Все должно идти по плану. Никаких нарушений. Шаг за шагом приближаюсь к камере. Внутри все переворачивается, а сердцу слишком тесно в грудной клетке. Глубокий вдох не помогает, а лишь больше паники наводит. Вдох. Это всего лишь временная мера. Выдох. Я сделал правильный выбор. Вдох. Иначе могут пострадать остальные. Выдох. Пострадает Лоран. Разворачиваюсь перед самым входом, встречаясь взглядом с Лоран. Её тревога не облегчает состояние. В голове всплывает недавний сон, где довелось слушать нотации от самого себя. «Прекрати бегство подобно крысе». — Как бы плохо мне не стало, чтобы я не говорил, ты не должна выпускать меня. И уж, тем более, заходить в бокс. Лоран лишь фыркает, переключая внимание на монитор. Моими словами она пренебрегает. — Я серьёзно. Как бы плохо мне не стало, держи двери закрытыми. Лишь два шага — и за спиной с тем же однотонным шумом закрывается дверь. Как крышка капсулы для кремации. Специфический запах после ультрафиолета бьёт в нос, яркий свет заметно тускнеет, поток прохладного воздуха слегка расслабляет. Но эти стены… Обернусь, и она снова будет там, сидеть у стены, как ни в чем не бывало. Все это лишь наваждение? Нет. Это реальность. Паника уже крадется из самых дальних углов сознания. Дай только слабину, и она в миг овладеет разумом. Соберись. Это не отличается от задания и выполнить его я обязан. Временная мера. Пока не исчезнет опасность. Сажусь на койку, разворачиваясь лицом к двери. Здесь сплав аналогичный тому, из которого сделаны боксы нижних этажей. Только вот отличие очень огромное. Внизу он не был прозрачным. — Жарко? Я могу снизить температуру. Но Лоран тут же понимает, что дело вовсе не в этом. Подходит к стене и, не задумываясь, садится на пол. — Хочешь поговорить? — Думаю, что сейчас это лучшее, что можно предложить. — А я думала, что лучшее — это кофе с коричными палочками на рассвете. Лоран игриво улыбается. И становится легче. — Ты не любишь коричные палочки. Шервуд лишь на мгновение позволяет растерянности выйти на первый план, но быстро берет себя в руки. — Редкостная гадость, до сих пор не понимаю, как она может нравиться, есть вещи гораздо приятнее. Например, карамель, миндаль и шоколадный брауни. — Почему ты осталась? — У меня гораздо меньше желания присутствовать на этом вечере, чем ты думаешь. Но веской причины, чтобы остаться, у меня не было. До этого момента… Единственный, кто расстроился моему отсутствию — мама. Прежде я никогда не слышал о матери Лоран, даже был уверен, что её давно уже нет. Теперь мой черед удивляться. Хотя, наверняка раньше я о ней знал. Может быть, даже был знаком. Лоран видимо понимает моё смятение: — Ты не спрашивал, а я не видела смысла рассказывать об этом снова. Их отношения оставляют желать лучшего, или же тут дело в ином? Женщина не стерпела характера мужа и ушла, возможно, даже оставив дочь, тем самым испортив отношения? — Сложные отношения? — Скорее, её свободолюбие. Они с отцом совершенно разные. Даже не представляю при каких обстоятельствах они решили стать новой ячейкой общества. Наверное, звезды так сошлись. Внешне Лоран выглядит вполне спокойной, но вновь этот грустный взгляд. Как бы там ни было, это печалит её. — Она не скрывала, что ей не нравится жизнь отца, но думаю, она его любила. Поэтому и не уходила. Мама считала, что дети исправят ситуацию. Но не учла ни возраст отца, ни тот факт, что дети у него уже были. Неужели все же между Шервудами нет идиллии, или же это просто отголоски прошлого? Того самого, в котором Джонатан постоянно увлечен своими проектами, научными открытиями, забывая о собственной дочери, нуждающейся в отцовском внимании. — По отношению ко мне, отец не проявлял пылкой любви. Да и на брата обращал не намного больше внимания. — У тебя есть брат? — Был. Лоран рассматривает собственные ноги так внимательно, словно видит их впервые, и совершенно не может понять, для чего они нужны. Затронута не самая приятная тема. Нужно увести разговор в другое русло, но даже не знаю с чего начать. — Томасу было шесть, когда врожденный порок сердца дал о себя знать. Свою роль также сыграл и слабый иммунитет. Отец приложил все силы, чтобы спасти его. Но увы, несмотря на осторожность, организм не выдержал, и Томми умер на операционном столе. Для мамы это стало последней каплей. Она уехала на следующий же день. Решила начать жизнь с чистого листа. А я осталась с отцом. Джонатан придумал сотни препаратов, способных продлевать жизнь. Буквально вечная молодость в ампуле, которой пользуется не только он сам, но и большинство элиты Центории. Создал нас, продолжает что-то изучать и открывать способы создания «чистых» людей. Но при этом собственного ребёнка спасти не смог. — Мне жаль, что все так обернулось. — Судьбу все равно не обмануть, — Лоран горько усмехается, переводя взгляд на потолок. Прижать бы её к себе. Успокоить, даже убаюкать. Лишь бы исчезла эта грусть и усталость. Прислоняю ладонь к стеклу. Все, что я могу сделать на данный момент. Лоран улыбается, в ответ прислоняя свою ладонь. — Что насчёт твоей матери? Как прошла встреча? Интересно, как много Лоран знает о ней? Думаю, достаточно. Возможно, даже сам ей и рассказывал. — Ну, поначалу было трудно. Прошло много лет с нашей последней встречи. Но она осталась такой же и скованность быстро прошла. — А твои биологические родители? Я о них ничего не знаю. Гилберт не раз рассказывал, чем так важно моё рождение. А так же Дакоты, Скотта и близнецов. Именно рождение, в отличие от других «чистых» людей. На протяжении многих лет за нами тщательно наблюдали. Скорость роста, зрелость организма, выполнение функций. В итоге из пяти, один все же получился с дефектами. — Не знаю, я, честно говоря, о них толком и не задумывался. Думаю, так даже лучше. Не уверен, что они обременены этим. Я точно нет. Для них это была важная миссия, с которой они справились, дальше действий не требовалось. К тому же, мама у меня уже есть. Молчание затягивается, и Лоран возвращается к компьютерам, погрузившись с головой в работу. В боксе неуютно, но по крайней мере, она рядом, что чуточку расслабляет. Я ведь все ещё могу наблюдать. Кулон, подаренный матерью, все также висит на шее, охлаждая кожу. Невольно касаюсь его через ткань рубашки. Действительно, холодный. Джонатан говорил, что его не стоит показывать другим. Но что тут такого? На тонкой голубой пластинке нет ничего. Чем она может кого-то заинтересовать? Пока Лоран не видит, достаю подвеску. Ничего особенного. Просто вещь из детства, некогда очень дорогая для меня. Местами на глянцевой поверхности есть трещины и даже сколы. На обратной поверхности также ничего особенного. Но стоит лишь наклонить подвеску, как возникает странное ощущение словно поверхность местами не отражает свет. Странно, может показалось? Наклоняю снова. И нет, не показалось. Здесь действительно что-то не так. Матовые линии слишком выделяются на глянце. Но что-то конкретное разобрать не получается. Так и должно быть? Это не стоит моего внимания? Но тогда почему Джонатан так настаивал на сокрытии подвески? Это точно не совпадение. Понять бы, что это. Мы с мамой иногда оставляли по дому зашифрованные послания. Но с помощью чего мы их делали? Найти их получалось не сразу, порою мы даже забывали о них, а потом случайно обнаруживали. Особенно часто это происходило в тёмное время суток… Потому что они светились. Значит ли, что это не просто вещь, напоминающая о детстве? Зашифрованное послание. — Лоран… Ты не могла бы на пару секунд включить ультрафиолет? Шервуд выглядывает из-за мониторов, собираясь что-то спросить, но тут же замолкает. Белый свет тут же гаснет, и маленький бокс озаряет ультрафиолетовая лампа. А на подвеске проявляется желто-зеленый символ. Две трехконечные звезды, наложенные друг на друга в круге, который, в свою очередь, заключен в треугольник. Где-то я уже это видел… — Маркус? Ультрафиолетовый свет гаснет, вместе с ним и исчезает символ. Где же я мог его встретить? Это не может быть простым совпадением. Или может? В наших играх с матерью этот символ никогда не фигурировал, зачем тогда оставлять его в виде послания? Может ли это действительно быть чем-то важным? То, что я мог бы знать, что могло бы дать ответы. Знает ли о значении этих символов Джонатан? Если знает, то почему не спросил напрямую? Где же… — Марк, как ты себя чувствуешь? Так словно сейчас снова слечу с катушек. Подлетаю к стене слишком резко, что пугает Лоран. В её глазах все выглядит, как помешательство. Так и есть. Но это не может не значить ничего. Я должен вспомнить. От дыхания стекло мгновенно запотевает. Линии слишком ломанные и жирные, но не поймёт изображение только дурак. — Ты знаешь, что это за символы? Лоран подходит ближе, всматриваясь в каракули, и отчего-то заметно бледнеет. Стремглав несётся к мониторам и через пару мгновений разворачивает один из них. — Небольшой промежуток времени после перегрузки, когда твоё сознание ещё не пришло в норму, ты постоянно рисовал этот узор. После чего впадал в беспамятство. Но никто не мог понять, что ты хотел этим сказать. И хотел ли вообще. У отца были догадки, но они ни к чему не привели. На фотографии тот же рисунок, но гораздо больше. Нарисован вроде как на стене? Да, на стене. И вовсе не краской. Кровью. А в углу скрюченная фигура, настолько изможденная, что мало напоминает человека. Я не помню этого периода, но теперь понимаю, насколько колоссальной была проделанная работа. Символ на стене тем временем постепенно исчезает, теряя свои очертания. Словно плавится в огне… Плавится. Стена начинает вибрировать, прерываясь сотней трещин. Там внутри веселье и смех, который вот-вот исчезнет. — Нет! Берите оттуда! Но никто не слышит. Кто-то начинает произносить речь, которая доносится лишь обрывками фраз. — Да воссияем же мы, как яркие звезды, братья! — Нет! Огонь словно по щелчку рождается где-то в глубине зала, как распускающийся бутон огненного цветка. Лепесток за лепестком, порождая уничтожающее пламя. Оно пожирает все вокруг в считанные секунды добираясь до стекла, разнося его вдребезги. Свет гаснет.

***

Марк теряется в стонах и криках о помощи. Вокруг лишь только агония и смерть. Как можно было так оплошать?! Страдания и смерти людей петлей на шее затягиваются. Это его вина. Нужно спасать выживших. Воздух гарью и паленой плотью пропитался. Инородный ужасающий запах, пеплом на лёгких оседающий. Маркус ведь был уверен, что нашёл свою цель, но это лишь был обман. Его водили за нос, играя в кошки мышки. Пока настоящая опасность все быстрее приближалась к финишной черте. Можно было догадаться, но ведь тот старик казался таким безобидным. Беспомощным. Кто мог подумать, что именно он принесёт смерть на торжество. Старик был одним из них. Фанатик, который так сильно гордился своей брошью, выставляя её напоказ. Искусная работа казалась лишь обыкновенной безделушкой, которой просто хвастался одинокий богач. Кто мог знать, что символ на груди, означает нечто более страшное. Маркус должен был знать. Это было его задание.

***

— Маркус?! Вокруг все те же узкие стены, но дышать нет возможности. Горячий воздух просто не проходит в лёгкие. Паленая плоть… Гарь. Боже. Горячо. — Маркус! Под ногами обожженный паркет. Нет, обычная резина. Вокруг ничего не горит, нет обугленных тел. Ни криков, ни стонов. Все давно запрятано в прошлом. Соберись. Это всего лишь воспоминания. Сейчас вокруг безопасно. Надолго ли? — Этот символ был у смертника… Три года назад. Золотая брошь. — Ты уверен? — Я прежде никогда не был так уверен. Знала ли о знаке моя мать? Или Джонатан? Или же они просто оба хотели узнать, но не находили подходящего времени? Ноги плохо слушаются, и подняться получается не сразу. Я узнал этот символ, и нужно сообщить об этом Джонатану. — Тот взрыв год назад был делом рук Центуриона. Думаешь, это что-то вроде их герба? — В этом есть смысл. Теракты все ещё продолжаются, и благотворительный вечер сейчас является прекрасной мишенью. Нанести удар по невинным людям и вновь вогнать в ужас жителей. А также избавиться от Шервуда и ребят. Чёрт! — Лоран, где будет проходить вечер? — В здании верховного суда. — Это знают все гости вечера? — Конечно. Лоран растерянно смотрит на меня. Значит, эта информация известна и за пределами гостей вечера, сомнений нет. Способность молчать работает исправно не у всех. Не слишком ли опрометчивый поступок? Тем более, после трагедии прошло не так и много времени. Беспечность неоправданная. Нет, это не может быть действительностью. Если даже на прошлом вечере не было ни Джонатана, ни Лоран. Он бы не отправился на мероприятие неуверенным в безопасности. Он спокойно оставил Лоран здесь. Останься она с ним, действительно ли он отвез бы её на вечер? Значит, на самом деле все будет происходить в другом месте. Организаторы перестраивались, но даже так нет гарантии того, что все под контролем. Даже в наших стенах все катится к чертям. — Вечер будет проводиться в другом месте. И Лоран наконец понимает к чему я веду. — Боже, значит, это приманка для Центуриона. — Не стоит отметать возможность, что среди гостей затесалась крыса. В прошлый раз это был совсем безобидный старик. Нужно предупредить Джонатана. — Я свяжусь с отцом. Вместе с этим открывается дверь бокса. Глупая. — Закрой, не совершай опрометчивых поступков. Лоран же и не слышит вовсе. — Звучит странно, но отец не был серьёзно обеспокоен твоим состоянием. Нервничал, но не критично. Да, и если бы ты представлял действительную опасность, то оставили бы не меня. — Твой отец не может все знать. Лоран начинает злиться. — Я сделала несколько анализов. Организм чист. К тому же, ты сам должен объяснить все отцу. Маркус, пожалуйста. Я ведь почувствую, если что-то пойдёт не так. У меня должно хватить сил, чтобы вернуться в бокс. Недолго же мое заточение продлилось. Лоран тем временем уже активно пытается связаться отцом, но что-то явно идет не так, отчего она еще сильнее раздражается. Нервно перебирает клавиатуру, но все равно ничего не получается. — Черт, давай же! Это становится последней каплей. Впервые вижу Лоран настолько растерянной. Она пытается выйти на связь раз за разом, но каждый раз ничего не получается. В ее глазах блестят слезы, руки предательски дрожат, еще немного и Лоран просто начнет задыхаться. Как долго она копила в себе тревоги и переживания? — Почему не получается? Мы проверяли связь на исправность. Все должно работать. Прерываю очередную попытку. Если паника накроет ее с головой, то я вряд ли смогу ее успокоить. Она дрожит уже всем телом, ожидая когда что-то произойдет. Нечто ужасное. Но ничего не происходит. Все в ее голове. — Смотри на меня и сделай глубокий вдох. Лоран беспрекословно выполняет требование. Сейчас нужно ее успокоить, а потом попробовать снова. Еще рано начинать панику. — Старайся сохранять ровное дыхание, и внимательно посмотри, что конкретно не так. Шервуд всхлипывает, но снова глубоко вздыхает, переключая внимание на монитор. Всматривается долго, в каждый знак. Проходит, наверное, целая вечность прежде, чем Лоран обессиленно садится на стул, опустив голову. Что не так? — Я полная идиотка. В момент успокоившись, Лоран наконец связывается с Джонатаном. Значит, из-за нервов она допустила где-то ошибку. Такой скорый вызов вызывает у Шервуда заметное беспокойство. — Что произошло? Лоран молча передвигает камеру в мою сторону. Все ещё не понимаю, почему она не может рассказать сама. — Символ, который я получил, присутствовал у человека, вызвавшего теракт три года назад. В виде золотой броши. Если это действительно Центурион, то нужно быть крайне осторожными. Они наверняка воспользуется данным вечером, чтобы провернуть нечто ужасное. Являться членом Центуриона может кто угодно. Тогда это был совершенно неподозрительный человек. Шервуд долго молчит, размышляя над сказанным. Не думаю, что он подозревал, возможно, даже давно догадался. Оставалось лишь подтвердить его теорию. — Я предполагаю, что все же кто-то из них будет на вечере. Может, даже не один. Значит, Шервуд решил проявить наши «таланты» и предотвратить теракт? Одним выстрелом двух зайцев. Тогда будучи одним, я справиться не смог. Теперь же, там будут ребята. Но что, если они решат применить этот странный препарат? Сейчас может произойти всё что угодно. — Спасибо за информацию, Марк. Ты молодец. И вновь эта задумчивость. Джонатан перебирает в голове множество вариантов развития событий. Даже при наличии ребят в самом эпицентре события, должна быть подстраховка. Не сомневаюсь, что Шервуд и это предусмотрел, но все же как-то неспокойно. Ведь Центурион тоже не стоит на месте. — Если вспомнишь что-то ещё, дай знать. До связи. И Джонатан отключается. Что делать дальше? Он и сам понимает, что дело опасное. К тому же, его присутствие наверняка заинтересует Центурион ещё сильнее. Их последователем может быть кто угодно. И даже, несмотря на ум и расчёт Шервуда, рано или поздно все допускают ошибки. Порою даже фатальные. — Мы должны отправиться на вечер. Лоран права, только вот есть одно «но». — Я должен отправиться туда, тебе стоит остаться здесь. Если там действительно намечается нечто опасное, то нужно уберечь как можно больше людей. Лоран же наоборот это раздражает. — Не нужно за меня решать. — Так будет безопаснее. В прошлый раз Лоран спасло её отсутствие на вечере. Я все ещё не знаю, опаздывала ли она на вечер или просто находилась рядом во время взрыва, но это её и уберегло. Не нужно рисковать во второй раз. — Сейчас везде небезопасно. Я все равно бы попала на этот вечер. И почему мне кажется, что это совсем не так? Шервуд бы обманул её, отправил бы совершенно в другое место. Она не знает где на самом деле будет проходить вечер. И это лишь подтверждает загадку. — Не думаю, что это так. Лоран, как будто, и не слышит. Она настроена радикально и уже готова к худшему. Узнать реальное место проведения мероприятия ей не составит особого труда. — Со мной попасть на вечер гораздо проще, да и доберемся быстрее. Марк, нам нужно действовать, а не спорить. — Я есть в списке. — Да, в сопровождении Шервудов. Одиночное появление привлечет лишнее внимание. — А ты не думаешь, что это может быть опасно, в первую очередь, для тебя? У тебя нет скорости Скотта, или способностей как у Евы и Дакоты. А твои раны не заживут быстро. Она храбра, умна, и слишком импульсивна. Если с ней что-то произойдёт… — У большинства людей на вечере их нет. Одним больше, одним меньше. Мы тратим время впустую. Запереть её и самому уйти? Было бы хорошим планом, но Лоран без труда выберется из импровизированной тюрьмы. Да и меня с распростёртыми объятиями никто встречать не станет. Шервуд явно не ждёт свою дочь. Как сильно отразится наше появление на всей ситуации? Нельзя надеяться, что наши волнения беспричинны. — Мы теряем время, Марк. Она права. Чёрт! Нельзя позволить, чтобы с Лоран что-то случилось. Никто не должен причинить ей вреда. — Тогда нам нужно спешить. И узнать настоящее место проведения вечера.

***

Лоран заталкивает меня в свою квартиру, залетая следом. Прежде, чем что-то успеваю сказать, она уже стоит у компьютера, жестом подзывая к себе. На мониторе появляется Рафаэль. — Значит, поняла. Здравствуй, Марк. Полное спокойствие Рафаэля давно никого не удивляет. Верх профессионализма или пофигизма. Даже не знаю, что может вызвать у него хоть какую-то реакцию. Никаких лишних вопросов, или же он просто догадывался, что все так может получиться. Может быть, Шервуд тоже ожидал подобной реакции? — Нам нужны верные координаты. — Что бы не произошло, от ваших действий зависит исход. Думайте наперёд прежде, чем что-то сделать. Лоран кивает, уже записывая новое месторасположение. Рафаэль же отключается. — Теперь можем идти. — Мне, конечно, по душе твой внешний вид. Но все же, лучше надеть костюм. В официальном костюме сильно не поскачешь, но Лоран права. Никто не пропустит парня с ошалелым взглядом и в мешковатой серой одежде, больше смахивающей на пижаму. — Тогда я к себе. — Погоди. Отец частенько остаётся у меня, — Лоран скрывается в своей комнате. Дело все в её отце? Вероятно. Хотя, будь я на её месте, то тоже отправился бы в любое место, лишь бы хоть как-то уберечь Хоффмана или Эмилию. Она опасается за свою семью и в этом нет ничего странного. Я верю, что Шервуд готов так же ринуться в бой, если на кону будет стоять жизнь дочери. Лоран возвращается с чёрным костюмом: — Поэтому на такой случай у меня всегда есть несколько новых комплектов. А по параметрам вы с ним очень схожи. На ощупь ткань очень приятная. Костюм садится практически как влитой. Только вот в плечах слегка узковат, а пояс нужно затянуть потуже. Лоран суетится в своей комнате. То и дело, за дверью мелькает её силуэт. Сквозь небольшую щелку можно заметить её плавные изгибы и чёрное кружевное бельё. Одна из бретелек спала на плечо. К щекам приливает кровь, здесь слишком жарко. Дышать тяжело. К окну… Поток холодного воздуха особо не помогает, но стеснение в груди исчезает. Лоран, похоже, вообще ничего не смущает. Хотя, должно ли? На стене большой гирляндой развешены фотографии небольшого размера. Отголоски далекого прошлого. Хоффман как-то упоминал эти небольшие фотоаппараты. Но название сейчас, как назло, ускользнуло из памяти. Вроде как оно было созвучно со словом «полярный». Фотокарточки, на которых запечатлены много различных ярких моментов из жизни Лоран. Среди них есть и я. Рядом с мотоциклом. Это экспонат и давно не рабочий, о чем свидетельствует ограждение и смазанная бегущая дорожка текста. Музей. И подобных фотографий со мной не одна, и даже не две. Их достаточно много. Лишь моменты былых времён. Может быть, и не утерянных для меня, но спрятанных так глубоко, что не дотянуться. — Хотелось бы запечатлеть ещё так много моментов. Думаю, после этого вечера, возобновлю своё увлечение. Лоран стоит рядом в светлом костюме. И все же, хотелось бы вновь увидеть её в том красном платье. — Как давно ты не делала фотографий? Полароид. Точно! Вот как назывался фотоаппарат. — С того самого вечера. Вокруг столько кусочков воспоминаний. Хотелось бы иметь такие же: застывшие в одном моменте, но все же яркие и хранящие в себе историю. Неважно будет ли она радовать или наоборот расстраивать. — Тебе стоит продолжить. Чтобы история осталась. Лоран тепло улыбается, но это мимолетный момент. Нужно вновь возвращаться в реальность.

***

На удивление, по пути к машине нам никто не встречается. Это лишь сильнее напрягает. Не обмолвившись ни словом, мы покидаем территорию по подземному пути. Лоран сосредоточено смотрит на дорогу, вцепившись в руль так, что побелели костяшки. Туннель пустой и явно не предназначен для проезда любого транспорта. Только верхушка Центории. И ведь я даже не знаю, куда мы сейчас направляемся. — Так и не скажешь, куда мы держим путь? — Единый театр. Здание уже несколько месяцев реставрируется, хотя что-то мне подсказывает, что ремонт уже давно закончен. Что ж, это хитрый ход. И действительно. Кому дело до здания, над которым все ещё кипит работа? Никто не увидит подъезжающих машин, ведь есть подземная система дорог. Журналисты будут направленны совсем в другое место. Мало кто будет знать. Но даже так нельзя надеяться на безукоризненную надёжность это плана. — Прислони ладонь к мерцающей фиолетовым панели, — Лоран лишь на несколько минут отвлекается от дороги, но затем снова переключает все своё внимание на вождение. Панель отъезжает, стоит мне слегка коснуться её. Внутри лежат две тонкие длинные пластины чёрного цвета. Я видел подобные в руках Дакоты. На вид обычный кусок тонкого металла, а на деле оружие. Стоит лишь надавить на еле заметную кнопку, и верхняя часть пластины станет острым лезвием. Сейчас их можно использовать как украшение. — Я очень надеюсь, что до этого, дело не дойдёт, но так будет спокойнее. И тебе, и мне. С этим не поспоришь. Главное, чтобы оружие не засекли на пропускном пункте. Но раз, Лоран это не беспокоит, значит, все в порядке. Надеюсь, что до конца вечера они так и останутся обычными пластинами. Закрепляю их в виде браслетов сначала на своём запястье, а затем помогаю Лоран. До места назначения мы добираемся в полной тишине. Первый пункт проверки: внимательно рассматривают документы, затем сверяются со списком. Почти ничего не говоря, действуя, как роботы, охрана отправляет нас к следующему пропускному пункту уже с реальными андроидами. Тщательно и неоднократно просканировав нас, они в итоге пропускают к третьему, и последнему, пункту. Нас встречают охранники и люди в медицинской одежде. Лоран уводят, а ко мне подходит мужчина с контейнером и просит снять всю одежду. Не особо приятная мысль, щеголять в чем мать родила перед незнакомыми людьми, но без этого никак. Лаборанты дотошно исследуют каждый сантиметр тела, фиксируют каждый шрам, делают всевозможные мазки. Как очередное обследование, коих было немалое количество, пока я жил внизу. Эта монотонность сводит с ума. Хочется побыстрее закончить все это. Таких пропускников около десятка, огороженных между собой перегородками, дабы не стеснять посетителей. Но все же я вижу пунцовое, хоть и сосредоточенное, лицо Лоран слева от меня. Ей сейчас ещё хуже. Этот длинный тернистый путь заканчивается небольшой комнаткой, в которой на столике уже сложены аккуратной стопкой мои вещи. В том числе и подвеска с браслетом. Видимо, все прошло как по маслу. Когда снова встречаю Лоран, она все ещё с горящими от стыда щеками. — Я чувствую себя опороченной. — Но теперь ты прекрасно осознаешь, через что приходится проходить нам. Причём не раз. — Признаю, что подобные процедуры совершенно не доставляют никакого удовольствия. Но без этого никак. Хотелось бы поспорить, но она права. За огромными белыми дверьми уже слышится спокойная музыка, которую периодически заглушают голоса. Кто-то спорит, кто-то смеётся. Никакого намека на панику и страх. По бокам у двери стоит парочка офицеров в идеально выглаженной синей форме с белыми манжетами и бронзовыми запонками. Гвардия Центории. Без каких-либо эмоций они приветствуют нас и распахивают двери, впуская в атмосферу богатства и празднества. Огромный зал поражает своей красотой. Многочисленные наполненные мельчайшими деталями фрески украшают стены; искусная лепнина, местами позолоченная; огромные белоснежные колонны; бархатные кулисы насыщенного бордового цвета. Под стать им кресла с обивкой и выкованными узорами. И это даже не зрительный зал, а атриум. Представляю какой красоты все остальное. Интересно, этот театр остался ещё со времён прошлого, или просто дань старым эпохам? В любом случае, это действительно впечатляет. Они даже нашли музыкантов с классическими инструментами. В это мероприятие знатно вложились. Весь восторг портит лишь скопление людей. Они шумят в пёстрых нарядах, распивают спиртное и, в целом, хорошо проводят время. Но разве для этого предназначены театры? Лоран обеспокоенно всматривается в толпу, периодически кого-то приветствуя. Но все её сознание устремлено к отцу, которого она пытается найти. Шервуд сосредоточена настолько, что не сразу замечает подошедшую к ней женщину, отчего пугается. — Моя дорогая Лоран, ты все же пришла! Я так расстроилась, когда Джонатан сказал, что ты решила остаться дома. Детка, как же я скучала! Я прежде никогда не видел эту женщину, но даже не сомневаюсь, что это мать Лоран. И дело даже не в её словах, их внешнюю схожесть бессмысленно отрицать. Женщина мило улыбается, что-то радостно рассказывая дочери. Но Лоран, похоже, даже не до конца осознает, что происходит вокруг. Глазами ищет отца. — Ты в порядке? Вид у тебя очень усталый. Лоран, пора задуматься об отпуске, ты же знаешь, что мы будем рады видеть тебя у себя. И молодого человека тоже можешь пригласить. Женщина переключает взгляд на меня, оценивающе осматривает и шире улыбается. — Это тот самый Марк? Ты права, глаза у него, и правда, завораживающие. Да что глаза… Повезло тебе, с таким-то красавцем. Не уверена, что моя дочь упоминала обо мне. Мэри Джонсон. Мать Лоран протягивает руку, широко улыбаясь. Так они еще сильнее похожи, только вот у Лоран улыбка гораздо мягче. Не кажется искусственной. Целую руку Мэри, отчего она еще громче смеется. — Надо же, какие манеры! Лоран никак не реагирует, все так же нервно переминаясь с ноги на ногу. Мэри вновь переключается на свою дочь, но резко меняется. Никакой фальшивой улыбки, живость куда-то ушла. Теперь перед нами стоит обеспокоенная мать, готовая остановить время, лишь бы помочь своему ребенку. — Ты в порядке? Лоран словно просыпается ото сна, удивленно оглядываясь по сторонам. Ей лучше остаться с матерью. Не стоило вообще сюда ей приезжать. Одного взгляда Мэри хватает, чтобы ретироваться. Им сейчас нужно побыть одним. — Пойду найду кого-нибудь из ребят. Лоран собирается идти следом, но в итоге остается с матерью. Но не стоит упускать их из виду. Вокруг столько людей. Так непривычно видеть кого-то вне стен корпорации. И все-таки постоянно жить в такой суете не хотелось бы. Хотя, мне ли о суете говорить. Ева и Стив сразу же бросаются в глаза. Стоят у одной из колонн, о чем-то беседуя. Сильвер то усердно жестикулирует, то прерывается и начинает говорить. Нужно поговорить со Стивом, он поможет связаться с другими. — Марк? Что ты здесь делаешь? Чарли останавливается рядом. Неудивительно, что именно он нашел меня первым. Паркер тут же напрягается, прекрасно понимая, что мое появление не сулит ничего хорошего. По коже пробегает холодок. Не особо радужно быть вестником плохих вестей. — Пошли. Стив тут же оборачивается, откликнувшись на призыв брата. И снова этот взгляд. Ева не сразу понимает, в чем дело. Поначалу встретившись со мною взглядом, она улыбается, но тут же ее улыбка гаснет. — Что происходит? — Ева тут же обеспокоенно осматривается по сторонам. Я не хотел никого пугать, но иначе никак. — Три года назад на подобном вечере выходец из элиты Центории, завербованный Центурионом, совершил подрыв. Никто даже не мог заподозрить безобидного мужчину, хваставшегося новой брошью, символ которой, предположительно, принадлежит террористам. Показываю им символ, нарисованный на ладони, после чего Ева сдавленно хрипит. — Клянусь всем, что у меня есть, я сегодня уже видела этот символ. Внутри все холодеет. Боже, надеюсь, что это ошибка! — Ты точно в этом уверена? Ева растерянно кивает. Странно, что Шервуд еще не рассказал им о символе. К нам подходят Скотт и Дакота. Оба уже готовы к любому развитию событий и эта серьезность пугает. — Да, я точно его видела. Я столкнулась с ним у столика, только вот лица не запомнила. Черт… Даже представления нет. — Если это так, то нам нужно срочно найти этого человека, — Шервуд появляется будто из ниоткуда, привлекая к себе все наше внимание. Дело принимает стремительные обороты, но как среди этой толпы найти нужного нам человека? А что, если их несколько? Дело дрянь. Стоп. Почему музыка затихла? — Добрый вечер, дорогие гости. Рад видеть вас в добром здравии. С каждым годом, Центория развивается все быстрее и сильнее. Наш народ сплочен и, не взирая ни на какие преграды, мы вместе как огромная семья. Я хочу поздравить всех нас с этим. Мэр начал свою речь. Черт, сейчас самый подходящий момент! Нам нужно поспешить прежде, чем произойдет что-то ужасное. Трагедия трехлетней давности не должна повториться. Боже, мы должны найти этого человека! «Если заметите что-то неладное, не привлекайте внимания». В этот раз все должно быть по-другому. Вокруг так много людей, все слушают речь мэра с поднятыми бокалами, улыбаются каждому слову. Но нигде нет этого символа. Ни намека на что-то похожее. Кольца, подвески, татуировки или нашивки… Хоть что-нибудь. Но ничего. Ева могла ошибиться. Пожалуйста, пусть это будет правдой. Всего лишь ошибка. «Пока ничего. Не теряем бдительности». Пусть это будет всего лишь ошибкой… Пробираюсь ближе к сцене, где все еще говорит мэр. Но ничего. — Мы были. Есть. И будем процветающей державой. А что если среди гостей этого человека нет? — Так давайте же выпьем за великих людей. Люди начинают хлопать, поднимая бокалы. Что, если все это было уже давно спланировано? Центурион давно все знал. Что, если… Мэр залпом выпивает бокал спиртного и широко улыбается. — Мы будем великими. Твою ж… Символ серебром сияет на пиджаке чуть выше сердца. Выхватив из-за пояса револьвер, мэр без промедления стреляет себе в голову. Алые брызги врезаются в белые колонны. Женщины начинают кричать, но никто не может оторвать взгляд от разлетевшейся на мелкие кусочки головы.