Стигма

Негромкие голоса, принадлежавшие портретам ныне покойных директоров и директрис, создавали необходимый эффект стороннего присутствия. Воспользовавшись тем, что директор Макгонагалл отвлеклась на трансгрессировавшего из кухни домового эльфа, Перси покосился на сплошь увешанную рамками круглую каменную стену, уходящую на десяток футов ввысь. Портреты жили своей жизнью — сонно посапывали, бубнили себе под нос и переговаривались друг с другом, не обращая на присутствующих в кабинете никакого внимания. Профессор Дамблдор в своей звездчатой мантии на собственном портрете отсутствовал, зато Перси обнаружил его сидящим в кресле напротив профессора Диппета и жестикулирующим по ходу дружеской беседы. Перси еле слышно вздохнул. Негромкая какофония звуков и голосов его не раздражала. За годы жизни в родительском доме и несколько лет службы в Министерстве Перси научился абстрагироваться от шума. Тишина была необходима ему только в крайних случаях. Макгонагалл закончила аудиенцию с домовиком и вновь обратила свое внимание на гостя. Слегка подавшись вперед, Перси, однако, не сделал с места ни шагу. Глянув на него поверх очков, директор Макгонагалл наклонила гладко причесанную голову, почти полностью седую, с редкими черными прядями, оставшимися в напоминание о том, что когда-то она, как и сам Перси, была молода. — Присаживайтесь, мистер Уизли. Может быть, чаю? — она указала жестом на один из зависших в воздухе вращающихся столиков с серебряными приборами. Перси кивнул, после чего, опустившись в кресло напротив стоящего на возвышении директорского стола на когтистых лапах, привычно откинулся назад, не касаясь спиной кожаной обивки, и, положив ногу на ногу, сцепил пальцы рук поверх согнутого правого колена. — Благодарю, профессор. Но от чая, если вы не против, я откажусь. — Что ж, дело ваше. Так он обычно сидел в своем кабинете заместителя Министра, стараясь, чтобы его слова звучали строго и, в то же время, доброжелательно, как звучат слова истинного лидера. Однако все до одного его подчиненные были старше, некоторые — значительно, из-за чего порой откровенно негодовали, что находятся в подчинении у двадцатилетнего «сопляка». После всех этих лет, вопреки осознанию, что его молодость еще не закончена, а зрелость наступит минимум лет через пять, Перси не чувствовал себя ни зрелым, ни молодым. Однако его внутреннее состояние ни в какое сравнение не шло с тем, как сильно за эти годы постарела профессор Макгонагалл. — Знаете, я не первый год думаю над тем, чтобы отправить призрак профессора Биннса на покой, — произнесла она, выпрямляясь в удобном кресле, обтянутом драконьей кожей. — С тех пор, как он стал вести этот курс, сама история, да и методы преподавания во многом изменились. Перси молча кивнул в знак согласия. Он слушал с замиранием сердца, мигом смекнув, к чему она ведет, удивляясь тому, как легко она об этом говорит и досадуя, что в момент истины ничего не мог поделать ни со временем, ни с самим собой. Перси проклинал себя за невозможность избавления от навязчивой мысли, будто рядом есть кто-то, непрестанно дергающий его за нити нервов и сухожилий. Все, что у него осталось — выработанная за последние несколько лет привычка держаться с достоинством. — Как бы там ни было, — продолжала директор, — думаю, будет лучше, в первую очередь, для студентов, если эту должность возьмет живой человек. Который в состоянии организовать ход урока, адекватно оценить способности учеников и, что уж греха таить, правильно запомнить их фамилии. Она слегка улыбнулась, отчего морщины вокруг ее больших выпуклых серых глаз стали видны отчетливее, несмотря на то, что их почти полностью загораживала довольно толстая оправа прямоугольных очков. — Разумеется, это будет означать определенные затраты школьного бюджета, хоть оклад профессора в Хогвартсе невелик по сравнению с окладом министерского чиновника. Перси показалось, что в ее словах звучал призыв обдумать свое решение еще раз. Но Перси знал — беспрестанное жевание одной и той же мысленной жвачки в течение трех лет влечет за собой твердое намерение определиться с выбором. В словах бывшего декана его факультета было что-то настолько цепляющее, что становилось даже обидно. Он торопливо покачал головой и, прикрыв веки, мягко возразил. — Деньги — не принципиальный вопрос, профессор. Я все решил для себя окончательно. Макгонагалл выдохнула устало и многозначительно, видимо, поняв причину прохладной вежливости его тона. — Я понимаю вас, дорогой, в большей степени, чем вы можете себе представить. Я сама когда-то работала в Министерстве Магии, и, в конце концов, моя дорога привела меня обратно в стены школы. Мне было примерно столько же лет, сколько и вам, когда это случилось. Зная ваше искреннее желание быть полезным не только себе самому, но и обществу, качество в высшей степени гриффиндорское, — она сделала паузу, и Перси нашел в себе силы улыбнуться, — смею надеяться, что здесь вы обретете то, зачем шли все эти годы. — Искусством и человеколюбием, — негромко процитировал Перси латинскую фразу, которая зацепила его еще во время знакомства с трудом одного известного маггловского педагога. Он произнес ее все с той же задумчивой улыбкой на тонких губах, глядя сквозь прямоугольные стекла очков в лицо директора, и немало удивился тем, что экс-декан Гриффиндора ответила не только на его улыбку, но и на мысль. — Трудом и знанием, — завершила она фразу, после чего, вновь перейдя на английский, продолжила: — В своем давнем письме вы указали, что хотели бы вести Защиту от Темных сил, я это помню, и все же, — профессор поправила очки, — скажу вам честно, Перси, уже в ту пору я думала о том, что, скорее всего, ваш вариант — либо Трансфигурация, либо История магии. Склад ума и наличие опыта, в том числе, использования боевых заклятий… если говорить откровенно, в вашем случае это скорее отсутствие необходимого опыта. Другое дело — профессор Уильямсон, который проработал в Аврорате почти двадцать лет. Да и должность преподавателя Трансфигурации недавно заняла профессор Уэллингтон, при другом раскладе я бы с радостью отдала ее вам. Она не успела договорить, но Перси уже согласно кивал головой. Макгонагалл сделала паузу, видя понимание с его стороны. — Все верно, мэм. Я упоминал должность профессора Защиты скорее как вакантную, гипотетически, чем как… приоритетную. — Понимаю, — повторила Макгонагалл, глядя на своего бывшего подопечного с теплотой. — Если вас устроит должность профессора Истории магии, я сегодня же побеседую с профессором Биннсом и подготовлю все необходимое для прощального ритуала. Вам ведь исполнится двадцать пять совсем скоро. — Двадцать второго числа, — кивнул Перси и прикинул в уме: — Это будет следующий вторник. — Как подготовите необходимые документы и отпразднуете этот день с семьей, — Макгонагалл сделала жест рукой. — Альма-матер ждет вас. — Большое спасибо, мадам, — он сглотнул слюну, прикладывая моральные и физические усилия, чтобы казаться убедительно спокойным. И все же, слова «прощальный ритуал» породили в его душе не слишком приятное чувство. — Но ведь профессор Биннс может не разделять подобных намерений. Я вовсе не хочу, чтобы его выгоняли силой. — Об этом не беспокойтесь, — директор подняла руку и выставила вперед сухую вытянутую ладонь. — Как-никак, это решение я принимаю не только в угоду вам, но и в пользу студентов. История магии не меньше Защиты от Темных сил нуждается в правильном преподавании. Думаю, преподавать Историю в каком-то смысле даже сложнее, чем Трансфигурацию. Как сказал бы профессор Дамблдор, в ней нет сухих законов и превращений, но в ней гораздо больше самой жизни. Вы молоды, полны энергии, у вас явные задатки лидера и, что для меня является приоритетным, вы серьезно подходите к делу, которым планируете заняться, — она остановилась и прикрыла глаза, по-прежнему не меняя позы, после чего добавила чуть тише: — Вы справитесь, Перси. Скажу вам по секрету, если бы устав Хогвартса разрешал профессорам делать ставки, то я бы поставила на ваш успех. — Благодарю вас. Перси почувствовал, как отлегло от сердца. Внезапно он ощутил легкость собственного тела, и готов был поклясться, что еще секунда — и сила земного притяжения перестанет для него существовать. Еще будучи студентом, он думал о том, что в качестве преподавателя профессор Биннс совершенно никуда не годится. Перси прекрасно помнил, как, единственный из всего класса, успевал за ним записывать, большинство же остальных, видя в его стараниях возможность списать лекцию, бросили попытки не уснуть на уроке уже к середине первого курса. Перси раздражала их лень и безалаберность — того же Оливера Вуда, которого, кроме квиддича, казалось, ничто на свете не могло заинтересовать, — он пытался говорить им, что так делать нельзя, однако вскоре сдался. В конце концов, у него от этого ума не убудет, а у них не прибудет. Да и тот факт, что одноклассники сами ставили себя от него в зависимость, сильно подогревало самолюбие. Но Перси никогда не злорадствовал. Ему нравилось, когда в его помощи кто-то нуждался и он помогал просто за «спасибо». Порой он замечал за собой, что помогает другим даже тогда, когда его об этом не просят. Однако, думал он, что же плохого в помощи? Ведь она — не вред. Неблагодарность же — груз чужой совести, а вовсе не его. С годами мальчик постепенно приходил к выводу — в том, что одноклассники бездельничают и клюют носами на уроке, виноват в большей степени профессор Биннс. Однако у него и в мыслях не было, что когда-нибудь призраку станут искать замену из плоти и крови. Впрочем… Перси внезапно захотелось задать директору вопрос начистоту — не предложи он свою кандидатуру, задумалась бы она всерьез об отстранении Биннса? Поглощенный внутренними противоречиями, Перси с запозданием осознал — его тайные надежды освободиться от гнета прошлого чудесным образом сбывались. Все еще не до конца веря в свое счастье, он чувствовал желание взять изящный графин с чистой водой с директорского стола и вылить его содержимое на себя, после чего встряхнуть головой и произнести: «Мерлин, если я сплю, то пусть меня, сонного, похоронят, к водяным чертям». — Мэм, я счастлив быть полезным вам и студентам, — он почувствовал, что не в силах сдерживать широкую радостную улыбку, открывающую красивый ровный ряд его зубов. В голове Перси уже начали зарождаться весьма грандиозные планы. — История магии мне подходит. Подумать только, после трех лет ожиданий, надежд, трех лет борьбы за остатки собственного здравого рассудка, он, наконец, почувствовал себя дома. Мысль о том, что разговор с директором по существу окончен и настало время прощания с Хогвартсом, — хоть и, судя по всему, ненадолго, — породила в его душе щемящее чувство тоски. В гладко причесанную по случаю голову Перси закралась мысль: а что, если, профессор Биннс наотрез откажется уступать столетиями насиженное место какому-то мальчишке? Либо случится что-то еще, в результате чего профессор Макгонагалл будет вынуждена прислать ему письменный отказ. Видимо, сомнение ясно отразилось на его строгом узком лице, и поэтому профессор негромко обратилась к нему: — Все в порядке, мистер Уизли? — Да-да, конечно, — негромко ответил Перси, заставив себя вынырнуть из пучины сменяющих друг друга невеселых мыслей. — Дело в том, мэм… я не был здесь с мая девяносто восьмого года. Это так… — он запнулся, пытаясь подобрать нужное слово. Такое случалось с ним редко. — Так странно. Последнее слово он произнес очень тихо, в большей степени для себя самого, однако, директор его все же расслышала. — Если у вас есть желание и свободное время, — ответила она, глядя на него с пониманием, — вы вполне можете прогуляться по замку. Перси поднял на нее взгляд и удивленно моргнул. Внезапное предложение нашло в его душе отклик сразу же, как только прозвучало. Но нахлынувшие чувства были слишком противоречивы, чтобы Перси мог среагировать однозначно. — Больше чем уверена, вашему спокойствию никто не помешает, — продолжила директор, пользуясь паузой. — За исключением, разве что, Пивза, но не думаю, что это станет для вас большой проблемой. — Не станет, мадам, — кивнул Перси и, поставив ноги параллельно, положил правую руку на подлокотник. — Мистер Филч, скорее всего, у себя в кабинете, — продолжила директор, отведя взгляд, после чего взмахнула палочкой, и ближняя стопка пергамента плавно переместилась к ней в руки, — как и Филиус, Помона и Сивилла. Остальные профессора прибудут первого сентября. Думаю, профессор Флитвик будет рад с вами повидаться, — добавила она, как только Перси открыл рот. Он тут же закрыл его и с пониманием кивнул, чувствуя, как вновь дышать становится тяжелее. — Можете заглянуть к нему, если будет желание. — Конечно, мадам, — сказал он негромко, после чего поднялся с места. Профессор не смотрела на него, ее внимание было поглощено одним из пергаментных свитков. — Пожалуй, я немного прогуляюсь. — Пароль от моего кабинета — Спящий дракон, — произнесла она, не отрывая взгляда от документа. — Я здесь до пяти часов вечера. — Большое спасибо, — ответил он, отступая на шаг и думая о том, сколько времени займет его прогулка по замку. Откровенно говоря, Перси чувствовал, как страх затмевает все остальные ощущения, скользкими щупальцами окутывая его сознание. Он понимал, что, покинув директорский кабинет, останется в одиночестве в плену стен, впитавших слишком много крови за одну ночь. Даже отстроенные заново, они все еще хранили жуткую память. Нет, эти стены видели куда больше, чем события одного дня. Они были свидетелями творящейся в школе пожирательской вакханалии, которую сам Перси, сидя в кресле заместителя министра, всем сердцем хотел, но не мог предотвратить. Он много чего хотел, но не мог, сидя в этом проклятом кресле. Вспоминать об этом Перси хотелось реже всего, но у его памяти на сей счет были собственные планы. Покинув Директорскую башню, он оказался в длинном коридоре, носящем название «коридор горгульи». Коридор этот тянулся через всю площадь прохода между башнями и вел на второй этаж Главной башни, что Перси прекрасно помнил. Будучи старостой Хогвартса, он не раз ходил этой дорогой. И теперь, несколько лет спустя, его узконосые ботинки на дюймовом каблуке мерно и гулко стучали по каменному полу. Двигаясь своим обыкновенно легким шагом по широкому проходу, Перси улавливал взглядом стоящие в нишах рыцарские доспехи и висящие на стене факелы с пламенем, которое никогда не угасало. Он не знал, на самом ли деле хочет покидать этот коридор, или же ему следует остановиться и послушать тишину. Как бы там ни было, он понимал — не сегодня, так через неделю, от не слишком приятной стороны его сбывшейся мечты никуда не деться. Мысль, что с началом учебного года времени на тяжелые воспоминания у него не останется, убаюкивала ноющее сердце. «Подай мне пистолет, родная, Милая моя, Один, два, три, — идут они, И ты, я знаю, все бы отдала, Чтоб мимо нас они прошли, следов не оставляя…» — Но в дверь твою стучат они, шаги их близко, счет секундам уж ведут давно. И чистят пол бойниц они разбитых наших душ… «О, дети…» — Простите нас за то, что мы наделали! Сперва смеялись мы, но вот, пока мы еще здесь, возьмите ключ от персонального ГУЛАГа… Что такое ГУЛАГ, Перси поначалу понятия не имел. Ему объяснил это Аберфорт, когда по Поттеровскому дозору в очередной раз крутили эту песню. Первый раз за все время Перси напился в «Кабаньей голове» до беспамятства. Это была середина апреля девяносто восьмого года, он не помнил точно, какое число. Дамблдору-младшему удалось тогда с помощью пары артефактов аккуратно блокировать чары слежения, наложенные Министерством. У Перси в тот день сдали нервы, и он расплакался так, как уже очень много лет не плакал. В голос. Как ребенок, запустив пальцы в заметно отросшие за полгода кудри. А затем Аберфорт предложил ему бутылку Огденского огневиски из бара. В результате Перси сначала повеселел, а затем снова ударился в слезы, да так, что Абефорту пришлось в буквальном смысле слова взвалить его на плечо и, отнеся в одну из комнат трактира, запереть там и наложить Заглушающие чары на стены. Иначе эти рыдания грозил услышать весь абонированный Пожирателями Хогсмид. «Папа, прости! Папа! Я дурак! Прости меня, Пенни! Мама! Я хочу домой! Пожалуйста! Я не хочу умирать!». «Приходят Фрэнк, бедняга Джим. Собрали вместе всех друзей…» — Мы стали старше, свет погас, все впереди теперь у вас… — он слышал собственный уверенный голос, вытягивающий знакомые ноты, словно со стороны. Его песня смешивалась с гулким звуком шагов. О том, что его голос весьма неплох, Перси знал еще с детства, но сейчас дело было вовсе даже не в этом. — Причины есть для наших страхов, все ясно, проще некуда, все здесь. Мы проиграли бой, однажды после всех наших побед… С того дня он окончательно залег на дно, однако, попросил Аберфорта пока не оглашать это в Ордене. Он думал о том, что с публичным раскаянием ему все же следует немного повременить. Собраться с мыслями. Единственными, кроме Дамблдора-младшего, с кем он общался в течение трех недель, когда не маскировался, были школьники. Невилл Лонгботтом и Шеймус Финниган приходили в трактир через тайный ход внутри портрета светловолосой девочки. Аберфорт говорил, что это его покойная сестра, больше Перси ничего о ней не знал. Да он, признаться, ничего другого и не спрашивал. Один раз Невилл провел Перси в Выручай-комнату, и там же два раза подряд обыграл его в волшебные шахматы. С этого дня Перси стал деятельным помощником и другом растущего в численности Отряда Дамблдора. Лонгботтом к тому времени изменился не только внешне. Хоть он и сильно исхудал, но до Перси ему в этом было как пешком до Лондона. Перси же превратился едва ли не в ходячий лохматый, обросший бородой, скелет. Рабочий костюм на нем с каждым месяцем все больше вис, как на колу — к апрелю месяцу трансфигурировать его было уже дальше некуда. Поэтому он с радостью сменил его на представленные Выручай-комнатой футболку, джинсы и старые магловские кеды. В них его мало кто мог бы опознать, да и было удобнее при случае убегать от преследователей. Свои ботинки из кожи валлийского зеленого он продал, и на эти деньги смог как-то все это время существовать, досадуя, что доступ к сейфу в Гринготтсе для него теперь закрыт. Ел он как не в себя, и нервный ком из горла ни в какую не желал испаряться. У Лонгботтома заплыл глаз и сильно тряслись руки, он хромал, да и сердце у него от пыток побаливало, но он ничего, держался. Они вспоминали, как в девяносто первом Перси помогал ему вылезти из образовавшейся в лестнице бреши и позже находил его жабу в таких местах, где ее априори быть не могло. Например, на сливном бочке унитаза в мужском туалете. «Ебать, ка-а-ак?» «Да пикси его знает, как он вообще везде оказывался? Кстати, а за Тревора мы пили?» «Да, кажется… или… а, ладно, Шим, плесни-ка мне еще». «Иди в задницу, Аб сказал тебе больше двух не наливать. А то распиздишься тут, знаем уже». «Не распиздю… не распизжу…». «Ха-ха-ха-ха!» Как был Финниган мелким поджигателем всего и вся, так им и остался. Навечно. Он исчез в глубинах скал вместе с обломками моста, который сам же и подорвал, чтобы отрубить лорду и его шайке доступ в школу. А незадолго до этого в Выручай-комнате, он как-то случайно поджег бороду Перси. Последний в результате начисто выбрил подбородок, сбрил усы и в этот же день переспал с Лавандой Браун. А потом еще раз, два дня спустя. И еще. Перси не знал, в сердцах ли, на полном серьезе, лежа под ним и постанывая в такт его движениям, Лаванда звала по имени и смотрела на него, как на любовь всей жизни. Он не знал, чем заслужил такое счастье. Перси казалось, эти синие бездонные, как океан, глаза не могут врать. Даже когда он со стоном кончил в нее, ему не хотелось выходить. Так бы и лежал с нею под одеялом, целуя влажные пухлые губы. «Персиваль…» «Нет… просто Перси». «О… извини, я думала…» «Ты станешь моей женой?» «Я… конечно!» «Правда?» «Да!» Раны, нанесенные оборотнем, оказались не совместимыми с жизнью. Лаванда умерла в Госпитале на следующий день после того, как ее туда доставили — третьего мая девяносто восьмого, в свой восемнадцатый день рождения. Смотреть на ее изуродованное тело было больно до слез и страшно. Перси невольно терзался мыслью — гораздо лучше и проще было бы ему оказаться на ее месте. Когда они были в Выручай-комнате, она ласково перебирала его спутанные огненные кудри своими ухоженными пальчиками, просила отпустить волосы еще дюймов на пять и больше никогда не стричься коротко. Перси помнил об этом. Он вспоминал об этом, когда по ночам его мучили кошмары. Он был на ее похоронах, а на похороны Шеймуса не поехал. Вместе с Дином Томасом они извлекли из-под обломков рухнувшего моста то, что него осталось, после чего Дин отвез его останки в родную деревню. У Перси не было возможности составить ему компанию, ведь в это время Джордж попал в Госпиталь. «Эй, паровозик, подожди! Я был закован в цепи, но теперь свободен. Застрял я здесь, или не видишь ты? Застрял в процессе ликвидации…» — Эй, паровозик, подожди, садимся мы! На поезд, что свезет нас в Королевство. Я счастлив, мама, весел я. Но поезд все еще не тронулся с перрона… Последнюю фразу он пропел, опираясь о стену коридора, наблюдая за тем, как меняют направление лестницы. До конца коридора оставалось всего несколько шагов, и Перси, подняв взгляд, заметил, что одна из лестниц плавно подъехала и с глухим стуком замерла возле входа на восьмой этаж. «Нет, только не туда. Я не пойду. Это слишком…» Стену рядом с Выручай-комнатой уже три года как вернули на место. Она отмечена «памятью» в виде встроенного в нишу вечного огня и именем, среди прочих, Фреда Уизли. Через нее в замок ворвались Пожиратели, а затем, позже, хлынули гигантской черной волной акромантулы. Перси помнил случившееся слишком отчетливо, чтобы бередить эту рану. Гибель Фреда на его глазах стала последней, самой тяжелой и болезненной каплей в кровавом море отчаяния. И жестокая месть, принесшая удовлетворение всего на пару жалких мгновений, ровным счетом ничего не поменяла. Внезапно ему почудилось, что откуда-то снизу донесся оглушительный грохот. Он выглянул, прислушался и, спустя пару секунд понял — не почудилось. Грохот раздался снова, по ощущениям — чуть ближе, а вместе с ним Перси услышал отдаленный, но оттого не менее знакомый визгливый хохот. Он прекрасно понимал, что сейчас им в гораздо большей степени руководят эмоции. Однако, если не брать расчет хлынувшую в его сознание волну образов, звуков и красок, болезненно ясных, еще не забытых, то и разум твердил ему — как без двух минут преподаватель он не имеет права просто махнуть рукой на творящуюся на цокольном этаже вакханалию. Поэтому, решительно сжав в правой ладони палочку, чувствуя, как развевается за плечами подол темно-зеленой атласной мантии, Перси преодолел один лестничный пролет за другим меньше чем за полминуты, после чего стремительно вышел в коридор и огляделся. Зловредный хохот донесся слева, со стороны холла, а вслед за ним, Перси показалось, прозвучал еще чей-то крик. Недолго думая, Перси твердым шагом направился туда, думая о том, что, скорее всего, тот голос, который он принял за другой, тоже принадлежит Пивзу. Он был слишком высок для того, чтобы быть голосом мистера Филча и слишком резок для кого-то из преподавателей. Ни профессор Флитвик, ни мадам Спраут, ни даже профессор Трелони не могли так кричать на полтергейста. И все же крик этот в большей степени напоминал именно женский. Как только Перси вошел в холл, одновременно с ним из противоположного коридора вылетел, хохоча, виновник беспорядка. — Пивз! — крикнул Перси, направляя палочку вверх и в тайне поражаясь, как прогремел в высоких стенах его собственный голос. Но полтергейст, казалось, не обратил на появление Перси никакого внимания. В следующее мгновение он с воплем «Уи-и-и-и!» стремительно влетел в Большой зал. Перси кинулся было вслед за ним, однако, сделав всего пару шагов, был вынужден остановиться. Из коридора, ведущего к туалетным комнатам — того самого, откуда несколько секунд назад появился полтергейст, — донесся легковесный топот, а еще через пару мгновений Перси с удивлением вскинул брови. Обладатель иссиня-черных волос и таких же черных — по виду, совершенно маггловских, — одежд, оголяющих только длинные белые руки, появился из-за поворота настолько внезапно и быстро, что верно будет сказать «вылетел», после чего внезапно оступился и с грохотом приземлился лицом вниз прямо на мощенный каменными глыбами пол. — Твою мать… — услышал Перси, до которого еще секунду назад отчетливо доносилось улюлюканье полтергейста, однако, с появлением незваного гостя оно как-то внезапно и резко стихло. Перси подался вперед, намереваясь узнать, не сильно ли ушибся субъект в черном, дыхание которого было слышно на расстоянии нескольких шагов. Но тот так лихо подобрался и вскочил на согнутые в коленях ноги, что Перси слова произнести не успел. Поначалу он не мог понять даже то, какого оно пола. Не слишком длинные, рваные пряди волос на голове незнакомца создавали впечатление о подростке лет этак четырнадцати, однако движения его были все же несколько увереннее, а фигура крепче, чем у большинства детей этого возраста. Все еще опираясь ладонями в каменный пол, незнакомец резко вскинул голову. Внимание Перси моментально приковали к себе глаза. Огромные, удлиненные, слегка раскосые, густо подведенные черной краской. Даже на расстоянии в десяток шагов он смог различить их цвет — монохромно-желтый. — Где он? — резко осведомилась незнакомка, глядя на Перси в упор. По чертам длинного, сужающегося книзу, лица, лоб которого закрывала косая челка, он окончательно убедился в том, что пол субъекта все-таки женский. Но глаза… он едва удержался оттого, чтобы не задать их обладательнице вопрос начистоту. — Если вы о полтергейсте, то он только что влетел в Большой зал, — помедлив, ответил он, указывая жестом на распахнутые двери в освещенную дневным светом школьную трапезную. Особу с резким голосом и жестоким взглядом явление рыжеволосого незнакомца в парадной мантии, казалось, совершенно не удивило и едва ли вообще заинтересовало. Выслушав его ответ, она отвела взгляд, мгновенно потеряв к Перси всяческий интерес. Теперь глаза сосредоточенно впились в пространство между дверьми. Она медленно, с настороженной, почти звериной, грацией поднялась на длинные ноги, после чего, сорвавшись с места, очень быстро преодолела расстояние до стены и, прижавшись к ней спиной, затаилась. Густо подведенные глаза смотрели прямо перед собой. Скрытая свободной черной футболкой грудь едва заметно вздымалась. Перси только сейчас заметил, что на футболке был явно стертый от времени рисунок, изображающий кирпичную, будто нарисованную мелом, стену. Перси осторожно шагнул навстречу замершей у стены молодой колдуньи. В том, что незнакомка была колдуньей, несмотря на ее типично маггловскую одежду — футболку мужского кроя, которая явно была ей велика, черные обтягивающие лосины и узкие темные кеды, Перси не сомневался. Даже несмотря на то, что в руке незнакомки не было палочки, одни только глаза с легкостью выдавали ее магическую сущность. А вот насколько она была молодой, он не мог понять по одному ее поведению. — Я прошу про… Ведьма так резко вскинула руку и, приставив палец к губам, раздраженно скривила тонкогубый рот, что он невольно осекся. Перси еле слышно вздохнул, после чего, поправив очки, все же подошел и встал рядом с собеседницей у стены. Из Большого зала по-прежнему не доносилось ни звука. — Он что-то украл у вас? — еле слышно спросил Перси, наблюдая с высоты своего роста, как ее правая ладонь снова прижимается к стене. Рост девушки был не намного ниже его собственного — всего на полголовы. Несмотря на общее впечатление стройности ее фигуры, у незнакомки оказались довольно широкие плечи — шире, чем у Перси — и острый тяжеловатый подбородок. На фоне бледности ее лица иссиня-черный цвет волос выглядел неестественно. Она отрицательно качнула головой и слегка поджала губы. Дескать, есть дела поважнее, чем общение с посторонними типами. Перси хотел было предложить свою помощь в поимке полтергейста, но не успел и рта раскрыть, как девушка с воинственным рыком сорвалась с места и исчезла в зале. Она вскрикнула так, что Перси невольно отшатнулся в сторону и его очки едва не съехали с носа. Он все же поправил их на всякий случай и с крайне удивленным видом сделал вдох. «Ну и дела…» Доносившийся из Большого зала шум, крики и беготня не сулили ничего хорошего. Складывалось ощущение, что там орудуют сразу два, а то и больше полтергейстов. Перси все же решительно поднял голову и, войдя в зал, резко остановился. Незнакомка к тому времени успела взобраться на гриффиндорский стол и с обезьяньей ловкостью уворачивалась от тяжелых водяных снарядов, которые один за одним швырял в нее Пивз. — Что… пре… что вы делаете?! — осведомился он по возможности громко, с ужасом наблюдая за тем, как эта шальная — другого слова для нее и подобрать было нельзя — подпрыгивает, делает сальто назад и снова оказывается на ногах. — Вы с ума сошли?! Вы сломаете стол! Однако стол из мореного дуба выдержал, когда она с грохотом приземлилась на согнутые в коленях ноги. В ту самую часть стола, где она находилась секунду назад, с хлюпающим звуком ударила и разорвалась водяная бомба. Брызги окатили одежду и волосы девицы, она весело и громко завизжала. — Прекратите немедленно! — крикнул Перси, не в силах смотреть на подобную дикость. Его громкий командный голос заглушил хохот Пивза. — Что вы здесь устроили?! Слезайте оттуда или я сам вас сниму! — Давай! — рявкнула она, вперив в него желтые глазищи и улыбаясь так, словно готова была прыгнуть на него сверху и вцепиться зубами ему в голову. «Сама напросилась», — подумал Перси, собираясь поднять ее в воздух невербальным заклятием Левитации, но не успел взмахнуть палочкой, как прямо в его плечо прилетела водяная бомба полтергейста. «Проклятье!», — думал он, чувствуя, как водяной пузырь лопается, и его с ног до головы окатывает водой. Девица хохотала, как сумасшедшая. Ее лица он не видел, стекла его очков были залиты, верх мантии и собранные на затылке волосы промокли насквозь. И где этот черт взял в конце августа такую ледяную воду?! — Кто к нам пожа-а-аловал, очкастый Уи-и-изел! — издевался полтергейст, летая кругами под потолком, Перси же тем временем быстро осушил очки и наложил на них водоотталкивающее заклятие. — Искупаемся? И-и-и! Перси даже не успел нацепить очки на нос, а только вовремя отпрянул к столу Слизерина, сжимая в левой руке очки, а в правой — палочку. Вторая бомба не попала в цель, но водяные брызги все же угодили на одежду. Перси быстро нацепил очки и заметил, что девица восседает на мокром столе, по-королевски выпрямив спину и свесив длинные ноги. Она с явной усмешкой наблюдала, как ее дружок-полтергейст нацеливает очередную бомбу на Перси. Звать на помощь было некого, да это и не являлось необходимостью. В конце концов, он сам в состоянии проучить Пивза так, как это сделал бы любой преподаватель, а его подружку отвести к директору. Кто она такая, в конце концов, что позволяет себе подобное поведение в стенах школы? И почему никто из преподавателей не реагирует на адский шум, который наверняка слышно даже в коридорах верхних этажей? По возможности быстро Перси нырнул под стол, после чего, скрючившись почти в три погибели, кое-как стянул мантию через голову, оставшись в рубашке с галстуком, брюках и ботинках из драконьей кожи. Как раз в тот момент водяной снаряд разбился об угол стола, и его снова окатило холодной водой. Взобравшись на скамью, он легко перемахнул через стол — благо, рост и вес ему это позволяли, — после чего, преодолев расстояние до девицы, не дожидаясь ее реакции, бросил ей на колени свою мантию. — Будьте так любезны, подержите. Спасибо. Только он успел это договорить, как их обоих окатило холодной водой сверху, будто из ведра. От неожиданности Перси вскрикнул, а девица снова завизжала, после чего ее визг перешел в заливистый хохот. — По-вашему, это смешно? — негромко произнес он, стоя возле нее, чувствуя себя так, словно вылез из Черного озера. Не обращая внимания на Пивза, он глядел в смеющееся лицо, находившееся теперь на одном уровне с его собственным. Что-то подсказало ему, что план следует поменять. Девица взглянула на него. Ее большой тонкогубый рот все еще улыбался, взгляд по-кошачьи желтых глаз, макияж которых остался нетронутым, был каким-то… стеклянным. — А по-вашему, нет? — ответила она вопросом на вопрос, и Перси подумал о том, что для подростка ее голос удивительно твердый. От ее взгляда Перси с каждой секундой делалось все больше не по себе, однако, глаз он не отвел. Не смог. — Коулман — шлюшка! — выкрикнул Пивз, паря под потолком, и девица закатила глаза. — Ты определись уже, шлюшка я или сучка! — произнесла она, слегка повысив голос, чтобы полтергейст мог ее слышать, после чего правой рукой отбросила прилипшую ко лбу мокрую челку. — А то у тебя семь пятниц на неделе. — Шлюшка и бота-а-ан! — Силенцио! — не выдержал Перси. Его заклятие не попало в цель, потому как Пивз ловко увернулся. — Уи-изел — лоша-ара! Ха-ха-ха! Бросив на него сердитый взгляд из-за очков, Перси убедился, что запас водяных снарядов у полтергейста, к счастью, иссяк, и теперь можно было смело не обращать на него внимания. В конце концов, гоняться за ним было бы глупо и бесполезно, ибо он пакостил, пакостит и будет пакостить. А вот мадемуазель с глазами сфинкс выглядела так, словно являлась зачинщицей всего этого безобразия. Как бы там ни было, выговор за свое поведение она получить обязана. — Мне очень жаль, мисс Коулман, — произнес он, глядя в ее бледное вытянутое лицо, по которому стекали с черных волос водяные капли. — Мисс Коулман, я правильно запомнил? Она только на мгновение прикрыла веки, продолжая сверлить его взглядом, в котором смешались прохладный интерес к его дальнейшим действиям и уверенность в том, что перед ней некий забавный придурок. — Я вынужден просить вас проследовать вместе со мной в кабинет директора. — М-м-м, — произнесла она в ответ все с той же холодно-безразличной миной и слегка наклонила голову вбок. — А что мы там делать будем? — А вы подумайте, — парировал Перси, выдерживая ее взгляд и краем уха улавливая постепенно отдаляющийся хохот Пивза. Видимо, смекнув, что запахло паленым, он решил ретироваться с места преступления как можно скорее, бросив соучастницу. Нечего сказать, хорош друг. — Зачем обычно ходят в кабинет директора? — Ну, мало ли, — усмехнулась Коулман. — Может, вы там меня трахнуть хотите. Перси моргнул и поправил очки. — Я, по-вашему, похож на… — Извращенца? — она окинула его взглядом и качнула головой. — Есть немного. — Вот как? — он окинул ее взглядом. Весь ее облик говорил о желании над ним поиздеваться. — Интересно, и что же это? — То, что вы зануда и чистоплюй, — ответила она без тени смущения. — Это раз. Два — вы намеренно делаете задротскую прическу, чтобы казаться правильным, хотя у вас офигеннейшие кудри. — Благодарю, — сухо ответил Перси, признавая, однако, что слово «офигеннейшие» от этой развязной девицы в его адрес звучит, как ни странно, довольно-таки… впечатляюще. Хотя флиртом это общение и не пахло. Ее слова скорее напоминали констатацию факта. — Только с чего вы взяли, что у меня кудри? Девица-сфинкс снова улыбнулась, не размыкая губ и не сводя с него жутковато-пленительного немигающего взгляда. — С того, мистер Уизел, что с вашими волосами уже минуту что-то странное происходит. По-моему, вы превращаетесь в горгону Медузу. — Моя фамилия Уиз-ли, — подчеркнуто поправил Перси и, запустив руку в волосы, ошарашено застыл, глядя в лицо девушки, потому как под пальцами и в самом деле обнаружились окаянные кольца мокрых кудрей. — Мерлин, в чем дело? Я ведь… Девица приподняла черные брови. За эту секунду Перси перебрал в голове заклятия, которыми скрепил прическу. Как такое могло получиться? Все чары были выполнены идеально. — Потратили на укладку полтора часа и все впустую? — произнесла она явно с напускным пониманием. — Если считать все в целом, то сорок три минуты. — И зачем?! — ее удивление внезапно сделалось бурным. — Не в этом дело, — Перси покачал головой, чувствуя, что меньше всего желает обсуждать проблему с этой мисс Коулман. Он с досадой освободил узел из волос и, запустив пальцы в мокрые кудри, слегка взъерошил их. Его собеседница при этом вновь растянула губы в ухмылке. Перси устало продолжил: — Так или иначе, я вынужден настаивать на том, чтобы вы отправились вместе со мной в кабинет профессора Макгонагалл. То, что вы здесь устроили на пару с полтергейстом недопустимо. Я не могу позволить, чтобы к школе относились с неуважением. — А вы, собственно, кто? — мисс Коулман подалась вперед, опираясь руками в край гриффиндорского стола. — Скажем так, — он вздохнул и поправил очки, чувствуя желание отвернуться от этого взгляда. Было в нем что-то до мурашек неприятное. — Со следующей недели я официально войду в преподавательский штат как профессор Истории магии. — Вот когда официально войдете в штат, — произнесла она странным хрипловатым полушепотом, после чего прочистила горло и наклонилась ближе к его лицу, — тогда и командуйте здесь, сколько влезет. Перси едва удержался от удивленного возгласа. Это же надо, какая хамка! В его голову закралась мысль — может быть, она не студентка вовсе? Иначе почему, Мордред подери, она ведет себя так, словно ей решительно на все плевать?! — Вы случайно не родственница покойного Руфуса Скримджера? — спросил он, чувствуя, что спорить с этой девицей себе дороже. А так хоть любопытство удовлетворит. — Случайно родственница, — ответила она, по-прежнему не думая выпрямлять спину. Перси сощурил глаза. — Близкая? Коулман жутковато ухмыльнулась. — Представьте себе. — И… насколько, если не секрет? Она невесело усмехнулась. — Я его выблядок. Перси моргнул. Судя по тому, что Скримджеру на момент смерти было восемьдесят семь лет, то этой девице, если она действительно его дочь, должно было быть не меньше двадцати восьми. Для такого возраста ее лицо было, пожалуй, слишком юным. — Я полагаю, вы хотели сказать — незаконнорожденная дочь. Она глубоко вздохнула. — У него таких, как я, целых двенадцать штук, прикинь? Перси вскинул брови. — Откуда у вас такие точные сведения? — От верблюда, — просто ответила она, и Перси усмехнулся. — Это не ответ. — А какая вам разница? — она улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. Перси подумал о том, что мисс Коулман могла бы показаться очень милой, если бы не красила волосы и взгляд ее раскосых желтых глаз был чуточку мягче. И, что странно, на отца она совсем не походила. Разве что только цветом глаз. — Никакой, — пожал плечами Перси и вежливо улыбнулся. — Уверяю вас, я просто интересуюсь. — Моим папашей? — улыбнулась она своей хищной улыбкой. — Вы по нему одному фанатеете или по всем Министрам Магии сразу? — Упаси Господь, — честно сказал он, глядя ей в глаза и все еще улыбаясь. — О покойных не принято говорить плохо, но скажу честно, этого человека я не люблю. Я был его старшим помощником в девяносто седьмом, и он меня очень сильно подставил, хотя, конечно, не мне его судить. Уголок ее губ приподнялся, но выражение глаз осталось прежним. — Заливаете. — Что заливаю? — не понял Перси. Девица-сфинкс моргнула, впервые за все время их беседы. — Туфту мне лечите. Сколько вам, лет тридцать? — Двадцать пять, — сказал Перси, не уточняя, что двадцать пять ему исполнится только через неделю. То, что он выглядит старше своих лет, его не удивляло и даже в чем-то радовало. — Ха! Тем более, — оживилась его собеседница. — Чтобы в двадцать один год стать помощником министра, надо как минимум у него отсосать. — Во-первых, — вздохнул Перси, — помощником министра я стал еще до того, как Министерство возглавил ваш… мистер Скримджер. — Так вы не у него отсасывали? — Знаете что, хватит. Я не… Внезапно из коридора отчетливо донеслись шаркающие шаги. Перси обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как в дверях Большого зала нарисовалась согбенная фигура завхоза, одетый в прежние потрепанные лохмотья. У Перси невольно сжалось сердце, когда он вспомнил скабрезную шуточку Рона. — Добрый день, мистер Филч! — поздоровался он, наблюдая, как тот застывает на пороге и обводит зал взглядом. — Опять Пивз, что ли? — гаркнул старый сквиб, едва ли обратив на приветствие Перси внимание. — Да мы чуть-чуть, — внезапно ответила мисс Коулман и, спрыгнув со стола, молча сунула в руки Перси все это время пролежавшую на ее коленях парадную мантию. — Я тут сама все уберу, Макгонагалл не подкопается. — Да уж постарайся, — отозвался Филч, и Перси с удивлением отметил, что его тон вполне можно назвать снисходительным и дружелюбным настолько, насколько это возможно в его случае. — Я слишком стар для всего этого. Девица-сфинкс тем временем как ни в чем не бывало прошествовала мимо Перси и направилась к выходу. — Я палку-заклиналку в гостевых оставила, — ее голос отдавался в зале негромким эхом. Тот факт, что ее одежда вымокла до нитки, девушку, по всей видимости, совершенно не волновал. — Вы пока сюда не ходите, поскользнетесь еще. Перси моргнул, следуя за ней. Гостевые? «Палка-заклиналка»? Кто она вообще такая? Что она здесь делает? Филч, тем временем, обратил на него свое внимание. — Питер Уизли, ты, что ли? — Перси, — поправил он и кивнул. — Да, сэр. — Перси? — тут же переспросила его недавняя собеседница, стоя теперь между ним и мистером Филчем. Перси посмотрел на нее. На бледном лице с густо подведенными раскосыми глазами застыло удивленно-насмешливое выражение. Перси моргнул, глядя на нее сверху вниз. — Что-то не так? — Моего кота так зовут, — ответила она и Перси покачал головой, стараясь держаться достойно. У мисс Коулман был такой вид, словно она вот-вот разразится смехом. Перси недовольно скривил нижнюю челюсть, не зная, что и ответить. На помощь ему внезапно пришел старый завхоз. — Хватит цепляться, — прокаркал он, глядя на девушку. — Хороший парень, не то, что братцы его младшие. Вот уж кто кровушки моей попил в свое время так попил. — Это те два рыжих придурка, про которых вы рассказывали? — хмыкнула девица-сфинкс, бросив взгляд на Филча. Перси посмотрел на нее, чувствуя, что вот-вот взорвется. Наглость этой девки переходила уже всякие границы. — Те, что травили детей своими недо-изобретениями? — Я прошу прощения, что вмешиваюсь, — процедил Перси, глядя ей в лицо и стараясь быть хладнокровным. Однако это у него, судя по всему, не слишком выходило. — Но эти, как вы выражаетесь, «недоизобретения» мои братья производили исключительно на благо людям. — Да ладно? — она округлила глаза. — Магазин волшебных фокусов, который они открыли, до сих пор пользуется популярностью у детей. За все это время ни одной жалобы на качество товара не поступило. Да будет вам известно, — добавил он тише, — один из них погиб, сражаясь за школу, к которой вы, мисс, не в состоянии проявить элементарное уважение. Мисс Коулман повернула голову, и ее взгляд обдал Перси волной ледяного безразличия. Факт гибели Фреда Уизли явно не был для нее новостью. К горлу Перси подступил болезненный ком. До чего отвратительный характер у этой девицы! — Да послушай ты, — осадил его Филч, резко опустив трясущуюся старческую ладонь на его плечо. — Смерть никого святым не делает. — Да, Фред не святой, — ответил Перси, переведя на него взгляд и надеясь хотя бы на его лице увидеть это самое сочувствие. Однако не тут-то было. — У него не было времени на предсмертную исповедь. И знаете, мистер Филч, на вашем месте я бы не стал ее защищать, — он посмотрел на мисс Коулман, которая в данный момент занималась тем, что разглядывала собственные ногти. — Таких, как мисс Коулман, нужно чаще наказывать. Она подняла на него взгляд, не меняя при этом положения головы. — М-м, намек понят. Перси хотел было ответить, что не знает, какие намеки она имеет в виду, но тут снова заговорил мистер Филч. — Что-то мне не верится, что он хоть в чем-нибудь раскаялся бы, — задумчиво прокаркал он. — Лично у меня ни один из них прощения бы не попросил. — Бог простит, — только и смог сказать Перси, и в ответ внезапно услышал: — Ха-ха! Он повернулся и увидел, как оживилось бледное вытянутое лицо с желтыми глазами. — Бог! Нет, сэр, вы слышали? Бог… — Вы и над Богом, я вижу, смеетесь, — произнес Перси и хотел было добавить: «Нам с вами не о чем больше разговаривать». Однако мисс Коулман, обменявшись взглядом с завхозом, в пару шагов преодолела расстояние, отделяющее ее от Перси, и тот невольно отпрянул. — Где был ваш Бог, когда детей бросали в Азкабан только за то, что они родились в семье маглов? — процедила она, глядя на Перси едва ли не с холодной ненавистью в жестоких глазах. — А? Где он был, когда при приближении дементоров эти дети разбивали головы о стены камер, били посуду и осколками резали себе лица? Где? — Перестань! Парень-то в чем виноват? Только по тому, как дрогнуло ее лицо и дернулись широкие худые плечи, Перси понял, что Филч попытался ее оттащить. Она стояла к Перси почти вплотную возле входа в Большой зал. Слова негромким эхом отдавались в холле, где, кроме них троих и висящих на стене портретов, не было ни одной хоть сколько-нибудь живой души. Жестокий взгляд впивался в кожу, ни на секунду не выпуская жертву из поля зрения. Ее слова парализовали Перси на месте, но вовсе не потому, что он всего этого не знал. — Откуда вам это известно? — произнес он, и в следующее мгновение мисс Коулман подняла левую руку так, что предплечье оказалось перед его лицом. — Из камеры номер двести пятьдесят. Перси сглотнул слюну, глядя на белую кожу, на которой отчетливо виднелось вырезанное явно грубой мужской рукой клеймо. «Грязнокровка» Он силой заставил себя вновь встретиться с ее глазами, когда она опустила руку. Он ожидал каких угодно слов, чтобы молча снести их, но услышал нарушаемую редкими отдаленными звуками тишину. А в следующее мгновение мисс Коулман сорвалась с места и, обойдя его слева, устремилась прочь из холла в сторону коридора, ведущего к лестницам. Перси выдохнул, слушая ее удаляющиеся шаги. Густо подведенные черным глаза, монохромно-желтые, все еще стояли перед мысленным взором и никак не желали исчезать. — Но как же… — произнес он, обращаясь то ли к мистеру Филчу, то ли к себе самому. — Ведь ее отец… — Очень просто, — ответил ему завхоз. — По документам она магглорожденная, выросла в приюте. Мать проститутка из борделя, отец неизвестен. Разбираться стали позже, когда ее выкупили из Азкабана. — Ее... что? — тупо переспросил Перси, не в силах поверить собственным ушам. Все произошедшее едва укладывалось в его голове. Работая под началом Пия Толстоватого, он много раз слышал о том, что творит Комиссия по регистрации маггловских выродков. Он не раз видел, как несчастных, скованных цепями, ведут по Атриуму в сопровождении дементоров. Среди них были как взрослые, так и дети. Некоторые — совсем еще малыши. О том, что магглорожденных либо бросали в Азкабан, либо казнили, он слышал. Но чтобы ими торговали, как вещами… — Представь себе, — мрачно прокаркал Филч, — что такое пять месяцев в Азкабане для девчонки тринадцати лет. Камеры там почти не проверяли, если кто умер, то неделями могли лежать и гнить. Она одна осталась с тремя трупами, вот Руквуд ее и приметил. Перси едва не задохнулся. — А Руквуд что там делал? — Этого я не знаю, — Филч хрипло усмехнулся. — Знаю только, что заплатил он за нее сто сорок золотом. — Но для чего… — начал было Перси, однако, понимание истины пришло к нему раньше, чем он успел договорить. Лицо Филча выражало то же, что и минуту назад, только в глазах старика появилось выражение скорби. — Что, дошло? — его губы дрогнули. Перси ответил кивком, наблюдая, как по холлу медленно плывет, гремя цепями и завывая себе под нос, призрак «змеиного» дома. Перси вздохнул. Завхозу было не до сантиментов, его настиг приступ кашля. — Мне пора идти, мистер Филч, — произнес Перси, когда мистеру Филчу стало чуть легче, после чего добавил, кивнув головой: — До свидания. Я буду здесь через неделю. — Иди, — только ответил тот, и Перси ничего не оставалось, кроме как развернуться и, перевесив мантию через предплечье, покинуть холл. Поднимаясь по лестнице, он неожиданно столкнулся с мисс Коулман. Она спускалась ему навстречу, в ее руке была зажата волшебная палочка. — До свидания, мисс Коулман, — произнес Перси, однако, та прошла мимо, не удостоив его ни словом, ни взглядом.