Apocalypse D

      В общем, сегодня… семнадцатое апреля и прошло уже семь месяцев с начала путешествия Юнги. Если учитывать просранные шесть, то апокалипсис длится уже больше года. То, что Юнги ещё жив, несомненно достижение, но как-то счастья это не даёт.       Если серьезно, кто, блять, не мечтал, чтобы однажды все люди исчезли и остался только ты со своими друзьями и целым миром, где можно всё! Наверняка каждый представлял, как на пару с геморными товарищами бродите по пустынным магазинам, сгребая с полок всякие вкусности, веселясь.       Вот только на самом деле всё немного сложнее. В реальности Юнги один, геморных товарищей у него нет и никогда не было, улицы не пустуют, а кишат ходячими мертвецами, еда в магазинах имеет свойство портиться со временем, и тишина просто сводит с ума.       Такова реальность. Такова теперь жизнь Мин Юнги. И несмотря на то, что ему всё это время удавалось выжить, он чувствует себя свиньей на скотобойне. Его кормят и дают резвится, позволяя насладиться мнимой свободой, но в итоге всё равно забьют и сожрут.       Юнги правда не знает зачем противится судьбе и продолжает хвататься за жизнь…       Хотя, ему грех жаловаться! Выживать в этом новом мире было на удивление легко. После всех тех голливудских фильмов, по типу «Война миров Z», «28 дней спустя», или «Я — легенда»; после всех рассказов, книг, историй и сериалов, в частности «Зловещие мертвецы» и «Поезд в Пусан», Юнги был уверен, что загнется спустя неделю максимум.       Шуга думал — он будет бегать от ходячих, пытаться отыскать убежище, питаться минимальным количеством еды и воды, а сон станет чем-то мифическим, нереальным для него; также как тёплый душ и уютная кровать.       На деле же всё куда проще. Мало того, что Юнги живёт абсолютно нормально, он ещё и шиковать умудряется. В меру разумного, конечно. Мин всегда без труда находит дом или небольшую квартирку в хорошем состоянии, где обычно и останавливается. Он хорошо спит на максимально удобной для себя кровати или диване, на крайняк — матрасе, питается относительно хорошо, хотя со времён универа его рацион мало чем изменился. У него даже есть возможность напиться, писать тексты, громко слушать музыку и проводить рэп-концерты для мертвяков.       У него теперь ещё и доступ к Интернету есть, хотя информация там не обновляется, но Юнги всё ещё может развлечь себя просмотром фильма или записью трека.       Единственная проблема — это реальное отсутствие душа. Но и это не беда, в конце-концов, Юнги довольно изобретательный. Да и в домах с имеющимися бойлерами вода ещё есть. Поэтому минимум раз в неделю Юнги удается помыться.       И это на самом-то деле просто прекрасно. У него всё в ажуре и выживание не составляет особого труда. Он, по сути своей, попал в мечту, своеобразную сказку, о которой мечтал когда-то сам и о какой грезили остальные. Вот бы только ходячих ещё не было… А так всё прекрасно!       Да только Юнги не счастлив. Не счастлив, когда прослушивает записанный трек, не счастлив, когда смотрит очередную комедию, не счастлив, когда читает книги или просто сидит на высотке, смотря на города.       Юнги не счастлив… ведь теперь некому оценить его музыку, некому с ним поспорить или поддержать его, не с кем поговорить и побеситься. Мин был бы рад даже если бы ЕГО бесили! Что угодно, только бы не это одиночество, от которого хочется выть и рвать волосы на голове.       И, знаете, многие люди кричат о том, что желают одиночества, но ещё никто не смог его вынести.       Одиночество — это когда ты слышишь, как тикают старые часы на стене очередного пустого дома, где ты засыпаешь в надежде проснуться живим.       Юнги порой кажется, что он сходит с ума. А может, уже сошёл, и сейчас он на самом деле лежит в какой-нибудь психушке под дозой успокоительных и всё это — лишь его больная фантазия.       Какой из вариантов лучше — парень решительно не знает. С одной стороны его сумасшествие это хорошо, ведь его семья жива-здорова, а человечество не вымерло. С другой… с другой Юнги даже думать не хочет.       Конечно, он скучает. У Мина, как и у всех, были разногласия с родителями. Своего отца, к примеру, Шуга очень боялся, брата в тайне ненавидел за то, что старшего всегда ставили в пример, а маму… Мама пожалуй была единственной, кто его понимал.       Но будучи здесь, среди руин бывшей цивилизации и полного хаоса Юнги как никогда скучает. По отцу, по брату, по матери, даже по случайным знакомым.       Он всё ещё надеется проснуться от привычного пинка под зад…       По правде говоря, раньше… Ах да, раньше…       В общем, так Юнги теперь называет жизнь до всего этого. До конца света, до Армагеддона, до того как люди начали жрать друг друга. Обычное время, когда он был студентом и самой большой его проблемой была маленькая зарплата на подработках. Всё это, вчера — обыденность, нормальная жизнь; сегодня — «раньше». Теперь все воспоминания Шуги — это «раньше». И по-другому никак, ведь как раньше уже не будет… никогда…       Так вот, раньше у Юнги была откровенно паршивая жизнь. То, что он учился в университете — это уже достижение и роскошь, которую он смог позволить себе лишь благодаря отцу. Отцу, который не поленится в очередной раз упрекнуть в этом. Серьезно, каждый раз когда Юнги разговаривал с отцом, всё сводилось к банальному: «Ты должен быть мне благодарен, чёртов эгоистичный ребёнок! Я оплачиваю твою учёбу! Каждую заработанную вону трачу на тебя! Я для тебя всё сделал, сволочь ты неблагодарная! Ты можешь есть, спать в тепле и уюте, носить хорошую одежду только благодаря мне! Помни это, ничтожество!»       Даже если отец не говорил на прямую, в каждом его взгляде, слове, жесте, был этот чёртов упрёк. И Юнги понятия не имел, чем он заслужил такое. Раньше, ему было всего двадцать два, он жил с родителями, учился на экономиста и подрабатывал на двух работах, каждую свою получку отдавая отцу на уплату долга. Долга родному родителю за то, что по идее является само собой разумеющимся.       Ужасно, когда родители используют это «Я плачу́ за тебя!» как повод для того, чтобы дети чувствовали себя виноватыми. Это как бы: «Оу, да, простите, что вы решили завести ребенка и должны заботиться о нем. Как это ужасно, что маленькому человеку нужно это, а его родители должны об этом заботиться. Какие вы несчастные.»       Юнги ненавидел это. Он мечтал стать продюсером и писать свою музыку, читать рэп, танцевать… Но вместо этого он пашет официантом во второсортном кафе и кассиром в круглосуточном магазине, учится на, блять, Э К О Н О М И С Т А, потому что так захотелось родителям, и не имеет абсолютно никакой личной жизни.       Конечно, родители не одобряют увлечения музыкой. К чему будущему бизнесмену и предпринимателю какое-то там творчество. Это и стало основой споров. Юнги в пример всегда ставят старшего брата, который такой замечательный: инженер с красным дипломом, со своей трехкомнатной квартирой и невестой. Брат всего добился сам, а младший только и может, что кровь из родителей хлестать.       И плевать вообще, что Юнги пашет до кровавых соплей, учится, работает и делает всё! Он разве что не кричит своему отцу «Смотри, папочка, я, блять, тоже могу! Могу ведь! Смотри как я стараюсь! Я ничем не хуже него!». Но в итоге всегда одно и тоже: Мин Юнги — неблагодарный оболтус, сидящий на шее у родителей, а старший брат… Его мнение мало чем отличается от мыслей отца…       И это бесит! Бесит до криков в подушку, истерик и разбитых о стену костяшек. Бесит до истошных рыданий и крови на покусанных до локтя руках. Бесит до… Нет… Оно того не стоит…       Знаете, что во всём этом неправильного? Вышеперечисленное стоит употребить в прошедшем времени. Ведь со времён «раньше» прошло уже больше года. И Юнги даже немного жалеет, что не смог послать своего папашу в далёкое и эротическое, прежде чем начался весь этот архипиздец.       Теперь не бесит. И Юнги даже не скучает, всё это просто ложь и провокация. Теперь всё хорошо: Мин сам за себя в ответе, сам выживает, сам себя обеспечивает. Теперь Юнги некого ставить в пример. Теперь он… пожалуй, он почти счастлив! Почти…       Только бы хоть кого-то живого найти…

***

      Юнги сидит в заброшенном здании торгового центра, когда это происходит. Он пришел сюда пополнить запас провизии и, возможно, добыть немного новой чистой одежды или средств личной гигиены. В конце концов, сейчас не до нежностей и принятие трехчасовых ванн — слишком большая роскошь. Зачистка прошла успешно, он встретил всего трёх ходячих и быстро их ликвидировал. ТЦ полностью в его распоряжении, поэтому он позволяет себе расслабиться.       Итак, Юнги сидит на ступенях остановленного эскалатора, попивает винишко с горла бутылки, слушает «Rockstar» на повторе, потому что настроение поганое и курит уже пятую сигарету. Это случается неожиданно. Вот так просто, нежданно-негаданно, и Юнги даже не сразу понимает, что произошло.       У Шуги звонит телефон. Впервые за долгие месяцы он не играет выбранную песню, а звенит трелью входящего вызова. От неожиданности Юнги даже роняет бутылку, которая со звоном разбивается о пол.       На экране мобильного красуется заученное наизусть «Lier» и Мин затуманенным разумом пытается понять, что делать. Его одновременно охватывают страх и раздражение. Определённо, он не лишён страхов, у него самого их полно, типа: стульев, яркого солнца по утрам, осуждения его текстов и критики внешности, но то, что он чувствует сейчас — это другое.       Ему страшно отвечать, ведь он не знает что это за Лжец, и какие беды он с собой принесёт. Разрушать какую-никакую стабильность в его серой и уныло-одинокой жизни совсем не хочется. Его абсолютно устраивает то, что он сейчас имеет, и геморный товарищ, который ничерта не умеет, как и во всех подобных историях, ему ни к чему. Да и раздражение просто разъедает изнутри. У него, вообще-то, обидка как бы. Значит, когда он звонил — его в наглую игнорили, а теперь этот… этот врун хочет чтобы Юнги ответил? Да где это видано?       Шуга недовольно морщится, откладывает телефон на ступеньку рядом с собой и зажигает новую сигарету. Бесит. И чего он должен отвечать? Он же даже не знает кто на том конце. Трель затихает и на мгновение воцаряется мёртвая тишина. Без музыки как-то неуютно и Юнги уже тянется чтобы включить трек по новой, но буквально через пару секунд звонок повторяется.       Но на этот раз на экране высвечивается другое имя. «Dependent» — и Юнги точно помнит, что такого контакта у него не было. Кто-то настойчиво пытается добиться от него ответа и это настораживает. Даже заставляет задуматься; среди его знакомых зависимых вроде нет. Но всё же что если действительно случилось что-то? Что-то очень плохое и серьёзное — Юнги это нутром чувствовал.       Он рвано выдыхает и дрожащими пальцами проводит по экрану, принимая вызов. Несколько секунд слышится лишь тяжёлое дыхание, словно человек пробежал целый марафон. Это пугает и настораживает ещё больше. А потом… звучит совершенно потрясающий, мягкий, слегка высоковатый для парня, мурлычущий голос. Шуге с его музыкальным слухом кажется, что так звучат только какие-то божества или ангелы, но…       — Ты, блять, мог сразу трубку взять? — ангелы так не матерятся.             Мин на мгновение подвисает, а потом, собравшись с мыслями и отойдя от шока, своим самым хриплым басом спрашивает:       — Чем обязан?       Из динамика вновь слышится тяжёлое дыхание, но его прерывает приглушённый болезненный стон. Если сравнивать с фильмами, которые Юнги посмотрел до «Конца Света», то он бы сказал, что так умирают главные герои, которых типа смертельно ранили. Но сейчас не до шуток.       — Чёрт! Потерпи немного, пожалуйста! — просит незнакомец, кажется, обращаясь к кому-то рядом с собой, а затем вновь возвращается к Шуге, — Прошу… помоги~.       В конце фразы голос предательски срывается и переходит на шепот. Парнишка звучит до ужаса напугано и наверняка находится на грани истерики. Осознание этого напрягает и заставляет ударить себя по лбу, крича в подсознании какой же Мин дурак, но гордость и обида берут верх. Юнги продолжает играть незаинтересованность.       — Что случилось-то? — лениво спрашивает он, стараясь не выдать волнение в голосе, хотя нервы уже на пределе и он начал немало так переживать за парнишку. Отчего, правда, так и непонятно.       — Прошу… Нас окружили. Двери еле держатся и ходячих слишком много. У нас нет оружия и Хоби… Мы не сможем убежать! — запинаясь на каждом слове и проглатывая окончания, просипел в трубку «ангелочек» дрожащим от страха, теперь не таким прекрасным голоском.       Юнги понятия не имеет что за Хоби и как вообще поступить. У него в голове только одна грёбаная мысль: голос этого парнишки звучал бы ещё прекрасней, если бы он смеялся. И это далеко, ДАЛЕКО не то, о чём Мин должен думать.       Чисто теоретически он может помочь, но в практике всё куда сложнее. Неопределённость пугает и вводит в раздумья, от которых отвлекает лишь жалобное «Эй, ты ещё там?». Шуга думает; вероятность того, что он успеет добраться до «этих» крайне мала. К тому же, что он будет иметь с двух или больше дополнительных ртов? Но подкупает голос — сладкий, чарующий и до ужаса прекрасный, словно шуршание крыльев бабочки. Юнги давно ни с кем не общался и, то ли у него крыша едет, то ли у этого существа реально божественный тембр.       Выживать одному — тяжко; Юнги знает не по наслышке. Он не хочет повторения истории с Бэм-Бэмом, но так не вовремя проснувшаяся совесть навязчиво стучит по вискам, громко выкрикивая: «Да сделай ты уже хоть что-то!».       Из динамика раздаётся громкий звук чего-то ломающегося и полувсхлип.       — Чёрт, чёрт, чёрт… — повторяет ангельский голосок и Юнги, кажется, слышит быстрый топот ног и как по ту сторону что-то тяжелое передвигают, громко пыхтя и постанывая. — Блять! Пожалуйста, помоги!       — Почему я должен верить тебе? — интересуется Мин, припоминая о Лжеце, хотя номер был другим.       — Ты, сука, серьёзно? — раздраженно шипит в трубку незнакомец и рядом снова что-то бухает. — Мы сейчас сдохнем, блять, в адских муках! И ты, мудака кусок, спрашиваешь с чего ты должен мне верить?! — истерически кричит голос.       — Эй, не кипятись! — осознав свою ошибку, Юнги попытался успокоить парня.       — Знаешь, да нахуй тебя! Когда сдохнем это будет на твоей блядской совести, если эта сука у тебя вообще имеется! — завёлся незнакомец. Видимо, он действительно был очень напуган и в сложившейся ситуации Шуга его понимал.       — Где вы? В каком городе? — серьезно спрашивает Юнги, выбегая из ТЦ, направляясь к ближайшей остановке. — Как вас найти?       — Что? — удивлённо спрашивает ангельский голос, на секунду теряясь. — А, мы в Йонджу…       Юнги не знает, совпадение ли это или судьба, но он тоже в Йонджу, и он всего в трёх кварталах от места, где прячутся незнакомцы.       Ангельский голосок быстро и сбивчиво лопочет что-то о разгромленной кафешке и просит поторопиться. Если бы это был один из дней «раньше», то сейчас Юнги пошёл бы покупать лотерейный билет. Потому что такой удачи у него с роду не водилось, а кафе то всего в двух станциях от него.       Мин бежит так быстро, как может. Он ненадолго отключается, заверяя парня на том конце, что он уже в пути, и походу пытается придумать более-менее действенный план спасения. Если верить собеседнику, то их окружила большая толпа. Перестрелять их всех Юнги, даже при всей своей ловкости, не сможет. Остается как-то отогнать их от здания, где прячутся невольные шугины попутчики.       Проблема в другом. Судя по всему, один из них ранен, и это ох как усложняет задачу. Даже если у Юнги получится отвлечь большую часть ходячих, не факт, что ребята успеют спастись. Они наверняка будут жутко медленно передвигаться, а зомби, учуяв запах крови, ещё больше взбесятся. Неудивительно, что их окружили — эти твари на свежую кровушку сбегаются как мухи на мёд.       Так, думай Юнги, думай! Как вытащить двух, возможно больше, парней, из кафе, вокруг которого кишат зомбари? Эх, было бы легче, будь у него граната или что-нибудь такое же мощное.       Вдалеке виднеется нужная улица и едва повернув за угол, Шуга замирает. О, Скотче, когда парнишка говорил, что их слишком много, он преуменьшил. Да там ебаный стадион! Юнги столько зомби за все семь месяцев не видал! Это ж как надо было облажаться! Они там что, ванну из крови девственниц сооружали или жили в этой кафешке безвылазно несколько месяцев? Хотя, теперь понятно почему город был относительно пуст. Все ходячие предпочли эту вечеринку вместо унылого брожения по улице.       Точно! Вечеринка!       Юнги замечает, что находится прямо на центральной площади. Сбоку виднеется пустой фонтан с высокими каменными декорациями, и он спешит к нему, попутно заново набирая номер. Он не знает: звонить ему на «зависимого» или «лжеца», но что-то ему подсказывает, что трубку всё равно возьмет ангельский голосок. Печально знакомое «Lier» гудками стучит по голове.       — Д-да! — вновь напуганный дрожащий голос.       — Я возле кафе. Где именно вы находитесь? — хмурится Мин, судорожно прикидывая план действий в голове.       — Кажется, в подсобке, — лопочет голос, чуть ли не плача.       — Слушай: сейчас вы аккуратно разбаррикадируете двери и будете ждать. Считаешь ровно до ста сорока, а потом выходите в холл. Как только услышите второй припев, выходите и бежите к высотке с левой стороны от вас.       — Какой к черту припев? — психует парень, слыша, что двери ломаются все сильнее и сильнее.       — Ты поймешь. Начинай отсчет! — уверенно говорит Мин.       Юнги сбрасывает, пока парень снова не послал его, и быстро залезает на самую верхушку фонтана. Мысленно он тоже считает. пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь… Он открывает инвентарь и несколькими четкими нажатиями достаёт оттуда огромную стерео систему, украденную когда-то с клуба. Массивные колонки мягко опускаются на землю. восемьдесят два, восемьдесят три, восемьдесят четыре… Компактная панель управления на поясе и микрофон в руках. Начинают играть биты.       Agust D — трек первый       Шуга сдержанно начинает зачитывать первый куплет своего недавно написанного рэпа, на который, как ни странно, вдохновило собственное тату и разруха вокруг. Слова льются быстро и достаточно громко, поэтому уже через несколько секунд ходячие переключаются на него.       Множество зомби, спотыкаясь, бегут к колонкам из которых звучит немного шепелявый голос Юнги. Он внимательно наблюдает, следит за зомби и мысленно продолжает отсчет. Ребята уже должны были выйти из подсобки и ждать возле выхода из кафе.       Но там по прежнему слишком много мертвецов. Начинается припев, и Юнги немного прибавляет громкости, отвлекая ещё больше зомби. Медленно двери кафе освобождаются и ходячие всё больше и больше лезут друг на друга, в попытках достать до Мина и колонок. Они двигаются резко и быстро, рвут глотки в криках и рычании, их поломанные окровавленные пальцы, с засохшими кусками плоти и грязью под остатками ногтей, активнее тянутся к блондину. Несколько раз они едва не хватают Юнги за ноги.       Страх разрастается внутри, сковывая внутренности, от чего переводить дыхание и продолжать читку становится труднее. Адреналин в крови повышается, руки мелко подрагивают, сжимая микрофон до побеления костяшек. Взгляд загнано мечется от копошащейся кучи ходячих, к двери кафе напротив.       Юнги заканчивает второй куплет и с усилием заставляет замершее тело двигаться. Его впервые со времён начала путешествия охватывает настолько сильная паника.       Страшно.       Прожив почти семь месяцев в этом апокалипсисе в легкую справляясь с десятком зомби, Мин никогда не сталкивался с такой опасностью. Даже когда эксперементировал, проверяя особенности мертвецов. Сейчас их слишком много и Юнги впервые страшно, что он может умереть. Страшно, что его план может не сработать.       Второй припев и громкость увеличивается на максимум. Юнги рэпует как последний раз в жизни, громко, хрипло, он почти кричит в микрофон, срывая голос. Громче, ещё громче, так громко, как возможно. От звуковых колебаний, головы зомби, находящихся близко к колонкам, взрываются мгновенно. Ряды ходячих редеют с каждым аккордом и новой строчкой, слетающей с губ Шуги. Краем глаза парень замечает две тени, медленно метнувшиеся к зданию, на которое он указал.       От души отлегло, когда двое скрылись в высотке, а большинство зомби лишились мозгов из-за громкого звука. Но Мин замечает несколько ходячих, что, несмотря на музыку, последовали за спасенными ребятами.       Юнги потряхивает от волнения. Он переводит трек на биты и буквально соскакивает с фонтана, едва не ломая себе ногу. Пистолет в руке появляется за считанные секунды и, расстреляв несколько зомбарей на пути, блондин отбегает подальше.       Уже будучи возле высотки, Юнги одним быстрым движением возвращает свой музыкальный центр в инвентарь. Как только звук прекращается, оставшиеся ходячие застывают на месте, кажется, пытаясь понять что произошло, если у них, конечно, осталось чем понимать. А потом резко срываются по направлению к Шуге.       Парень бежит к высотке, на автомате доставая катану с панели быстрого доступа. Он забегает в здание и, порубив на части несколько мертвецов, спешит подняться по лестнице. Юнги не знает куда именно ему бежать, поэтому он на ходу достает телефон, быстро набирая номер лжеца.       — Где вы? — сбившимся дыханием выдает Мин в трубку, как только гудки прекращаются.       — Восьмой этаж, — моментально отвечает ангельский голос и сбрасывает.       Юнги на всей своей скорости спешит наверх. На лестничных пролетах ему встречаются ещё несколько зомби, которых он с легкостью обезглавливает. В висках пульсирует от напряжения и адреналина. Мин буквально спиной чувствует толпу ходячих, что преследуют его и также он видит бегущие вверх по лестнице полуразложившиеся тела, что опережают его.       У Юнги страх сковывает мышцы и руки дрожат всё сильнее с каждым разрубленным пополам зомби. Это мучительно — не знать, успеет ли он добраться и спасти нуждающихся в его помощи. На седьмом этаже дыхание сбивается окончательно, и ослабевшие ноги отказываются держать. Колени трясутся и рискуют вот-вот разъехаться в стороны, пока блондин уже буквально на четвереньках пытается доползти до нужного места.       Он позорно приваливается к каждой стене в надежде удержать равновесие и не свалиться прямо здесь от громкого стука сердца прямо в ушах; дёргает за ручку каждой квартиры на своём пути. Лишь после пятой попытки до него доходит позвонить. Он дрожащими и не слушающимися пальцами набирает этого треклятого лжеца и на границе обморока просит открыть ему дверь.       Почему Юнги вдруг стало так плохо — он и сам не знает. Вот только что он был в состоянии положить на лопатки целую ораву мертвецов, а теперь, кажется, вырубается на ходу.       Разморило. Чёрт, как же странно это звучит! Хреновое оправдание, но другое Шуге придумывать попросту лень и некогда. Эти перепады физической активности его уже конкретно так подзаебали.       Кто-то выглядывает из соседней квартиры от той, к которой пристроился Юнги и силком затаскивает парня внутрь. Его толкают в просторную комнату, словно он пушинка и человеку, оставшемуся за спиной, ничего не стоит поднять Шугу над головой. Такие глупые мысли и предположения, как ни странно, приводят блондина в себя и проясняют рассудок.       Мин быстро осматривается, натыкаясь взглядом на сидящего в углу комнаты темноволосого парня, что скулит и постанывает, держась за неаккуратно перевязанную каким-то платком ногу. Сзади звук закрывающихся дверей и приглушенное рычание ходячих.       Юнги мыслит удивительно трезво. Вся та усталость и головокружение, что насколько секунд назад грозились вылиться в обморок внезапно исчезли, словно их и не было. «Какого чёрта?» — хочет спросить Мин у своего организма, но вместо этого он натыкается взглядом на второго паренька, что до этого закрывал двери. И блондин готов отдать все, что у него есть за душой и поставить на кон свой талант музыканта, ведь если перед ним не прекрасное создание небес, то Шуга не умеет играть на пианино.       Этот мальчишка выглядит как милая плюшечка с детским лицом и очаровательными, немного напуганными глазами, сладенькими щечками и офигенски пухлыми губами. Что там Юнги говорил про ангельский голос? Если этот парень — тот, с кем Мин разговаривал по телефону, то это определённо повод начать верить в ангелов.       — Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо! — Шуга даже опомниться не успевает, как этот божественный мальчик стискивает его в объятиях, удивляя ещё больше.       Потому что телосложение у ангелочка совсем не хиленькое и худощавое, как у Мина, а абсолютно противоположное. Да Юнги таких мышц в жизни не трогал, а сейчас его обнимает красивый подкачанный парень, который немного высоковатым голосом благодарит за помощь.       Умирать уже можно?       — Да-да, — немного задыхаясь, тянет Юнги, похлопывая парня по сильному плечу. — Дай вдохнуть.       — Ой, простите! — брюнет тут же отлипает от Юнги, неловко пряча руки за спиной. — Я Па…       — Без имён! — перебивает его Шуга, пугая своим криком раненного парня, про которого он, если честно, немного забыл.       Ангелочек подлетает к другу, успокаивая и обнимая. Тот продолжает скулить, но немного затихает.       — Почему? — неуверенно спрашивает милашка у Юнги, и блондин теряется.       Скажем так: Юнги не очень доверяет людям после того случая. Его плечо всё ещё побаливает время от времени. Вряд ли он задержится с этими двумя надолго, поэтому знакомиться им ни к чему.       — Просто без имен, — выдыхает он и решает начать первым. — Кличка, прозвище, что-то такое, окей? Я Шуга.       Оба парня напротив смотрят недоверчиво. Они переглядываются между собой, что-то шепчут друг другу и осматривают Мина так пристально, как даже родной отец не смотрел на него.       — Я… я Джей-Хоуп. — тихо отвечает раненый парень спустя полминуты напряженного молчания.       — А… у меня нет клички, — тянет «ангел».       Юнги смотрит на него, прикидывает в голове как же так его обозвать и, немного залипнув на лице, тихо шепчет «Моти*».       — Что? — переспрашивает ангелочек.       — Ты будешь Моти! — уверенно произносит Шуга. — И возражения не принимаются! — заметив возмущение, парирует он на его пыхтение.       — Ладно, хорошо, спасибо, — смущённо тараторит брюнет и принимается успокаивать вновь занывшего товарища. — Мы ненадолго, поверь. Просто дай нам передохнуть пару часов и мы уйдём.       — Ты в своём уме? — восклицает Юнги, подходя ближе к паникующей парочке. — Куда вы попрётесь? И, тем более, Хоуп ранен, как я понял. Дай посмотреть, нужно обработать рану.       — Нет, не подходи! — пытаясь загородить собой друга, выкрикивает Моти, но Юнги успевает сорвать пропитанный кровью платок с чужой ноги.       И отшатывается назад, мгновенно доставая пистолет из-за пояса и направляет его на неудачливых попутчиков. Двое в ужасе вздрагивают и застывают на месте, пока Юнги целится прямо Хоупу в голову.       Потому что на чужой ноге рваный след от зубов.       Потому что кожа уже начала подгнивать.       Потому что Юнги знает, как выглядит укус ходячего.       — Ты притащил с собой зараженного! — кричит Мин, сжимая в руках оружие до боли в пальцах.       — Прошу, не стреляй! — дрожащим голосом умоляет Моти, в то время как Хоуп, кажется, отключается. — Нам нужно всего пару часов и мы уйдём. Он не успеет превратиться к тому времени.       — А потом что? Ты дашь ему сожрать себя? — иронично говорит Мин, готовый вновь нажать на курок.       — Но я не могу позволить убить его! Он мой друг! Один я не выживу. Я сойду с ума от одиночества…       Юнги тяжело вздыхает, рассматривая рану на ноге Хоупа внимательнее и обращая внимание на бледность парня.       — Сколько времени прошло? — уже спокойным голосом спрашивает он у ангелочка.       — Что?       — Сколько времени прошло с момента укуса? — повышая голос и раздражаясь, повторяет Шуга.       — Я не знаю! — вновь испугано выкрикивает Моти. — Где-то часов пять-шесть. Это случилось сегодня.       Юнги в очередной раз тяжело вздыхает. Он, блять, реально устал от этого дерьма! Убирая пистолет обратно за ремень, Мин не верит, что всё это действительно происходит. Он подходит к парням, отчего ангелочек немного шарахается, но Юнги лишь пихает ему в руки аптечку и приказывает обработать рану Хоупу. Пока Моти растеряно принимается за ногу друга, блондин сбегает в разгромленную ванную и запирается там.       Чёрт! И почему весь пиздец в этой жизни происходит с ним?       Юнги устал. Пиздецки сильно устал. Он бы хотел просто проснуться и наконец осознать, что всё это очень стрёмный сон. Только вот всё вокруг слишком реалистичное. Мин приглушённо рычит и сжимает кулаки, пока на ладонях не остаются следы от ногтей. Он и вправду собирается провернуть это, даже не зная, сработает ли?       Как же всё достало.       Шуга умывается остатками воды из заржавевшего крана, протирает мокрыми руками заляпанное в крови зеркало и смотрит на своё уставшее лицо в отражении. В его инвентаре всё ещё лежит блокнот Бэм-Бэма.       «Не переживай, Юнги», — говорит он себе, — «Ты справишься. Вы справитесь. Всё будет хорошо».       Всё. Будет. Хорошо.       Будет хорошо.       Будет.       Будет же?       «Однажды всё будет идеально. И этот момент окажется концом».