— Доброе утро! С вами…
— Сегодня утром у нас для вас отличное шоу!
— Прогноз погоды! Сегодня облачно…— Доброе утро, репортаж из Пусана. Власти подтвердили эпидемию птичьего гриппа.
— По неофициальной версии причиной стали эксперименты на животных, птицах и некоторых морских млекопитающих…— Известная немецкая фармацевтическая компания под руководством дочери нобелевского лауреата по биологии и генной инженерии Эриха Шварцвальда, Катрины Шварцвальд…
— Сценарий будет совсем другим, если вирус мутирует…— Сегодня снова на берег выбросилась стая дельфинов…
— Вы знаете о настоящих угрозах? — Нет. Их нет.— Экологи пытаются установить причину смерти такого количества животных…
— Полиция подтверждает, что в последнее время участились случаи странного поведения людей…— Он стоит над человеком и бьёт его… у него кровь…
— Организация защиты здоровья и ООН вряд ли введут ограничение передвижения…— Это немного беспокоит нас. Они не физики, не химики, не биологи… Все думают, всё пройдёт само собой.
— Они живут в вымышленном мире…— Двадцать один подтверждённый случай…
— Разговоры о конце света — это сплошное надувательство!
— …Он зарычал и продолжил избивать жертву…
— По самым точным оценкам — 18 из 20…
— Мы не знаем о распространении…— Учёные в недоумении…
— Вы не осознаёте всю серьёзность происходящего!
Намджун был тем, кто помнил всё… от начала…***
Двери в комнату открываются с тихим скрипом. Босые ноги быстро перебегают по паркету и двое детишек резво прыгают на кровать. Джун невнятно мычит, пытаясь столкнуть два тельца с себя, но только лишь ещё больше путается в одеяле под задорный детский смех. — Вставай, оппа! — радостно кричит ребенок. — Просыпайся! Завтрак уже готов! — энергично подбадривает второй, пытаясь даже как-то столкнуть старшего с кровати. Голоса кричат наперебой и Киму всё же приходится нехотя открыть глаза. На него смотрят весёлые двое — младшие брат и сестра. Джун едва может сдержать улыбку. — Что будем есть? — бодро спрашивает парень; от сонливости не осталось и следа. — Оладьи! — вместе кричат младшие и убегают из комнаты. На кухне мать уже дожаривает очередную порцию ароматных оладий. Под приглушённый шум утренних новостей Джун желает всем доброго утра, целует маму в щёку и садится за стол рядом с мелкими, занимая место главы. В семье Ким отца не было. Вместо него всегда был Намджун. Сколько себя помнил — он всегда помогал и оказывал поддержку маме, как морально, так и финансово. А всё потому, что отец Джуна ушёл к другой молодой женщине, оставив на несчастную миссис, а теперь уже мисс Ким, подростка и двух маленьких детей. Парню тогда было лишь 14 — грандиозные планы на жизнь и мечты, но видя уставшую после двух смен мать, которая плачет в подушку по ночам, он не мог поступить иначе. Едва закончив школу и поступив в колледж, Джун начал работать. Он брался за всё, начиная от автозаправки и заканчивая барменом в дешёвом кабаке. Совмещать работу с учёбой было трудно, но Ким парень умный, к тому же поставил себе цель — обеспечить мать и младших всеми удобствами. И вот Намджуну 21, у него по прежнему куча подработок, учёба, мать с младшими братом и сестрой, и кредит. Недавно они раскошелились и купили машину, хоть маленькую и дешёвую, но так было намного удобнее. — Эй, оппа! — зовёт его Нанджи отвлекая от мыслей. — Смотри, какой у тёти в телевизоре костюм! Как на той твоей работе? Намджун смотрит на расфуфыренную и размалёванную жертву пластических хирургов в блестящем пиджаке золотого цвета и морщится. — Да. Но я ушёл с той своей работы и мы договорились не вспоминать об этом, верно? Так уж случилось, что Джуну и вправду пришлось носить такое. Два года назад он работал… не совсем легально. Но там была действительно хорошая зарплата. Благодаря его природной крупности телосложения и хорошему владению английским, его взяли быть ведущим. Да… ведущим подпольных боёв без правил между эмигрантами. Как говорится: «Хлеба и зрелищ». Блестящий пиджак на голом теле, открывающий шею и грудь, массивный блокнот для записи ставок и сигналка для оповещения о начале и конце боя. Джун проработал там почти десять месяцев, вдоволь насмотревшись на кровавое месиво и заодно научившись драться самому. Но в итоге он ушёл, предпочитая больше не вспоминать об этом. — Эй, что тебе подарить на день рождения? — спрашивает Джун у Нанги, пытаясь перевести тему. Нанджи тут-же начинает подсказывать младшему брату, что-то шепча на ухо, а затем они в один голос говорят: — Щенка! — Щенка? Вы имеете ввиду чучело щенка? — играется с мелкими Джун, — Это можно устроить! — Да не же! — Всё, хватит спорить! Ешьте! — прерывает их мама. Малыши нехотя успокаиваются и продолжают увлечённо поглощать оладьи. Намджун любил такие утра: тёплые и весёлые, когда вся его семья счастлива. — Хён, а что такое «военное положение»? — вновь спрашивает Нанги, глядя в телевизор. Эти новости только пугают простой люд. — Ну… это как домашние правила, только для всех, — выдыхает Джун, уже уставая от утренней активности младших. — Всё, пошли-пошли! — зовёт мама прося поторопиться. — Давайте быстрее! — Идём! — Эй, а убирать не надо? — тянет Ким-старший понимая, что грязная посуда вновь на нём. — Уберём когда вернёмся! — кричит Нанджи из прихожей. Намджун лишь вздыхает и улыбается. Да, он любит такие утра…***
«Ильсан»
— Это живёт в воде… Семейство Ким едет на своей машине по переполненной дороге, застревая в пробке. Чтобы развлечься младшие решили поиграть в «угадайку». Джун смеётся над очередным нелепым «Это морская лама?» и сжимает руль проезжая немного дальше по строю. — Чего это они разлетались с утра? — спрашивает мама, замечая пролетающий над ними вертолёт. — Да ещё и в центре города… Я видела уже три за последние 10 минут. — Что происходит? — скорее сам себя спрашивает Джун, когда слышит сирены. Он начинает выглядывать в окна, пытаясь рассмотреть дорогу дальше, но, не получив результата, решил прибавить громкости в радио. ==== — Всемирная организация здравоохранения беспокоится недавней вспышкой бешенства, которая началась в Германии и отмечена уже более чем в двенадцати странах, включая Южную Корею в районах Коян и Кёнсан. ==== — Послушаем NHK W.R.J. — прерывает мама и переключает радио на другую волну. — Ты больше не японка! — парирует Джун, от чего мама улыбается и тихо хихикает, — Я и сам-то уже нет. Проявляется только после трёх бутылок. — А я японка? — спрашивает Нанджи. — Да, по бабушке! Мимо них проносится полицейский мотоцикл и сбивает зеркало заднего вида с их машины. — Что за… — едва не матерится Джун, но мать останавливает его коротким: «Эй!». — Он что, так и уедет, оппа? — Разберёмся… — тянет Ким старший и выходит из машины. — Выходи осторожно! — Не бойся, мам… Намджун выходит на дорогу, замечая ещё множество полицейских, разъезжающих между рядами машин. Что вообще происходит? ==== …Передаётся между видами, обычно через укус заражённого животного… ==== Джун осматривается вокруг, не понимая ситуации и поднимает оторванное зеркало. ==== …Мы рекомендуем держаться в стороне от густонаселённых зон… ==== — Ну как, порядок? — спрашивает мужчина, выходящий из машины сбоку. — Да, всё нормально. А что здесь происходит? — Сам не знаю… — Все что, с ума посходили? — спрашивает Джун в никуда и разворачивается, слыша взрывы дальше по улице. — Джун, сынок! — испуганно зовёт мисс Ким из машины. Прохожие начинают убегать в противоположную сторону, а подъехавший полицейский просит вернуться в машину. — Не выходить из машины… — предупреждает мужчина и его тут же сбивает огромный грузовик, что таранит машины. Нанги и Нанджи испуганно пищат и начинают плакать, а мать старается их успокоить, хотя сама в большом шоке. Видя образовавшийся после тарана путь, Намджун выворачивает руль и пытается уехать. Машина виляет по дороге из стороны в сторону, объезжая обломки других автомобилей и бегущих в панике людей. Сконцентрироваться и не сбить никого трудно, всё внимание Намджуна направленно на дорогу. Младшие в панике начинают метаться по машине и Нанджи от страха прячется между сиденьями. — Джи! — зовёт Ким старший, выезжая на свободную улицу. — Нанджи, доченька, сядь на место! — просит мисс Ким, пытаясь успокоить детей. — Вернись к Нанги и сидите вместе. — Нанджи, пристегни ремень! — Мне страшно! Намджун слишком отвлекается и не следит за дорогой. Машину, мчащуюся на них, он видит лишь долю секунды. Удар приходится прямо в правый бок и ещё один догоняет тут же. Их заносит, подушки безопасности ударяют по лицу и сзади в них снова кто-то врезается. Осознать всё не выходит. Джун теряет сознание, а люди вокруг продолжают испуганно бегать и творить беспредел.***
— Х… н… Хё… н… Хён! Намджун приходит в себя от того, что его зовут и тормошат. Едва открыв глаза, он видит заплаканного, испуганного до полусмерти Нанги. Он сразу прижимает его к груди, обнимая и поглаживая по спине в попытках успокоить. Когда парень посмотрел на заднее сиденье, сердце болезненно сжалось, а на глаза навернулись слёзы. Нанджи… Удар пришелся как раз туда, где она сидела. Маленькое окровавленное тельце, сжатое между металлом двери и сиденьями, сгорбленное в неестественной позе, превратилось в кровавое месиво. Нанджи больше нет… Джун старается не заплакать и тормошит мать. Женщина не сразу приходит в себя, а как только осознаёт случившееся, лезет на заднее сиденье. Намджун останавливает её простым: «Не смотри…» и полным боли взглядом. Та, кажется, всё понимает, смотрит неверяще и мотает головой из стороны в сторону, чтобы сын опроверг догадку — с Нанджи всё в порядке! Но Джун не отрицает, а лишь только сильнее сжимает в объятиях брата и поглаживает мать по руке. На глазах мисс Ким тут же собирается влага и она всхлипывает, начиная надрывно плакать, размазывая слёзы по щекам и без остановки причитая: «За что? Почему?» Она заикается и окончания слов теряются в громких попытках втянуть воздух. Дыхание спирает, а из горла сам по себе рвётся крик. Потерять родного человека — больно. Лишь спустя несколько долгих минут у Ким-старшей выходит взять себя в руки. Задушив подкатывающую к горлу истерику, женщина пыталась более-менее адекватно реагировать. Передав испуганного Нанги в руки матери, Намджун выходит из машины. Люди вокруг хаотично бегают и кричат, паника накрывает с головой. Джун замечает брошенный рядом грузовик и кричит родным бежать. Он оборачивается и с болью в последний раз смотрит на недавно приобретённую машину. В голове всплывает сегодняшнее утро и множество таких же прекрасных и радостных моментов, когда они все вчетвером весело смеялись. Но больше так никогда не будет, ведь его солнце в той растерзанной машине. Там теперь навсегда останется его милая младшая сестрёнка Ким Нанджи. Краем глаза парень замечает бегущих на него обезумевших людей. Они сносят всё на своём пути, вгрызаются в тела беззащитной толпы и бегут дальше. Это пугает… Нет, это ужасает, и Ким чисто на инстинктах бежит к грузовику, запрыгивает на водительское кресло и жмёт на газ. Им срочно нужно выбраться из города. На трассе между городами у матери всё же начинается истерика. Осознание потери собственного ребёнка бьёт по вискам и женщина задыхается громкими рыданиями. У Джуна лишь с пятой попытки получается её успокоить, но мисс Ким продолжает трястись, беззвучно всхлипывая. Она напряжена и растеряна, кажется вот-вот закричит, но женщина старается сдерживаться. Нанги так до конца и не осознаёт случившееся. Он глупо хлопает мокрыми глазами и всячески успокаивает мать и себя, хотя, по видимому, не понимает от чего старшим так грустно. Что случилось с нуной, он тоже не понимает, ещё слишком мал. До Тэкьяна они добираются почти без происшествий. Мисс Ким окончательно успокаивается, стирая с лица слёзы. Она только и делает, что смотрит в окно, почти не шевелясь и не произнося ни слова. Это беспокоит Намджуна, но он не решается спросить. Мама выглядит слишком устало и замучено: её глаза покраснели от слёз, на лбу и переносице залегли морщины, веки медленно тяжелеют от набухающих синяков, а щёки чуть опухли. У неё губы искусаны в кровь и взгляд неживой, пустой, стеклянный, как у фарфоровой куклы. Её дыхание по прежнему прерывистое и неровное, а подбородок слегка дрожит, как и всегда, когда она сдерживает боль. Но они не говорят об этом. Просто потому, что если начнут, то неизбежно… Причинять матери ещё больше страданий Ким не хочет. В грузовике Нанги случайно находит охотничье ружьё и Джун забирает его себе на плечо. За несколько метров от супермаркета машина глохнет, поэтому им приходится пешком пробираться сквозь толпу испуганных людей и суматоху. Люди в магазине как ненормальные сметают всё с полок и дерутся за воду. Ким отдаёт матери тележку и просит её набрать еды, а сам спешит за аптечкой и успокоительным для женщины. Всё же сама она не успокоится и вряд ли вообще сможет закрыть глаза, а им стоит где-нибудь отдохнуть. Вокруг сплошной кавардак и добыть хоть немного провизии оказалось тяжёлой задачей. Мисс Ким едва не растерзали за банку консервов. Это ужасно… Не люди, а дикие звери! Они спешат к жилым домам и пытаются остаться живыми в этой карусели паники. Перебегают от одного угла к другому, стараясь не сталкиваться с другими беженцами и убежать от чудовищ как можно скорее. В одной из высоток Джун ищет хоть одну открытую квартиру или хотя бы двери, которые можно выбить. Но как назло ни одна не поддаётся и им приходится подниматься всё выше и выше. Удача улыбается лишь раз, когда они натыкаются на открытую квартиру почти на самом верху многоэтажного здания, и тут же машет ручкой, когда на них налетают бегущие следом чудовища. Джун едва успевает захлопнуть дверь, сразу баррикадируя её шкафами и только когда шум стихает, он позволяет себе расслабиться. Ким даёт так и не проронившей ни единого слова матери успокоительное, замечая как дрожат её руки и сжимаются в тонкую линию губы; и немного воды для Нанги, чтобы успокоить и смочить горло. Стресс и испуг смешиваются в коктейль эмоций и отнимают все силы. Намджун засыпает сразу после младшего брата, а на краю сознания — не спящая мать, что тянется к сумке с припасами.***
Очередное пробуждение Джуна начинается с громкого крика Нанги. Младший пятится назад и мечется по комнате в попытках убежать от мисс Ким, которая… Ведёт себя так же, как те монстры? Кима-старшего охватывает испуг и внезапная догадка только усугубляет ситуацию. Он осматривается и замечает четыре пустые пачки успокоительного. Но ведь… нет! Не могла же мать с горя наглотаться таблеток и умереть, а потом стать этим чудовищем? Или могла? Нет, это абсурд! Неправда! Не так уж и долго они спали, она просто не могла! Не успела бы! Она не стала бы! Это же любимая мамочка! Она сильная, смогла бы справиться! Никогда… Она бы никогда… Но Намджун сейчас смотрит на неё и не видит. Не видит свою маму, что растила его, всегда понимала и принимала его таким, какой он есть. Вместо неё, перед ним лишь безжизненный живой труп, чудовище, монстр… Женщина вновь бросается на младшего, и тот испуганно бежит к брату, пока Джун вскакивает и хватает ружьё. Он наводит дуло на, боже, свою родную мать и та на мгновение останавливается, смотря на сыновей затуманенными глазами и дико вдыхая носом. Она резким движением кидается вперёд и Намджун стреляет. Убивать родную мать это… Он не хотел, правда, но это существо уже не его добрая и милая матушка. Джун со слезами всаживает в неё три пули и только когда женщина падает и перестаёт шевелиться, он опускает оружие. Нанги плачет и кричит ещё громче. Ему страшно — Намджуну тоже. Он с трудом глотает свою собственную истерику, подхватывая брата на руки спешит выйти из квартиры. Не оборачивается, не задумывается, не смотрит… Просто если он примет в своей голове факт того, что убил родную мать, то непременно утонет в собственной панике. И пусть она стала чудовищем и её больше нельзя было назвать мамой, но всё же — это женщина, которая родила и воспитала Джуна. Она выдержала финансовые проблемы, измену мужа, смогла позаботиться о троих детях и заново подняться. Но в итоге всё же сломалась, потому что медленно умирающий мир, хаос вокруг, да ещё и смерть родной дочери — это слишком. Слишком даже для неё… Город встречает разрухой и медленно расползающемся по воздуху безумием. Сориентироваться выходит не сразу и только адреналин в крови заставляет двигаться. Вместе с остальными выжившими Джун пробежал несколько улиц. Монстры гнались следом и единственным местом, где можно спрятаться, была брошенная машина. Ким залазит внутрь, закрывает все двери и окна, прижимает к себе Нанги и старается не издать ни звука. Когда спустя пару минут всё вокруг более-менее утихает, Джун надеется — обошлось. Но стоило ему облегчённо выдохнуть, как на капот прыгнула женщина-монстр. Она ошалело рычала, билась головой и кулаками о лобовое стекло, разбрызгивая слюну вперемешку с кровью. Страх снова накатил огромной волной и скрутился узлом где-то под рёбрами. Солнечное сплетение тянуло от ужаса, а глаза волей-неволей застилала пелена слёз. С трудом собравшись, Намджун попытался завести машину. Получается не сразу: мотор постоянно глохнет, а на стекле расходятся большие трещины. Казалось, ещё немного и тонкая прозрачная преграда не выдержит — рассыплется, разлетится на части и их просто-напросто сожрут с потрохами. Страх колючими шипами сковывает лёгкие, затрудняя дыхание, а младший брат утопает в рыданиях. Кошмар… За что, Боже? Наконец машина заводится и Джун тут же жмёт на газ, проезжая немного вперёд, а потом резко тормозит, сбрасывая монстра с капота. Он отъезжает назад и, развернувшись, сворачивает на тротуар. Дороги заняты брошенными автомобилями и проехать по ним не представляется возможным. Лишь только на выезде из города Ким позволяет себе облегчённо выдохнуть. К счастью, трасса пуста. Нанги удаётся немного успокоить и младший даже засыпает, вымученный всем происходящим. На малыша слишком много свалилось — ему надо поспать. Бедняга потерял сестру и родная мать стала чудовищем, а ведь мальчишке всего восемь лет. Джун едет, не останавливаясь. Он вжимает педаль газа в пол и мчится, не тормозя ни на миг. Казалось, если он сейчас остановится или хотя бы немного притормозит — машина заглохнет; больше не заведется или откуда-то выпрыгнут те твари и убьют, как загнанных в угол зверьков. Киму и самому страшно до жути, но он старается держать себя в руках. И как всё так сложилось? Сука, почему?***
Топливо заканчивается на въезде в Ыйджонбу, и Джун сам удивляется, как его хватило на такой долгий маршрут. Заправки поблизости нет и машину приходится бросить. Здесь тихо… Очень тихо… С младшим на руках тяжело, да и сам Намджун сильно устал, поэтому заваливается в первую же открытую квартиру. Наскоро поев, он пытается снова уложить Нанги спать и отдохнуть самому. Только через полчаса брат наконец засыпает и у Кима-старшего появляется возможность перевести дух. Надежда на то, что всё это лишь сон, бьется в нём с огромной силой. Вот, сейчас он закроет глаза, а когда откроет — окажется дома, в любимой мягкой кроватке; на него как обычно напрыгнут две тушки крича о том, что пора вставать. Он так сильно этого хочет… так на это надеется… Нужно только закрыть глаза. Но заснуть парню так и не удаётся. Нанги начинает громко кричать и биться в судорогах на полу. Его кожа посерела, проступили синие вены, а глаза заплыли бельмом словно у слепого. Джун подбегает к брату, хватает за руки и крепко держит в попытках понять происходящее. Большой кровавый след от зубов на маленькой ручке он замечает не сразу. Ким отшатывается, когда осознает, что скорее всего мать тогда укусила Нанги и теперь младший превращается в такое же чудовище. Как это остановить — Джун не знает и когда брат встает и начинает принюхиваться, он понимает — его уже не спасти. Младший бросается на Кима пытаясь его укусить и Джун правда не знает что делать дальше. До ружья он не дотянется, поэтому хватает первое попавшееся под руку, чем оказывается массивная керамическая ваза, и бьет чудовище по голове. Бьёт не Нанги, не брата, не того маленького мальчика, которого он вырастил. Бьёт чудовище, людоеда, зомби, живого мертвеца. Не родного человека… Просто бьёт, даже не задумываясь. Ибо если задумается хоть на миг… возненавидит себя. Хотя он уже себя ненавидит по многим причинам. И то, что происходит в этот конкретно момент — ещё один огромный, жирный плюс в его копилку грехов, за которые он когда-то будет гореть в аду. Он бьёт до тех пор, пока тельце перед ним не перестаёт двигаться, а потом осознание бьет по голове. Нельзя было думать! Нельзя было понимать! Джун же только что… убил своего младшего брата… Своими руками убил. Также как и мать. Это их кровь на его руках. Кровь родных и самых близких. Это их кровь на джуновой одежде. Это запах их крови навеки отпечатался в сознании. Всё это — его вина. Он ужасен… Он просто… монстр. Да что же это? Почему так? Что вообще происходит? Джун старается думать, убеждает себя, что всё происходящее — просто сон и он вот-вот проснется, а младшие забегут в его комнату и снова начнут прыгать на кровати, пока мама печет оладьи на кухне. Но нет! Это реальность! Суровая, жестокая и блядски несправедливая реальность! За что? Почему всё это произошло именно с ним? Он же обещал всегда защищать свою семью! Слёзы наконец настигают, а чувство собственной ничтожности добивает. Оставаться здесь больше нет смысла. Видеть обезображенный своей же рукой труп младшего, без сомнений, больно. Он такой дурак, раз думал, что сможет спасти их. Как всё так обернулось? Он спрашивает себя снова и снова. Боль сковывает сердце. Джун выходит на улицу с ясным пониманием — последние 27 часов его жизни были самыми ужасными с момента его рождения. Кажется, хуже уже не будет. И ему честно хочется сдохнуть, только бы дальше не было ещё паршивее. Он один, без защиты, бросает ружьё и падает на асфальт. Ему хочется кричать, но собственные всхлипы не дают связкам нормально работать. Всё внутри болит… Вот так, в один миг Ким Намджун потерял всё, что у него было. Он отключается… Сквозь сон слышит невнятный голос и копошение рядом. — Ну и заставил же ты побегать… Джун чувствует резкую разъедающую боль в запястье, но даже это не даёт ему очнуться. Он реально сильно устал. — Оу, да ты у нас лидер! Над ним что, издеваются? Кто это такой жизнерадостный крутится возле него? — Может оставить его с тобой? Кого? Намджун не осознает всего. Он погружается в сон окончательно и уже ничего не чувствует, искренне надеясь, что всё это — ужасный ночной кошмар. Можно ли продать душу дьяволу? Если для того, чтобы утром Ким вновь проснулся в своей кровати от криков младших и запаха маминых оладий с кухни, нужно всего лишь отдать душу рогатому, то он готов лично вытащить этого сукиного сына из преисподней и силой заставить его заключить контракт. Хотя нет. Что за бредовые мысли? О чём он только думает? Какая же глупость, это даже смешно. Будто драматический сюжет какого-то фильма. В таком случае может ли Намджун получить свой Оскар за страдания? Его персонаж пережил достаточно? Ха, ха и ещё раз ха! Он бы посмеялся, да только слёзы душат. Смахивает на дебильную шутку судьбы. Это просто издевательство! Прямо сейчас, в этот самый момент — Намджун ненавидит себя за то, что не ценил глупые и весёлые дни с семьёй. Какой же он дурак! Может ли Джун вновь проснуться в то, такое любимое утро, когда все вчетвером смеются?