мой ласковый зверь

Хосок насыпал в кружку две ложки растворимого кофе и залил кипятком, размешивая. Стук ложки о стенки кружки разрушает воцарившуюся тишину енгукова дома. Хосок всегда встает раньше всех. В последнее время ему даже спится с трудом. Он посмотрел в широкое окно в пол и взял кружку кофе в руку, отпивая мелким глотком. Горький напиток обжег горло. Хосок чувствует, что он не один. От того, кто сзади него стоит, пахнет улицей и ночью. За ним тьма хвостом тянется, она к его рукам прилипает, хозяином его провозглашает. И эти самые руки ложатся на талию Хосока, а после и вовсе поперек живота. Хосок едва не выронил кружку. — Доброе утро, — хрипло сказал Чимин ему на ухо, слегка касаясь обжигающе теплыми губами мочки. — Еще так рано… Почему ты не спишь? — Не спится, — дрожащим шепотом ответил Хосок. У него мурашки вмиг все тело покрыли, а вдоль позвоночника холод могильный пробежался. Чимин слегка ухмыльнулся и кивнул. — Понятно. — Енгук тебя позвал? — сглотнул Хосок, сжимая пальцами кружку и даже не чувствуя ее жара. — Да. Альфа прижал его спиной к своей груди и мягко коснулся изгиба шеи, оставляя там свой поцелуй. Он кислотой выедает, кожу насквозь прожигает до самых костей. Хосок шумно задышал и зажмурился. Чимин его в своих руках, как пластилин мнет, одному ему понятные фигурки вылепливает. А Хосок растекается и чувствует себя какой-то тряпкой. Чиминовы поцелуи хуже всяких ударов. Лучше бы бил, чем целовал вот так… нежно и обреченно. Хосок отставил кружку на тумбу и убрал руки Чимина от себя, разворачиваясь в кольце его рук. — Чимин… — Хосок резко замолчал, встречаясь с темным взглядом енгуковых глаз. — Доброе утро, — холодно поздоровался Енгук. Хосок тяжело сглотнул, глупо открывая и закрывая рот. Он хочет что-то выдавить из себя, но не получается, и потому только на Енгука неотрывно смотрит. В уголках глаз щиплет так больно, так противно, что впору прямо сейчас разреветься. Енгук перевел взгляд на руки Чимина, покоящиеся на талии Хосока. Чимин ухмыльнулся уголком губ. — Доброе, — сказал он, явно не собираясь выпускать Хосока. — Енгук, я… — сипло выдавил из себя Хосок, но Енгук тут же его перебил: — Сделаешь мне кофе, пожалуйста? — его тоном можно весь мир погрузить в зиму вечную. Хосок замерзает, хотя в доме тепло. Он рассеянно кивнул и выпутался из рук Чимина, дрожащими пальцами принимаясь делать то, о чем Енгук его попросил. Чимин тихо хмыкнул и сел за стол, заламывая пальцы. Характерный хруст Хосока заставлял дергаться, раздражал. — Вот, — тихо сказал Хосок, поставив перед Енгуком чашку с клубящимся паром кофе. — Енгук- — Ситуация обострилась, Чимин, — сказал Енгук, внимательно смотря на внезапно ставшего серьезным Пака. — Это связано со следователем, я ведь прав? — нахмурился альфа, склонив голову вбок. Енгук кивнул. — Чонгук сейчас в большой опасности, — Енгук отпил кофе и облизнул губы. — Я никогда раньше не сталкивался с Ким Намджуном, но я наслышан о нем, и довольно-таки много. Отец Чонгука был необычайно сильным гулем, но он смог его победить. Как? Неизвестно, — покачал головой альфа. — Разве способны на такое люди? — Не думаю, — хмыкнул Чимин, достав из внутреннего кармана кожаной куртки пачку сигарет и зажигалку. Хосок тихо отошел обратно к тумбе и прислонился к ней поясницей, обнимая себя за плечи. Младший альфа сунул сигарету меж губ и прикурил. — Чонгуку грозит смерть? — Он не хочет этого признавать, но я уверен, что да, — кивнул Енгук. — Он храбрится ради Тэхена, но одному ему не выстоять. Сейчас мы нужны ему, как никогда. — Я за него жизнь отдам, вы ведь знаете об этом, — хмуро сказал Чимин, стряхивая пепел прямо на стол. — И если Чонгуку суждено умереть в сражении с ним, то долбаная жизнь может просто пойти нахуй. Не позволю. Сам под меч лягу, но ему умереть не дам, — хмыкнул альфа. — Я бы хотел, чтобы вы оба остались живы, — Енгук свел брови к переносице, смотря на Чимина. — Этим вечером его пригласили на ужин, и он не имеет права отказаться. Там будет слишком много следователей, я не могу отпустить Чонгука одного, а то, что он пойдет — неоспоримо. Намджун всеми возможными способами пытается прощупать почву, и я уверен, что и ужин этот устроен специально для Чонгука. — Можешь быть уверен, что этой ночью ему ничто угрожать не будет, — Чимин выпустил дым вверх. — Загрызу, но Чонгука они не тронут. — Ты хороший друг, Чимин, — сказал Бан, вновь отпивая кофе. — А как человек — редкий отброс. — Знаю, — ухмыльнулся Чимин, посмотрев на притихшего Хосока. — Ему как никому другому это известно. Правда, Хосок-а? — Не впутывай меня в это, — глухо сказал Хосок. — А почему бы ему не пойти с нами? — спросил Чимин, вздернув вопросительно бровь. — Я останусь с Тэхеном, ему нужна моя помощь. — Помощь? — удивился Чимин. — В чем же? Тэхен проснулся от резкой боли внизу живота. Он громко вскрикнул, хватаясь за живот и с трудом приподнимаясь на локтях. Омега стиснул зубы и откинул голову назад. Отчего же так больно? Сердце гулко забилось от мысли о том, что он, возможно, скоро увидит свое дитя. Чонгук, услышав вскрик Тэхена, тут же проснулся, спросонья кидаясь на помощь омеге. — Чонгук-а, все хорошо, — хрипло сказал Тэхен, отмахиваясь от помощи. — Спи дальше. — У тебя что-то болит? — обеспокоенно спросил Чонгук, помогая Тэхену удобнее усесться на кровати. — Ты голоден? — Нет, нет, — тихо засмеялся Тэхен. Его смех отозвался колющей болью в животе. Тэхен сглотнул вязкую слюну. — Просто сынок сегодня рано проснулся. Чонгук нахмурился, внимательно смотря в лицо омеги. Он вздохнул и покачал головой, все равно ведь не признается, даже если больно. Альфа поднялся с постели и распахнул шторы на окне. Домой Тэхен не захотел возвращаться, поэтому он вместе с Чонгуком и Рюу остались гостить у Енгука. Тэхен считал, что в его доме особенно красиво становится весной. В саду распускаются бутоны цветов, сочная трава мягко щекочет босые ступни, рыбы плавают в искусственном пруду, а по вечерам так приятно сидеть на веранде с чашкой горячего чая, пока Рюу носится по саду и фырчит от витающей в воздухе пыльцы. Солнце больше не холодное, оно приятно греет в своих теплых лучах, и Тэхен с радостью нежится им на закате. — Я приготовлю тебе чай, — сказал Чонгук, натягивая через голову футболку. — Наверное, все еще спят. — Я хочу с тобой пойти, — надул губы Тэхен и встал с постели, опираясь на прикроватную тумбу. — Тэхен, Джесок сказал тебе больше лежать, — вздохнул Чон и подошел к любимому, протягивая ему руку. — Чонгук-а, — закатил глаза Тэхен. — Движение — это жизнь, а я и так двигаюсь по минимуму. Порой и до веранды пройтись не пускаете. Я что, немощный или беспомощный? — нахмурился омега, тыкнув альфу локтем в ребра. — Да, да, ты у нас сильный и независимый, мы все об этом помним, — слегка улыбнулся Чонгук и поцеловал Тэхена в щеку. — Пойдем, — приобняв омегу за талию, они медленным шагом двинулись к двери. С каждым днем у Тэхена словно сил все меньше и меньше становится, а малыш все крепчает. Тэхен этому рад безумно, но ему хотелось бы, чтобы и у него остались силы воспроизвести это чудо на свет. — Доброе утро, — ослепительно улыбнулся Тэхен, здороваясь со всеми, кто собрался на кухне. Хосок улыбнулся и подошел к омеге, забирая его из рук Чонгука. — Так вот что за помощь, — вскинул брови Чимин, смотря на большой живот Тэхена. — Почему ты здесь? — хмыкнул Чонгук, но, вопреки своим словам, обнял Чимина, на короткое мгновение прижимая к себе. Все-таки они уже очень давно не виделись, а Чимин — это его брат, с которым они уже очень давно не проводили время вместе. — Енгук мне рассказал, — Чимин прищурился, смотря на Чона. — Почему я узнаю это от него, а не от тебя? — Ты что, отчитывать меня собрался? — ухмыльнулся Чонгук, вздернув бровь. Он перевел взгляд на спокойного Енгука. — И почему-то я даже не удивлен. Даже несмотря на мою просьбу, Чимин все равно здесь. — Ты же знаешь, что я не могу иначе, сын, — сказал Енгук. — Я не собираюсь ни перед кем оправдываться, я сделал то, что должен был. Ты не выстоишь один против всех. И, в первую очередь, ты не один. У тебя есть мы. — Я не хочу в это вмешивать вас, — возразил Чон. — Вы не должны умирать ради меня. — А зачем же тогда еще мне жить? — сухо рассмеялся Чимин. — Я тебе своей жизнью обязан, мне за тебя умереть — честь. — Умереть? — испуганно переспросил Тэхен, смотря в упор на Чонгука. — Чонгук… что происходит? — Тэхен-а, тебе нельзя волноваться, — тихо сказал Хосок, поглаживая омегу по плечу. — Прекрати. — Почему вокруг творится какая-то чертовщина, но никто из вас даже не потрудился рассказать об этом мне? — поджал губы Тэхен. — Тебя это касается в первую очередь, Чон Чонгук. Черт возьми, ты издеваешься надо мной! — прикрикнул омега. — Тише, малыш, — сказал Чонгук, присаживаясь перед Тэхеном на корточки и беря его ладони в свои руки. У Тэхена задрожали губы. — Помнишь, что я тебе рассказывал про Ким Намджуна? — спросил Чон, на что Тэхен слегка кивнул. — То, к чему я так долго шел, почти у меня в руках. Малыш, пожалуйста… — Ты что, можешь погибнуть? — тихо спросил Тэхен, полными слез глазами смотря на Чонгука. — Нет, — улыбнулся уголком губ Чонгук, покачав головой. Тэхен поднял взгляд на поджавшего губы Енгука и Чимина, который взгляд отвел в сторону. Чонгук резко сжал пальцами его подбородок, вынуждая смотреть только на себя. — Нет, — тверже повторил Чон. — Ты должен верить мне так, как я поверил тебе. Слышишь? — Ты просто пытаешься меня успокоить! — Тэхен сжал пальцы в кулаки. — Не пущу! Никогда не уйдешь, не отпущу, — всхлипнул омега, кидаясь на шею Чонгука и крепко обнимая. Чонгук вздохнул и прикрыл глаза, обнимая омегу за талию, прижимая к себе. Тэхен заплакал, глуша всхлипы в изгибе локтя. — Маленький, тише, — прошептал ему на ухо Чонгук, поглаживая по спине. — Малыш, я ведь рядом. Обещаю, все будет хорошо, мой родной. Перестань плакать, твои слезы мне душу разрывают… — Пожалуйста, н-не уходи, — заикаясь, попросил Тэхен, еще крепче к Чонгуку прижимаясь. — Умоляю тебя… — Хорошо, хорошо, — слегка улыбнулся Чонгук, отрывая омегу от себя. Он заглянул Тэхену в глаза и вытер большими пальцами катящиеся слезы. — Мой маленький… Тебе даже переживать не стоит, малыш. Я просто схожу сегодня кое-куда, хорошо? Ненадолго. Буквально на час. Это очень-очень важно. — Я пойду с ним, — вклинился Чимин, успокаивая Тэхена. Омега посмотрел на него глазами, полными надежды. Чимин криво улыбнулся. — Я защищу его, что бы ни случилось. — Ничего не случится, — сказал Енгук, подходя к Тэхену. Чонгук с благодарностью на него посмотрел. — Все будет хорошо, Тэхен-а. — Я волнуюсь, — шмыгнул носом Тэхен, смотря на Чонгука. — Я знаю, малыш, знаю, — вздохнул Чонгук, мягко поцеловав Тэхена в уголок губ. — Но тебе совершенно не о чем переживать. Со мной будет Чимин, он меня и не из таких передряг вытаскивал. А тебе сейчас нельзя переживать, ты же не хочешь расстроить нашего малыша? — нахмурился Чонгук, положив ладони на живот Тэхена. — Ты вернешься? — спросил омега, сжимая пальцами чонгуковы ладони, в глаза ему требовательно смотря. Ответ однозначный должен быть, ни мгновения колебания. Тэхен упрямо смотрит на него и ожидает ответа, а Чонгук улыбается и легко кивает, поглаживая любимого по пшеничным волосам и щеке, на которой след от слезы остался. — А разве могу я не вернуться? Имею право? — Не имеешь! — помотал головой Тэхен. — Я тебя ждать буду. Спать не лягу, пока ты не придешь… — по-детски надул губы Тэхен, заставляя Чонгука смеяться. Хосок слегка улыбнулся, даже, кажется, у Чимина на губах появилась едва заметная улыбка. Но, наверное, то была просто игра теней. — Вот что ты смеешься? — нахмурился омега. — Я серьезно говорю! — С охотой верю, — ухмыльнулся Чонгук и чмокнул омегу в щеку. — У меня, кажется, уровень сахара в крови поднялся, — ухмыльнулся по-доброму Чимин, сложив руки на груди. — Никто не хочет покурить? — спросил альфа, смотря только на Енгука. — Да, пожалуй, — ответил Бан, смотря на него в ответ. У Хосока сердце ухнуло куда-то в пятки. — Чонгук? — альфа отрицательно покачал головой, размешивая ложкой сахар в чае для Тэхена. Енгук кивнул, и они с Чимином покинули кухню. Хосок с тихим стоном сел за стол и вцепился пальцами в волосы. — Хосок-а, что между вами тремя происходит? — обеспокоенно спросил Тэхен. — Любовный треугольник, — ухмыльнулся Чонгук, поймав на себе убийственный взгляд Хосока. Альфа подошел к Тэхену и отдал ему кружку с чаем, взъерошив его волосы. — Правда? — удивился младший омега. — Не знаю, — вздохнул Хосок, вплетая пальцы в свои волосы и укладывая голову на стол. — Все так… сложно… Не понимаю, что происходит. Я уже окончательно запутался, и никто из них двоих не поможет мне распутать этот клубок. Только еще больше путают, словно издеваются. — Быть с тем надо, к кому сердце тянется, — улыбнулся Тэхен, отпив чая и мельком глянув на Чонгука. — С кем тебе хорошо, кто боли не причиняет, с тем, для которого ты — сокровище. Ты никогда не рассказывал, что вас с Чимином что-то связывает, даже не упоминал, к кому такие сильные чувства питаешь. — Я не знал, как вы отреагируете, — глухо сказал Хосок. — Это ведь вроде как… ненормально. Ну, любить такого, как он. Противоестественно. Но я все равно любил, эти токсичные отношения берег, но однажды Чимин просто перешел грань, — покачал головой омега. — Не могу его простить и быть с ним, как ни в чем не бывало. А Енгук… — Ты ему искренне нравишься, — Тэхен положил ладонь на хосокову и слегка сжал. — Порой мне кажется, что он тебя… — Нет, — резко сказал Хосок, потирая лицо ладонями. — Хосок, знаешь… — задумчиво сказал Чонгук, потирая подбородок. — Чимин — один из моей семьи, я люблю его, как брата, которого у меня никогда не было. Но Чимин никогда не даст тебе то, что сможет дать Енгук. Я не говорю о материальных ценностях, нет, ни в коем случае. Он даст тебе нечто большее, чем золотые цацки. Даст то, что от Чимина ты никогда не получишь в полной мере. Уверен, ты понимаешь, о чем я. — Понимаю, — тихо ответил омега и уткнулся в сгиб своего локтя. — Но… — Что «но»? — внезапно спросил вошедший на кухню Енгук. Хосок резко дернулся. — Чонгук-а, я хочу на веранду, — сказал Тэхен, поднимаясь со стула и забирая кружку с чаем. Чонгук понимающе улыбнулся и кивнул, обняв омегу за талию. Енгук посмотрел им вслед и перевел взгляд на Хосока, побитым щенком смотрящего на альфу. Хосок сглотнул вязкую слюну. Енгук хмыкнул и отвернулся, убирая грязную посуду в раковину. — Чего ты хочешь, Хосок? — спросил Енгук. — Явно не со мной здесь торчать, — сухо ухмыльнулся альфа. — Ты здесь, потому что здесь Тэхен. Ты ведь сам ни за что бы не приехал. Тебе привычнее прятаться за своей скорлупой, чтобы никто не достал, не тронул, чтобы ты мог всласть наслаждаться собственными страданиями, да? — Енгук… — Что? — прорычал сквозь зубы Бан. — Черт, Хосок! Какого черта ты творишь? Я уже ничего не понимаю. Или, может, я просто ошибся на свой счет? С чего-то взял, что ты хоть что-то ко мне испытываешь? — рассмеялся он, покачав головой. — Я и забыл, что ты Чимина любишь и всегда любить будешь. И почему решил, что ты можешь испытывать ко мне что-то в ответ? — Енгук, пожалуйста, прекрати, — едва сдерживая слезы, попросил Хосок. — Надеюсь, что у вас с ним все наладится, — глухо сказал Енгук. Хосок подорвался с места, перехватывая уходившего Енгука за запястье и резко дергая на себя. Он вгрызся в поджатые губы настойчивым поцелуем, крепко обнимая Енгука за шею. Хосок целовал его, а Енгук не отвечал, не двигался даже, просто позволяя себя целовать. Омега отчаялся, уже не веря, что Енгук ответит ему взаимностью, но Енгук неожиданно резко подхватил его на руки, усаживая на стол и целуя так остервенело и жадно, что Хосок едва успевал за ним. Кислорода в легких все меньше, но никто не спешит отстраняться. Хосок царапает ногтями его плечи и грубо кусает губы, а Енгук мнет пальцами его бедра до наливающихся синяков. — Ты любишь его? — оторвавшись от губ Хосока, хрипло спросил Енгук, заглядывая ему в глаза. — Любил, — хрипло ответил Хосок, оглаживая щеку Енгука большим пальцем. — Это… было что-то ненормальное. Не могут вот так просто пройти чувства, которые теплились внутри столько времени. Это невозможно. Но когда ты рядом… — Хорошо, — кивнул Енгук и отстранился, облизнув губы. — Я понимаю, о чем ты. — Прости меня, — тихо сказал Хосок, опустив глаза. Енгук кивнул и отошел на пару шагов. — Не хочу на тебя давить, — Енгук зачесал пятерней растрепанные волосы. — Извини. — Енгук… — Хосок прикусил губу, смотря вслед уходящему альфе. Он хочет сказать «останься», но почему-то не говорит и прикусывает губу. Тэхен сидит на качелях, наслаждаясь легкими порывами ветра, треплющими его волосы. Чонгук с улыбкой медленно раскачивал качели, наблюдая за нежащимся в солнечных лучах омегой. Тэхен чувствовал дискомфорт в животе, не покидающий с самого утра. Но сейчас, рядом с Чонгуком, это так неважно… Даже значения не имеет. В воздухе приятно пахнет сочной травой и древесной корой. Где-то в вышине могучих крон перекликаются птицы. Тэхен поднял голову к небу и прикрыл глаза. По двору разносился тихий скрип качелей. — Давно так тепло не было, — слегка улыбнулся Тэхен. — И целая зима уже прошла… — Да… — тихо сказал Чон, покачивая Тэхена на качелях. — Никогда зимы не проходили для меня так быстро. — А у меня зимой день рождения был, — задумчиво сказал Тэхен. — И промолчал! — нахмурился Чонгук, с упреком смотря на омегу. — Тэхен-а, как ты мог… — Не знаю, — вздохнул Тэхен. — Как-то не до этого было… — Я расстроен. Мы срочно должны наверстать упущенное! Что еще я по твоей милости пропустил? — закатил глаза альфа. — Ну, Чонгук-а, не злись, — надул губы омега, слегка стукнув Чона по плечу. Чонгук присел перед Тэхеном, обхватывая ладонями его живот и улыбнулся, поцеловав его. — Как сегодня сынок ведет себя? — Хорошо, — ласково ответил Тэхен, опуская взгляд на свой живот и поглаживая его. — Не балуется и ведет себя, как мышка. — Вот умница, — слегка улыбнулся Чонгук. — Весь в своего папочку, — сказал Чон, поглаживая Тэхена по волосам. — Я люблю тебя, — вздохнул Тэхен, прикусив губу. — И я тебя люблю, моя душа, — Чонгук поднялся и обнял Тэхена, прижимая его к себе. — Мой маленький… У нас все будет хорошо. Ты ведь веришь мне? — Чон глянул омеге в глаза. — Верю… — ответил Тэхен, слегка улыбаясь уголком губ. Он прижался щекой к груди Чонгука и прикрыл глаза.

✖

Юнги качает на руках внезапно закапризничавшего Хвалля. Малыш никак не хотел успокаиваться, только и делал, что кричал, пока все личико не покраснело. Стоило Юнги с горем пополам успокоить ребенка, как он вновь тут же начинал кричать. Потрепанный и уставший омега ходил с сыном по комнате, напевая ему какую-то колыбельную, придуманную на ходу. Он не голодный, температуры нет, животик, вроде, не болит, а кричит так надрывно, будто случилось что-то ужасное. Намджун спокойно собирался в спальне, куда Юнги то и дело бросал беспокойный взгляд. Альфа застегивает запонки, а Юнги ощущает разрастающейся внутри комок какого-то… странного чувства. — Никак не успокоится, — захныкал Юнги подошедшему Намджуну. — Не понимаю, что с ним не так… — Колики, может? — предположил альфа, огладив большим пальцем теплую щечку. Хвалль скуксился и притих. Юнги возмущенно посмотрел сначала на сына, а после на улыбнувшегося Намджуна. — Как тебе это удается? — прикусил губу Мин. — Я едва не жонглирую перед ним, чтобы успокоить, а тебе стоит только появиться рядом, как он успокаивается. — Не знаю, — слегка улыбнулся Намджун, пожав плечами. Он забрал шмыгающего носом Хвалля у Юнги с рук и прижал сына к себе, слегка покачивая на руках и поглаживая по спинке. — Намджун, у меня плохое предчувствие… — тихо сказал Юнги, разгладив рубашку на груди будущего мужа. — Может быть, останешься? Побудь со мной и Хваллем, пожалуйста… Да и сын спокоен рядом с тобой. — Малыш, ты ведь знаешь, что я с радостью бы остался, но… — Но не могу, — сморщился Юнги, положив ладонь на шею Намджуна. — Можешь! Тебе все можно. Просто останься. Уложим Хвалля спать, я приготовлю ужин, а потом… — Обязательно, — тихо рассмеялся Намджун, покачав головой. — Завтра или послезавтра будет все, что только пожелаешь. А сейчас я должен идти, понимаешь? — Юнги надул губы, как маленький ребенок. Намджун провел ладонью по его щеке, с нежностью поглаживая, и улыбнулся, оставив легкий поцелуй на лбу. — Котенок, не дуйся. — Намджун-а, правда, мне не смешно, — заскулил Юнги, прильнув к Намджуну. Мин с грустью посмотрел на Хвалля, сонно моргающего и цепляющегося крошечными пальчиками за воротник отцовской рубашки. — Даже Хвалль не хочет, чтобы ты уходил. Посмотри, как мышка притих, — шмыгнул носом Юнги. — Не уходи сегодня, пожалуйста… — Малыш, — вздохнул Намджун, строго посмотрев на Юнги. — Это же я. Ты сомневаешься в том, что я могу? — улыбнулся уголком альфа. — Почему ты переживаешь? — Потому что… — Юнги внезапно замолчал. Он не знает. Просто переживает, и все. На уровне шестого чувства подсказывает что-то, в груди неприятно так, чувство это склизкое, тянущее. Юнги знает, что все будет хорошо, если сегодня Намджун останется дома. — Зачем тебе какой-то дурацкий ужин, когда ты можешь остаться дома, полежать вместе с нами у телевизора и поесть чипсы? — вздохнул омега, посмотрев Намджуну в глаза. — Это моя работа, солнышко, — Намджун наклонился и поцеловал омегу в уголок губ. — На ужин приглашен очень важный для нашего расследования человек, а я как никогда близок к разгадке. Осталось совсем чуть-чуть, и Кииоши будет в наших руках. Я свергну его с собственноручно возведенного престола, — улыбнулся Ким. — И чтобы это сделать, сегодня я должен оставить вас с Хваллем. Совсем ненадолго. Веришь мне? — Верю… — выдохнул Юнги. — Я всегда буду тебе верить, Намджун. Тебе одному. — Умница, — шепнул Намджун и поцеловал ладонь Юнги. — Я люблю тебя сильнее всех людей в этом мире. — И я тебя люблю, — слегка улыбнулся Юнги. — Очень-очень сильно… — Держи своего неугомонного сына, — ухмыльнулся Намджун, передав Хвалля на руки Юнги. Малыш тут же распахнул глазки и скривился. Юнги знает, что это значит — беспрерывный крик, пока Юнги с ума не сойдет. — Видишь? Он этим в тебя, — засмеялся Ким. — Знаешь что! — сморщился Юнги. Он пошел следом за альфой в коридор, попутно стараясь успокоить вновь раскапризничавшегося Хвалля. Намджун накинул сверху весеннее пальто и застегнул массивные пуговицы. Юнги подошел к нему, побитым щенком ластясь щекой к большой ладони. — Намджун-а… — тихо позвал Юнги. — Да, малыш? — слегка улыбнулся альфа. — Возвращайся. Хорошо? — Хорошо, — кивнул Намджун и, поцеловав Юнги на прощание, ушел, закрыв за собой дверь. А Хвалль начал вновь истерично закатываться в крике. Чонгук вошел в ресторан, поправляя на руке золотые часы. На входе его сразу же встретил менеджер, приветливо улыбаясь и низко кланяясь. Чон окинул его мимолетным взглядом и прошел в зал, выполненный в сине-черных тонах. Синий — цвет роскоши и богатства, а черный — цвет скорби. Чонгук улыбнулся уголком губ. Намджун выбрал весьма символичное место. На стенах висят картины, наверняка стоящие миллиарды вон. По залу разбросаны многочисленные столики, рассчитанные максимум на пять персон. Столики покрыты белой скатертью, а дорогие кресла обиты черным бархатом. На полу расстелен узорчатый ковер. Сине-черную композицию разбавляют редкие растения сочно-зеленого цвета в больших напольных вазах. На столах стоят лампы, расставлены тарелки, бокалы, столовые приборы и салфетки. Только некоторые столы заняты богатыми посетителями. У дам на пальцах сверкают золотые украшения, а на губах — фальшивые улыбки. У мужчин толстые кошельки торчат из задних карманов брюк армани. Чонгук очень сильно сомневается, что эти женщины — их жены, слишком сластят эти улыбки, ничего не стоящие. Чонгук морщится внутри, но внешне никак себя не выдает. Стол следователей он нашел почти сразу, но почему-то идет очень, очень медленно. Он знает, что Намджун его видит, наблюдает, принюхивается. Чонгук держит внутренний стержень, его под таким взглядом не сломать. Кого угодно, но не его. Помимо самого Ким Намджуна за столом сидят еще трое следователей, одного из которых Чонгук, возможно, видел. Намджун поднялся со своего места. — Добрый вечер, Чон Чонгук, — вежливо и наигранно улыбнулся Намджун. — Рад, что вы нашли свободную минутку. Присаживайтесь, — он указал на свободное место напротив себя. — Благодарю, — холодно ответил Чонгук, занимая оставшееся свободное место. — Коллеги, познакомьтесь, — обратился Намджун к сидящим следователям. — Чон Чонгук, человек, который согласился бескорыстно помогать нам в расследовании. — Не понимаю, чем такой молодой и неопытный мальчишка в делах следователей сможет помочь нам, — выгнул бровь следователь слева от Чонгука. Он обхватил пальцами бокал с вином и отпил небольшой глоток. Чонгук медленно повернул к нему голову. — Конечно, намного полезнее набивать животы в дорогих ресторанах, — с улыбкой, больше похожей на оскал, парировал Чонгук. Намджун ухмыльнулся. — Дайте ему шанс, следователь Хван, — вклинился другой. — Нам всегда не достает полезной информации, да и рук тоже, — пожал плечами мужчина, наливая себе в бокал вина. — Может, и он чем-то да будет полезен. — Все мы когда-то были никем, — сказал Намджун, покручивая ножку бокала в своих пальцах. Вино начало медленно накатывать волнами на стенки бокала. — Вышли из ничего упорным трудом и бесконечной работой, — альфа смотрит только Чонгуку в глаза. — Ради чего-то… — Я слышал, что вы не так давно обзавелись семьей, — улыбнулся уголком губ Чонгук, склонив голову вбок. — Кажется… этот омега был вашим подчиненным? Как его здоровье, как дела? Он уже произвел на свет ваше чудо? — Спасибо за такую заинтересованность моей личной жизнью, но к делу это не имеет ровно никакого отношения, — уклончиво ответил Намджун. — Ну, как же? — ухмыльнулся Чонгук. — Ведь под меня вы копаете, а я всего лишь интересуюсь, все ли у вас в порядке. Тем более, чем ближе мы друг друга узнаем, тем лучше продвинется наше сотрудничество. — А чем вы, Чон Чонгук, собственно, способны нам помочь? — выгнул бровь следователь, сидящий справа от Намджуна. — Материально? Словесно? Я что-то не совсем понимаю, — он скептично оглядел Чонгука. — Намджун-щи, что в нем такого, что он так понадобился нам? — Чон Чонгук — ключ ко всем замкам, — задумчиво ответил Намджун, сцепив пальцы в замок. Он внимательно следит за реакцией и мимикой ни чем не выдающего своего беспокойства Чона. — Слишком большую роль вы мне отводите, Намджун-щи, — холодно ответил Чонгук. — Согласен, — вставил свои пять копеек другой следователь, отпивая вина. — Он совершенно бесполезен. Воцарилась тишина. К столику подошел официант с заранее заказанными блюдами на специальном столике. Он начал аккуратно переставлять тарелки с сытными блюдами. В ведерке со льдом покоились две бутылки шампанского. Чонгук хмыкнул про себя. Вот они, хваленые следователи, борцы за справедливость. Купаются в государственных деньгах, питаются моллюсками в лимонном соку, распивают дорогие вина и во все горло орут о том, как важно для них спокойствие населения. Хуйня. Все эти красивые слова — прикрытие собственного безделья. — Говяжий бифштекс средней прожарки, запеченные овощи, спагетти с морепродуктами в сливочном соусе… — официант все перечислял, а на столе места с каждым блюдом меньше становилось. Они словно собрались целую армию кормить, а не троих людей. Троих. Чонгук поднял взгляд на Намджуна, встречаясь с его темными, как сама ночь, глазами. Троих, потому что Намджун не человек. Чонгук положил ладони на стол и переплел пальцы в крепкий замок. Официант принялся раскладывать столовые приборы. Чонгук не понимает, что произошло, но в одно мгновение он смотрит в глаза Намджуну, а потом чувствует резкую боль в ладони и расплывающееся по рубашке багровое пятно от вина. — Господи, простите! — испугался официант, кинувшись вытирать салфетками пятно на рубашке Чона. — Все в порядке, — грубо ответил Чонгук, отталкивая от себя руки официанта. Альфа схватил салфетку и приложил к ладони, по которой начала скатываться бордовая змея. Как? Как обычный нож смог порезать его кожу? Неужели... нож сделан из расплавленного кагуне? Долбаный Ким Намджун даже это продумал? — Аккуратнее, Чон Чонгук, — выгнул бровь Намджун, склонив голову вбок. Он мельком глянул на салфетку, на которой отпечатался красный след. — А кажется, что приличное заведение, — хмыкнул коллега Намджуна. — Обратитесь к администратору. — Глупости, — поджал губы альфа. — Простите, пожалуйста… — взмолился официант. — Я не понимаю, как… — Я же сказал, все в порядке, — прорычал Чонгук. В кармане брюк завибрировал телефон. — Извините, начинайте без меня, — сказал Чон и поднялся из-за стола. Он отошел подальше и вытащил телефон. На дисплее высветилось имя Енгука. Чонгук нахмурился и принял вызов, прислоняя дисплей к уху: — Да? Что-то случилось? — Тэхен… — выдохнул в трубку Хосок. У Чонгука внутри все вмиг похолодело, корой толстого льда покрываясь. — Что с ним? — хрипло спросил Чонгук. — У него начались схватки, — дрожащим голосом ответил Хосок. — Чонгук, только… — Я еду, — резко ответил Чонгук и завершил вызов. Он откинул окровавленную салфетку в сторону и развернулся, собираясь уходить, но на плечо легла тяжелая ладонь. Чонгук прорычал. — Уже уходите? — вскинул бровь Намджун. — Очень некрасиво уходить вот так, даже не отужинав. — В другой раз, — заиграл желваками Чонгук. — Появились дела важнее, — Чон сбросил с плеча его ладонь и твердым быстрым шагом направился к выходу. Чимин свесил руки с руля, цепким взглядом высматривая входящих и выходящих людей. Между пальцев дотлевала сигарета. Альфа припал губами к фильтру и затянулся, прищуриваясь. Пак выдохнул сизый дым вверх и резко повернул голову к внезапно открывшейся с пассажирского сидения двери. Чонгук выглядел слишком растеряно, сбито с толку. Что-то определенно пошло не так. Чимин впервые видит его таким напуганным и обессиленным. — Что случилось? — хрипло спросил Пак. — Езжай в больницу, — глухо ответил Чонгук, до хруста сжимая пальцы в кулаки. Намджун перевел взгляд на одиноко лежащую окровавленную салфетку. Он подошел к ней и поднял двумя пальцами к своему лицу. На его губах растянулась довольная улыбка. Намджун бросил взгляд на ужинающих следователей, а после вышел из ресторана. Он достал из пиджака ключи от машины, снял ее с блокировки и открыл багажник, достав изнутри небольшой черный кейс. Альфа сел на переднее сидение и с характерным щелчком открыл кейс, бережно выуживая из него небольшой аппарат с электронным таблоидом. Этот аппарат — уменьшенный аналог RC-сканера, основанного на распознавании гуля по ускоренному анализу крови. Намджун, приглашая Чонгука на ужин, даже не предполагал, что все получится так удачно. Намджун отрезал кусочек салфетки и сунул его в колбу, заполненную специальной жидкостью. На таблоиде появился ползунок загрузки. Альфа перевел взгляд на экран своего мобильного, где отображался маячок, прикрепленный к пиджаку Чон Чонгука. Таблоид мелькнул зеленым светом, освещая темный салон его машины. «Гуль: Кииоши Уровень RC-клеток: 8000 Совпадение: 99/100» Намджун растянул губы в улыбке. Попался. Чонгук влетел в коридор, распахивая двойные двери. Хосок сидел в кресле, нервно дергая ногой и кусая большой ноготь. Енгук перевел хмурый взгляд на быстро идущего в сторону родильной палаты Чонгука. У него от напряжения вена на лбу вздулась, ноздри, как у быка, раздуваются и едва кожа не лопается на костяшках от силы, с которой он сжимает кулаки. Хосок тут же подскочил с кресла, обеспокоенно смотря на Чонгука и спешащего за ним Чимина. — Чонгук, нельзя, — Енгук преградил Чонгуку путь. — Джесок запретил. — Мне плевать, — прорычал Чонгук, скидывая с плеча руку Енгука. — Там Тэхен. И я ему нужен. — Чонгук, с ним врачи… — тихо сказал Хосок. — Все будет хорошо, — кивнул Чимин, похлопав Чонгука по спине. — Он справится. — Мне нужно его увидеть, — поджал губы Чонгук. — Я нужен ему. — Чонгук… — тихо сказал Бан, но Чонгук уже не слушал. Он обошел преграду в виде Енгука и быстрым шагом подошел к двери. С той стороны слышались крики и редкие всхлипы. Чонгук стиснул зубы и вцепился пальцами в дверную ручку до побеления костяшек. Чонгук резко потянул ее вниз и вошел в палату, замирая на мгновение. Чонгук видит, как в искусственном свете блестят слезы Тэхена, а уши заложило от его плача. Альфа будто из транса вышел, когда скальпель с громким стуком упал на кафельный пол. Он тут же подлетел к Тэхену, хватая его за руку и чувствуя, как он слабо сжимает его ладонь в ответ. — Немедленно выйди! — громко сказал Джесок, слишком грубо оттаскивая Чонгука от ослабшего омеги. — Нет! — прорычал Чон, вырываясь из сильной хватки. — Он слишком слаб, — отрезал врач. — Сейчас ты ему ничем не поможешь. Жди в коридоре. — Он будет жив? — выдохнул Чонгук, вцепившись пальцами в плечи Джесока. — Умоляю, ответь мне… — Жди, Чонгук, — покачал головой Джесок, насильно выпихивая Чона за дверь. — Чонгук… — едва слышно заплакал Тэхен, сжимая между пальцев больничную простыню. Енгук сидел в кресле рядом с нервным Хосоком, покачивая носком ботинка в воздухе. Чимин отошел к открытому окну и прикурил, стряхивая пепел с окна. Чонгук начал нервно расхаживать перед палатой, лихорадочно вслушиваясь в каждый шорох по ту сторону двери. Пиканье кардиомонитора его раздражало. Хотелось выдернуть каждый шнур, чтобы скорее заткнулся, но в то же время Чону было спокойно — сердце Тэхена бьется, с ним все в порядке. У него самого сердце на мгновения биться переставало, когда Тэхен кричал. Чонгук рычит глухо и сдергивает с плеч пиджак, нервно кидая его на кресло. Енгук кинул в него беглый взгляд и вздохнул. Чимин, докурив, выкинул окурок и подошел к Чонгуку. — Послушай… — но вместо этого воцарилось мертвенное молчание. Чонгук подлетел к закрытой двери, упираясь ладонями в стекло. В тишине разнесся детский крик, а после суета врачей. Они о чем-то переговаривались, но Чонгук не слышал. У него сердце галопом скакать начало, к самому горлу подпрыгивать. Он не почувствовал, как щеки обожгли горячие слезы. Потому что… в гаме голосов не было того, что одновременно раздражало и успокаивало. Кардиомонитор не отсчитывал сердцебиение Тэхена. Он протяжно пищал. Потому что… сердце у Тэхена больше не билось. Чонгук отошел на шаг, неверящим взглядом смотря в стеклянную дверь. Смазанные пятна, которые, вероятно, врачи, склонились над Тэхеном. Над его маленьким, сильным и невероятно смелым мальчиком. Над его мертвым мальчиком. Чонгук зажал уши, чтобы не слышать вой кардиомонитора, который каждое мгновение напоминал лишь об одном: Тэхен умер. Тэхена больше нет. И никогда не будет. Чонгук его спасти не смог. Им даже попрощаться не дали. Тэхен умер.

Тэхена больше нет.

У Хосока брызнули слезы. Он сгорбился, закрывая лицо ладонями. А ведь… где-то глубоко, очень-очень глубоко, Хосок верил, что Тэхен справится, что счастлив будет вместе с Чонгуком и тем малышом, что они произведут на свет. Но реальность оказалась жестокой. В жизни не бывает так. В жизни не царит счастье, в жизни — кости в порошок, а сердце на живую из груди выдирают. Хосок беззвучно плачет. Енгук не может поверить в то, что это действительно происходит вновь. Неужели Тэхен… Нет. Енгук зажмурился и вцепился пальцами в собственные волосы. Чонгук резко разворачивается и бежит прочь, пролетает лестничные пролеты, убегает от непрекращающегося писка кардиомонитора, будто с ухмылкой повторяющего, что его душа прямо сейчас умерла. Ее в гроб теперь, губы холодные в последний раз поцеловать, а после — рядом ложиться и заживо гнить. Чонгук вылетел на улицу со стороны больничного парка и заорал. Первая дождевая капля упала ему на лицо. Чонгук кричит, что есть силы, сгибается пополам. Рубашка намокла и прилипла к телу. Ночью дождь необычайно холодный… Чонгук упал на колени, пальцами сгребая землю. Он ее своими слезами поливает, на ней больше не вырастет ничего, настолько солоны они. Чонгук орет, пока не срывает горло, тихо воет, а потом беззвучно плачет. У него внутри все скребет острыми когтями, грудную клетку разрывает на части. Ребра ломает, в пыль крошит, там сердце биться отказывается. Чонгук чувствует, что у него из-под ног землю вырвали и бросили в самую глубокую пропасть. Тэхен — это все… все, ради чего Чонгук оставался человеком. Тэхен тянул его прочь от края пропасти. Обещал всегда быть рядом. А потом отпустил его руку, и Чонгук упал в бесконечно глубокую бездну, из которой теперь не поднимется. Чонгук чувствует скатывающиеся по щекам дождевые капли. Они горячие, соленые, скапливаются на подбородке и падают беззвучно вниз. В тихом шелесте листьев на кронах деревьев и ударов дождя об асфальт Чонгук слышит тихие, звериные шаги, но головы не поднимает. — Попался, — Чонгук слышит в его голосе ухмылку. — Я знал, что это ты. — Долго же ты ко мне шел, — хрипло ответил Чонгук, медленно поднимая голову и встречаясь взглядом с блестящим кровавым зрачком с левой стороны. — Передашь отцу «привет» в Аду? — довольно улыбнулся Намджун. Дуло пистолета с Q-пулями смотрело прямо Чонгуку в лицо. Чонгук едва успел увернуться от пролетевшей над головой пулей. Каждая цепь, удерживающая зверя, рвется с глухим треском. Его больше ничто не сдержит. Все человеческое умерло вместе с Тэхеном. Осталась только звериная оболочка, действующая на инстинктах и желании отомстить. Чонгук рычит диким зверем и выпускает какуджа-кагуне, кидаясь на противника первым. Намджун скалится, блокируя выпад. Он перехватил Чонгука одной рукой за шею, а второй за плечо, резко перекидывая через себя. Чонгук пролетел несколько метров, оставляя за собой сбитую тротуарную плитку. Альфа выплюнул сгусток крови. — Или я приду за тобой, или ты убьешь меня? — заорал Намджун, медленно подходя к Чонгуку. В небе послышались раскаты грома. — Так ты мне сказал, помнишь? — лизнул губы альфа. — А теперь твоя смерть пришла за тобой, — ухмыльнулся он. — Знаешь, почему я убил твоего отца, Чонгук-и? — Заткнись, — рыкнул Чонгук. — Потому что он был и моим тоже, — засмеялся Намджун. — Заткнись! — заорал Чонгук, кидаясь на Намджуна с кагуне. Вылетевший из больницы Енгук хотел было кинуться к сыну, но живот пронзила резкая боль. По рубашке начало расползаться багровое пятно. Енгук перевел взгляд на выстрелившего в него следователя и глухо зарычал, кидаясь в неравный бой. Он чувствует, как внутри взрывается что-то — капсула с RC-депрессантом. Енгук рычит сквозь зубы, выбивая из рук следователя пистолет. Тот сразу же выхватил куинке из кобуры. Намджун повалил Чона на спину, замахиваясь кагуне, чтобы размозжить его голову. Чонгук рычит диким зверем и вырывается, но силы не на его стороне. Короля он одолеть не может. Увернувшись от очередного удара, Чон почувствовал внезапную легкость. Чимин с рыком сбил Намджуна с поверженного Чонгука, агрессивным зверем принимаясь наваливать ему удары, которые Намджуну никакого урона не приносили. Внезапно раздался выстрел, оглушивший выбежавшего вслед за Чимином Хосока. Он вцепился пальцами в лестничные перила, смотря, как медленно Чимин обмякает, а после валится на бок. Под его головой начала расползаться кровавая лужа, впитывающаяся в грязную землю. Хосок не слышит, как оглушающе кричит, он ни о чем не думает, кидаясь на следователя, убившего Чимина. Он своей ярости и силы не сдерживает. Он кричит, как умалишенный, насквозь прошибая грудную клетку следователя куинке и раздирая ее в клочья, точно кусок старой ткани. Хосок умывается кровью убийцы, она ему взгляд застилает, Хосок в ней тонет и кричит. Он сошел с ума. Спит, а это — самый худший из его кошмаров. Он даже не ощущает, как в живот входит куинке следователя по самую рукоятку. Чонгук застывает на мгновение, смотря на обесточенное тело Чимина. Он орет и подрывается с места, в прыжке сталкиваясь с Намджуном и кубарем падая в грязь. Чонгук не чувствует боли, не чувствует собственной крови, не чувствует, как легкие разрываются, он не чувствует ни-че-го. На глаза будто повесили сплошной темный занавес. Намджун повалил его на тротуар, прикладывая за волосы лицом об плитку. Брызнула кровь, так приятно согревающая руки Намджуна. — Вот он, твой бесславный конец, — прошипел Чону на ухо Намджун, задрав его голову за волосы. Намджун резко перевернул Чона на спину. Он хочет видеть его глаза, когда тот будет умирать. Он хочет забрать его последние силы, испить их, как вино. Этот огонь ненависти потухнет прямо сейчас, и только Намджун увидит, как он падет. Больше никому этого видеть не позволено. Вот она, его победа. Его месть, наконец, свершилась. — Увидимся в Аду, — ухмыльнулся Намджун. Енгук кричит, кидаясь к Чонгуку, но не успевает… Намджуново кагуне входит Чону в грудную клетку. Чонгук ничего не успевает сделать. Из уголка губ потекла кровавая нить, скатившаяся вниз по щеке к шее. Чонгук закашливается кровью. Внутри словно черная дыра, из него точно все органы вырвали и смешали с грязью. Чонгук смаргивает кристальную слезу, смотря Намджуну прямо в глаза. В них победа, насмешка над поражением Чонгука, в них… превосходство. Гули — высший вид. Они — короли на планете Земля. Неподвластные обычному оружию, не убиваемые обычными пулями, они способны выжрать целое население, оставляя после себя хаос и разруху. Но есть те, кого гули называют Королями. Их имена произносят шепотом, едва слышно, чтобы только ветер услышал и унес это имя далеко-далеко. Чонгук понимает, что проиграл, но, умирая, он за собой в Ад потащит и Намджуна. Он не уйдет вот так, бесследно, не совершив месть, к которой шел так долго и упорно. Хоть… где-нибудь… умирая, он хочет положить конец им обоим. У Чонгука глаза стекленеют. У него на дне червоточин отражаются звезды, хотя на небе тяжелые тучи и проливной дождь по щекам лупит. Чонгук слабо сжал пальцы в кулак. Все силы, которые только у него остались, он бросает на свой последний рывок. Или получится, или нет. Третьего у них с Намджуном никогда не было. Или он, или его. Чонгук рычит, скаля кровавые зубы, с трудом отрывает спину от земли и чувствует, как кагуне Намджуна глубже в его тело входит. Где-то на периферии обезумевший Хосок вместе с Енгуком оставшихся следователей сдерживают, где-то лежит его мертвый любимый мальчик, а то, что они сделали в любви — их сын, останется без родителей так же, как когда-то остался сам Чонгук. Чонгук не допустит. По крайней мере, мстить уже будет некому. Чон схватил отлупившуюся от тротуара часть плитки и с размаху ударил Намджуна в висок. Намджун лишь на секунду колебнулся, но Чонгуку и этой секунды хватило. Он вгрызся клыками в шею Намджуна, вырывая смачный кусок. Рот обожгла раскаленная кровь. Она брызнула в стороны, окрашивая лицо Чона бордовым. Намджун замахнулся сжатым кулаком, но Чонгук отбил удар. Бурлившая внутри ярость и жажда придала таких необходимых сил. — Увидимся, — прорычал Чонгук, пробивая кулаком ребра и царапая о кости пальцы. Он обхватил бешено бьющееся горячее сердце и вырвал его. Кровь хлынула из разорванной артерии и вены. Чонгук впился в сердце зубами, жадно сжирая его полностью. Он упал на спину рядом с Намджуном и завыл, царапая окровавленными ногтями свое лицо. Горячие слезы хлынули из глаз. Все тело — сплошная болевая точка, но душа, до которой Намджун так и не добрался, болела больше. Там все в фарш, через мясорубку мелкую. Его раны медленно, но затянутся, а душа… навечно останется лежать в могиле. — Чимин! — закричал Хосок, кидаясь к бездыханному телу. Енгук перехватил его поперек талии, не позволяя подойти ближе. — Чимин! Нет! Отпусти меня! — Хосок… — прохрипел Енгук. — Нет! Нет! — кричал Хосок. Его душили слезы. Он осел на грязную землю, сгибаясь пополам. Его крик разнесся по внезапно опустевшему больничному парку. — Чимин? — хрипло сказал Чонгук, выплевывая сгусток крови. Он с трудом перевернулся на живот и встал на колени, упираясь в землю ладонями. — Чимин… — прошептал Чон. Он буквально на коленях подполз к телу Чимина, присаживаясь рядом с ним. Он провел ладонью по его щеке, оставляя кровавый грязный след. — Эй, Чимин-а… Открой глаза, — слегка улыбнулся Чонгук, чувствуя, как глаза щиплют слезы. — Смотри, тут Хосок. Тут я… Чимин? — Чонгук аккуратно поглаживал своего брата по спутанным мокрым от дождя и крови волосам. — Чимин… Чонгук беззвучно зарыдал, прижимая тело Чимина к себе. Он больше не откроет глаза. У Чимина во лбу дыра, а тело такое… холодное. Обжигающее холодом. Чонгук завыл, словно дикий зверь, приняв раскачиваться с Чимином на руках. Енгук скрипнул зубами и прижал пальцы к глазам, с трудом сдерживая навернувшиеся слезы. Хосок закрыл рот ладонью, чтобы не закричать. Все… закончилось. Хосок стоял на коленях и рыдал, зажимая рот. Чонгук рыдал в голос, прижимая к себе мертвого Чимина… Тэхен аккуратно ступил трясущейся ногой прямиком в лужу и с трудом не упал, схватившись за перилла. Он на ватных ногах, покачиваясь, двинулся к Чонгуку, даже не стараясь сдерживать потоком льющиеся слезы. Чонгук замер, уставившись в одну точку. Его носа коснулся тонкий-тонкий запах лилий… Тэхен ступает по грязи и крови. Он остановился перед Чонгуком и упал на колени, смотря на бездыханного Чимина. Чонгук думает, что он умер. — Т… Тэ… — тихо запнулся Чонгук, не смея повернуться в его сторону, словно это мираж, привидение. Тэхен всхлипнул и положил ладонь на лицо Чимина, закрывая его остекленевшие глаза. Он обнял Чимина и Чонгука, прикрывая глаза. Чонгук даже шелохнуться не мог от шока. В нем взрыв, он точно оглушен. Чонгук не понимает, что происходит. Он смотрит на макушку уткнувшегося ему в плечо Тэхена и не может поверить в то, что он жив… — Мы должны уходить, — хрипло сказал Енгук, прихрамывающий на одну ногу. — Чонгук… дай его… — Нет, — рыкнул испуганным зверем Чонгук, ближе прижимая к себе тело Чимина. — Чонгук, пожалуйста, — шепнул Тэхен, обхватив его лицо ладонями. Чонгука трясло. Он лихорадочно уставился в глаза Тэхена, которые мрак вокруг него разгоняют, теплом окутывают. В них слезы. Чонгук разжал пальцы, позволяя Енгуку поднять тело Чимина на руки, но Чон тут же прижал к себе Тэхена, словно спасательный круг. Он начал содрогаться в рыданиях, а у Тэхена сердце от боли сжалось. Там, внутри, пустошь выжженная. Там стервятники остатки сердца доклевывают, а ветер гудит среди иссушенных веток-артерий. Он зажмурился и изо всех сил прижался к Чонгуку, хватаясь пальцами за его изодранную рубашку. — Ты жив… — прохрипел Чонгук. — Жив… — Я ведь обещал тебе, — шепотом ответил Тэхен. — Я ведь… обещал…

***

— Этой ночью на территории центральной городской больницы вновь произошло столкновение следователей и гулей, — сообщила ведущая экстренных новостей. — Полицию вызвали сотрудники медицинского учреждения, которые в страхе наблюдали за кровавой схваткой со стороны и не могли вмешаться. Как сообщают очевидцы, сторона гулей понесла всего одну потерю, тогда как все следователи были убиты. Когда полицейские прибыли вместе с подкреплением на место происшествия, то обнаружили там только трупы следователей, среди которых: Чхве Донхван, Хван Минджэ, <...> Ким Намджун. Все они были достоянием нашей страны, теми, кого никто и никогда заменить больше не сможет. Как и куда гули могли скрыться, а главное — их личности, уточняется полицией. Траур от потери следователей будет держать не только CCG, но и вся страна...