The Unlikely Candidates – h My Dear Lord Ozzy Osbourne – Let Me Hear You Scream Ozzy Osbourne – I Just Want You Anberlin – Love song
– Если она позвонит до девяти, то скажи, что я в душе. – А если после, то уже спишь, – со смешком закончила за него Нори. – Ты повторил это уже пять раз за последние полчаса, не волнуйся, я поняла. – Я просто не хочу, чтобы она узнала, и ты пострадала от этого. Рядом стоящий Билл понимающе улыбнулся, вспоминая то, что ему пришлось выслушать в то раннее утро, когда он нес совершенно не соображающего Эдди к постели под ядовитый шепот его матери. Нори, конечно же, не аленький цветочек, которую способно сломить дуновение ветра, но София Каспбрак умела сказать так, что задело бы любого, этого у нее не отнять. Она была из тех девушек, что лишь внешне казались милыми и невинными, как младенцы, и, конечно же, совершенно безобидными. А если и была на самом деле, то в совершенно далеком детстве. На деле же Элеонора Стерлинг являлась настоящим примером леди. Той леди, которая была по-настоящему добра к людям, а не слепа из-за неопытности и глупости, прощая все каждому встречному-поперечному. Той, которая была справедлива при любых обстоятельствах в своих суждениях, и достаточно красноречива, чтобы ответить любому наглецу, посмевшему обидеть ее или ее друзей. Нори не была цветком, она, скорее, была бабочкой: такой же по-утреннему нежной и прекрасной, но всегда красиво упархивающей с гнилых цветков. Вечер вторника оказывается на удивление прохладным, и Билл даже изредка поглядывал на Каспбрака, стоящего в одной футболке, и совершенно не подающего признаки замерзания. Сам Уильям накинул джинсовую куртку и пытался вспомнить, не успел ли забрать Стэн у него из машины свою ветровку. – Удачи вам повеселиться, – девушка обняла сначала Эдди, потом Денбро и отошла от автомобиля на тротуар, провожая парней, залезающих в автомобиль, взглядом. – И не опаздывайте к утру, иначе я уеду с родителями. – К-конечно, – Билл отсалютовал ей, весело подмигнув, и развернул руль, выезжая на дорогу. Автомобиль тронулся со своего места и поехал по ровной асфальтированной дороге прямо до черты города. Туда, где выпускники нескольких школ по знакомству устраивали какую-то огромную вечеринку в коттедже за городом. И Каспбрак, мягко говоря, не представлял, что ему ждать от этого всего. Хотя бы потому, что если то, в чем он участвовал на выходных, было небольшой скромной вечеринкой, что же его ожидает в этот раз? Нет, суть не в этом, а в листовке, которую он получил от Денбро, где кричаще было вырисованно название группы. Их ждала вечеринка с панк-рок группой на ней в качестве живой музыки. Все началось с того, как в этот совершенно хмурый вторник — но даже не такой же, в принципе, хмурый, как Эдди — к нему с Нори за обедом к столику подсел Билл. Казалось бы, все началось с довольно ленивого разговора о том, как он себя чувствует и как дела у Стерлинг. Ровно до тех пор, пока парень не вытащил из кармана толстовки флаер и не протянул его своему другу. Что с ним стряслось и какого черта он предлагает Каспбраку такие вещи — вопрос совершенно отдельный, Билл ведь прекрасно знает, что он и так находится на волоске от смерти в лице собственной матери. – У меня завтра контрольная, я не могу, – вяло отозвался он, ковыряясь вилкой в пластиковой тарелке с салатом, купленным в школьной столовой. Отговорка, конечно, так себе блистала оригинальностью, но в среду ему действительно предстояло сдать экзамен, а если он куда-то пойдет, то совершенно точно не сможет к нему подготовиться, пускай он и без того хорош в этом предмете. На самом деле Эдди не хотел просто потому, что сейчас ему было слишком тошно для того, чтобы развлекаться. Дома его пасла собственная мать, следя за тем, чтобы он проводил время за подготовкой и поменьше отвлекался на посторонние дела. Особенно, если эти дела — его собственные друзья. По школе он ходил теперь, нервно оглядываясь, потому что каждый чертов раз ему казалось, что кто-то точно на него смотрит. Кто-то знает о том, что произошло на той вечеринке между ним и Тозиером. И этот кто-то вряд ли отстанет от него сразу после того, как он решил сообщить об этом своем великом знании. А вишенкой на торте оказалась чертова история с автомобилем. Сама мысль о том, что он покрывает преступников, вселяла в него ужас и отвращение. В первую очередь именно к самому себе, а потом уже к Ричи и всей его компашке. Эдди был, мягко говоря, не в себе. Его жизнь становилась похожа на какой-то чертов театр абсурда, на начало которого он опоздал, и теперь вынужден тесниться у дверей в зал, потому что его место неожиданно оказалось занято каким-то наглецом. А потом к нему выходит уборщик, такой, как бывали в старых мультфильмах Диснея, неповоротливый и с бесконечной смертной скукой в глазах. И в конце концов вообще метлой гонит из здания, потому что приличные, законопослушные граждане не опаздывают. Каспбрак следит за тем, как мимо них проносятся дома, иногда — магазины, снова дома. Потом, когда они выезжают в самый центр города из отсека частных домов, над ними возвышаются бесконечные высотки, торговые центры, бары и клубы, нескончаемая роскошь ресторанов и прочих увеселительных заведений. Все это является частью той ночной жизни, которую Эдди вдруг начал вести. Все, казалось бы, началось совершенно невинно, с простого желания оторваться со своими друзьями, которых еще довольно долго не увидит, однако медленно, но верно все это закручивалось в бараний рог, ломая ему позвонки и выбивая почву из-под ног. – Я не хочу снова попасться перед мамой, – сообщил он, хотя Денбро не успел еще и слово ему сказать. – Она и мою, и вашу жизнь в кошмар превратит, нет, даже не обсуждается. – А, по-моему, ты слишком загруженный, – встряла в разговор Элеонора. Та доедала свой пудинг, купленный в кофейне недалеко от их школы, попивая кофе из картонного стаканчика. – Не хочу знать тебя, как парня, держащегося за мамину юбку, Эдди, это просто смешно. – Ты не представляешь какой кошмар может начаться, если она узнает! – Может, он и п-прав? – вставляет свои пять копеек Денбро. – Нет, не прав, – Нори делает глоток кофе и пододвигает лежащий на центре стола флаер ближе к Эдди. – Ты должен сходить, у тебя лицо, словно ты убил кого-то и теперь не знаешь, что с этим делать. «Не убил, а скрыл факт преступления» — тяжело сглатывая толком не пережеванный помидор, думает Каспбрак. Аппетита не было от слова совсем, и он в конце концов отодвинул от себя несчастную тарелку недоеденного салата. С одной стороны Эдди не хотелось вообще ничего. Разве только одно — забыть о совершенном, чтобы оно не лежало на его плечах мертвым грузом. Потому что медленно, но верно его крыша и правда грозилась поехать в определенном направлении. С другой стороны ему нестерпимо хотелось встретить Тозиера и вдарить ему. Или сказать, что он сдал его копам. Пускай это и не так. А потом посмеяться над реакцией и мольбами забрать заявление. Но для этого нужно было с ним встретиться, а настолько ли он хотел вмазать или морально отомстить этому наглецу — вопрос спорный. – Я помогу тебе с контрольной, – ободряюще улыбаясь, сообщила она. – Вчера помогла и завтра помогу, хотя вряд ли тебе вообще моя помощь нужна, ты и так все прекрасно знаешь. – Вряд ли его ма-м-ма позволит ему снова сбегать из-з дома. Сиг-гнализ-зацию поставить могла, – Билл забавно усмехнулся, хотя все и понимали, что все как раз так и могло быть. Хотя Нори слабо представляла Софию в этом ее амплуа материнского безумия в силу того, что женщина души не чаяла в ней и всегда была самим спокойствием и добротой в ее присутствии. – Тогда я просто зайду и спрошу у нее, может ли Эдди остаться у меня с ночевкой для подготовки к экзамену, – откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди, со счастливым самодовольством в глазах и хитрой улыбочкой пришла она к решению проблемы. – Еще проблемы по возвращении Эдди к жизни будут? Так Стерлинг разрушила все стены, на которые опирался несчастный парень, лишив укрытия и вытолкав за дверь из зоны комфорта, приказав адаптироваться к окружающей среде всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Хочешь жить — умей вертеться, что называется. И Эдди не был уверен, что был способен вертеться. Жизнь его и так раскрутила на случайном перекрестке обстоятельств и внезапных встреч. Несмотря на то, что еще после Каспбрак пытался найти причины никуда не идти, где-то в самом дальнем углу его сознания сидело то маленькое существо, что временами мутировало в настоящего огромного монстра, из чьей пасти смердело агрессией и мировым возмущением, когда Эдди на эмоциях мог надрать задницу самому мирозданию за то, что оно натворило с его тихой и мирной жизнью. И вот оно, это маленькое безумие внутри, ныло, ныло, что им нужно туда пойти. Скреблось по стеночкам, вцеплялось своими крохотными коготками прямо в нервные окончания, и в конце концов он сдался. И сел в эту машину. В этот раз энтузиазмом от парня, конечно же, не особо-то и веяло. Хотя, опять же, где-то внутри себя, он чувствовал тот маленький клубок нервов при волнении, словно в ожидании перед чем-то грандиозным. Чувствовал, как он шевелится, словно клубок змей, и нервно кусал губы. Возможно, на самом деле он только уверял себя, что ему не нравилась идея ехать на эту чертову тусовку, потому что он должен быть послушным после того, что случилось, потому что ему хочется спрятаться от мира из-за своего стыда и просто потому что ему паршиво от всего этого. Но он ехал прямо сейчас именно туда, где ему наверняка предложат алкоголь в качестве лекарства от нервов и он наверняка согласится, потому что другого выбора не видит и возможно ему действительно стоило расслабиться. Он разгребет все то дерьмо, что натворил, но он не сможет этого сделать, если будет постоянно трястись, если будет постоянно на грани от нервного срыва. – А где Стэн? – отворачиваясь от окна лицом к другу, озвучивает он вопрос. Обычно Урис и Денбро всегда везде появляются вместе, они вообще были буквально не разлей вода. Первое время Эдди даже ревновал, что они дружны куда больше, нежели с ним, но потом все же пришел к выводу, что ничего такого в этом нет. Когда они познакомились, Стэнли и Билл уже общались, да и времени они проводили больше хотя бы потому, что учились в одном классе. Одногодки. «И даже в универ один поступают» — с долей тоски думал он, явно завидуя тому, насколько же те все-таки близки. Каспбрак, несмотря на то, что имел двух по-настоящему потрясающих и хороших друзей, все еще мечтал о человеке, с которым бы вот так же мог ездить куда-то постоянно, поступить в одно учебное заведение и проводить столько времени, чтобы другие удивлялись, как они друг от друга еще не устали. «Разве это не похоже на любовные отношения?» — насмешливо выдает внутренний голос, и Эдди вздрагивает, морщась от собственных мыслей. Нет. Для такого он еще не готов, а его друзья наверняка просто друзья, это же просто смешно, сомневаться в этом. – Сказал, что подъед-дет через ч-час, он провожает родител-лей на отдых, – голос Уильяма отвлекает его от внезапных мыслей, и Каспбрак с удовольствием отвлекается на сказанное им, заталкивая собственноручно выдуманные глупости подальше в сознание. – Я хотел сказать, что в этот раз не подведу вас и не... пропаду где-нибудь, – Каспбрак несколько смущается, едва припоминая последние отрывки прошедшей ночи в том доме. Он извинился перед Стэном, но ему в любом случае было невыносимо стыдно перед ребятами. Они наверняка ужасно за него перепугались, а он просто ушел продолжать свои пьяные приключения с незнакомыми ему людьми. Еще и туда, куда его попросили не ходить. – Н-надеюсь на тебя, Эдди, – он тепло улыбается ему, как это всегда бывает. Билл никогда не любил ругани и, вероятно, именно из-за его этого слепого доверия к друзьям, ни за что не хотелось его подводить и расстраивать. Он ведь был так искренен в своей вере в них. – Я н-не буду запрещ-щ-щать тебе куда-то ходит-ть или что-то делать, к-к-как и не буду в-водить тебя за руч-ч-чку. На самом деле, я д-думаю, тебе будет интереснее и в-вовсе б-б-без меня, хот-тя ты мож-жешь остаться со мной и реб-бятами, я знаю т-там кое-кого. Но ты дол-л-лжен вернуться к машине к трем ч-ч-часам, хор-рошо? – Конечно. Он согласно кивает и тоже улыбается. Машина тем временем выезжает из центральной части города. Их уже не окружают высотки и дорогущие, горящие неоновым огнем заведения. Дома постепенно все реже были освещены включенным в них светом, на улицах становилось все меньше людей, а неон переставал так настойчиво слепить глаза. Они снова приближались к району с частными домами, через который будет выезд из города, а там уже и загородные коттеджи. – Значит, теперь ты з-знаком с Рич-чи? – неожиданно возобновляет разговор Билл. Эдди с нескрываемым удивлением смотрит на него и очень хочет спросить нечто вроде «вы что, все его знаете? А я где был, если он в какой-то период стал такой знаменитостью?» Но он не спрашивает, потому что надеется, что Билли сам все объяснит, а он тем самым не покажет свою некоторую заинтересованность в этой персоне. Несмотря на то, что в то же время Эдди слышать о нем ничего не хотел, черт бы его побрал. – Тоже хочешь рассказать мне о том, какой он плохой и как для моей репутации пагубно с ним общаться? – А С-стэн сказал, ч-ч-что он плохой? – Намекнул, как минимум. – Понятно, – и он мягко улыбается, поворачивая руль немного вправо. – Нет, Р-ричи не плох-хой. В оп-п-пределенном смы-смысле этого слова. Для Стэна он н-навсегда останется плохим х-хо-хотя бы потому, что они выр-росли в разных условиях, и то, что для не-него дико — для Тозиера норма. Как и н-наоборот. Я бы сказал, что теб-б-бе следует быть аккуратным и при-прис-смотреться к нему, потому что... тебе будет трудно пон-нять его или трактовать какие-то его д-действия. Вы говорите на одном я-яз-языке, но не ваши жесты, привыч-ч-чки и жизни. – С чего ты взял, что он мне вообще интересен? – Он м-многим интересен, Эдди. А тебя вдруг так р-рез-резко потянуло на то, что в наш-ших семьях называют п-п-плохим, отвратительным и настоящим поз-зором. Разве не из-за него ты на-напился в т-ту ночь? Тебе ведь х-хотелось быть нар-равне с н-н-ним, правильно? Так-ким же н-не-непр-равильным. И-иногда тебе и во-вовсе будет каз-заться, что даже говорите вы н-на разных язы-зыках. Дело в том, ч-что я видел вас-с тогда, и т-ты смотрел на него, б-будто... – Будто что? – Будто бы тебе от-отк-открыли путь в Нар-рнию, – и Денбро засмеялся, а Эдди насупился. Потому что только он и Стэнли знали о том, как сильно ему нравилась эта история, а фильм он мог пересматривать, наверное, бесконечное число раз. В детстве Эдди безумно мечтал попасть туда и получить свой настоящий меч, чтобы воевать с плохими ребятами за свое королевство и защищать свой народ, свою королеву и семью. Но каждый раз, когда он открывал шкаф, никакой Нарнии за одеждой не было и не намеревалось там появиться, как бы сильно он того ни хотел. Был только озадаченный взгляд матери, наблюдающей, как мальчишка каждый раз в надежде ощупывает заднюю стенку шкафа и тут же с поникшим лицом оборачивается, но не объясняет, что же каждый раз его там так сильно расстраивает. – Тебе показалось, Билли. Наши миры уж слишком отличны друг от друга. – П-против-воположности п-притягиваютс-тся, Эдди, – и он пожимает плечами. Он отвернулся от своего друга к лобовому стеклу, вернувшись к слежке за дорогой, и не стал отвечать на последнюю реплику. Конечно же, это все полный абсурд. Он и заинтересован в Ричи? В этом эгоистичном идиоте с пошлыми, отвратительными шуточками? Что за глупость. Он, конечно, очень уважал Билла, но все это было настоящим бредом. Они с Ричи если и могли найти общий язык, то примерно первые пару секунд с начала общения, потому что Тозиер обязательно все портил своим грязным языком! Даже при первой встрече первое, что он услышал «осторожнее, детка». Разве этого недостаточно, чтобы дать понять почему Эдди так бесит манера общения с Ричи. Он одним своим видом дает понять, что в общении с кем-либо ставит себя выше. Эта словесная вульгарность его возмущала до крайней степени. «А еще смущала» — как бы невзначай подсказывает внутренний голос, и Каспбрак нетерпимо закатывает глаза. На самом деле все было довольно просто. Он ни за что не признает, что этот кошмарный парень мог бы зацепить его тем, насколько он не похож на мир Эдди. Чем больше они проезжают по дороге, что вела сквозь кварталы частных домов, тем больше до слуха Эдди начинал доноситься едва различимый звук издалека. Благодаря тому, что окна в машине были открыты, он различал эти звуки едва ли, будь они закрыты — он бы даже не догадывался, что они близко. Билл больше не пытался говорить с ним о Тозиере, а Эдди и не горел желанием в принципе разговаривать. Его расположение духа уже не было таким напряженным и нервным, превращая его в цепную, злую собаку, но мрачной аурой от него, бесспорно, все также отдавало за километр, пускай рядом с другом он и чувствовал себя куда легче и спокойнее. Еще через какое-то время он услышал более отчетливые биты громкой, тяжелой музыки. Возможно, концерт уже начался, хотя Каспбраку казалось, что это все же музыка просто из колонок. Он не знал эту группу, поэтому даже понятия не имел является вокалист мужчиной или женщиной, а также какую музыку конкретно они играют. Все это было для него в новинку, что уж говорить о подобных концертах, и ему только предстояло выяснить свое отношение к этому. И чем ближе они были, тем отчетливее он различал звуки и, в конце концов, слова песни. И даже понял, что это все-таки запись, уж больно чистый звук. На стоянке было множество машин: как дорогих иномарок, так и настоящих развалюх. Пускай и стоянкой это назвать было сложно, поскольку по сути это были просто расставленные в ряд по двум сторонам от широкой забетонированной дороги автомобили. Эдди наталкивался на вывод, что здесь будут ребята со многих школ. «И Ричи наверняка тоже здесь будет» — думал он. «Хотя какая, к черту, разница» — Эдди мысленно ударил себя по лицу, силясь не закатить глаза от собственных мыслей, чтобы не вызывать у Денбро много лишних вопросов. Они уже было двинулись вперед от своей машины, как их окликнул кто-то позади: – Хей, Билли! Я так рада, что ты пришел! Они обернулись на звук голоса и увидели рыжеволосую девушку, стремительно приближающуюся к ним. Она была одета в какое-то легкое летнее платье, не доходящее до колен, развевающееся на ветру и открывающее содранную на них кожу, от чего Каспбрак поежился. Сам он в футболке мерз так, что зуб на зуб едва ли попадал, а представлять каково ей, жертве женской красоты, казалось вообще кошмаром. Правда, в отличие от него, на ней была джинсовая безрукавка, что кое-как, но должна была все-таки спасать ее от ветра, а обута она была в тяжелые шнурованные ботинки. Все это венчалось обилием браслетов на худых руках, веснушками на бледной коже и красной помадой на пухлых губах. – О, Эдди? – она в удивлении на секунду отвлеклась от Денбро. – Очень рада тебя видеть, смельчак. Я тогда не представилась, меня зовут Беверли Марш, но обычно все называют меня просто Бев. Особо смелые — Беви. Эдди в свою очередь чуть улыбнулся и кивнул ей в знак приветствия, удивляясь тому, что она запомнила его имя с той вечеринки. Он решил не реагировать на это ее странное «смельчак», как и уточнять с какой радости он вдруг им стал и по какому такому поводу. Порой блаженное неведение все же лучший вариант. – Где Стэнли? – Он по-подъедет чуть позже, – он улыбается все так же по-доброму и совершенно не реагирует на озадаченный взгляд Каспбрака, который едва ли не взвыл, мол, откуда вы друг друга знаете вообще. – Не з-зн-знаешь, где Майк? Я обещал к-к-к нему под-дойти, как при-приеду. – С Трейси у бассейна, не уверена, что ты им не помешаешь, но можешь попробовать. Девушка посмеивается, когда Денбро закатывает глаза на ее предупреждение. Хэнлон словно неприкасаемый стал сразу после того, как завел себе девушку. Не то чтобы это действительно было так, однако шутили об этом постоянно и все, кому не лень просто за то, что парень резко начал уделять внимание преимущественно ей. Несмотря на то, что компания была довольно большой — те, кто собирался на этих тусовках чаще всего, в нее входили негласно — отсутствие Майка все же было заметно. Чаще всего они прятались с Трейси где-то подальше и особо не рвались проводить с ними время. «Скоро букетный период пройдет и они вернутся в тусу» — тем временем уверяла всех обычно всегда во всем правая Марш. Билл уже было кивнул Эдди, предлагая пойти с ним, однако Беверли пресекла эту попытку на корню, подскочив к парню и обняв того за плечи, что выглядело весьма забавно, учитывая, что тот был несколько ниже нее и больше походил на младшего брата, которого старшая сестра была вынуждена брать с собой на прогулку с друзьями. – Эдди идет со мной, кыш отсюда, Денбро, – и она шутливо помахала рукой, словно отмахиваясь от надоедливой собачонки. Каспбрак не успел даже ничего особо сказать, когда Билли, поддерживая шутливый манер, поднял руки в знаке «сдаюсь» и развернулся, уходя куда-то с парковки. Это говорило лишь о том, что в этом месте парень уже бывал. Марш же повела его в совершенно другом направлении. – Куда мы идем? – Внутрь, – она все также обнимала его за плечи, пока они шли. – Ты согреешься, там есть алкоголь и скоро начнется концерт. Я найду тебе подходящее место, чтобы все получше рассмотреть. – Почему ты вообще со мной возишься? – Эдди не сразу понял, что озвучил свой неловкий вопрос вслух, однако Беверли это совершенно не смутило. Она лишь хмыкнула в ответ, словно не впервые такое слышит в свой адрес. – Друзья моих друзей — мои друзья, Эдди. Он не отвечает ей, лишь в сомнении дергает бровью, но не противится. Ему кажется, словно она это делает лишь по причине того, что он на всем этом празднике жизни выглядит белой вороной в силу своей неопытности и отсутствия знакомых, не считая Билла и Стэна. Но он в то же время не чувствовал себя так, словно ему делают одолжение. Беверли не заставляла чувствовать себя дискомфортно или смущено, и это не могло не подкупить. Довериться незнакомой девушке не казалось лучшей его идеей, но, как сам себя уверял Эдди, если он в пол уха будет на чеку, то ничего страшного не будет. Возможно, ему стоит попытаться поверить, что существуют люди, готовые сделать добро другому совершенно безвозмездно. Пускай это и совершенно противоречило тому, что в нем всю жизнь воспитывала София Каспбрак. «Ты не должен ни на кого полагаться» — говорила она. «Слепое доверие — слабость, Эдди. Ты должен быть сильным и независимым ни от кого» — вторила она. «Человек не делает добро, если оно ему не выгодно» — одна из ее заповедей. Ее можно было понять, как человека, выросшего в богатстве и меркантильности, в постоянной зависти и непереносимой злобе других, обращенной к их семье, но Эдди не хотел верить, что все в этом мире такие. Да, женщина посеяла в нем семена сомнений и уверила в том, что все так просто не бывает, однако какая-то часть ее сына все же хотела верить во что-то доброе. Возможно, это лишь детские и наивные представления о пока что еще неизведанной жизни за пределами своего небольшого мирка, построенного им и его же матерью. Но именно сейчас, когда он так стремительно в нее ворвался, в эту жизнь, он пытался балансировать между своими надеждами и догмами матери, боясь обжечься и об одно, и о другое. Эдди отвлекся от своих далеко не радужных мыслей уже когда они вышли с бетонированной дороги на каменную, что вмещала в себя максимум три человека. Та вела ровно до самого коттеджа, в котором все и разворачивалось. Но не дом привлек внимание Эдди. Первое, что бросилось ему в глаза, — он располагался на берегу озера, которое за деревьями сначала было не видно, однако стоило выйти на дорогу, как перед ним открылась водная гладь и подводящий к ней деревянный помост. Недалеко от него даже располагались лодки, а все расстояние между самим домом и озером заполняла лужайка и пышный сад, огороженные между собой невысоким заборчиком. Они прошли мимо лестницы из белого бетона, что вела на второй этаж, но при этом, как оказалось, именно там располагался главный вход ввиду специфики построения, дошли до ступенек, ведущих от самого низа возвышенности, на которой располагался дом, и попали ко входу первого этажа, что вел в огромную гостиную, как мог судить Каспбрак, служившую, однако, не зоной отдыха, а развлечения: что можно было сказать по расположенному в ней бару и бильярдному столу. На улице и в доме можно было видеть большое количество людей: за счет большого количества стен из стекла, он вполне мог оценить заполненность дома. И это действительно его поражало, еще пару дней назад ему казалось, что самая большая вечеринка, которая только может быть устроена, — это та, на которой он присутствовал в свой первый раз. Беверли повела его прямиком к бару. Располагался он на первом этаже в огромной гостиной, где Каспбрак увидел сборище подростков, разбившихся на две кучки: одни, рассевшись в большой, но плотный круг увлеченно играли в бутылочку, остальные же, не особо расходясь, танцевали и разговаривали друг между другом. Музыка доносилась откуда-то с другой стороны дома, противоположной тому, где находился вход, поэтому в самом коттедже она звучала пускай и громко, но несколько приглушенно. – Пива или что-то покрепче? – повышая голос, спросила Марш. – Пиво, наверное, – что такого «покрепче» может предложить ему девушка, Каспбрак предпочел не уточнять хотя бы потому, что не особо горел желанием пробовать что-то, градус чего был выше. Последний опыт показал ему, что такие вещи совершенно не для него. – Не хочу напиваться. Как только они добрались до бара, девушка достала из-за стойки две бутылки. Того, кто исполнял роль бармена, на месте то ли не было, то ли не предусматривалось в принципе, поэтому искать для них открывашку пришлось ей также самой. И как только они с этим справились, Марш повела его к свободному, большому дивану, где удобно устроилась прямо у подлокотника и протянула парню одну из бутылок. – Итак, Эдди, выпьем за знакомство? – Учитывая, что знакомимся мы уже второй раз, то мы просто обязаны это сделать, – Каспбрак едва посмеивается, однако в этих смешках больше отдавало неловкостью и нервозностью, нежели расслабленным весельем. На самом деле он вдруг понял, что хочет выпить. Хочет расслабиться. Алкоголь позволял ему перестать думать о том, что о нем подумает собеседник, и сейчас, сидя рядом с совершенно незнакомой, красивой девушкой, чувствовал он себя едва ли не так же, как при первой встрече с Нори. Эдди всегда нервничал в незнакомой компании. Не важно кто это был, даже если это знакомый его друга. Он чувствовал себя неуютно. И сейчас он делал только то, что, как ему казалось, позволит влиться в нее, эту компанию, стать своим. Ему хотелось стать своим, пускай эти попытки и звучали нелепо и с плохо скрываемой дрожью от страха отторжения в словах. Эдди думал, что лучше бы он успел «познакомиться» с Беверли еще на той вечеринке, когда был достаточно пьян, чтобы не париться о собственных словах и не думать как не выглядеть неловким мальчиком-паинькой в глазах сверстников. – Кстати, – словно цепляясь за случайную тему разговора, решил вдруг спросить он, делая первый глоток алкоголя. – Из какой ты школы? – Я выпустилась из нее еще год назад, так что не из какой. Предугадывая следующий вопрос, отвечу сразу: в универ поступить не смогла, сейчас занимаюсь музыкой и подрабатываю, опять же, в музыкальном магазине. – А это не.. – Да, да, мы сегодня выступаем, – согласилась она и покосилась на настенные часы. – И на самом деле через десять минут начинаем, которые я с великим удовольствием потрачу на тебя. – Очень мило, – Каспбрак засмеялся и сделал еще несколько глотков пива, чувствуя, как первые тормоза дают сбой и становится совсем чуточку легче в разговоре, как мышцы расслабляются, и он откидывается на спинку дивана, вливая в себя еще немного. Эдди не хотел напиваться, но надеялся поскорее дойти до состояния расслабленности и на этом закончить свои приключения. – У тебя есть девушка? Если бы парень сейчас пил — он бы точно поперхнулся напитком, разлил половину на диван и громко бы закашлялся. Но вместо этого Каспбрак замирает, тупо смотря в карие глаза девушки, словно немо спрашивая «прости, что?». Просто потому что внезапный вопрос ввел его в такой тупик, что система в его черепной коробке явно на пару секунд дала сбой. – Прости, что? – все же озвучивает он вопрос. – Считай это праздным интересом, не более, – засмеялась та, когда поняла как это, вероятно, выглядит со стороны. – У меня есть парень, не подумай. – Ну... она была. – Понятно, значит, ты у нас в свободном плаванье, – она снова рассмеялась и сделала пару глотков из своей бутылки, чьему примеру последовал все еще шокированный Эдди. – Расслабься, правда, я ничего не хотела этим сказать. Она хотела ему что-то еще сказать. Возможно, снова попытаться оправдаться или задать новый абсолютно бестактный вопрос. Однако тут со стороны двери, ведущей вглубь дома — то есть, совершено противоположной той стеклянной двери, через которую они вошли — ее позвал какой-то парень, и Беверли тут же подорвалась с дивана. Она схватила Эдди за руку и со словами «я обещала тебе хорошее местечко», повела парня через кучу людей, прямиком к выходу на другую сторону от дома, туда, как после понял Эдди впоследствии, где располагался гараж для автомобилей. Последних, видимо, отогнали специально для проведения концерта группы. Они прошли через несколько комнат, заполненных людьми, часть которых тоже начала постепенно оживать и принимать попытки подтянуться к месту выступления, через развилку коридоров и в конце концов добрались до гаража. Эта было большое, почти пустое помещение и гараж в нем выдавал лишь висящие на стенах инструменты и высокие металлические шкафы, в которых, скорее всего, хранилось оборудование для работы над автомобилем. Прямо по центру в полу также можно было различить люк, ведущий в подвал. Машин — а Каспбрак точно мог сказать, что он был рассчитан на несколько автомобилей — в гараже не было. Беверли нажала на кнопку поднятия крыши на пульте, что висел на стене, и повела его дальше. Когда стена, что стала крышей, поднялась полностью, он увидел уже собравшуюся небольшую кучку людей: там находилось уже человек двадцать как минимум. Собрались они на широкой площадке, от которой вел выезд к главной дороге, по которой сюда можно было приехать. Как нельзя лучше подходящая для большого сборища людей, она и стала своеобразным танцполом и подиумом для музыкантов. Музыканты уже собрались за своими инструментами и только барабанщика не было на месте, и Эдди с удивлением понял, что Марш им как раз-таки и являлась. Почему-то когда она сказала ему о том, что играет в группе, первое, о чем подумал парень — гитара. Может быть, вокал. Но девушка сумела его поразить всем, чем только могла, за все эти пятнадцать минут знакомства. Она провела его через пока еще жиденькую толпу людей прямо к черте, которая должна была ограждать танцующих от музыкантов, чтобы не мешали играть. – Тозиер, не совращай ребенка, она еще должна мне с гитарой в зубах отскакать, – Беверли имитирует грозный голос, когда они останавливаются прямо возле обнимающейся пары. Эдди инстинктивно делает пару быстрых глотков из бутылки, словно это бы его спасло от кошмара наяву, и едва ли давит в себе желание развернуться и пойти обратно в дом. И спрятаться там где-нибудь, чтобы не встречаться с ним. – Кого-нибудь волнует, что этот ребенок старше меня? Тозиер обиженно стонет, но все-таки отцепляется от миниатюрной девушки, она была точно на голову ниже самого Каспбрака. Выглядело это до нелепого смешно: Ричи обнимал ту со спины, оперевшись подбородком о светлую макушку и о чем-то совершенно увлеченно вещал, пока девушка то посмеивалась, то коротко кивала, смотря при этом на сцену, наблюдая за последними приготовлениями группы к концерту. Когда Ричи поворачивается лицом к подошедшим, Каспбрак уже успевает закончить бутылку. Беверли в свою очередь со словами «одного ребенка довела, другого забрала», выхватила пустую бутылку, чтобы выкинуть ее в мусорку, что стояла с другой стороны импровизированной сцены и, взяв блондинку под руку, ушла с ней. Каспбраку кажется, что все это определенно спланировано. Потому что то, насколько часто он встречается с Ричи, это просто не может быть обыкновенным совпадением. Либо вселенная очень зло над ним шутит, потому что с каждой такой встречей видеть этого парня хочется все меньше. – Я думал, ты гей, – зачем-то произносит Эдди. Он не знает на кой черт начинает этот разговор. Совершенно не отдает себе отчета в этом поступке, но в конце концов просто посылает все к черту. Он все еще хочет вмазать Тозиеру за то, что произошло, но понимает, что здесь об этом с ним разговаривать элементарно смысла нет. Может, чуть позже он отведет его в какую-нибудь комнату, свяжет, все выскажет и скинет с балкона, радуясь возмездию. Но пока что он старается делать вид, что все нормально и это просто расслабленная беседа двух едва знакомых. Именно сейчас, ему хочется поблагодарить такую штуку, как алкоголь. После бутылки пива парень стал чувствовать себя несколько более расслабленно, мышцы все до одной не напряжены просто от одного осознания где он находится, а разговаривать стало куда проще. Даже с Ричи. В один момент он стал чувствовать себя примерно таким же, как все вокруг него, а не по обычаю своему белой вороной. И это было всем, чего он мог пожелать. Нори сказала ему расслабиться и он честно пытался выполнить ее напутствие. – Я пансексуал, – брюнет подходит к нему ближе, словно особо и не спешит никуда уходить и собирается провести с ним прямо на этом месте все время концерта. – Крис моя бывшая и она не настолько девушка, насколько кажется. – С чего ты решил, что я хочу знать кто тебе эта девушка? – Я думаю, ты ревнуешь? – Ты идиот? – Иначе бы ты не говорил «эта девушка» при условии, что я назвал ее имя. – Ты идиот. Ричи смеется, Эдди же закатывает глаза. Позади выключается музыка и вокалист группы начинает говорить в микрофон. Каспбрак разворачивается спиной к Ричи, переводя взгляд на высокого парня у микрофона, пока тот всех подгонял поскорее подойти к площадке, приветствовал и болтал с выкрикивающим что-то в толпе ребятам. Позади собралось уже приличное количество народу, и Эдди оставалось только радоваться тому, что Марш провела его к месту, избежав всей толкучки. Хотя сейчас ему казалось вполне удачной идеей просто добраться до балкона и остаться там. Обзор был даже лучше, заодно можно было избежать толкотни разгоряченных от танцев и скачков тел. Однако, теперь ему просто оставалось надеяться, что никто не толкнет его со спины, и он не полетит носом в аппаратуру ребят. Народ продолжал подтягиваться к месту в то время как группа решила начать. Эдди сначала готовился к тому, что это будет что-то пугающее его, что-то, как бывает в каких-нибудь хеви-метал группах. Начиная скримом, который определенно попортил бы ему перепонки, и заканчивая гроулом, который взорвал бы ему мозг. Так он думал просто потому, что не был знатоком в таких вещах, но Биллу он доверял и потому пошел. И каково же было его удивление, когда начало песни ознаменовалось гитарным проигрышем, довольно грубоватым, но приятным слуху. Эдди даже не улавливает тот момент, когда к середине песни уже начинает покачиваться в ритм громкой музыки. Мелодия ядом проникала ему в вены, заражая общим драйвом, буквально вынуждая покачивать головой в такт, задаваемый Марш, буквально сияющей там, за своей барабанной установкой. Он даже забыл о том, что Тозиер стоит прямо позади него, что на самом деле он избегает толчков в спину не потому что стоит достаточно удачно, а потому что его буквально охраняют от всех особо активных, скачущих под агрессивную рок-музыку. Эдди не знает, что Ричи не сдерживает улыбки, наблюдая за ним со стороны, потому что знает — мальчишка сейчас вообще ни о чем не думает, кроме новых ощущений, яркими вспышками расцветающими под кожей. Ко второй песне толпа стала только активнее, все подпевали вокалисту и прыгали на местах, вскидывая руки, качали головами и не скупились на хедбендинг во время особо горячих проигрышей гитаристов. Время от времени вокалист протягивал руку с микрофоном вперед, позволяя толпе подпевать песне и по ответной реакции можно было догадаться, что ребята были довольно популярны у местной молодежи, а, быть может, даже и больше. Эдди мог бы поспорить, что так оно и было. Возможно, ему даже стоило узнать об этом побольше позже. Следующей песней был объявлен кавер на Оззи Осборна и кто-то сбоку одобрительно захлопал, сопровождая это комментированием того, что классика бессмертна и ребята, безусловно, получают его уважение. Эдди едва ли знаком с музыкой этого певца, поэтому заинтересованно повернулся обратно к музыкантам, ожидая той самой хваленой классики. – Эй, Эдс, не хочешь сходить выпить прохладненького? Жарковато тут, – руки Тозиера проскользнули под его руками, обнимая со спины поперек груди и прижимая к себе. Но там действительно было жарковато. Каспбрак даже забыл о том, что на улице все еще по-прежнему прохладно и еще час назад он дрожал от холода в одной своей футболке. Жар чужих тел и собственные несмелые танцы под музыку хорошо его согрели и Эдди уже давно забыл о том, что воздух прохладный и таким образом он вообще может в легкую простудиться на самом деле. Все это осталось за гранью восторженного, буквально опьяненного яркими впечатлениями сознания. – Сходи и выпей, если тебе жарко, – он скрещивает руки, устраивая их поверх чужих рук. – Я не твоя нянька, Ричи. – Не могу, они затолкают тебя, я должен защищать свою принцессу, – он хмыкает и лишь жмурится, когда Эдди заносит руку назад и дает ему несильный щелбан. Тем временем они, как и вся остальные из слушателей, переступали с ноги на ногу под такт песни, пока вокалист тянул в припеве «I just want you». Ричи тоже подпевал. Шепотом на ухо Каспбраку, заставляя того если не чувствовать смутное смущение от этого, то точно едва ли не поджимать нервно губы. Эдди не знает как реагировать на этого парня. Просто не знает. Ему кажется, что Ричард просто шутит над ним. Вот так нелепо шутит, что это уже похоже на настоящее издевательство над бедным Каспбраком. Потому что так просто нельзя, это слишком жестоко, Эдди чувствует себя той героиней фильмов, когда самый популярный мальчик школы вдруг ни с того, ни с сего начинает обращать на нее внимание, а потом оказывается, что он просто смеялся над ней все это время. Но Каспбрак не был размазней и забитой заучкой из фильма и мог дать Тозиеру по роже просто потому, что он кретин, каких еще поискать нужно. Но что-то тормозило его в этом стремлении. Словно он знал, что Ричи не смеется над ним. Хотя, казалось бы, откуда такая уверенность. Словно знал, что весь этот цирк — просто как единственный возможный способ, которым тот мог контактировать. Быть может, забитым был как раз-таки Ричи и это был его единственный шанс социализации? Эдди не знал. У него не было ответов ни на один вопрос, но Ричи, находящийся настолько близко к нему, перелезающий через чужие стены с такой легкостью, словно переступил камешек, едва ли мог уместиться в его сознании, как что-то, что могло поддаваться логическому объяснению. Тозиер взбалмошный. Тозиер опасный и совершенно точно связан с криминалом. Эдди хочется высказать ему все, что он думает о нем, его поведении и всем том, что Ричи делает. А еще предъявить штраф за явную порчу ориентации, потому что сейчас, позволяя этому странному парню обнимать себя, танцуя с ним и даже не думая сопротивляться, Эдди всерьез начинает сомневаться в том, что является гетеросексуалом на все свои сто процентов с копейками. – Думаешь, это дико? – Думаю, это странно? Видел бы его Стэн в этот момент. Еще вчера они говорили об этом, еще вчера Эдди едва ли не в панике был, осознавая произошедшее. Сейчас же, словно под анестезией, все происходящее и вовсе не казалось столь трагично-кошмарным. «Господи, мама меня вздернула бы» — думает он. «Она бы точно меня вздернула или сама бы в окно вышла» — Каспбрак нервно дергает плечами. Мысли о матери, как и всегда, отрезвляли от любого вида забвения за считанные секунды. Наверное, будь он под кайфом, весь эффект сошел бы на нет, стоило вспомнить Софию Каспбрак или же кому-то напомнить о ее существовании на этой несчастной планете. Эдди даже как-то потерянно озирается, словно не осознавая где сейчас находился, будто бы она могла наблюдать за ним здесь, и песня уже подходит к концу. Именно в тот момент, когда он срывается с места — от неожиданности Ричи даже послушно выпускает его из своих объятий, не успевая затормозить реактивный двигатель на ножках — и быстрым шагом направляется в дом. Было страшно даже представить, что будет если он продолжит в том же духе. Все это, происходящее с ним здесь, оно же просто невозможно. Одно дело вечеринки, которые рано или поздно заканчиваются, другое — когда он ставит под угрозу свое будущее. Она ведь столько раз говорила ему о своих мечтах, что однажды он точно встретит ту самую идеальную девушку, с которой у него обязательно будет прекрасная семья. Что они будут все вместе ездить отдыхать и проводить Дни Благодарения за большим семейным столом. А что в итоге? В итоге ее милейший, послушный и такой прекрасный Эдди теряет голову — и ведь совершенно точно теряет, потому что Эдди не может найти иной причины такой своей податливости совершенно нетипичным, сумасшедшим для себя поступкам и наличию Ричи в числе живых до сего времени — от сомнительного вида парня, угоняющего тачки ее подруг и спаивающий ее сыночка на радость ночи. Каспбрак не отдает себе отчета в том, куда так несется. Его мозг, снова начинающий работать в прежнем режиме, в панике пытается оправдать каждое действие, словно вот-вот перед ним и правда явится Софи и потребует немедленных объяснений. Вот-вот раздастся где-то за спиной грозное «Эдвард», от которого его передернет сильнее, чем от прозвищ Ричи, а потом он встретится с глазами матери, в которых увидит столько разочарования в собственном чаде, что его затопит стыдом. Он не знал, что с ним происходило. Эдди любил мать. Любил так сильно, что делал все, что зависело от него и чтобы она была счастлива. Но его желание жить и дышать полной грудью выдалбливало того послушного мальчика Эдди, который слова поперек никогда ей не сказал бы, который ложится до десяти и думать не думает о том, что за стенами собственного дома есть настоящая жизнь подростка. Та жизнь, которая теперь медленно, но верно пожирала его, та жизнь, из-за которой его начинало разрывать на части. – Эдс? Он крупно вздрагивает, оборачиваясь ко входу в комнату. Он и сам не заметил, как пришел сюда. Это была какая-то комната отдыха: просторная и светлая, с большим белым диваном, плазменным телевизором и кофейным столиком. Он же все это время ходил из стороны в сторону прям возле высоких дверей, выводящих на балкон. Каспбрак даже не заметил людей, мимо которых шел до этого места, всех тех танцующих в доме, которых расталкивал в попытках быстрее добраться туда, где никого не будет. Ричи стоит у двери, и та тихо захлопывается за ним. Это одна из двух стен этой комнаты, что не была стеклянной, коими были та, что выводила на балкон и по левую руку Эдди, около которой стоял диван. У него в руках две бутылки пива, и на губах ни единой насмешки. Ричи скорее всего совершенно не понял, что же все-таки произошло, но все равно пошел за Каспбраком. «Какое благородство» — он едва ли не закатывает глаза. Эдди даже не замечает, когда в нем просыпается та агрессивно-великолепная часть него, выпускающая когти и шипящая на любое вмешательство извне. Та часть него, которая нравится на самом-то деле только Ричи. – Принцессе наскучило шоу? – он проходит в комнату, и Эдди только сейчас замечает на нем очки. Правда, вместо линз там обычные стекляшки, Эдди умеет отличать декоративные от тех, что для зрения, его отец читает и работает в очках, мать же — когда сидит за компьютером или планшетом. – Прекрати меня так называть, иначе я тебе что-нибудь сломаю, чертов ты балабол. Ричи на угрозу лишь усмехается, явно не обижаясь на его слова — на самом деле он едва ли удержался, чтобы не присвистнуть, так искренне восхищаясь маминой деткой и этим его совершенно отбитым в какой-то мере характером, похожим на вулкан — и проходит в комнату, ставя одну бутылку на кофейный столик, а сам садясь на широкий диван и вместе с тем отпивая из своей. Каспбрак, конечно, с большим сомнением смотрит и на Тозиера, и на бутылку, но то неведомое, неспокойное внутри него снова подталкивает его, и он все-таки садится тоже, беря предложенный напиток. – Ну, так? – он ждет, когда Эдди сделает пару больших глотков, словно умирал от жажды. – Почему мы сбежали с бала? – Я не просил тебя идти за мной. – Не будь язвой, я хочу знать, что произошло. Эдди снова начинает вливать в себя пиво, оттягивая тем самым момент, когда придется отвечать. По большому счету, он понятия не имел, что именно должен был отвечать. Сейчас он скажет «знаешь, Ричи, ты портишь планы моей матери на мое гетеросексуальное будущее, и я просто не нахожу в себе желания сопротивляться тебе», а этот кусок идиота обязательно засмеется. И Каспбрак почувствует себя настоящим идиотом. Не лучшая перспектива, но пока что наиболее вероятная из того, что могло случиться в следующие пару минут. Его мать не поймет. Совершенно точно не поймет. Она была уверена, что влечение к своему полу — болезнь и просто развращенность нации, которой уже просто некуда идти, и она бесится с жиру, выдумывая все более и более пошлые развлечения. И как же она отреагирует на сына, который впервые в жизни открыл для себя эту «извращенность». Она так старалась воспитать в нем презрение к ним! Бедная, бедная София, преданная сыном вот так легко. Эдди сам бы не мог сказать где наткнулся на осознание того, что не чувствует отвращение к тому, что происходит. Когда он думал об этом, то все казалось странным. Но когда Тозиер касался его — он бы соврал, если бы сказал, что чувствовал себя отвратительно, что прикосновения Ричи неприятны. Но построенный и налаженный на определенную работу мозг подавал сигналы бедствия, и Каспбрака это едва ли не начинало сводить с ума. Где он прав, а где ошибается? Как бы он хотел знать ответ. – Это неправильно, – выдавливает он, нервными, дерганными движениями скидывая на пол ботинки и забираясь на диван с ногами. – Что конкретно? – Ричи тоже делает несколько глотков, наблюдая тем временем за тем, как стремительно улетучивается алкоголь из чужой бутылки. – Все это, – Эдди хмурится и морщит свой курносый нос, словно в отвращении, даже не замечая легкой усмешки на чужих губах, вызванной этой неосознанной привычкой. Он и понятия не имеет, что Ричи нравится, как он так делает, когда сердится или что-то не понимает. – Я не знаю. Мы знакомы три дня, да, но то, что происходит каждый раз, когда я тебя вижу — это плохо, Ричи. Эти твои улыбки, этот твой взгляд, тот твой... Каспбрак запинается и запускает пальцы свободной руки в волосы, сильно сжимая у самых корней, вызывая тем самым боль и пытаясь таким образом успокоиться в конце концов. Нервная дрожь овладевает руками. Он начинал нервничать от того, что они говорят об этом, ему хочется провалиться под землю на самом-то деле и даже алкоголь не особо помогал. Скорее, лишь развязывал язык. На самом деле он был почти убежден в том, что Ричи поднимет его на смех и уйдет восвояси дальше пить и веселиться на концерте. Это ведь действительно было так глупо. Все их знакомство состояло из двух вечеров на вечеринках, чертового пьяного поцелуя и угона машины, о котором Эдди никому ничего не сказал. Это все, что их связывало, но Тозиер буквально поселился в его голове. И он чувствовал от этого себя настолько уставшим, словно эти непонятные отношения длились вместо трех дней — три года. – Мой что? Он не отвечает. Эдди допивает залпом пиво и ставит на столик пустую бутылку, в то время как Ричи поставил туда и свою, опустошенную лишь наполовину, придвигаясь к Каспраку ближе. Он опирается рукой на сидение между ними, второй же аккуратно цепляется пальцами за тонкое запястье, заставляя парня прекратить этот мазохизм, и тянет ее к себе. Тозиер вынуждает его обратить внимание на себя и отвлечься от всех тех разъедающих его изнутри дум. – Почему ты не сдал меня, Эдс? – он опускает взгляд на запястье Каспбрака, хотя знает, что Эдди наверняка на него смотрит, наверняка хочет, чтобы он поднял глаза. Но Ричи хочет правды, а так он ее не добьется, больно уж этот парень нечестен с собой из-за вечных правил своей матери, чтобы сказать это так прямо, как оно есть. Эдди боится признаться себе в том, что на самом деле хочет. Такие они есть, идеальные мамины мальчики. – Ты ведь мог сделать это. – Я просто... – Ричи проводит носом по чужому запястью, отпуская так неожиданно, что Эдди и не замечает, когда его пальцы в один момент очерчивают чужую скулу и проскальзывают к шее. – Просто испугался. Он выдыхает это тихо, почти что шепотом. Каспбраку до кошмарного странно, что Ричи такой серьезный, что он не смеется и не отпускает свои дурацкие шутки, что он так близко и он может поклясться, что это не алкоголь так действует на него, когда он чувствует, как сердце гулко ударяется о ребра, едва ли не вызывая болезненный спазм. – Испугался из-за чего? Возможно, Эдди не знал до этого времени из-за чего он испугался в тот момент. До того момента, когда не захотел исправить Ричи, подчеркивая, что «из-за кого» он все-таки испугался. Ровно до этого момента он был зол и не понимал почему так поступил. Допустим, он осознал свой страх. Но, конечно, это не погасило его гнева на этого сумасшедшего идиота. Эдди не знает как описать то, что происходило с ним. Все это уничтожало его здравый рассудок до основания, и он не был уверен уже где правильные поступки, а где — нет. И если это та знаменитая настоящая первая влюбленность — то он нашел свою проблему номер два. Первая — Ричард Тозиер. – Эдс? – Ричи мягко сталкивается с ним лбами, позволяя голосу опуститься до полу-шепота. – У тебя есть буквально две секунды, чтобы не дать мне сделать то, что ты на самом деле хочешь. Но Каспбрак не делает и намека на попытку остановить Тозиера. Он не может. Не хочет. Здравый смысл потерялся где-то в чаще эмоций, внутренний монстр напоминал, что если не сейчас — то когда? А жить ведь хотелось. А от Ричи так и несет жизнью. И Эдди не может, не может, не хочет упускать этот момент, пока ошейник матери не сдавливает горло, когда под пальцами горячая кожа, и он сам тянется к горячим губам балабола.Whenever I'm alone with you You make me feel like I am free again*