99 problems

Я жалею, что не рассказал тебе, Что из-за тебя моё сердце выскакивало из груди.

      Ровно два дня Каспбрак варился в собственном соку из параноидальных мыслей и неврастении на почве полученного письма. Это было каким-то кошмаром наяву. Его главный страх словно медленно, но верно претворялся в жизнь – больше всего Эдди боялся, что его родители узнают о его отношениях с Тозиером. Даже если это и отношениями было сложно назвать.       Сложно представить, что вообще будет, если Соня, вся такая правильная и протестующая против всего пагубного, узнает о том, что ее сын не только выбирается на сомнительного рода тусовки, но и шляется по ним с парнем, один вид которого совершенно не внушает доверия. Соня же с ума сойдет в истерике. Не говоря уже об отце. Он точно отправит его в чертов лагерь, от которого подросток пытался отговорить родителей целых полгода.       Искать спасения у взрослых точно было плохим вариантом. Это очевидно, и Каспбрак сразу же отмел эту мысль. Несмотря на то, что все это попахивало разворачивающимся шантажом, он ни за что не смог бы признаться родителям в происходящем в его жизни. Он даже сам едва понимал, что с ней происходит.       Второй мыслью было срочно звонить Стэну. Но и она оказалась в мусорке. Эдди понимал, что скорее всего услышит от друга что-то вроде «Я же говорил, что это плохо кончится», отчего легче совсем не стало бы. Не то чтобы подросток не понимал этого факта, но в данный момент ему нужна была поддержка, а не осуждающий взгляд. Конечно, Урис скорее всего придумает что-нибудь, но само представление того, с каким осуждающим взглядом будет смотреть на него друг, вызывало в Эдди чувство паники и стыда.       Потом он подумал о Денбро. Старый добрый Билли совершенно точно не стал бы его осуждать, однако же… Стоило Эдди представить, с каким лицом будет на него смотреть Билл, и идея сама собой уже казалась ему паршивой. Слишком большое уважение он чувствовал по отношению к этому парню, и в который раз оказаться на месте того, за кем нужен глаз да глаз, совсем не хотелось.       Последней идеей было рассказать о происходящем Тозиеру. Она казалась самой глупой из всех возможных, однако другого выбора у него не было. По крайней мере, другого пути Эдди не видел. В конце концов, именно из-за Ричи он оказался в этой ситуации, значит, и расхлебывать нужно все это им вдвоем.       – «Если ему не плевать», – подмечает внутренний голос, и Каспбрак расстроенно выдыхает, понимая, что с большой вероятностью это действительно может быть так. Но выбора он тоже не видел. Стоило хотя бы попытаться заставить этого балабола подумать головой о ком-то кроме себя самого.       Номера самого Ричи у Эдди не было, так что пришлось звонить Беверли, с которой они обменялись номерами на прошлой вечеринке. Очень вовремя, тогда он еще не знал, как сильно это пригодится ему в будущем, так как Каспбрак слабо себе представлял, как искал бы Ричи в ином случае.       – Прошла неделя, ты уже соскучился?       Голос девушки звучит бодро, а на фоне слышится чья-то негромкая болтовня. На дворе стояло утро воскресенья, и Эдди даже удивляется, что Марш еще не спит, рассчитывая начать разговор с извинений за раннее пробуждение.       – Эй, алло? Ты слышишь меня?       – А, да, прости. Доброе утро, – Каспбрак ударяет себя ладонью по лицу, когда слышит смех с той стороны трубки, чувствуя себя ужасно нелепо.       – И тебе доброе, – отсмеиваясь, все же отвечает она. – Так что ты хотел? Неужели решил просто поинтересоваться моими делами?       – Ну, да. То есть, нет. Вообще-то, я… о боже, прости.       Беверли снова смеется и даже голоса на фоне затихают.       – Все нормально, расслабься уже. Давай я угадаю причину твоего звонка, а ты просто согласишься или нет. Итак, ты хочешь узнать что-то о Ричи?       – …да.       – Ого, это было даже проще простого! – Каспбрак решает это никак не комментировать. – Ладно, прости-прости. Что конкретно ты хочешь знать?       – Мне нужен его номер. Есть срочный разговор. Можешь поделиться?       – Могу, только он трубку не возьмет, он вчера ночью только вернулся из соседнего штата и, скорее всего, спит. Тебе срочно?       Эдди смотрит на часы, поджимает губы. Достаточно срочно, учитывая, что он хотел с ним встретиться и нужно было управиться до четырех часов дня: вернется Соня, которая явно будет сильно недовольна, если обнаружит отсутствие еще не до конца выздоровевшего сына дома. А когда там Ричи проснется – вопрос интересный.       – Да, но, видимо, сегодня его решить не получится. Я должен до четырех вернуться домой и без личной встречи не обойтись.       – Слушай, я могу кинуть тебе его адрес, если оно того стоит. Не думаю, что он будет сильно против, наведай ты его спустя неделю, – не видя лица Беверли, можно было понять, что та ехидно заулыбалась, произнося последнюю фразу.       – Ты следишь за тем, как часто мы общаемся?       – Не я.       – Хочешь сказать…       – Хочу скинуть тебе его адрес, – перебивает тут же Марш. – Скину через минуту, до новых встреч, дорогуша.       И кладет трубку. Эдди же, ошарашенный резкой сменой интонации и ходом разговора, только успевает отнять телефон от уха, опуская взгляд на иконку завершенного вызова, как ему приходит оповещение о новом сообщении от Бев.       Так Эдди и отправился на другой конец города искать Тозиера.       Район, в котором тот жил, разительно отличался от района самого Эдди. Сначала он даже не мог поверить, что подобные места существуют в их городе, хоть и знал, что, конечно же, все районы разнятся между собой по многим причинам. В районе, в котором жила семья Каспбраков, все дома принадлежали обеспеченным семьям. Он также бывал в районах среднестатистических слоев населения, в основном напичканных высотками. Там практически не было частных домов, а если и были, то напоминали скромного вида загородные коттеджи.       Этот же район был ни чем иным, как самым настоящим гетто. Конечно, не тем ужасным представлением, о котором рассказывали преподаватели и в которые ни за что бы не пустили Эдди родители, но тем не менее атмосфера была напряженной, отчего подросток моментально весь подобрался, стоило покинуть автобус. Даже невысокие домики – в основном они были трехэтажными в две или три парадные – вызывали в Каспбраке необъяснимое чувство тревоги.       Эдди осматривается. По правую руку дорога уходила вверх по склону: там кучковались частные, очень старые по своему виду дома. По левую же стояли трехэтажки и точно так же не внушали доверия: казалось, они и вовсе не пригодны для жизни. В какой-то момент подросток замечает в окне ближайшего дома лицо старой женщины и непроизвольно дергается, словно та могла прямо в этот момент выпрыгнуть со второго этажа и наброситься на него.       – «Что ж, по крайней мере, они все-таки жилые».       Проверив еще раз, в какую сторону ему нужно идти по навигатору в телефоне, Эдди направился налево.       Дома были очень старыми: некоторые и вовсе едва не разваливались на глазах, некоторые выглядели вполне сносно, какие-то же откровенно пугали подростка, и он лишь мысленно молился, чтобы дом Тозиера был хотя бы более-менее приличным по сравнению с этим.       Периодически по дороге ему встречались люди: это были либо потасканного вида одиноко куда-то направляющиеся взрослые, кидающие на Эдди совершенно жуткие и, кажется, даже недовольные взгляды, либо же компании подростков. Последних он встретил дважды. Первая компания шла по другой стороне улицы и лишь посвистела ему вдогонку, отчего кожа покрылась мурашками, и Каспбрак очень надеялся, что те не додумаются пойти за ним. Вторая же пыталась завести с ним разговор.       – Эй, малой, ты откуда тут такой? – высокий парень, обнимая свою девушку за талию, останавливается прямо перед ним, не давая пройти. Рядом стояли еще два парня: азиат и темнокожий.       – Да ты напугал его, походу, – гогочет азиат.       Сомнительного вида девушка окидывает его презрительным взглядом, явно не находя ничего интересного в сопляке, и капризно просит главу компашки оставить его и идти уже дальше. И Эдди молча соглашается с ней, совершенно не желая встревать ни в какие передряги. Черт, он же просто приехал к долбанному Тозиеру! Почему приключения всегда он встречает там, где фигурирует этот засранец?       – Может он тоже хочет повеселиться, – усмехается глава шайки. – Хочешь, малой?       – Откажусь, – еле выдавливает Каспбрак, отчего те втроем начинают смеяться. Не оценила разве что девушка.       Она повторяет свою просьбу, и парни решают забить на мелюзгу. Эдди даже выдыхает звучно и с огромной долей облегчения в этот момент, чувствуя, как вспотели от волнения у него ладони. Не убери он телефон до этого в карман – выронил бы давно.       Эдди мог представить, сколько вопросов у них могло вызвать его появление в их районе. Было очевидно по одному его внешнему виду и манере держать себя, что он из совершенно другого слоя населения, не понятно что здесь забывший. Он даже их жаргоном не владел в достаточной мере, чтобы хоть как-то сойти за своего.       С этого момента Каспбрак начинает оглядываться по сторонам, словно в любую минуту готовый где-то спрятаться, чтобы не встретиться с еще более пугающими личностями, от которых проблемами так и веет. В этот момент как никогда ранее хотелось оказаться в своем родном доме, в комнате. В безопасности. Но раз уж он уже решил найти Ричи и разобраться со своей главной проблемой – нужно было идти дальше.       «Это просто глупые предрассудки, не все люди, живущие в гетто, желают тебе зла, успокойся», – мысленно успокаивал он себя, начиная понемногу раздражаться от собственной пугливости.       Уже ближе к нужному месту Эдди наткнулся на еще одного странного типа: мужчина лет сорока или чуть больше стоял на незастекленном балконе, согнув одну ногу и опершись локтями на толстые металлические пруты, служащие ему перегородкой, и курил сигарету. Тот с мрачным взглядом наблюдал за идущим мимо дома подростком, не отрывая глаз даже когда подносил сигарету к губам. Сказать, что парень чувствовал себя под этим тяжелым взглядом неуютно – все равно, что ничего не говорить.       Однако, в конце концов Каспбрак достигает своей цели. Дом Ричи и в самом деле оказывается более-менее неплохим, и Эдди это безумно радует: он готовился к худшему. Но вместо древней развалюхи это оказывается трехэтажный дом в две парадные из серого кирпича. Часть стен были заняты граффити, где-то висели приклеенные объявления: о пропаже, розыске людей или предоставлении разного рода услуг.       В следующую секунду из дома выходит мужчина, на ходу натягивая на себя штаны с разбитой губой и шипя себе под нос ругательства на незнакомом Эдди языке. По крайней мере, ему показалось, что это именно ругательства, судя по виду и выражению лица.       Чем больше времени он проводит на улице среди всего этого, тем более некомфортно становилось подростку, поэтому он тут же поспешил пройти к нужной парадной, что на его радость была соседней от этой. О замках на дверях никто даже не слышал: ни домофона, ни забора, ни хотя бы запертой двери не наблюдалось. Войти в парадную не представлялось проблемой совершенно.       Первые минуты на вежливый стук никто не реагировал. Звонка на двери не было, поэтому приходилось снова и снова стучать, ожидая хоть какой-то реакции со стороны хозяина квартиры.       – Рич, подъем, я знаю, что ты там, – Каспбрак уже не выдерживает и пинает вход несколько раз, начиная злиться. Он проделал такой путь и просто не уйдет, пока не достанет балабола.       Дверь, наконец, открывается, а перед ним является заспанный брюнет. Волосы стояли торчком во все стороны, он еле продирал глаза и, можно сказать, продолжал спать на ходу. Тозиер широко зевает, совершенно не смущаясь внезапного утреннего визитера, и, приваливаясь к дверному проему плечом, сонно смотрит на стоящего напротив него непрошенного гостя. Явно пытается проанализировать, какого хера он тут, собственно, забыл.       – Может, впустишь меня?       – Эдс?       – Не называй меня так, – и подросток толкает парня в грудь, заставляя того подвинуться и впустить его в квартиру.       На Ричи одни расстегнутые джинсы, из-под которых виднеется резинка боксеров. Смоляно-черные волосы вьются и торчат во все стороны, на щеке, шее и оголенной груди виднеется отпечаток от простыни. И это выглядит ужасно трогательно, потому что Каспбрак ловит себя на мысли, что такой Ричи ему нравится, несмотря на присущую ему неряшливость. Было в этом что-то такое домашнее, отчего щемило сердце.       Квартира Тозиера небольшая. Из маленького коридора, минуя дверь в ванную, он тут же попадал в гостиную комнату, смежную с кухней. Из гостиной вела еще одна дверь — предполагаемо в спальню — как и на кухне, только та уже в кладовую. Это Эдди понял благодаря приоткрытой двери, из которой виднелась коробка, на которой было складировано куча неясного хлама, а из глубины темноты виднелся кусок висящей зимней одежды.       Присущий Тозиеру бардак в голове также отразился и на его квартире: та была сущим кошмаром по меркам воспитания Эдди. На диване в гостиной валялись вещи и две пустые коробки из-под пиццы, ковер был усыпан крошками, каким-то мусором, где-то виднелись пятна от когда-то пролитых напитков. PlayStation пристроился под несколькими неровными кучами журналов, газет и книг, рядом лежали чеки, вырезки, карты из настольных игр. Открытые коробки с последними валялись рядом на подоконнике. На нем же покоилось помимо этого лишь несколько подушек, одинокий кактус с потрескавшейся уже почвой в горшке и грязный стакан, в котором уже раз двадцать заварили и чай, и кофе, и все что только было можно.       Стоящее в углу кресло также было завалено одеждой, помимо этого оттуда же торчал носок кроссовка, между углом и спинкой виднелся гриф гитары, на подлокотнике покоился ремень, словно в спешке надорванная упаковка чего-то — со стороны Эдди было не видно — и завязанный в узел галстук.       На втором подоконнике было две высокие стопки книг, штук десять-пятнадцать пустых банок из-под энергетиков, столько же из-под пива, и Эдди явно задается вопросом, не занялся ли Ричи коллекционированием всего этого мусора. Там же рядом валялась смятая белая рубашка, сверху на ней — рюкзак.       Кухня представляла из себя что-то странное. Холодильник был весь залеплен наклейками и магнитами, в самом центре был скотчем приклеен небольшой блокнот с записками самого Ричи — и его почерк, такой мелкий и корявый, сильно разнится с размашистым почерком Беверли, напоминающей тому посетить все экзамены — а ручка перемотана черной изолентой. Плита была чистой наполовину, видимо, использовались лишь две первые конфорки, вокруг которых и была куча пятен. Скорее всего, готовилось в основном что-то простое, так как и те были незначительными. Вместо обеденного стола барная стойка: стулья стояли со стороны гостиной, со стороны же самой кухни можно было увидеть на полках бутылки с алкоголем, упаковки с чипсами и прочими закусками, пару бокалов.       В настенных шкафах рыться было бы неприлично, но Каспбрак и так представлял, что там творится: ему хватило чуть приоткрытой дверцы одного из них, откуда торчали упаковки из-под хлопьев и пара пачек еды быстрого приготовления. На кухонных тумбах для приготовления пищи покоились в основном пустые коробки от доставочной еды и пара пустых тарелок.       И это только одна комната. Эдди даже радовало, что он не видел остального. Хотя в тот же момент мысленно поблагодарил Тозиера, что его свинство заканчивается лишь на бардаке: в квартире тем не менее не воняло помоями, мусоркой или грязным бельем. Все это, на счастье Эдди, своевременно выкидывалось или стиралось, а квартира проветривалась. Даже в это утро одно из окон оказалось открытым. Жаль, что с третьего этажа в таком месте вид все еще был не самый притягательный.       – Хочешь кофе?       – Быстрорастворимый или быстрорастворимый 3в1? – с сарказмом интересуется Каспбрак, подходя к барной стойке, когда Тозиер подходит к незамеченной Эдди во всем этом обилии срача кофемашине, водруженной на микроволновку.       – Обижаешь, – хрипловато посмеивается только проснувшийся Ричи, открывая верхнюю часть, потом лезет в один из настенных шкафов и достает оттуда упаковку перемолотого кофе. – Парень Бев основательно подсадил меня на эту бурду, и я теперь не переношу быстрорастворимый. А мой кошелек не переносит заоблачных цен на настоящий молотый. Так и живем.       Тозиер крутится вокруг кофемашины, что-то там переключает, переставляет, засыпает кофе. Потом роется в шкафчиках в поисках чистых кружек, чтобы налить туда напиток, когда тот будет готов. Эдди эта его сонно-косая суета забавляет, и он даже забывает на какие-то пять-десять минут вообще о цели своего прихода. Но Ричи все-таки возвращается к теме.       – Так чем обязан визиту? Как ты вообще сюда добрался, Эдс? – парень разворачивается к нему лицом, опираясь на кухонную тумбу поясницей. Он усмехается, все еще не веря, что Каспбрак в самом деле сидит на его кухне. Жалеет, что не как в лучших фильмах: в чужой футболке и жутко неловкий, — но решает, что для первого раза и так неплохо.       Чужое коверканье его имени уже отдается скрежетом на зубах, но подросток лишь закатывает глаза и раздраженно резко выдыхает. Вот же неисправимый оболтус.       – Беверли сказала, что смысла звонить тебе нет, и дала адрес.       – Это было настолько срочно, что ты не мог подождать?       – Когда я сказал, что мне обязательно нужна встреча с тобой и до четырех дня мне нужно вернуться домой — она даже спрашивать больше ничего не стала, – он пожимает плечами, Ричи же лишь согласно кивает, мол, понял, принял. – Мне нужно с тобой поговорить касательно... нашей прогулки в лесу.       – О, даже так? Я заинтригован, – Ричи смеется. Кофемашина за его спиной размеренно гудит.       Эдди не говорит ни слова. Сначала честно пытается подобрать их, собрать в цельные предложения, как-то сформулировать суть проблемы, но через пару минут все-таки сдается и вытаскивает из кармана конверт с тремя фотографиями. Неуверенно смотрит на него, на криво написанное собственное имя на нем, и кладет на барную стойку — ближе к хозяину квартиры.       Тозиер вопросительно смотрит на Эдди, явно озадаченный, что это за конверт и почему на нем его имя, раз он отдает это ему. Но никакого комментария не дожидается и делает пару шагов вперед, чтобы взять его и вытащить содержимое. Ричи листает фотографии. Позади раздается негромкий писк кофемашины. Готово.       – Это...       – Да. Я получил его в четверг вечером.       – И что конкретно этим от тебя хотят?       – В том-то и дело, что ничего! – Эдди возмущенно повышает голос, растерянно разводя руками. – Сначала мне пришло послание с оскорблением. Это было ровно на следующий день после нашего знакомства. Я пытался списать это на что угодно, но когда пришло это, так уже не получается. И я... я не знаю, что они хотят и что я должен делать. Но мои родители не должны узнать об этом, понимаешь? То есть… Боже, Рич...       Каспбрак начинает уже путаться в словах, пытаясь обрисовать всю ситуацию, но под конец эмоции берут над ним верх, и подросток начинает переходить на никак не связанные предложения. Тозиер лишь выдыхает, все еще не собравший себя после сна по кускам, и молча тянет паникера к себе за руку. Обнимает одной рукой за шею, прижимая к себе, держа во второй фотографии и все еще их рассматривая. Оглядывает обратную сторону. Все также ничего.       – Да ну тихо, тоже мне проблема.       – Это проблема, как ты не понимаешь!       – Пока от тебя ничего не требуют — это не проблема, это проверка, насколько для тебя важны эти снимки. А ты приехал ко мне. Уверен, об этом они тоже уже в курсе, – Тозиер тяжело выдыхает, оценивая обстоятельства, в которых оказался Эдди. – Ты же понимаешь, что это значит?       – Что у них еще больше материала для шантажа? О господи, если отец увидит меня в этом районе даже на снимке — меня же на цепь посадят, на возраст не посмотрят, – Каспбрак вскидывает голову, несильно ударяя Ричи по подбородку, отчего он тихо ойкает. Эдди отстраняется от него, делая небольшой шаг назад.       – Либо это укрепит их уверенность, что мы связаны, что для тебя это важно и с тебя можно что-то стребовать.       Ричи явно понимал о чем говорил. Словно уже знакомый со всей этой системой. Но несмотря на его вид, спокойное лицо и задумчивый взгляд — он был очень серьезен. Если бы Эдди умел правильно оценивать ситуацию и понимал Тозиера достаточно хорошо — знал бы, что тот напрягся из-за этой ситуации, не собираясь оставлять все это так. Тем более он бы не оставил подростка в этой дерьмовой ситуации одного.       Но Каспбрак знает его всего ничего и внутренне негодует от такой спокойной реакции. Ричи ассоциировался у него с эмоциями, но в этот раз тому словно было все равно. Вот как видел это Эдди. Словно фотографии ничего не значили.       «Его же это не касается, ему явно плевать на чужое мнение», – все тот же внутренний голос, вызывающий в душе подростка бурю обиды. Ему ведь действительно нужна была помощь!       – Доброе утро, – оба парня автоматически поворачивают голову в сторону двери в спальню.       Пастельно-розовые волосы девушки были собраны в неряшливый пучок на затылке, и пара прядей, выбившихся из этого творческого хаоса, падали на острые плечи крупными волнами. Из-за не смытой на ночь туши под глазами образовались темные круги, больше похожие на мешки от нехватки сна, а круглое личико и мягкие черты делали ее моложе своих лет. Она была в одном нижнем кружевном белье и лениво натягивала на ходу на себя чужую толстовку больше ее самой в несколько раз.       – В честь чего утренний сбор? – она зевает и потягивается, после того как застегнула толстовку. После чего резво проходит на кухню, шлепая босыми ногами по полу, и по-хозяйски наливает кофе в одну из приготовленных заранее Тозиером кружек. – О, Рич, это так мило, спасибо! Кто твой милый друг?       – О боже... – Эдди растерянно переводит взгляд с девушки на Ричи.       – Так, Эдс, стоп.       – Господи, – повторяет он и вырывает свои фотографии из рук брюнета, нервным движением пытаясь убрать их обратно в конверт. Однако бумага от дерганных движений рвется, отчего он психует еще больше и, в конце концов, просто убирает все в карман, направляясь к выходу из квартиры.       – Эдс, да подожди ты!.. – Ричи бежит за ним, хватая за запястье почти у самого выхода, когда тот успевает уже открыть дверь и сделать первый шаг в парадную. – Это не то, что ты думаешь.       – А что это? Твоя сестра по линии сестры матери со стороны третьей прабабки? – он зло дергает рукой, но длинные пальцы лишь сильнее сжимаются, не позволяя освободиться.       – Нет, но и не то, о чем ты думаешь. Выслушай меня!       – Отпусти меня! Было ошибкой сюда приезжать! Ты был моей ошибкой! Всего бы этого не было, если бы не ты! – Каспбрак снова дергает рукой, и на этот раз вырваться получается. Он не смотрит на Ричи. Догадывается, что задел того своими словами, а потому и не хочет видеть чужие глаза в эту минуту. Тут же бежит по лестнице вниз, словно боясь, что за ним и в этот раз побегут, и совершенно не понимая, отчего ему было так больно и обидно. И эти слезы, наворачивающиеся на глаза, тоже были ему не понятны.       Он несется по дороге, уже не обращая внимания ни на что. Не верилось, что он вообще подумал, будто бы Тозиера могло все это заботить! Да и он сам для него был не больше, чем весело проведенные выходные.       И оттого Эдди было ужасно горько: Тозиер стал тем самым новым и запретным, что он впустил в жизнь без оглядки на свой страх и риск, а теперь это что-то отравляло его изнутри. И на его ужас теперь невозможно было вот так просто вытащить из себя это.       – «Тебе будет трудно пон-нять его или трактовать какие-то его д-действия», – всплывают слова Билла в его голове, когда он добирается до автобусной остановки и тяжело падает на скамейку, загнанно дыша. – «Вы говорите на одном я-яз-языке, но не ваши жесты, привыч-ч-чки и жизни».       Подсознательно Эдди знал, что не должен был говорить тех слов Ричи. Но рана в его душе кровоточила и ему до мерзкого хотелось, чтобы Тозиер понял его чувства, хотелось задеть его так же сильно, как он задел его.       Каспбрак не был дурачком. За свои шестнадцать лет — уже почти семнадцать — хоть он и не стал знатоком такой штуки, как отношения, но вполне мог понять, что может делать полуголая девушка утром в квартире парня. Тем более, Эдди уже дали понять, что Рич довольно популярный парень, и нет ничего удивительного в его активной половой жизни.       Только вот менее обидно от этого не становилось. Может в начале Эдди и держал себя на поводке, всегда допуская возможность того, что это не больше, чем ничего не значащий флирт. Но что-то в его сердце заскреблось после того рассвета, что они встречали друг с другом.       Только вот сейчас он чувствовал себя чертовски глупо. Ведь все это с самого начала было простой игрой, в которой он до последнего пытался разобраться. Теперь же Эдди чувствовал себя разбитым и униженным. Вдобавок и Тозиера винить не мог, он же с самого начала понимал, что тот — сплошная бессмыслица. Хаос, не приносящий ему ничего, кроме разрушений. Оставалась лишь злость на самого себя, которого все это не остановило довериться.       Каспбрак возвращается домой, однако решает все-таки заглянуть к Биллу. У него еще было время до возвращения родителей, поэтому он мог спокойно повидаться с другом, не считая каждую минуту. Он не рассчитывал так быстро вернуться, но во всем стоило искать свои плюсы: он, наконец, увидится с другом спустя неделю. Эдди бы и к Стэнли заглянул, но его дом был в противоположной стороне, а дом семейства Денбро — прямо по дороге к его.       Автомобилей родителей Билли на парковочных местах не оказалось, и Эдди даже подумал, что парня дома нет, но все-таки решил зайти и узнать у работающего у них дворецкого.       – Добрый день, – Каспбрак устало улыбается вышедшему уже через пару секунд после звонка мужчине, делая шаг назад. – Могу я увидеться с Биллом?       – Добрый день, мистер Каспбрак! – мужчина приятно улыбнулся подростку, показывая все свое радушие касательно друга старшего из сыновей Денбро. – Конечно, проходите, он у себя в комнате вместе с мистером Урисом. Заодно передайте, что я занесу прохладительные напитки через пару минут.       Эдди согласно кивнул и прошел внутрь дома. Он был удивлен, что Стэн тоже был тут, но в то же время очень обрадован: он сможет повидаться с обоими! Конечно, он прекрасно знал, что эти двое проводили вместе гораздо больше времени, но на это было много причин: начиная от одного возраста и заканчивая тем, что дружили они с начальной школы. А Эдди присоединился к ним много позже.       Дворецкий — его звали Том — закрыл дверь и исчез в правом крыле, где находилась кухня. Единственная причина, почему в доме Каспбраков нет дворецкого — любовь Сони все контролировать. Как бы отец Эдди ни настаивал, она устраивала настоящий скандал, будучи противницей того, что кто-то в ее доме будет следить за всем происходящим. Еще и жить вместе с ними! Это было невыносимо для нее. Нет, она не занималась самостоятельно уборкой: уборщица, садовник и повар нанимались в соответствии с ее требованиями, но каждый из них делал ровно то, что выдавала в списке заданий Соня. Не больше, не меньше.       У семьи Урисов, к слову, точно также был дворецкий — Лаура, — и ее обожало все семейство. Денбро относились к Тому с душой, но все же чувствовались какие-то рамки: даже Биллу с его младшим братом Джорджи с детства напоминали, что этот человек получает деньги за то, что добр к ним. Самый младший категорично отвергал этот факт, Билл же никак это не комментировал: он все равно считал Тома какой-никакой, а частью семьи. Он был в ней еще до рождения Джорджи. Урисы же в Лауре души не чаяли. Это была женщина преклонных лет, которая работала на них с самого рождения Стэна — а это уже восемнадцать лет как-никак — и отдавала им все. У нее не было семьи: развелась с мужем после долгих попыток завести собственную семью и неудачных операций, курсов по лечению бесплодия, но в конце концов они устали бороться и разошлись. С тех пор Лаура перестала брать отпуска и выходные: проводила все праздники в доме, окружала детей заботой и выполняла всю порученную ей работу, даже сверх нормы нередко. Иногда разве что уезжала в другой штат на могилы родителей, но на этом все и заканчивалось. На прошлое Рождество она дарила Эдди теплые вязаные носки, Биллу шарф, а Стэну — свитер.       Тем не менее, несмотря на грустную историю, женщиной она была веселой, в отличие от Тома, который очень редко шутил, но всегда приятно и тепло улыбался. Семья Урисов даже не была вынуждена нанимать няню в помощь с детьми, в отличие от Денбро. Хотя Соня в свое время могла отгрызть голову любому предложившему ей нанять няню. Та была категорически против, чтобы ее сына воспитывал кто-то помимо нее и мужа, который хоть и любил Эдди, но все-таки был больше в работу погружен, нежели в семью.       Комната Билла находилась на втором этаже через две комнаты по правую сторону от лестницы. Туда подросток и направился, вытаскивая руку, которой по инерции сжимал всю дорогу в кармане конверт с фотографиями, чтобы толкнуть дверь в комнату друга.       Однако сюрпризы на этот день для него, видимо, не закончились, потому что он снова попадает в какую-то до одури неловкую ситуацию, замирая на входе в комнату с повисшей в воздухе рукой в жесте приветствия и застрявшим в горле «Как тебе такой сюрприз?». Дверь за его спиной хлопает. Сюрприза не получается, ведь обычно Эдди стучится.       Картина длится лишь несколько секунд. Стэн лежит на животе на постели, держа в согнутых в локтях руках открытую книгу, явно читая из нее что-то минутами ранее. Билл же сидит перед собственной кроватью, на которой и расположился его друг, в позе лотоса, а его руки удерживают чужую голову, большие пальцы касаются скул, а сам он мягко целует Уриса, что даже и не думал отстраняться.       Все это Каспбрак видит несчастные несколько секунд до того момента, пока оба друга не встрепенулись, подскакивая на своих местах: Билл поднимаясь на ноги, Стэнли же отсаживаясь на другой конец кровати. У обоих в глазах шок и какая-то доля страха. Эдди от шока даже не может разобрать, что на их лицах, не говоря уже о своем собственном.       – Какого... нахрен... черта... – тихо и через глубокие вдохи выдает он, переводя взгляд с Билла на Стэна и обратно.       Внутри что-то снова переворачивается, и Эдди снова чувствует какую-то вселенскую обиду. Просто потрясающе. Лучшие друзья встречаются у него за спиной! И ему ни слова! Чем он, черт возьми, заслужил такое недоверие? Каспбрак с горем пополам пересиливает в себе желание снова развернуться и хлопнуть дверью, потому что иначе это будет выглядеть как непринятие ситуации. А из всего того, что он не мог принять в ней сейчас — это почему его обделили знанием чего-то настолько, мать их, важного!       – Э-э-эдд-ди, – Билл растягивает в своем заикании его имя сильнее обычного, выдавая свое волнение с потрохами. Стэн, кажется, и вовсе побледнел безумно. – М-мы все-е об-объяс-с-с-сним.       – Да уж, было бы неплохо, – Каспбрак отходит в сторону, когда за спиной раздается стук дворецкого, и после растянувшегося «зах-х-ход-ди» Том проходит в комнату, оставляя поднос с напитками на журнальном столике, и исчезает. Каспбрак ведь почти спас этих двоих. – Вы настолько мне не доверяете?..       – Дело не в этом, – подал голос Стэнли, закрывая книгу.       – Ну, а в чем тогда? – Каспбрак повышает голос и всплескивает руками, пытаясь выразить все свое негодование из-за этого. – Я похож на балабола?       – Н-нет, Э-эд-дди...       – Мы хотели сказать. Уже довольно давно.       – Но решили дождаться момента, когда оно всплывет вот так, что ли? У вас очень хорошо получилось, ребята!       – А что нам оставалось делать? – Стэнли тоже повышает голос, вступая в спор. – Мы каждый раз ждали удобного случая, представь, как тяжело это скрывать от друга? И что в итоге? В итоге ты говоришь, что считаешь это странным, а твоя мама — отвратительным и неправильным!       – Когда я такое говорил?!       – Когда мы сидели в кофейне, и я напомнил о твоих лобызаниях с Ричи!       – Р-р-ребята! – встревает Денбро, пытаясь как-то смягчить назревающий конфликт. Оба его друга были удивительно вспыльчивыми, хотя и на первый взгляд никогда не скажешь. – Мы н-не х-х-хот-тели пот-потерять тебя к-к-как друга. Т-ты важен дл-для н-н-нас, Эдд-ди.       Каспбрак нервно поджимает губы после этих слов. Они тронули сердце Эдди, но он все еще не понимал, как можно было скрывать от него нечто столь важное. Ведь они же друзья! А друзья никогда друг другу не лгут.       – Мы были не правы, – соглашается Стэнли, тяжело вздохнув. Он поднимается с кровати и подходит к Эдди. – Но и ты нас пойми: мы только и делаем, что думаем о том, как бы кто не узнал. И при этом нас мучил вопрос: можем ли мы открыться тебе. Прости нас.       Каспбрак смотрит на протянутую ему руку в знак примирения. Оглядывается на Денбро, что неловко пытается выдавить из себя улыбку, но из-за волнения получается довольно криво. Эдди ужасно обидно, но вместе с тем он понимает, что его друзья и правда старались решить эту проблему. Ведь наверняка трудно держать такую большую часть себя под замком. Ему было тяжело прятать ото всех молниеносные перемены в себе. Он знал что это такое.       Однако, вместо того чтобы протянуть руку, Каспбрак подается вперед, крепко обнимая Уриса. Тот сначала неловко задерживает дыхание, пораженный чужим действием, но вскоре его руки оказываются на спине Эдди, а после их обоих обнимает и Билл.       Это кажется почти идеальной картиной. Когда все трое пришли к взаимопониманию, когда открылись друг другу. И все бы ничего. Если бы Эдди не вспомнил внезапно о снимках, что мнутся в кармане вместе с конвертом и коряво выведенном на нем имени. «Черт». О них все же стоило рассказать друзьям. Во-первых, он должен был быть с ними честен. Во-вторых, ему больше никто не мог помочь, даже несмотря на то, что ему было безумно стыдно вновь вынуждать их решать свои проблемы. В-третьих, как говорил Билл «т-тв-вои проб-блемы — наш-ш-ши проб-бл-лемы, а наш-ши — твои, д-д-друг».       – Ребят, – Каспбрак выпутывается из объятий, привлекая к себе внимание Билла и Стэна. – В общем, тут такое дело...