99 problems

      Минуты превращаются в целые часы с той самой секунды, как пистолет падает на пол. В ушах монотонно звенит от выстрелов с заглушкой, перебитых музыкой из-за стены для остальных, а руки трясутся, словно отдача пистолета все еще пробивала конечности. Словно и сам звук был осязаем подобно ударной волне от разорвавшейся бомбы.       Секунда превращается в бесконечность, пока мозг пытается лихорадочно переработать не перевариваемую ни в какую им информацию. Он убил человека. В голове фраза звучала слишком легко, это даже пугало. Но психосоматика работала на отлично — Эдди в ту же секунду почувствовал на языке привкус крови, и его мгновенно начинает подташнивать.       «Я убил его…»       Каспбрака парализовало ужасом. Он еле дышал, будучи в опасной близости от истерического припадка. Эдди чувствовал как к горлу медленно поднимается вязкий, тугой комок, а нос начинает закладывать и едва ощутимо пощипывать.       Он убил человека. Застрелил его своими собственными руками.       Тозиер отходит первым. Сиплый стон непроизвольно срывается с губ, когда он пытается подняться с пола — руки, часть лица и спина ныли, а кровь на коже уже начинала запекаться. Тем не менее, он все-таки пересиливает всю эту боль и поднимается по стене.       Тело между ними продолжало валяться на полу мертвым — как бы иронично это не звучало — грузом, а воздух, кажется, стал в разы тяжелее и вовсе застыл. Ричи схватил валяющуюся на кровати футболку и сплюнул в нее сгустки крови изо рта.       Все происходящее казалось слишком нереальным. И если Эдди был на грани истерики, то Ричи оказался в ловушке прострации. И мощный привкус дежа вю на языке перебивал привкус металла. И как иронично, что единственное, что он хотел сделать в этот момент — это закурить.       У одного в голове поселилась звенящая пустота, у другого с каждой минутой мыслей становится все больше, и они клубятся там подобно рою пчел, готовых в любой момент вылететь всей оравой наружу. Один взгляд застыл на расползающейся из-под трупа луже крови, другой — метался от тела к пистолету, от него к Ричи, затем возвращался вновь к мужчине.       — М-мы должны вызвать полицию, — сипит Эдди на фоне, и губы его в секунду искривляются в гримасе ужаса и неверия. Ком все подступал к горлу, и он чувствовал, что вот-вот расплачется от давящего чувства произошедшей катастрофы. Его легкие словно медленно, но верно переполнялись кислородом, расширяясь подобно надувному шарику и теперь давили на ребра изнутри. И они вот-вот грозились лопнуть.       Каспбрака трясет. Его потряхивает так, что он делает пару шагов назад — к столу, возле которого они стояли — и стоило пояснице коснуться дерева — и без того ватные ноги в момент ослабли, и он соскользнул на пол. Вокруг него валялись вещи из выдернутого ящика, все также рядом лежал пистолет, не дающий убежать от одной единственной мысли — это он убил человека. Не Ричи. Это сделал именно он.       Дожить до семнадцати лет, чтобы сесть в тюрьму за убийство в попытке защитить своего парня? Браво, Каспбрак, это именно то, чего ты ждал столько лет. Неужели это и была та свобода, к которой ты так рвался? Что ж, самое время отвечать за сделанный выбор.       Ричи что-то говорит про полицию, но Эдди его не то не слышит, не то перестает слушать. Ком в горле, наконец, добрался до пункта назначения, вынуждая его конвульсивно сжать джинсовую ткань на коленках, хватая воздух ртом. Тозиер продолжает что-то говорить, когда по щекам скатываются первые горячие слезы, а сам Каспбрак заходится в рваных вздохах — попытках вдохнуть хоть немного кислорода.       — Эй, Эдс.       У каждого шок, но Ричи пытается взять себя в руки и пока что удается у него это чуть лучше, чем у Каспбрака. По большому счету, он в ужасе. Но гораздо важнее казалось то, что у Эдди на глазах начиналась истерика, а шестеренки в его голове с таким скрипом работали, что даже Тозиер понимал — его жестко переламывает от происходящего.       — Эдди, — он оказывается рядом в пару шагов, опускаясь на пол перед ним. Мышцы болезненно пульсируют, когда он кладет руки на холодные, окаменевшие запястья парня. — Эй, посмотри на меня.       Но Эдди не смотрит. У него перед глазами силуэт мертвеца, стремительно расплывающийся с пелене наворачивающихся слез.       — Эдди, послушай, — Тозиер садится перед ним на колени, обнимая ладонями чужое лицо и поворачивая к себе. Он пытается заставить его посмотреть на себя, но Каспбрак лишь закрывает глаза, жмурясь, от чего слезы снова срываются с ресниц и чертят на его щеках кривые линии. — У тебя не было выбора, слышишь меня? Он бы убил меня, если бы не ты. Пожалуйста, Эдс…       Он стирает с щеки большим пальцем слезу, но тут же скатывается новая. И видеть всю эту картину тихой агонии было для Ричи, кажется, еще более мучительнее, чем те секунды, что приближали его к поездке в травмпункт. В эту секунду ему казалось, что уж лучше бы все случилось так, как должно было, чем-то, что произошло в итоге.       Но это была реальность, и они оказались в полной заднице.       Тозиер сейчас с трудом вспомнит все детали произошедшего убийства несколько лет назад. Он был в ужасе, с неделю он едва осознавал происходящее и абсолютно перестал есть. Несколько месяцев ему снились кошмары, и он плотно так присел на седативное до тех пор, пока Беверли не взялась всерьез за друга, боясь, что таким образом он и на наркотики перейти может.       В то время Ричи очень хотел казаться сильным ради Беверли и ради себя, но это действительно что-то в нем сломало. Стало настоящим испытанием, которое в одиночку он вряд ли бы преодолел. А теперь через это проходил Эдди. И он точно также убил человека, чтобы спасти другого. Он не был виноват в том, что у него не оставалось иного выбора.       «И это, блять, никак не помогает ситуации».       Каспбрак всхлипывает. Его попытки заставить свои легкие хоть как-то минимально работать выглядели крайне жалко, а сам он дрожал так, что Тозиер начинает серьезно беспокоиться за него. Он не знал как парень поведет себя в стрессовой ситуации.       — Иди сюда, — он притягивает подростка к себе, прижимая к груди.       Чужие слезы капают на шею и в тот же момент, почувствовав чужую поддержку, защиту, его прорывает — заглушенный вой раненного зверя отскакивает от стен лучиком отчаяния, а тихие всхлипы превращаются в настоящий плач.       Ричи несет всякий бред ему на ухо, не ослабляя своих объятий ни на секунду, будто бы либо Эдди свихнется ненароком, либо сбежит, либо… он сам поддастся эмоциям. Сейчас он был нужен Каспбраку, должен был держать себя в руках и пытаться что-то сообразить, найти какой-то выход или хотя бы потянуть время для его поисков. Но он никак не мог позволить себе впадать в панику. Хотя на самом деле он точно также был ужасе.       По сути, он сбегал от своего собственного страха, чтобы унять чужой. И это было своего рода облегчением, пускай рано или поздно до него дойдет весь кошмар произошедшего, рано или поздно он окажется на краю и его сорвет. Но не сейчас, когда им нужно было…       — Мы не будем вызывать полицию, — негромко сообщает он по прошествии пятнадцати или двадцати минут непрекращающихся завываний и кашля от нехватки воздуха.       Его рубашка промокла от слез, соплей, слюней Каспбрака, а лицо последнего прилично припухло от рыданий. Покрасневшие глаза со слипшимися от влаги ресницами тут же поднимаются на него, а Эдди с горем пополам вдыхает в себя побольше воздуха. Из-за поверхностного дыхания и заложенного носа ему приходилось дышать через рот. Выглядел он как ребенок, которому отказали в покупке любимой сладости и спустя час рыданий он поднимает глаза на родителей, которые все-таки сдались и согласились купить, что его откровенно шокировало.       — В смысле… не будем? — сипит он, пытаясь безуспешно шмыгнуть.       — Хочешь, чтобы тебя посадили?       — Но я ведь…       — Да-да, убил человека, — Тозиер хоть и тараторит, но говорит при этом тихо. Словно пытается быстро передать какую-то супер секретную информацию. К тому же, говорит он так скоро и буднично, словно вся эта ситуация вообще не выходит за рамки разумного. — Но, послушай, Эдс, это же полный бред. Ты же понимаешь, да? Ты не можешь сесть. Не в семнадцать лет и уж точно не с твоим многообещающим будущим примерной маминой детки с дипломом Гарварда или чего-то в том же духе.       — Что ты пытаешься сказать? — Каспбрак серьезно напрягается, вытирая ладонями с щек слезы, от которых кожу уже начинало неприятно стягивать. — Мы не можем просто взять и сделать вид, будто ничего не было.       — Мы и не будем. Просто не станем в это впутывать тебя, — Тозиер поднимается с места.       Он расстегивает рубашку и снимает с себя, стирая ей же с кожи влагу, пропущенную тканью. Кинув ту на кровать, он вытаскивает из шкафа похожую, наскоро застегивает и принимается собирать с пола раскиданные вещи из полки. Эдди все еще ничего не понимает, все еще в шоке, но выплаканные слезы позволили ему немного снизить градус стресса. Он вытирает лицо рукавами водолазки и делает еще один рваный, глубокий вдох ртом.       — Что ты несешь?       Ричи убирает полку на место, болезненно морщась от напряжения в мышцах рук, после чего поднимает пистолет, оборачивает оружие в рубашку и убирает в свой рюкзак так просто, словно это была кружка, которую он просто не хотел случайно разбить.       Каспбрак в свою очередь только и может, что наблюдать за торопливыми движениями парня. Что происходило в голове Ричи? Что он вообще собирался делать?       — Ты… хочешь спрятать труп? — выдал он первую попавшуюся догадку. И меньшее, что он мог ожидать — того, что Тозиер начнет смеяться.       Он сгорбился над своим рюкзаком в приступе смеха и со стороны это выглядело по-настоящему жутко. Не сразу до Эдди доходит, что это не просто смех, нервный, почти истеричный надрыв. Скорее даже странновато булькающая какофония смешков, так откровенно вскрывающая тот факт, что Ричи совсем не знает, что он делает.       — При всем желании, мы его не поднимем, а даже если поднимем — беспалевно не вытащим, — наконец, отозвался он, громко выдохнув и выпрямившись. — Поэтому вытаскивать будем тебя.       — В смысле, меня? А ты?       — Слишком много вопросов, Эдс, — он надевает рюкзак и подходит к парню, протягивая руку. — Давай, пошли. Нужно вернуть тебя домой. — После чего добавляет, когда со стороны не предпринимают никаких действий. — Расскажу все по дороге, давай же.       Собственное тело оказалось каким-то запредельно тяжелым, а ноги ватными. Тем не менее, Эдди все-таки собрался с силами и поднялся с пола, пытаясь не смотреть на мужчину на полу и игнорировать его в поле бокового зрения.       Они вышли через окно, выходящее прямо на металлическую площадку с лестницей, служащей запасным выходом при пожаре. Несмотря на то, что вся конструкция казалась крайне ненадежной, и Каспбрак едва не ловил еще одну паническую атаку к ряду, он не останавливался и старался не поддаваться этому не проходящему, давящему чувству в груди.       Ричи держал его за руку так крепко, что в этом жесте было буквально все — страх за себя и партнера, паника от осознания случившегося и исступленное «я здесь».       «Просто держи меня за руку».       «Хорошо».       До машины Тозиера они добираются минут за десять, если не быстрее. Ричи не включает фары, чтобы никто не заметил автомобиля, выезжая через дворы на дальнюю дорогу, по которой можно было добраться к району Каспбрака.       Тишина между ними напряженная. В голове миллионы мыслей, но ни одна не произносится вслух.       — Ты никому не должен говорить, что был на этой вечеринке вообще, — в какой-то момент произносит Ричи. К тому моменту он докуривал уже вторую сигарету, спешно выдыхая в открытое окно клубы никотинового дыма.       — Но меня же видели.       — Я решу этот вопрос. Постараюсь. Просто пообещай, что для всех у тебя будет одна версия — ты спал в своей кровати. — Эдди неуверенно кивает, не отводя взгляда от Тозиера в ожидании продолжения мысли. Все было как в кино, словно и не с ним вовсе происходило. — Как только окажешься в комнате — подожди минут двадцать, а после иди на кухню и разбей там что-нибудь.       — Зачем?       — Алиби, Эдс, — произносит он так, будто бы эта мутная схема создания себе алиби проходится еще в младших классах. — Твоя мать или отец должны проснуться и увидеть тебя на кухне. Проснулся воды попить, в темноте ничего не видно, вот и смахнул что-то случайно. На случай, если кто-то все-таки узнает, что ты был на вечеринке.       — Звучит крайне сомнительно, Рич.       — У нас нет выбора, — сипло, но крайне мрачно отзывается он.       Но смысл в его словах действительно был. Особенно в последующем предложении обозначить в своем оправдании более раннее, нежели было на самом деле, время. Вряд ли они будут проверять, а Эдди это спасет жизнь, если у его родителей возьмут показание — ведь их сын в это время уже был дома. Или все еще. В зависимости от полученной полицией информацией.       Но… почему Каспбрак вообще должен был создавать себе липовое алиби? Почему он должен был лгать органам правопорядка? Ведь он совершил преступление. И рвение Ричи выкрутиться из этой ситуации никак не укладывалось у него в голове.       — Ричи?       Тозиер откровенно превышает скорость, но это никак его не волнует. Он успевает попутно вытащить еще одну сигарету из пачки, едва глядя на дорогу, и от такого вождения Эдди становится дурно. Даже несмотря на то, что в данный момент это меньшая из всех его проблем.       — Ричи, — Тозиер вопросительно мычит и поджигает сигарету от потрепанной, дешманской зажигалки из супермаркета. — Я должен позвонить в полицию и во всем сознаться. Меня же могут оправдать. По закону могут.       — Вот именно по твоей умилительной наивности я и делаю все, чтобы к тебе было невозможно прикопаться, — выдыхает он. Эдди начинает подташнивать от запаха сигарет.       — Но ведь по закону самообороны я буду оправдан! — восклицает он так уверенно, как сказал бы какой-нибудь студент по профилю права, не подвергающий никакому сомнению свое знание.       — Но ты, точнее я, выступаю агрессором, что обнуляет право самообороны. В суде тебе предъявят убийство без смягчающих обстоятельств из-за этого. Закон самообороны так работает, что один из пунктов, будь он невыполненным, поимеет тебя от души*. Как тебе такое?       Подросток как-то мгновенно сдувается вместе со своей уверенностью в то, что все еще можно решить малой кровью. Даже если учитывать то, что Соня ему голову открутит раньше, чем произойдет первый суд. Вот только… откуда Ричи так много знает обо всем этом?       — Откуда ты… знаешь это все? — озвучивает он свои мысли, вспоминая слухи о смерти отца Беверли якобы от руки Тозиера.       — Мы точно хотим говорить об этом сейчас? Мы уже приехали.       И правда. Поместье Каспбраков уже виднеется, и Ричи сворачивает в сторону, чтобы подъехать снова месту у забора. Еще с минуту он докуривает сигарету и вылезает из автомобиля, чтобы помочь Эдди залезть на забор.       — Только не трусь прыгать, там есть за что уцепиться, — отшучивается он, подзывая к себе жестом руки. — И сделай как я сказал.       — А потом что?       — А потом я свяжусь с тобой как только решу вопрос с телом и полицией.       — Ричи, я…       Тозиер с тяжелым вздохом притягивает парня к себе, прижимая так крепко и порывисто, что слова оказываются лишними. И в одном этом действии можно было прочесть так много чувств — волнение, стремление защитить, страх, жертвенность и бесконечность ослепляющей влюбленности.       В эту минуту все казалось слишком враждебным, а каждое следующее мгновение — еще одним испытанием. Заторможенность Каспбрака после истерики играла на руку, но Ричи знал, что стоит прописанной программе закончиться — как только тот отыграет свой концерт перед родителями, — на него снова резко накатит. Его ударит по голове с такой же силой, как это было в первый раз, и Ричи лишь надеялся, что он не натворит глупостей.       — Доверься мне, ладно? — он берет его лицо в свои руки, вынуждая поднять взгляд на свое лицо. — И ни в коем случае никуда не звони.       Эдди слабо кивает, после чего Ричи оставляет короткий поцелуй на чужих губах. Целует как в последний раз на самом деле. Потому что не знает чем вообще все обернется. И только после помогает тому взобраться за забор, дожидается, когда тот перелазит, а после садится в машину и уезжает обратно. Чтобы появиться в квартире и поговорить с Беверли, с Биллом, решить пару вопросов со всеми знакомыми и, наконец, вызвать полицию.       — Алло? — сипит его голос в трубке с фоном гробовой тишины опустевшей квартиры. — Это полиция?       — Да, что у вас случилось? — механически отзывается диспетчер.       — В моей квартире труп.