Окси знает всё

— Что ты сделал? — Мирон в ужасе смотрел на улыбающегося Славу, когда вдруг раздался телефонный звонок. — Прости, надо ответить, — Карелин достал пищащий аппарат и поднёс его к уху, — привет, Хан. Окси не смог бы ответить даже под угрозой расстрела, как прошли последние пол часа. Вот Слава отвечает на звонок, а вот они уже на кухне просторной светлой квартиры сидят за столом и пьют чай с Замаем. Который в свою очередь не спускает внимательного взгляда с друга. — То есть все в порядке? — снова спрашивает он, скептически выгибая бровь. Слава улыбается и кивает, — и ничего плохого не случалось за последнее время? — Ничегошеньки, — в глазах Карелина — чистое безумие, Мирон уже еле сдерживает дрожь в руках, а Замай просто тихо вздыхает и ставит чашку на стол. — Мирон, — парень вздрагивает, не ожидая, что к нему обратятся, — можно с тобой поговорить тет-а-тет? — Конечно, — Окси встаёт и выходит вслед за ханом, оглядываясь на Карелина, который просто продолжает сидеть и тупо улыбаться. Парни выходят на балкон. — Слушай, — после недолгого молчания начинает хан, — я как бы в курсе, что Слава поехавший на всю свою дурную головушку, но сейчас это какой-то пиздец. Я его таким ещё никогда не видел — он же блядь похож на маньяка, — Замай волнуется, и Мирон с удивлением отмечает это для себя — за Славу волнуются. А он-то всегда считал, что тот немного асоциален. — Да, он… Я не знаю, как бы это помягче сказать, — Окси действительно пытается подобрать слова, но выходит паршиво — Он тебя изнасиловал? — вдруг спрашивает Хан как-то слишком тихо. — Что? Как ты… — Мирон не успевает договорить — Хан хватает его за руку и задирает рукав. «Зря на лице синяки замазывал», думает Окси. — Мирон, вот тебе мой дружеский совет, — Замай резко становится слишком спокойным, — оставь его. — Ты ебанулся? — у Мирона от возмущения пропадают разом все мысли, он просто выдирает руку из хватки парня и загнанно дышит. — Слушай, я знаю, что он тебе все рассказал. Но я так же знаю, что он не имеет над этим того контроля, который смог бы помочь, и ты — яркое тому подтверждение. Он не смог остановить их когда тебе причиняли боль, и где гарантии, что в следующий раз он сможет что-то сделать? В этом нет его вины, но он несёт за это ответственность. Рядом с ним ты не в безопасности, а видеть, как после причинения боли тебе он ещё больше сходит с ума, я не хочу. Поверь, ничем хорошим это не кончится — либо он уничтожит тебя, либо себя. И в обоих случаях ему пиздец. Он не сможет остановить это и в следующий раз ты можешь не пережить подобное. — Ты ошибаешься, — Фёдоров пытается справиться с болью и страхом, которые разожгли слова Замая, — он… Он может это контролировать. Гнойный… его больше нет. — В каком смысле нет? Он пошёл к врачу? — Хан сжал плечи Окси, заглядывая ему в глаза. — Я не знаю, он просто сказал, что Гнойного больше нет, что он его… Убил. Замай резко отстранился. Затем он потушил сигарету, выкинул бычок, развернулся и медленно прошёл обратно в комнату. Выглядел он при этом так, словно сейчас сам кого-нибудь прикончит. — Замай, подожди, стой, — Мирон выкинул сигарету и поспешил за парнем в надежде остановить его, пока тот не натворил ещё больше бед. Но, войдя на кухню… — Слава? — Мирон замер в проеме, не решаясь пошевелиться. Замай обнимал Карелина, крепко прижимая к себе. — У тебя получилось, ты смог, господи, наконец-то! — Хан улыбался, но его голос уже начинал дрожать. Слава отвечал на объятие так, словно куртка Замая была последней надеждой на выживание. Мирон не знал, куда себя деть. Он не знал, что сказать или сделать, но одно он знал точно — теперь все будет хорошо.