***
Исак знал. Он знал, что Эвен смотрел на него, сидя на своем большом уличном кресле недалеко от бассейна. На Эвене были красные плавки, и юноша сам едва ли удерживал свой взгляд на страницах книги. «Я знаю, зачем ты надел очки, — закусывая губу и перелестывая страницу, Исак лежал на коврике, спустив одну ногу в воду, — я знаю, что ты смотришь на меня, я помню, как ты смотрел на меня в ванной. Я буду играть по твоим правилам: дразнить тебя, пока ты не сойдешь с ума». Исак никогда не жаловался на внешность, ему нравились его волосы, его лицо и тело, и он знал, что Эвену нравится куда больше (дурак бы не заметил его жадный взгляд этим утром и красноречивый стояк, когда Исак привел себя в порядок под пристальным его вниманием и обернулся, чтобы спросить, не занят ли Эвен сегодня. Мужчина выпихнул его за дверь и провел там не меньше десяти минут. Исак не мог перестать представлять его возбужденный член с капелькой эякулята на головке). Что бы Найшейм не говорил — он хочет его. «Настырный мальчишка», как он назвал Исака, обыграет его собственные правила и выйдет из игры в дразнилки победителем. Он был в этом уверен. Исак отложил книгу и потянулся, выпячивая вверх ягодицы облепленные мокрой тканью простых белых трусов, сладко мыча и закрывая в удовольствии глаза. Все-таки ночь в не очень удобной позе не прошла даром. «Я чувствую твой взгляд исподтишка, ты жжешь дыру в моей заднице. Поднимись, перестань прятаться, покажи мне себя, — движениями говорил Исак, перекатываясь на коврике, путаясь рукой в своих волосах, демонстрируя гибкость своей спины и изящность тела. — Сними с меня плавки, посмотри на меня, я хочу тебя, видишь? Посмотри на мой пах, я знаю, ты смотришь, рассмотри лучше. Поцелуй меня, разреши поцеловать тебя ниже, — Исак развел колени и заметил боковым зрением, как Эвен откинул сигарету и приподнял темные очки, — ты забавный, когда взгляд становится ошалелым, когда стояк мешает сидеть, когда руки начинают дрожать от…» — Какого дьявола ты творишь? — его голос грубый, несдержанный, слегка удивленный, но такой возбужденный, задушенный, что невольно замираешь и ждешь, когда он скажет еще, когда он вынесет твой приговор. — Кровать у тебя немягкая. Спина затекла, — Исак повернулся на бок и театрально поморщился, затаив дыхание наблюдая, как Эвен спешно повязал полотенце на бедра и подошел к нему, — может быть, разомнешь немного? Найшейм опустился на его коврик и схватил, как котенка, за холку, притянув к себе: — Думаешь, я не видел, что за представление ты здесь устроил? — поглаживая большим пальцем шею, спросил он. — Ты из меня душу вынимаешь, Ис-с-сак! — У тебя большая душа, — Исак с силой толкнул его в грудь, заваливая на траву, — если я украду кусочек, ничего не станется. Бедра у Эвена мягкие и нежные, юноша прижал его запястья к земле и очутился сверху, низко склонившись над лицом. — Ты наивно полагаешь, что у меня не хватит силы скинуть тебя прямо в этот бассейн? — Я попытаюсь. Вальтерсен облизал вначале свои губы, затем ровные губы Эвена, выдохнув в его рот и поймав такой же вздох в ответ. Что же делал с ним этот поцелуй… Пронзал будто пчелиное жало. Губы его нежнее роз, а язык слаще меда. Они в медленном летящем танце касались, кружились, лишали последнего рассудка. Исак вдруг растерял напускную бойкость, отпустил чужие запястья, запутался пальцами в волосах Эвена подобно лучам солнца и прильнул ближе, желая коснуться каждого миллиметра его кожи разом. Руки Эвена опустились на его талию, не спеша спускаться ниже, ласкали спину, позвонки, выпирающие косточки ребер. — Мы не можем продолжить, — с придыханием простонал Эвен, уворачиваясь от губ, — не можем, стой… Потерявшийся в своих ощущениях Исак даже не разобрал того, что тот сказал, спустившись к шее и начав слизывать с нее испарины пота. Ему хотелось облизать его полностью, солоноватый вкус кожи возбуждал, словно пламя, поселившееся в животе; хотелось взять его плоть в рот, прочувствовать его вкус каждой фиброй своей души. Исак опустил бедра на его пах и втерся со страстью промежностью, простонав вместе с Эвеном от ощущения жаркой плоти между своих ягодиц. — Ты меня с ума сведешь! — рявкнул громко Эвен, оттолкнув неожиданно Исака от себя. — Не будь таким… таким… неугомонным! — он отстранился еще дальше, словно ошпаренный, когда Исак качнулся вперед, вытягивая к нему руку. Вальтерсен сделал глубокий вздох и слеза возбуждения скатилась по щеке. Он усмехнулся себе. Такого с ним еще не случалось. Отвернувшись, Исак пожал плечами — реакция Эвена задела, тупой болью отдаваясь внутри, но он не подал вида. Лишь собрал свою одежду и, не обратив внимание на оклик Найшейма, босой выбежал за калитку и прошел к своей комнате через дом миссис Монтгомери, где взял первую попавшуюся книгу и начал яростно вчитываться в строчки, разбегающиеся перед глазами. Эвен не пошел за ним.***
В обед миссис Монтгомери громко позвала его к столу. Что ни говори, а готовила она отлично. Гурманские блюда выглядели привлекательно, и Исак, искренне поблагодарив бабушку, взялся за серебряную вилку. — Ешь быстрее и уходи в свою комнату, детёныш, — сухо сказала она, поправив волосы и почесав щеку вилкой, — ко мне гости придут. — Опять? — возмутился Исак, с силой накалывая кусок мяса. — Это мой дом! — не глядя на него, напомнила старуха. — Ешь молча. Исак напихал в рот мяса, хотя есть уже не хотелось, и ушёл в свою комнату. Он никогда не горел желанием общаться со старухой. Ещё с детства запомнились ему ее постоянные попойки и куча народу в доме. Исак был расстроен, находился в замешательстве. Эвен первый показал, что хочет поцеловать его, хочет между ними чего-то особенного, а затем просто оттолкнул его. Перед глазами стояла картинка вытянутой вперёд руки Исака, и шарахнувшегося от неё Найшейма. «А я ведь просто хотел быть с тобой, — глядя в беленный потолок с темными трещинами своей комнаты, думал Исак, — так сильно хотел поцеловать тебя; хотел, чтобы ты был мой; хотел быть твоим. Ты даже подумать не можешь, сколько боли мне причиняет твоё отношение. Но я буду сильным, буду ради нас…» Он повелся на его хитрую улыбку, неожиданно озарявшую лицо каждый раз, когда Эвен угадывал его мысли. Исаку нужен был только он и его голая кожа. Собрав волю в кулак, Исак решил рассказать все Дину. Они вместе с самого детства, друг должен его понять. Добежав с большой решительностью до его дома, Исаку снова открыл отец и сказал, что Дина нет дома. «Да что у них происходит? — пнув в неприятном возбуждении порожек, мысленно возмутился Исак. — Почему его никогда нет дома?» Привычка пинаться, когда раздражение одолевало его, привязалась к Исаку пару лет назад. Тогда его эмоции выплескивались через край, и он решал эту проблему своими методами. Однажды Исак сломал так большой палец на правой ноге, но родителям сказал, что случайно споткнулся о камень. Все еще не имея сил одолеть в себе неприятно жгучее возбуждение, Исак, наполненный злой энергией, добежал до озера Мерсед, где они с Эвеном провели незабываемую ночь, забился под одно из деревьев и раскусал до крови кулак, пытаясь заглушить боль моральную болью физической. «Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Ты понравился мне с первого взгляда, я посчитал тебя сумасшедшим, увидев на тебе в жаркий день столько слоев одежды. Я до сих пор не понимаю, почему это было так, но я готов смириться с любыми твоими причудами. Более того, я готов боготворить их, я буду, я хочу! Я буду терпеть твои холодные взгляды на мои попытки сблизиться, но я никогда не забуду тех поцелуев, которые ты мне подарил».